Текст книги "Сила в тебе"

– А отец Киры, он? – Миша с интересом поддерживал разговор.

– Его не было в нашей жизни. Нет, он не бросил нас, просто погиб.

– Простите, – взгляд Михаила метнулся к окну. Точнее устремился вдаль, за тем, что за окном, он подумал о своем. Затем снова вернулся в реальность и посмотрел на уставшие глаза Надежды Игоревны.

– Ничего, это было очень давно, – женщина выдержала короткую паузу и продолжила, – я вот все никак не могу понять, как абсолютно посторонний человек может так сильно захотеть помочь другому человеку, и как вообще, ты не побоялся всего этого?

– Ну, ваша дочь не такой уж и посторонний мне человек. Да, лично мы никогда не встречались, но я несколько дней изучал ее историю болезни и таким образом узнал. Пусть не ее саму, но ее организм и состояние, что дало мне понять, через что она прошла. Я, правда, хотел помочь ей, еще до всего этого. Я намеревался передать Киру в надежные руки, но все пошло неправильно, ужасающе неправильно.

Надежда Игоревна заметила волнение Михаила и подошла к нему – разговор перерос в нечто большее, это было своего рода откровение.

– Знаете, когда я работал в Сирии…

– Ты был на войне?

– Да, два года, в качестве врача, конечно. Порой кажется, что это было совсем в другой жизни, а иногда, как будто вчера. Многое случилось там, и эту гражданскую жизнь вообще не сравнить с той.

– Не представляю через что ты прошел, – шепотом сказала женщина.

Миша вздохнул и провел рукой по шраму на лице.

– Там был мальчишка, – продолжил он, – его образ возникает в моей голове всякий раз, когда я меньше всего этого жду. Отец меня всегда учил прислушиваться к себе, доверять внутреннему зову. Но тогда, в тот злосчастный день, я не послушал себя.

– Что произошло?

– Мы ехали на точку. Спасали, кого могли, солдаты зачищали территорию, я помогал раненым. Этот мальчишка, не знаю, может лет восьми, выбежал из полу обрушенного здания, он кричал, вопил, звал на помощь – под завалами была его семья. Было слишком поздно, мы не могли рисковать, я не мог рисковать. Здание обрушилось в считанные секунды, когда прогремел второй взрыв, а я просто схватил мальчишку и оттащил в сторону, – Миша остановился, его волнение стало ощутимым и тяжелым. Надежда Игоревна подала ему бутылочку с водой.

– Не могу забыть его глаза, такие чистые детские глаза, но в них было столько боли и презрения. В ту минуту он ненавидел меня, да я и сам ненавидел себя.

– Но за что? Ты ведь никак не мог помочь тем людям, а его ты спас. Ты ни в чем не виноват.

– Виноват. Накануне мы прочесывали ту местность, там жило несколько семей, их надо было эвакуировать, но начальство не дало команду. Нам велели возвращаться на базу. Они не думали, что там могут быть военные действия, а спустя всего сутки враг взорвал четыре таких дома с мирными жителями. Я должен был настоять, должен был предупредить их, мы должны были сделать что-то, а мы просто бросили их на верную гибель.

– Бедный, мне жаль, что тебе пришлось пережить такое, – женщина сочувственно положила руку Мише на плечо, – ты очень храбрый, раз отправился туда. Твоя семья очень гордятся тобой, я уверенна.

– У меня нет родителей. В живых нет. И своей семьей не обзавелся. Ты либо семьянин, либо хороший врач, совмещать оба пункта очень сложно. На счет вашей дочери, – Миша встал и подошел к кровати, внимательно смотря на Киру, – я просто знал, что должен был сделать, меня как будто вела неведомая сила, бред какой-то, я говорю, как сумасшедший…

– Ты не капельки не сумасшедший, Михаил. Твое чутье спасло две жизни. Ты герой.

– Прошу, не называйте меня так, не надо. Я не хочу, чтоб вы так думали. Я обычный человек.

– Ладно, но для меня вы стали ангелом-хранителем моей Кирочки. Так что вы точно необычный.

Вдруг мониторы стали пищать интенсивнее, а Кира быстро задышала. Она не была уже подключена к искусственной вентиляции легких и дышала сама. Хриплые звуки выскакивали порывисто из ее груди и рта.

Миша вскочил и стал звать медперсонал. Очень быстро прибежала медсестра и Арсений Иванович.

– Господи, что происходит, доктор? – все вокруг засуетились.

Миша подошел к испуганной Надежде Игоревне и прижал её, на недолгие несколько секунд к себе, тихо сказав:

– Она просыпается.

Доктор стал проверять пациентку: светил фонариком в глаза, слушал дыхание и сердце, затем дал указания медсестре ввести какой-то препарат.

– Кира, ты меня слышишь? – громко спросил доктор, всматриваясь в реакции больной, – кивки или моргни если слышишь меня?

– Да вас и мертвые услышат, доктор, – еле слышным голосом ответила Кира, открывая и закрывая глаза.

Кира повернула голову, ее взгляд упал на маму и Михаила. Пару секунд она смотрела будто в пустоту.

– Мам, – наконец произнесла она и слегка дернула левой рукой в направлении матери.

– О, Господи, доченька моя, солнышко мое родное, – Надежда Игоревна припала к руке Киры, сжимая и целуя ее.

– Доктор, смотрите, ее пальцы двигаются, – восторженно вскрикнула она.

– Так, отлично. Кира, я сейчас буду проверять твои рефлексы. Сосредоточься на моем голосе, – сказал спокойно доктор.

Кира кивнула. Миша стоял у стены, задумчивый и серьезный.

Доктор достал металлический предмет, похожий на карандаш и стал прижимать его к коже пациентки. Сначала у шеи, затем ниже, под ключицей.

– Чувствуешь?

– Да.

– А тут?

– Да.

– Замечательно, – он перешел к левой руке и затем к правой, убедившись в том, что верхняя часть туловища больше не парализована, доктор сказал:

– Ну что, я вас поздравляю, юная леди, операция прошла успешно.

– Но я не могу двигаться, – Кира попыталась поднять руку, но безуспешно.

– Это нормально, ваши мышцы долго находились в бездействии и просто забыли, как напрягаться. Все нормализуется, ты восстановишься.

– Я не чувствую ног.

– Так, Миш, помоги, – Арсений Иванович поднял одеяло, обнажив тонкие бледные ноги девушки, – сейчас мы согнем твои ноги, ты должна почувствовать давление.

Как только мужчины согнули в коленях ноги, Кира сильно закричала, а доктор улыбнулся.

– Что вы делаете? Милая, тебе больно?

– Просто превосходно, – доктор быстро выскочил из палаты.

– Не переживайте, он вернется. Дело в том, что, если ваша дочь чувствует боль, значит, есть чувствительность. Это очень хорошо.

– Значит, я буду двигаться, я больше не парализована? – глубокие, почти прозрачные глаза Киры, с надеждой и тоской смотрели прямо в Мишину душу.

– Конечно, и бегать будете, но впереди тяжелый путь восстановления, вам придется быть сильной, Кира.

– О, Боже, – ее глаза наполнились слезами, Кира опрокинула голову, как бы смотря в небо, а ее мама, радуясь, гладила лицо дочери и вытирала слезы.

– Не буду вам мешать, – Миша вышел, ему срочно нужен был свежий воздух. На улице была поздняя ноябрьская ночь. Стоял небольшой мороз и шел мелкий снег. Жадно глотая холодный воздух, Михаил пытался привести свои чувства хоть в какое-то подобие порядка.

Еще совсем недавно его жизнь была до тошноты обыденной и спокойной, а сейчас все перевернулось с ног на голову. Пугало только то, что его это затягивало.

Кира снова уснула, а вымотанная Надежда Игоревна задремала на диване. Миша вернулся в палату, ему совсем не хотелось уезжать домой.

Боже, как больно видеть ее такой…Так странно, мы даже не знакомы толком, но ощущение, что она была частью меня всю мою жизнь – той самой, потерянной частью меня самого. Только бы открылись ее глаза, только бы посмотрели на меня еще раз. О, как я нуждаюсь в этом, я невыносимо сильно нуждаюсь в ней.

Ну что за бред? Как такое возможно? Но я не в силах не думать о ней. Нет, это не банальная жалость или сострадание…это нечто иное, необъяснимое, и не понятое мной до конца… Я только знаю, что она нужна мне! Да, именно она мне, а не я ей. Хотя я сделаю все возможное, чтобы помочь ей справиться со всем.

Теперь и отныне я её Ангел-хранитель.

Михаил стоял над кроватью спящей Киры, и только пиканье мониторов и его тяжелое дыхание разряжали блуждающий рой мыслей в его голове.

– Голубчик, ты совсем о себе позабыл, нельзя же так. Организму отдохнуть надо: поспать, поесть, а то совсем бледный стал, – в палату вошла медсестра – объемная женщина с добрыми глазами и белой пышной копной волос.

– Я в порядке, – тихо сказал Михаил и отступил к стене. Облокотился.

– Да уж, видно, в каком ты порядке. Нечего тут стоять над ней, все равно раньше утра не проснется. Иди, о себе позаботься.

– Я врач и знаю, как важны первые сутки после операции. Могут быть осложнения. Я буду здесь, сколько потребуется.

– Может вы где-то и врач, молодой человек, но только не в нашей больнице, и уж точно не сейчас. Переживать за близких людей, это конечно похвально, и вам этого никто не запрещает, но и о себе забывать нельзя, – женщина стояла на своем.

Михаил отвёл взгляд от спящей Киры и посмотрел на мониторы – все было стабильно. Он решил все-таки поехать домой, ненадолго.

Выйдя снова на улицу, понял, что он и, правда, очень вымотан. Поймав такси, так как был без своей машины, он приехал в свою пустую унылую квартиру и плюхнулся тут же на кровать, тотчас же провалившись в сон.

Наступило утро. В палату вошел Ключинский, с важным видом он стал осматривать свою пациентку.

– Доктор, я вам так благодарна, вы просто волшебник. Спасибо, что спасли мою девочку.

– Я просто сделал свою работу качественно и профессионально. Я, правда, рад, что все получилось. Ваша дочь очень сильная.

Женщина расплакалась.

– Вы не беспокойтесь, то, что она снова так надолго уснула, это нормально. Ее организм борется и восстанавливается. Самое главное, что все показатели жизни пришли в норму. Сейчас новые клетки только начинают свою работу, надо ждать.

– Доктор, спасибо Вам еще раз! Дай Вам Бог здоровья! – Снова расплакалась, волнующая мать.

– Успокойтесь, теперь все будет хорошо.

Глава 3

Безудержный, резкий стук в дверь пронзил насквозь сонное сознание Михаила Котова. Он поднял верхнюю часть туловища, взглянул на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке, и печально вздохнул.

– Ну, кого еще там принесло в такую рань? – проворчал недовольный мужчина, медленно садясь на кровати.

Вчера он вырубился одетый и поэтому чувствовал дискомфорт во всем теле. Михаил был уверенный в себе мужчина, но эту уверенность давал ему стойкий характер и приличный жизненный опыт, а не прекрасно сложенное тело и красивое лицо. Хотя себя он не считал красавцем и был, довольно таки, самокритичен.

Открыв дверь, Миша прищурился и печально вздохнул, кого-кого, а уж свою бывшую в восемь утра, он не хотел видеть у себя на пороге.

– Что ты здесь делаешь? – хмурым взглядом окинул он девушку.

С Юлей они были вместе полгода, ровно столько времени они смогли выдержать друг друга особых чувств. Хотя теперешнюю свою пассию он тоже не любил, но Вика хоть заботилась о нем.

Эта девушка была высокой и худой, но с неестественно большой грудью, что придавало ей кукольный вид. Юля поправила свои каштановые волосы и медленно вплыла в комнату, покачивая бедрами.

– Разве так встречают красивых девушек? – Юля прошлась по квартире, окидывая взглядом холостяцкое жилище.

– Мне сейчас не до твоих игр. Зачем ты здесь? – Миша скрестил руки на груди.

– Я и не играю. Просто хотела узнать, как у тебя дела, в свете того, что произошло. Ты ведь теперь герой, о тебе говорит вся Москва, – Юлия расстегнула свое красное пальто, и как бы случайно, открыла взору свое чересчур откровенное платье и вызывающие чулки.

Она знала, что Мише нравилось, когда она так выглядела. Раньше, он моментально воспламенялся от такого ее вида, и она очень быстро оказывалась под ним. Но сейчас он посмотрел на нее с нескрываемым раздражением и даже отвращением, что сразу смутило девушку.

– Ах, вот оно что! Мог бы и догадаться. Послушай, тебе не кажется, что это даже для тебя чересчур? Мы расстались с тобой почти год назад, ты всегда была недовольна: моим материальным положением, моей работой, а как только учуяла выгоду, сразу примчалась, – Миша печально вздохнул, но всем своим видом источал уверенность, а его голос был резок.

– Ну не преувеличивай, котик, ты ведь сам совсем недавно заявился ко мне и повалил, чуть ли ни на пороге. Уже забыл, как это было офигенно? – Юля стала трогать плечи мужчины своими ногтями. От чего у Михаила стянуло кожу, и он схватил ее руки грубым движением, подталкивая к двери.

– Во-первых, я был пьян и просто воспользовался тобой – ты всегда была доступной. Во-вторых, я тебе много раз говорил уже, что не любил тебя никогда. Чего же ты хочешь от меня сейчас?

Девушка недовольно скривила лицо и надула губы, как будто ей в рот залетела муха. Она психанула и раскричалась.

– Ну, ты и козел, Котов! Как ты смеешь, так со мной разговаривать? Ты что идиот, кто вообще, откажется от такой, как я. Что с тобой не так, раньше ты таким не был!?! Тебе твоя швабра даже не помешала трахнуть меня.

– Ты права, еще совсем недавно я был очень зациклен на себе. Моя жизнь была очень унылой и даже бессмысленной, но сейчас… все изменилось.

– Я не понимаю… – уставилась на него Юля.

– Можешь, просто считать меня козлом и дальше. Все, давай иди, тебе пора. Ах, да, мне действительно не стоило изменять Вике с тобой. она не заслужила такого, – Миша вытолкнул обескураженную девушку на лестничную площадку.

– Да пошел ты!

– С удовольствием, – и захлопнул дверь.

Эта небольшая стычка вымотала его больше, чем вся предыдущая неделя. Михаил зашел в ванную и включил воду, облокотился руками о раковину и пристально всматривался в свое отражение. Взъерошенные темно русые волосы, колючая щетина и уставшие красные глаза. Но все же, сегодня он выглядел лучше, чем вчера.

Котов был немного брутальным и небрежным, но не безразличным к людям и весьма обаятельным человеком, а его острый ум, способен был переиграть, даже какого-нибудь профессора или ученого. Телосложение у Михаила было спортивное, не сильно крупное, но выглядел он сильным, несмотря на то, что был среднего роста. Со стороны он казался обычным среднестатистическим молодым человеком. И был похож на спортсмена, или рабочего, чем на высококвалифицированного врача. Даже стиль его одежды был не под стать его профессии, но Мишу это особо не волновало.

Надев спортивный костюм и теплые ботинки, Михаил уже собирался выходить из дома, как снова постучали в дверь. Отворив дверь, он уставился на Анатолия. Было немного странно, ведь раньше они виделись только по делу, а это случалось крайне редко.

– Толя?

– Здорова, Миш, надо поговорить, – Анатолий вошел в квартиру не дождавшись приглашения.

– В чем дело? – непонимающе смотрел Михаил.

– Тебе не кажется, что все это, немного не честно? – выплевывая каждое слово нереально медленно, спросил Анатолий.

– Ты, о чем, вообще, говоришь, не понимаю?! – Михаил стал натягивать свою кожаную куртку.

– Хм, интересное дело. Значит, искали их мы оба, а все лавры достались тебе, – Толя недовольно уставился на озадаченного Михаила.

– Господи, ты серьезно? Думаешь, мне нужна была вся эта шумиха? Думаешь, я в восторге от такого внимания прессы и телевидения? Тем более, что тебя тоже снимали и брали интервью.

– Так-то оно так, но тебя, почему-то, по ящику крутят сутками, а обо мне сказали пару слов и мельком показали. И только не надо мне врать, что ты не рад. К тебе теперь очередь на реабилитацию, даже просто на прием, увеличится в гребаную тысячу раз, – Анатолий распыхтелся, как кипящий чайник.

– Угомонись, – спокойно, но строго сказал Миша, – ты не по адресу высказываешь свои претензии. Я не хотел всего этого, если ты мне не веришь – твои проблемы.

– Может, я бы и не нервничал так, если бы все было, по справедливости. Тебя сделали героем, а я так, мимо проходил, – прыснул Толя и двинулся к выходу.

– Вот оказывается в чем все дело. Не думал, что ты такой мелочный.

– Сказал тот, кому досталась вся слава.

– Слава? – Миша рассмеялся, но его глаза блеснули чистой яростью. Он сделал шаг к Толе и навис над ним, – эти бедные девушки пережили кошмар и чуть не умерли насильственной смертью. Одна из них совсем недавно потеряла мужа и стала инвалидом, а ты думаешь о славе? Думаю, ты догадываешься, какое определение, на твой счет, вертится у меня сейчас на языке?

– Хм, знаю…можешь не сдерживаться.

– Не буду раззадоривать твой гнев. Уверен, что ты не всерьез обвиняешь меня во всем этом дерьме. И в силу того, что ты отличный детектив и не плохой человек, я воздержусь от оскорблений.

Миша вышел и закрыл дверь ключом, двинулся к лифту. Толя вертелся рядом.

– Слушай, пойми ты меня, в моем деле любой пиар, особенно положительный, очень важен.

– Ты, без проблем, был бы в центре внимания, если б хоть раз пришел в больницу, и навестил пострадавших, – Михаил с Толей вышли из лифта и распрощались на улице. Вернее, Миша просто сел в свой автомобиль и выехал с парковки.

Анатолий Березовский был из тех типов людей, которые никогда не забывают обид, даже самых незначительных. Они любят себя и стараются делать все для своего блага. В обществе, такие люди, умеют показать себя с выгодной стороны, и даже блистать умом, но в душе у них одна лишь жажда наживы. Иногда это бывает даже неосознанно, старая обида или банальная зависть, побуждает к действиям. Более слабые личности делают гадости из-под тешка, или просто обсуждают за глазами, а те, что поумнее, могут решиться на серьезные меры.

Внешне Анатолий был симпатичным, но больше походил на молодого парня, чем на взрослого мужчину, из-за маленьких черт лица и не спортивного тела. Хоть сам он был выше Михаила, все равно, при Котове чувствовал себя слабаком, и именно это чувство, грызло его изнутри.

Рой мыслей вертелся и настойчиво жужжал в голове у Михаила. Так громко, там у него, давно уже не было. Он стремительно мчался в Склиф, перестраиваясь с одной полосы в другую. Приехав туда, он незамедлительно бросился в палату Киры – пусто, но все вещи на месте.

– А где пациентка из этой палаты? – обратился к первой попавшейся медсестре.

– Я только заступила на смену, так что, без понятия. Обратитесь к лечащему врачу.

Михаил резко повернулся на шум приближающихся шагов и увидел, как к нему стремительно направляется Надежда Игоревна.

– Мишенька, доброе утро! Рада снова видеть тебя, но честно говоря, не ожидала, что ты вернешься снова, – добродушная женщина обратилась к Михаилу, как к давнему, и очень хорошему знакомому. По всей видимости, их недавняя откровенность сыграла значительную роль в преодолении неловкостей и установлению более тесной связи.

– Эмм, я хотел убедиться, что у моей будущей пациентки все хорошо, – быстро сообразил Миша и отвел свое лицо от пристального взгляда женщины.

– Киру повезли на МРТ, – уточнила она, – знаешь, я так рада, что ты будешь рядом с моей дочкой и дальше. Но, честно говоря, не совсем понимаю, почему? Неужели все из-за этой шумихи? Если вас принуждают быть ее реабилитологом, то…

– Стоп. Откуда у вас такие мысли? Меня никто не принуждает, и делаю я это не из-за пиара или личной выгоды. Я сам хочу помочь. Но я понимаю ваше недоверие. В наше время мало людей, которые безвозмездно помогают другим. Даже не знаю, как убедить вас, и стоит ли вообще, после всего, что ваша семья пережила.

– Простите, не хотела вас обидеть, все так завертелось. Тяжело видеть, как на родную и единственную дочь сваливается столько бед, считай разом, а я бессильна.

– Я понимаю. Вы далеко не бессильны, вы очень хорошая мать. Вы рядом, что еще можно пожелать, – Михаил подошел к кофейному аппарату и стал совать в него монеты. – Я постараюсь сделать все возможное, чтоб ваша дочь полностью восстановилась. Верите или нет, почему-то, я считаю это своим долгом.

– Спасибо. Я тебе верю.

– Так, как сегодня она?

– Моя девочка невероятно терпеливая, всегда поражалась ее стойкости… Но сегодня она плакала как ребенок, но не от горя и безысходности, а от радости. Утром проснулась и самостоятельно подняла руку. Кира говорит, что пока чувствует только верхнюю часть туловища и немного таз, но ноги не ощущает, но даже это её осчастливило. Я увидела блеск в ее глазах и желание жить, чего давно уже не было.

Миша уставился невидящим взглядом на свое отражение в блестящей поверхности кофе-аппарата. Вспоминая ублюдка, причинившего столько мучений беззащитной и обездвиженной хрупкой девушке Михаилу стало физически тошно, и он снова устремил свое внимание на Надежду Игоревну.

– Это отлично, правда. Пусть плачет, пусть выражает свои эмоции, как ей захочется, лишь бы не закрывалась в себе.

– Ой, не знаю, не знаю… мне уже чертовски надоело видеть слезы моей девочки. Я так хочу, чтоб она снова была счастлива… – Надежда Игоревна залилась слезами, не стыдясь, смотря на Михаила. По какой-то причине, она ему доверяла. Да оно и понятно, он спаситель ее дочери.

– Все наладится. – Миша знал, как поддержать страдающего человека, по долгу его профессии он привык утешать людей и внушать в них спокойствие и веру в себя. А еще у него, практически до автоматизма, дошло умение тактильно успокаивать. Он аккуратно сжал плечо плачущей женщины и слегка пригладил.

Спустя несколько часов, Надежда Игоревна была вынуждена вернуться в Тверь ненадолго, навестить внука.

Обмен жильем пока еще не состоялся в силу обстоятельств.

Так что, конечно же, она была благодарна Мише, что он останется с ней. Ее материнское сердце разрывалось, и она понимала, что присутствие добродушного человека только на пользу.

Кровать Киры приподняли так, что положение было почти сидячим. Около нее крутилась медсестра, убирая капельницу. Она быстро вышла, оставив их одних.

Диванчик стоял так, что, сидев на нем, Михаил полностью видел Киру прямо перед собой, они смотрели друг на друга минут пять, в полной тишине. Сейчас они действительно по-настоящему знакомились – зрительно.

Михаил отметил, что Кира стала выглядеть более здоровее. Ее кожа стала более естественной, а на лице красовался легкий румянец. Да и видно было, что девушка чувствует себя гораздо лучше и увереннее от того, что может двигать своим телом, пускай и не полностью. И до совершенства в движениях ей еще далеко, но она большая умница, терпеливо выполняет все манипуляции доктора, медперсонала и массажиста.

– Можете принести мне еды? – разрушила тишину Кира, и Михаил вздрогнул. Ее голос сейчас был такой живой и звонкий.

– Что, прости?

– Я нереально сильно мечтаю съесть что-то вкусное, – расширила глазки Кира и уставилась на него невинным взглядом.

Что? Она потеряла мужа, была парализована, затем перенесла насилие и чудом выжила, а сейчас просто просит вкусной еды? Интересно.

– Вам нельзя того, о чем вы мечтаете, – приподнял бровь Михаил и уставился на нее вопросительным взглядом.

– Это не честно, – надула пухлые розовые губки Кира, – не для того я столько дней питалась гребанной питательной жижей, чтоб вот сейчас, когда мой организм уже способен работать нормально, мне отказывали в нормальной еде.

Миша вздохнул и встал, медленно подошел к Кире, видя ее попытки поправить подушку. Все, что смогла девушка, это развернуться в три четверти и слегка поднять руку. Мужчина бережно взял ее за запястье и затем поправил поудобнее подушку. И, повинуясь внутреннему порыву пригладил её по голове, проводя по гладким шелковистым волосам. Сейчас они блестели и выглядели очень красиво, ниспадая прямыми прядями девушке на лицо.

– Я хочу сама, не стоило помогать мне. Так я чувствую себя еще беспомощнее, – почти шепотом сказала Кира, не нарушая их зрительный контакт. Сейчас, когда он был так близко, Кира распознала цвет его глаз и позволила себе на мгновение утонуть в них. Но быстро мысленно одернула себя, падая в пропасть своей внутренней воронки боли, страха и чувства вины…

– Я знаю. И ты сможешь, надо только время, а пока, не стесняйся помощи – принимай её, – ласково сказал Михаил.

– Ну, это немного странно, принимать помощь от вас.

– Мне кажется, или мы оба то выкаем, то тыкаем друг другу? Вот это действительно странно, – Михаил слегка улыбнулся, и на его щеке появилась одна ямочка.

– Да, вы правы, надо как-то определяться, раз нам не раз еще придется видится, – сказала Кира и опустила свой взгляд, на ее лице пробежало смущение.

– Предлагаю перейти на «ты», – уверенно сказал Михаил и подошел к окну.

– Но вы же врач и скоро, как я поняла, будете восстанавливать меня.

– Дело в том, что я со всеми своими пациентами устанавливаю доверительные отношения, и мне не очень-то и нравится, когда мне выкают. Чем проще, тем лучше. Тем более что я не на много старше тебя.

– Ага, почти на восемь лет. Хорошо, так уж и быть, между собой не будем любезничать, – на губах у Киры образовалась легкая улыбка, что ее саму удивило и испугало.

Опомнись, Кира, ты потеряла мужа, нельзя тебе улыбаться.

Отругала себя и быстро погрузилась в свои мысли. Увидев ее мрачный вид, Михаил стал пытаться отвлечь девушку.

– Отличная погода сегодня. Дождь. Мне нравится дождь.

– Не травите мне душу, док. Я ведь снова чувствую, но выйти и ощутить прохладные капли дождя на своей коже мне никто не позволит, – печально вздохнула Кира.

– Все еще впереди. После всего… – прикусил язык, выругался про себя, – тебе просто надо набраться терпения. Как только ты восстановишься после операции, можно будет на коляске гулять на улице.

– Ох, жду не дождусь, – их взгляды снова встретились. Ее, такой прозрачный и нежно-голубой, как майское небо и его светло-коричневый, почти огненный, обжигающий, но такой теплый и спокойный.

– Мне пора на работу, надо кое-что уладить. Я приеду завтра, – сдержанно сказал Миша, одергивая себя за неправильные мысли и отводя взгляд от печальных Кириных глаз.

– Зачем?

– Что, прости?

– Зачем вернешься? – она физически ощутила, как вспыхнули ее щеки. Никогда она не ощущала сомнений или неуверенности в своих словах или действиях. Раньше она всегда была прямой и решительной, а сейчас все изменилось.

– Я слежу за тобой. За твоим состоянием, мне правда, хочется помочь тебе… И я чувствую вину за то, что не спохватился раньше.

– Ты не мог знать, что меня похитили, этого никто не мог предсказать…и вообще. Может, благодаря такому стечению обстоятельств меня и прооперировали. Не факт, что это бы случилось при ином раскладе, так что я должна быть, наверное, благодарна судьбе за второй шанс.

– Сколько же в тебе силы и веры? Ты во всем видишь положительное, – Михаил подошел ближе, затем резко перевел взгляд и пошел в отступление.

– Простите, что прерываю, у Киры назначен сеанс терапии, – в палату вошла ухоженная женщина, лет сорока, с приятной внешностью, – я психотерапевт. Кира, Вас же информировали?

– Здравствуйте, да, но я не хочу этого.

– Боюсь, у вас просто нет выбора. Мы и так слишком долго откладывали наши встречи. Милая, это обязательно, и наши сеансы будут регулярными, пока вы находитесь здесь, а дальше будем решать по состоянию.

Кира вздохнула, и умоляюще посмотрела на Мишу.

– Не сопротивляйся, это поможет, – не громко сказал Миша и стал отходить к дверям.

– Михаил, – его имя прозвучало с ее уст так чертовски красиво и мелодично, что он аж закрыл глаза.

– Да, Кира, – обернулся.

– Спасибо, что…Эээм…Спасибо за все.

Он кивнул и медленно вышел из палаты. Кира смотрела в закрывшуюся дверь еще несколько долгих секунд, пока «Мисс мозгоправ» не обратилась к ней.

– Итак, начнем с того, что я, как и все остальные, восхищаюсь тобой Кира. Твой организм пережил слишком многое, как для такой миниатюрной молодой женщины. Но меня больше волнует твое психоэмоциональное состояние, – женщина присела на стул, придвинул его поближе к пациентке.

– Я знаю, что эта ваша работа, – печально вздыхая, молвила Кира, – но у меня нет сил, ковыряться в моей душе. Видите ли, я не такая уж и выносливая, как многие думают.

– Я, ни в коем случае, не давлю на тебя, Кира. Мы не станем затрагивать те темы, которые причиняют тебе беспокойство или боль, будем двигаться постепенно, устанавливая контакт.

Кира отвернулась и прикрыла глаза, обезболивающие уже заканчивали действовать, и боль в области спины нарастала с каждой минутой. Она знала, что без препятствий может нажать на кнопку и попросить у медсестры «добавки». Но, черт возьми, ей нравилось ощущать эту боль – чувствовать себя снова.

– Мне нечего вам сказать. Я сама еще не разобралась ни в чем, – резко ответила Кира.

– Понимаю, тебе надо время, но лучше будет, если ты будешь разговаривать. Не важно, о чем, главное, не замыкаться в себе.

– Как Вера? – Кира не хотела говорить о себе.

– Ты же понимаешь, что я не могу обсуждать с кем-либо своих пациентов.

– Я спрашиваю вас, не как доктора, а как человека, как женщину.

– Я вижу, ты переживаешь за нее. Она держится хуже тебя, у нее ПТСР.

– О, Господи, – Кира так резко дернула рукой, что ощутила режущую боль в пояснице, поднимающуюся вверх по позвоночнику.

– Тише, милая, тебе нельзя так напрягаться. Успокойся, прошу тебя, дыши глубже.

– Я знала, что ей плохо. Это ожидаемо. Она была прикована в холодном бетонном темном подвале. Чувствовала его, ощущала и терпела боль… Боже, представить страшно, каково ей было… Бедная Верочка, во что я втянула ее? Все из-за меня.

– Ты хочешь, сказать, что чувствуешь вину за то, что сделал с вами преступник?

– Она потащилась за миной, она помогала мне, она оказалась в той гребенной квартире из-за меня. Да, я чувствую вину! – прикрикнула Кира.

– Ну, слава Богу, хоть что-то. Твоя злость вполне обоснована, ты любишь подругу, вот и пытаешься переложить на себя вину за действия другого человека.

– Он не человек. Жаль, я это сразу не поняла. Все, я не могу больше говорить, извините.

– Не извиняйся, для первого сеанса, все более чем, замечательно. Отдыхай, я приду завтра.

– Позовите медсестру.

* * *

Она храбрилась, делала вид, что все с ней в порядке, что она спокойна и благодарна, при маме, при докторах, при Михаиле. Но это было далеко от истины. Внутри она ощущала давящую, обжигающую острую боль. Вспоминая, те мучительно длинные часы в плену, без малейшего представления о том, выживет ли она, Кира погружалась в состояние подобное транса. Она ощущала, что все еще была под контролем психопата, который так умело уничтожал её.

Его слова все еще ярко и красочно гудели в её сознании. Он был повсюду, распространяясь по ее организму как онкология, пожирая орган за органом.

Кира схватилась дрожащими руками за голову. Каждое движение давалось ей с большим трудом, казалось, что к мышцам дополнительно прикрепили гири. Она стала покачиваться, в надежде избавиться от него. Выкинуть из головы эту мерзость, забыть все: его прикосновения, его надменный властный безжалостный взгляд и его противный, масляный голос.