Текст книги "Трое за Ларцом"

– Я, может, натурой за свои услуги беру, – съехидничала старушка. – Хватит сил-то расплатиться?

Рожа у старушонки была – кошмар на улице Вязов.

В лице эльфа не дрогнула ни одна жилка.

– Договоримся, – совершенно хладнокровно сказал Вигала.

И сказал он это таким тоном, словно речь шла не о несколько фривольном предложении от престарелой особы, симпатичностью смахивавшей скорее на варана с острова Комодо, чем на живую женщину, а о чем-то само собой разумеющемся.

– Герой, – проворчала старушонка. – Все вы, эльфы, такие. Ну заходите, что истуканами стоите?

Сразу за порогом густо пахло какими-то сушеными гадостями. Они двинулись вслед за хозяйкой, облаченной в подобие ночной рубашки, по длинному изогнутому коридору. По стенам, живописно заляпанным паутиной, висели засушенные мышиные скелеты, а еще связки каких-то коконов, волосатых, коричневых, увязанных за хвостики в гирлянды и висящих по стенам на манер связок лука и чеснока у рачительной хозяйки.

Коридор кончился, и Тимофей с Вигалой совершенно неожиданно для себя очутились вдруг в некоем подобии оранжереи. По стенам развешаны трубчатые светильники, сияющие ровным теплым светом, а вокруг громоздились густые зеленые заросли, тянущие во все стороны, влажно поблескивающие резные и кружевные ладони листьев, спиралями уходили к потолку какие-то синеватые лианы. И частыми звездами из-под этих листьев и лиан сияли соцветия – розовые, густооранжевые, кроваво-красные…

Пока Тимофей с восхищением пялился на окружающие цветочки, Вигала бесстрастным взглядом окинул зеленые заросли и повернулся к старушке:

– А кураторы среды знают об этой куче травки? Или в городе магов уже успели поменять свои правила о строжайшем запрете на зеленый лист? Как это у них там было написано: «В пределах города отныне зеленый лист есть приговор, и кто растит хотя б травинку, распят и проклят будет тот!»

– Я и без тебя каждое слово оттуда знаю, – ворчливо оборвала эльфа старушенция. – Нечего мне тут «Уложения о зеленом» зачитывать! Хватит и того, что вы со своим дружком полгорода обманули! Инспекторами назвались! Магов-оружейников на вас нет!

Тимофей ощутил, как внутренности сжались в тугой комок. И сердце ухнуло куда-то в пяточные области…

– Высоко сидишь, далеко глядишь, – как ни в чем не бывало заметил эльф.

– А то как же! Потому и завела тебя сюда, что знаю – у самого рыльце в пушку. Не думаю, что ты кому-нибудь скажешь об этом, потому что тогда и я скажу!

– Молчу, молчу, – смиренно сказал эльф. – Мы ж к вам за помощью, мы не угрожать… Уважаемая, помогите нам. Наш друг пропал. А поскольку я за него отвечал, то теперь чувствую себя несколько не в своей тарелке. Я его оставил в совершенно безопасном вроде бы месте…

– Эльфы, насколько я знаю, никого просто так не оставляют, – с напором проговорила колдунья. – Значит, место действительно было безопасное – или я в эльфах ничего не понимаю. Что за место-то?

– Гостиница для просящих убежища.

– А, заведение Гондолы. Знаю. Грехи юности, хе-хе. Когда-то и я там бывала. Но… Ты уж прости меня, гость заезжий, но не верится мне как-то, что оттуда можно исчезнуть без ведома Гондолы. Он же мясерк, а они владеют практикой полного контроля за территорией.

– Он поклялся Страшной Клятвой своего народа, что ничего не знает об исчезновении Ле… моего друга, – немного мрачно продолжал эльф. – И я ему верю.

Старушка задумчиво почесала кончик носа. Он у нее, кстати, был до ужаса крючковатый и густо усаженный бородавками. А также выдающийся вперед, над скулами, на зависть любым земным нациям.

– Я тоже всегда верила Гондоле. Иначе не могла – уж больно обаятельный он, обольститель. Даже когда этот подлец обещал мне золотые горки под бриллиантовыми санками – и что все это, дескать, вот-вот будет под моей задницей, – и то верила…

Старушка прерывисто вздохнула всем своим крокодильим ликом и погрузилась в задумчивые воспоминания.

– Подлец, – с должным пиететом посочувствовал ей Вигала. – Совратил юную девицу, завлек ее в непроходимые дебри любви и все такое…

– И оставил меня там одну! – фыркнула старушка. – Нет, Гондола соврать не мог. Ваш друг в конце концов не юная девица в кружевном передничке, на которые он всегда был так падок…

– Не, – невпопад вмешался в разговор Тимофей. – Леха передничков не носит. Не его стиль.

– Он больше на рваных джинсах специализируется, – добавил эльф. – Значит, мы выяснили, что Гондола его похитить не мог. Это уже кое-что. Кто еще может быть тут замешан? Давай, уважаемая, принимаю самые фантастические варианты.

– Канцелярия главного мага, – коротко изрекла старушка.

И больше не добавила ничего.

– Возможно, – после довольно долгого молчания проговорил эльф. – Только боюсь, что для меня это ничего не меняет. Даже если канцелярия главного мага решила изъять нашего друга для собственных магических или же политических нужд – он все равно мой человек. Я его сюда привел, я его отсюда и уведу.

Старушка склонилась над особо крупным и изумительно красивым цветком, с силой втянула в ноздри воздух. Длинные резные лепестки ало-синих тонов тут же испуганно затанцевали. Словно прячась от могучего вдоха.

– Этот цветок называется дерукиния цирцера. Очаровательна, не правда ли? Жаль только, пахнет не самым лучшим образом. Трупно пахнет, гнилостно, если быть точной. Вот поэтому эта красавица и не любит, когда к ней принюхиваются. Видите? Она даже слегка сдвигает свой бутон назад, когда я к ней наклоняюсь. Дивный цветочек, один из лучших в моем собрании – но стыдится своего запаха, который язык не поворачивается назвать ароматом. Стыдится, потому что знает, где у нее слабое место…

– И какие из этого следуют выводы? – эхом отозвался эльф.

– Выводы? Самые прямые, мой красавчик. Вот примерно так же пахнет в подвалах резиденции нашего главного мага. Правда, не знаю, давно ли там так пахнет или недавно. Но наши, скажем так, верховные – они почему-то ужасно похожи на эту дерукинию цирцеру. Знают свои недостатки и потому старательно ото всех отворачиваются. Думают, что если отодвинуться подальше, то запах и вовсе пропадет – как будто и нет его.

– И в чем же здесь мораль?

– Ты заметил, Вигала, – резко перебила эльфа старушка, – что в гостинице Гондолы теперь почти нет постояльцев?

Эльф задумался. А потом резко помрачнел. И скребнул когтями по своему подбородку с раздвоинкой.

– Это трудно не заметить. Дальше.

– А дальше пойдут и вовсе не веселые подробности, – продолжала философскую мысль старушка. – Месяцев шесть назад из нее регулярно стали пропадать те, для кого она предназначена – беженцы из разных миров. Дата на удивление точно совпадает с днем восшествия в чин главного мага нынешнего недомерка. Какого-то мутанта с какой-то Земли.

– С моей родины, – спокойно произнес эльф.

– Да? Но он не эльф – руку даю на отсечение. Скорее уж похож на того недомерка, что прячется у тебя за спиной.

Тимофей, густо покраснев, сделал большой шаг вперед. Чтобы он, боевой сенсей, да прятался у кого-то там за спиной?

Вот оно как. А ведь просто пытался вести себя как приличный человек. Стоял себе скромно в сторонке, дабы не мешать приватной беседе эльфа со страшноватой старухой. И надо же – чуть ли не трусом выставили…

Что там, на Земле, что здесь – нас, интеллигентных людей, нигде не любят, горько подумалось Тимофею. Хотел было вежливость проявить, так нет же, оскорбили в самом святом…

Сбоку из зарослей выполз нежный бледно-розовый цветочек и на глазах налился темно-красным. А потом вдруг распялил лепестки, моментально обросшие по краям длинными белоснежными клыками, – и попытался аккуратненько так цапнуть Тимофея за палец. Он, само собой, тут же отдернул руку. И втихомолку погрозил цветочку кулаком.

– Вон видишь, какой герой, – насмешливо сказала старуха. – Лауцинии терзере грозит кулаком. А за что? За то, что бедное растение всего лишь кушать захотело. Вот и наш нынешний главный маг примерно такой же герой. Кому не надо, грозит. А что люди пропадают, так он вроде бы и ни при чем. Возмущается, кричит, что всех виновных буквально через пять минут найдут и строжайше накажут. А люди продолжают исчезать, подвалы пованивают… То ли он сам, то ли его подчиненные без строгой руки озоруют. Но когда маг озорует – сатана отдыхает. Потому что игры с магическими силами заводят разумное существо далеко, вплоть до вечного проклятия души, – и все это, заметь, без всякого участия дьявола, просто за счет личного энтузиазма. Есть магия, которая работает именно с силами боли, страха и ужаса. Поговаривают, что то ли сам главный маг, то ли кто-то из его приближенных пытается возродить эту магию, запрещенную еще Калистой Свежим. Поговаривают, что беженцы исчезают именно поэтому – своих не поворуешь, могут и обидеться всем городом, а отсюда недалеко и до насильственного вывода из чина главного мага. Поговаривают, что на несчастных беженцах пытаются заново найти и воссоздать приемы Мертвой магии. А это дело болезненное и малосовместимое с жизнью. К тому же пукели у них обычно всегда при себе, так что казна магов-пространственников не пустеет – с мертвого тела можно забрать все до последней монетки, не то что с живого, который за спасение отдает только часть своего богатства. У твоего друга при себе были деньги в момент исчезновения?

Тимофей, враз похолодев всем телом, только жалко кивнул. Вигала холодно уронил:

– Да.

– Вот видишь, как все сходится. Он исчез именно оттуда, откуда исчезли и все другие, имея при себе деньги – как и все другие… Гондола поклялся, что не знает, как это случилось, – тоже показательно. Только маги-пространственники, работающие под началом главного мага, могут обмануть мясерка, затуманить его чувство полного контроля над подвластной ему территорией… Так что дополнения, как ты сам понимаешь, излишни. Сейчас он наверняка уже мучается в подвалах Красной резиденции, орет себе где-нибудь на дыбе небось. И в этот гадюшник ты собираешься сунуть свою голову?

– У меня двое детей, – с гордостью заявил эльф. – А это значит, я имею право на все, что не запрещено Эльфийской Бильей.

– А-а, ну да. Ваша знаменитая Эльфийская Билья. Знаю я про этот свод уложений. Там на всех страницах разными словами выписана одна-единственная мысль – раз уж ты сумел настрогать себе потомство, так лети, птичка, флаг тебе в клюв… Раз детей завел, помирай, не жалко.

– Не будем отвлекаться, – не слишком любезно прервал ее эльф. – И касаться священной Эльфийской Бильи… Все, что нам от тебя надо, уважаемая, – это местонахождение нашего друга. Его вещь я принес. Прошу тебя, помоги. – И добавил, уже обращаясь к Тимофею: – Уважаемая является лучшей ведьмой этого города. Привораживает, отвораживает, заодно размораживает и отгораживает. А также отыскивает сбежавших мужей по любой их вещи – только дай ей понюхать…

– Учишь? – ехидно сказала самая лучшая ведьма города магов. – Передержали тебя в вашем Мод Хирше, красавчик. Гляжу, ты прямо-таки наслаждаешься общением с недоразвитыми, все учишь, воспитываешь…

– Может, я и недоразвитый, – с легкой обидой в голосе произнес Тимофей, – но тем не менее хочу поинтересоваться у вас кое о чем. Почему нас пустили сюда? В вашу драгоценную запретную оранжерею? Если уж в вашем городе демонстрировать такое опасно… А особенно всем встречным-поперечным. За что же нам честь такая?

Вигала чуть слышно фыркнул. И, не глядя, протянул руку к по-прежнему красной лауцинии терзере.

Бедный цветочек моментально втянул свои клыки в глубь пухлых, словно кровью налитых лепестков. И одновременно перелился в прежний нежно-розовый цвет. Эльф погладил цветок. Тот принял ласку, затрепыхавшись всеми лепестками сразу, и даже обвился вокруг могучей ручищи эльфа.

Тимофей глядел на это, разинув рот.

– Вот именно поэтому, – назидательно проговорила ведьма. – Все живое любит эльфов. Уж не знаю, из какой глины создал их Единый Наш Бог, но цветы эльфов просто обожают. Так что мне необходимо время от времени приводить сюда какого-нибудь эльфа – на манер удобрения, на предмет подкормки. Вот он побывал здесь, и мои цветочки будут цвести дальше еще пышнее. Мой сад – моя тайная радость. Наперекор всем уложениям, наперекор всем постановлениям…

– Как интересно-то, – с наигранным простодушием восхитился Тимофей. – Значит, ты, Вигала, на эту клумбу действуешь, как навоз… Я имею в виду – столь же пользительно.

Эльф посмотрел на него отнюдь не ласково. Нежно-розовая лауциния терзера, до этого любовно теревшаяся о плечо эльфа – поскольку руку он от нее уже отвел, – моментально вновь приняла свою боевую темно-красную окраску. И наставила клыки на Тимофея.

– И да не обидит никто эльфа ни в лесу, ни в поле, ни на любом другом живом раздолье… – явно развлекаясь, процитировал из какого-то неизвестного источника эльф.

– Да что ты его все учишь-то, – возмутилась ведьма. – Такие вещи надо чувствовать. Или ты уж и вовсе дурак дураком? Давай сюда вещь своего друга. Нюхать буду…

Вигала торопливо передал шмотку из Лехиного чемодана старухе, потом отступил назад. И очутился рядом с Тимофеем.

– Что ты ей дал? Лехины штаны? – шепотом поинтересовался Тимофей, глядя, как ведьма подносит к своему бородавчатому носу темно-синюю тряпицу и начинает ее тщательно обнюхивать. – О боже, надеюсь, они хотя бы стираные…

– Лучше не надейся, – свирепо прошептал в ответ эльф. – На стираных штанах обнаружение проходит хуже. Кстати… Если действительно придется идти с визитом в подвалы главного мага – наверное, будет лучше оставить тебя здесь. В оранжерее. Тут относительно безопасно – ведьма это помещение тщательно защищает от любых поисков, и чары здесь не шуточные, сломить их будет трудно. Эта ведьма – поклонница зеленой, растительной магии. А у нее свои фокусы, и в ней далеко не всегда побеждает тот, кто сильнее. Чаще – тот, кого растения любят…

Кроваво-красная лауциния терзера вновь предприняла попытку дотянуться до Тимофея, звучно пощелкивая при этом своими длинными клыками – каждый был сантиметра по два длиной и поблескивал в ярком свете, освещавшем оранжерею, своим заостренным кончиком.

– Меня тут не любят, – пожаловался Тимофей, придвигаясь поближе к эльфу. – Я уж лучше с тобой, в подвалы главного мага направлюсь – там наверняка безопаснее. Лично для меня, во всяком случае.

Эльф фыркнул. Как показалось сенсею, с одобрением.

Ведьма водила носом над Лехиными джинсами. Потом вдруг неожиданно рявкнула:

– Хрякин бук [5]5
  Грязное местное ругательство. Не следует употреблять его в присутствии детей и подростков, беременных и кормящих женщин, лиц с заболеваниями центральной нервной системы – короче, это просто вредно для здоровья нации.


[Закрыть]!

– Это что-нибудь да значит? – поинтересовался Тимофей.

Вигала отмахнулся от него широченной ладонью.

– Нет, просто мысли вслух. Стой пока тихо.

Ведьма еще раза два помыслила вслух. Потом брезгливо отбросила в сторону темно-синие джинсы и твердо сказала:

– Нет его нигде. Не вижу…

– Ты везде смотрела? – озабоченно спросил Вигала. – Может быть, чары против видимости мешают? Их вполне могли наложить.

Ведьма помотала головой.

– Нет его нигде, – хрипло повторила она. – Я все просмотрела. Хотя он жив, я это чувствую. Но… не могу поймать, где он. Словно смотрю сквозь него, а не на него. Как в прозрачную воду, понимаешь? Какие-то очертания – и все.

Эльф помрачнел.

– Что же делать…

– Подожди, – сказала ведьма, напряженно теребя свой длинный нос. – Ко мне тут недавно приходили. Кое-кто из ваших. В городе магов недавно пропал эльф, слышал?

– Слыхать слыхал, – проворчал эльф. – Но ничего определенного – так, сплошные слухи. Ты считаешь, это может быть связано между собой? Я имею в виду – исчезновение моего друга и пропажа одного из наших?

– Возможно, – задумчиво проговорила ведьма. – Все может быть, все может статься… Он, кстати, пропал из той же самой гостиницы. А хозяин гостиницы Гондола заявил, что эльф пошел к русалкам – и не вернулся. Сами русалки твердо утверждают, что он у них был, но буквально через час благополучно сбежал, позевывая на ходу от скуки. Сладкие девки, но уж больно утомительные. И упрощенные аж до зевоты… И где-то в этих пяти шагах – между русалочьей лужицей и порогом двери, ведущей обратно в трактир, – эльф потерялся. Надо отметить, что до сих пор пропадали только беженцы… а кто же их будет искать-то? Разве что их враги – но вот как раз они-то честно полагают, что бедолаги уже благополучно перемещены в мир иной, их не догонишь и все такое. Я хочу сказать, людей пропало много, слухи уже ползут по другим мирам, приток беженцев резко упал, причем упал практически до нуля, – но этот эльф и ваш друг первые, кого стали искать. Ваши хотели, чтобы я нашла их пропажу. И до чего же это удачное заклинание – то, которое отыскивает сбежавших мужей!

– Да-да, – нетерпеливо сказал эльф. – И что же было дальше?

– А дальше, – тяжело вздохнула ведьма, – было то же, что и сейчас. Прозрачная вода, какие-то очертания – опять-таки прозрачные, прямо как налитые водой – и ничего больше. М-да…

Наступила долгая томительная пауза. Потом эльф тихо спросил:

– И что же ты мне посоветуешь, мудрая?

Ведьма сделала несколько размашистых шагов в глубь своей оранжереи. И склонилась над чем-то сильно напоминающим бабочку. На тонком зеленом стебле возвышались четыре попарно сложенных лепестка, ярко-оранжевых, с траурно-черной окантовкой по краям. И с глазками по оранжевому полю – бежевыми, желтыми и коричневыми.

– Когда твои соплеменники приходили сюда в тот раз, она еще не подросла. А сейчас, пожалуй, она уже переспевает… Гм… Думаю, я могу с легким сердцем отдать ее тебе. Только смотри, береги. – Она протянула руку к цветку, развернула ее ладонью вверх. И, глядя в пространство, медленно и торжественно произнесла:

Есть тонкие властительные связи

Меж контуром и запахом цветка.

Так бриллиант невидим нам, пока

Под гранями не оживет в алмазе… [6]6
  Валерий Брюсов. «Сонет к форме».


[Закрыть]

Слова что-то неощутимо изменяли в атмосфере оранжереи. Четыре лепестка начали медленно оживать. Вот они неторопливо вздрогнули, потом поплыли вверх, сложились попарно… Обратная сторона у лепестков оказалась блеклой, грязновато-коричневой.

Совсем как у бабочек, припомнилось Тимофею. У тех тоже яркие крылышки, под которыми прячется скромная изнанка.

– Послушай, – приглушенным тоном сказал он стоявшему сбоку эльфу. – А стихи какие-то знакомые. У одного из наших поэтов, помнится, были примерно такие же…

– Энергоинформационные среды всех миров соединяются, – противным заумным шепотом известил его эльф. – Что написано в одном, незамедлительно оказывается в другом. Если, конечно, здесь находится разум, способный эти стихи оттуда изъять. Кстати, стихи другого мира – самая лучшая основа для создания новых заклятий. Если б ты знал, что тут один умелец умудрился налепить из знаменитого «Я взял твои белые груди и узлом завязал на спине»

– Что?

– Заклятие по увеличению грудных желез для всех желающих, – совершенно серьезно прошептал эльф. – У вас это делается операцией, а тут все проще и быстрей – сел себе маг-лечебник над страждущей, поводил над ней руками, процитировал поэта из иного мира. И на тебе, получай, дорогая. Раз-два и готово!

Ведьма глянула на них сердито, строго цыкнула. И снова переключилась на наблюдение за цветочком.

Через несколько томительно долгих мгновений лепестки пошли вниз – и все это снова в замедленном танцующем ритме. На свет вновь появилось яркое оранжево-черное великолепие, утыканное мелкими зернышками других цветов. Лепестки проплыли до стебля, соприкоснулись с ним под легкий мелодичный перезвон-перестук. Взявшийся непонятно откуда. Тимофею, не сводившему с этого зрелища глаз, даже показалось, что с лепестков с тишайшим шорохом начали осыпаться вниз черно-золотые песчинки. И сияющим крутящимся вихрем поплыли вдоль ствола по направлению к подножию цветка.

Тихая музыка зарождалась в оранжерее, кружилась под высоким потолком в странном крутящемся ритме…

В какой-то момент – Тимофей так и не успел уловить, когда и как это случилось, – четыре лепестка отделились от стебля. Надменно и медленно взмахнули всеми четырьмя длинными яркими полями во влажном и теплом воздухе оранжереи. Цветок обернулся бабочкой?

Цветок-бабочка взмыл вверх на вершок, а затем важно и неторопливо спланировал на руку ведьмы.

– Все, – сказала ведьма и бережно завернула оранжево-черное чудо в лоскут шелка, неизвестно откуда взявшийся у нее в руке. – Бери, эльф. Это та самая Лика Вера. Цветок всех ищущих. Держи ее при себе. С ней, куда бы ты ни шел, все равно придешь куда надо. И ей не требуется никаких слов – нужно лишь верить и искать.

– И все?

Вигала с сомнением на могучем широкоскулом лице посмотрел на руку ведьмы. Скептически дернул краешком рта.

– Эх эльф… А еще говорят, что эльфы знают о травах и цветах практически все. А что не знают – то чуют, как звери. Разве Вере нужно что-нибудь еще, кроме веры?

Ведьма молча и весьма почтительно подала эльфу шелковый узелок. Края узелка слегка вздымались и легонько трепетали. Эльф принял увернутую в шелк Лику Веру, с некоторой неловкостью засунул ее себе за пазуху.

– Ну а теперь пошли отсюда! Давайте-давайте, убирайтесь. Ходят тут всякие, приличным женщинам, отдыхающим после разнообразных ночных трудов, спать не дают…

Носатая старушонка с завидной решимостью выставила их из своего дома и тут же заперла за ними дверь. Накрепко заперла, под звуки громкого ворчания и утробные скрипы и перестуки дверных запоров. Ясно было, что аудиенции – the end…

На улице уже рассвело. В разные стороны текли ручейки магов, облаченных в свои традиционные хламиды. Лица у всех были задумчивые и деловитые – ни дать ни взять должностные лица, спешащие поутру в свой любимый Пентагон…

– Ну? – спросил Тимофей у вставшего в задумчивую позу Вигалы. – Куда идем мы с Пятачком?

– Секрет, – огрызнулся эльф. – Куда идти, если я и сам не знаю? Одно точно: цветочек у меня в кармане – готовый смертный приговор нам обоим. Последнего натуралиста, возжелавшего позаниматься зеленой магией непременно с травинкой в руке, кураторы среды приговорили к располосовыванию заживо. Вот так-то, человек. Боятся в городе магов зелени, до ужаса боятся – поскольку мир Эллали этот город не принял, ему его навязали… А обиженные миры, в отличие от вашей и нашей бедной планеты по имени Земля, умеют за себя мстить. Даже в одном листке может таиться сила, способная крушить та-акие заклятия. И все – одним лишь своим присутствием в городе…

– А как это – располосовывание? – с дрожью в голосе поинтересовался Тимофей.

Умные сведения о том, почему все-таки город магов боится всякой зеленой травки, его интересовали мало. Говоря словами домового Трегуба, посиживающего сейчас в полной безопасности за стенами города в компании с грозным Эскалибуром, – не спрашивай о многом, спрашивай о нужном.

– Вашу земную газонокосилку представляешь? – не слишком дружелюбно просветил его Вигала, хмуро озирая окрестности и спешащих магов. – Вот под нее и засовывают. Чаще – вперед ногами, чтоб подольше мучился. Слишком уж боится город магов всего зеленого и растительного, прямо-таки до жути боится. Даже зеленой магией, по определению – магией травы и листа, здесь занимаются не иначе как на расстоянии. Маг тут, а травка – непременно в другом мире. И заказы на этот вид магии принимают исключительно из других миров, чтоб подальше и незаметно…

– Виртуально, значит, работают, – блеснул эрудицией Тимофей.

– Вот-вот…

Эльф покрутил головой в стороны, щелкнул зубами, досадливо дернув углом рта.

– Значит так. Сказано было – иди куда захочешь, хоть направо, хоть налево, все равно придешь куда надо. Только верь… Так куда двинем, человече, направо или налево?

– Э-э… – подрастерялся Тимофей и потерянно промямлил: – А что я-то? Я вообще чуять не умею, как собака…

– Здесь не надо чуять. Тут верить надо. А вы, человечки, в этом деле первые мастера. Верите во все, что сумели сами себе напридумывать, – и в чертову дюжину, и в чих, и в сон, и в бабкин сглаз…

– Ладно-ладно, – поспешно вставил Тимофей, краснея по ходу перечисления. – На… налево.

– Почему налево?

– Не знаю, – убито сказал Тимофей. – Знаешь, как в стихах – кто там шагает правой? А ну, все разом – налево!

– Ну-ну. Но ты веришь, что Леху мы найдем?

– А то как же, – пробормотал Тимофей, хотя на деле верил в это мало.

Потому что искать чужака в городе, попавшем под террор своего собственного руководства, – дело практически безнадежное. И даже опасное – для участников поиска.

Хотя верить в то, что Леху они найдут и непременно спасут, хотелось до ужаса.

Эльф широко шагнул, сразу же завернув налево. И потопал по каменной мостовой длиннющими шагами.

Тимофею ничего не оставалось, как потрусить за ним следом. Как всегда – что для эльфа ходьба, то для бедного сенсея быстрый бег трусцой…

С этого момента события стали раскручиваться быстро и стремительно, как эпизоды из кошмарного сна.

Бег налево продолжался. Время от времени Вигала тормозил на перекрестках и быстро переспрашивал Тимофея – куда идти дальше? Тот отвечал наугад. И снова мчался трусцой за эльфом.

Они неслись по узким улицам уже часа три, не меньше. У Тимофея давно уже появилось полное ощущение того, что каменный город строился когда-то как лабиринт. И сейчас они просто бесконечно кружили по его улицам, вновь и вновь пробегая одни и те же перекрестки.

Очередной поворот завел их в тупик. Вигала посмотрел на Тимофея, пренебрежительно хмыкнул – дескать, дерьмовый из тебя верующий! И проводник тоже – того, на манер Сусанина… Затем эльф развернулся, изготовившись для бега обратно. Видно было: выносливому эльфу этот забег, что бешеной собаке, – семь верст не крюк.

А вот Тимофей устал. Три часа по жаре, по каменным жестким мостовым…

– Вигала! – дрожащим голосом позвал он и опустился на корточки возле одной из стен. – Давай передохнем, что ли…

Стена под спиной была твердая и прохладная. Тимофей весьма предусмотрительно присел на теневой стороне улицы.

– Некогда передыхать! – твердо сказал эльф. Но все же остановился.

– Передохнем, умоляю… – страдающим голосом воззвал Тимофей к чувству сострадания.

Хотя есть ли оно у эльфа?

Вигала фыркнул. Но возле стены присел.

Вокруг каменными громадами нависали дома, на которых краска кое-где потрескалась, а кое-где полопалась. Дома в этом тупике были окрашены исключительно в теплые тона – красный дом, оранжевый, нежно-персиковый… Тимофей, правда, и не помнил, какой вид магии эти —цвета означали.

На другой стороне улицы вдруг скрипнула дверь. И слегка приоткрылась.

– Что-то пить хочется, – неуверенно проговорил Тимофей и приподнялся с корточек.

Дощатая дверь, прятавшаяся в глубоком стенном проеме, была приотворена на ладонь. Из нее тянуло темнотой, тишиной и прохладой. Тимофей для приличия постучал об косяк, громко крикнул в глубь дома:

– Хозяева! Попить не дадите?

В ответ на крик из глубины дома раздались шаркающие шаги. Секунд через пять на пороге появился громадный субъект – голый по пояс, с обрюзглой волосатой грудью и жирным обвислым пузом. Сверху возвышалась огромная рожа, вся в каких-то рожках и иголках. Как у дикобраза. Да еще и серо-фиолетового цвета. Спереди рожа переходила в свинообразное рыло, затейливо украшенное толстой щетиной и клыками, как у вепря, – по обе стороны от пятачка.

А снизу, на серой груди красовалась цепочка. Толстая такая, золотая, с замысловатым плетением.

– Мне водички бы… – протянул Тимофей, не отрывая глаз от блестящей золотой цепи. – А то так пить хочется, что и переночевать негде…

Усталость и сонливость с него как рукой сняло. Не подвела Лика Вера, цветок ищущих…

– Нету! – утробно рыкнул субъект и попытался было закрыть дверь.

Сенсей, по-змеиному изогнувшись, сунул ногу в щель. Цапнул хозяина за плечо и руку, закрутил конечность назад, отчего тот истошно взвыл. И сделал довольно-таки уверенную попытку разогнуться. Силы у субъекта было немерено. Но и захват сенсей удерживал под крутым углом – без слез не разогнешься никак, даже и пробовать не следует.

Тимофей нажал на локоть еще разок, чтобы пресечь у клиента всяческие трепыхания. И сказал через плечо подошедшему сзади и вечно невозмутимому Вигале:

– Удивительно, до чего же знакомые украшения носят здесь, в городе магов. И висят на грудях буквально через одного, через одного…

– И правда, – отозвался эльф, растягивая в улыбочке губы и показывая на свет два ряда острых длинных клыков. – Я, кажется, даже знаю поставщика… Вот только не знаю, где он сейчас обретается. Меня это почему-то огорчает.

– В каких, блин, Палестинах затерялся и все такое… – пробормотал Тимофей, наклоняя субъекта пониже и пальцем переворачивая золотой жгутик на толстой серой шее. – О, глянь, тут и проба земная имеется…

– Не подскажешь, уважаемый, где сейчас хозяин цепочки? – совершенно серьезно и даже уважительно спросил Вигала у стонущего толстяка. – А то мы с ним так жаждем встретиться – просто терпения нет.

– Не знаю! – всхлипнул толстяк.

– Знаешь, – не одобрил такое поведение Витала. – Но молчишь…

Он взялся двумя пальцами за один из рожков, слегка прижал. Свиномордый толстяк мгновенно застыл.

– Думаю, ты знаешь, что будет, если я сломаю хотя бы один из твоих рожков, – спокойно произнес Вигала. – Потеря права называться настоящим лерком. Ведь я прав – ты боевой лерк из мира Гандотьеров?

Хозяин односложно хрюкнул.

– И если ты позволишь сломать на своей голове хоть один рожок из твоей «короны настоящего воина», тебя лишат права быть лерком твои же собратья. И почему так приятно иметь дело с теми, у кого есть по-настоящему слабое место? Итак, вот он, твой небогатый выбор – или ты назовешь нам, где и у кого взял эту вещь… – Вигала другой рукой пренебрежительно щелкнул по цепочке, петлей свисающей с толстой шеи вниз. – Или я сейчас по очереди начинаю ломать твои рожки. Если я не ошибаюсь, после потери седьмого рожка тебя не примут даже отверженные лерки, изгои вашего мира. И тогда ты должен будешь совершить самоубийство. Все строго ритуально, все строго в соответствии с законами твоей расы – надрезать свой собственный пупок, вытащить наружу кусочек своей кишки, прицепить ее к дереву и начать бегать вокруг ствола. Пока все твои кишки не вытянутся наружу и ты не упадешь замертво у корней дерева…

Субъект со свинообразным рылом печально застонал.

– Подумать только, чего можно добиться, семь раз несильно нажав пальцами, – хладнокровно заметил эльф. – Да не дыши так, в обморок хлопнешься. Это я тебе, Тимофей, а не лерку…

Тимофею и вправду в этот момент дышалось тяжко. То, на что Вигала собирался обречь свинорылого лерка, его простую российскую душу почему-то смутило.

А вот самому Вигале, судя по его скучающей морде лица, было наплевать на подобные сентиментальные тонкости. Хладнокровный сукин сын…

– Итак? – скучающим тоном спросил эльф. – Начать ломать их тебе прямо сейчас или дать еще три секунды – исключительно на рассказ о хозяине этой штуки?..