Текст книги "Неистовство"

Пятнадцатое

Я помню барышнею вас в короткой белой блузке,

Я был учитель-гувернер, учил вас по-французски.

Я вас тогда обожал…

История с Алиной загнала меня в больницу. Точнее не в больницу, а на реабилитационное лечение, которое мне уже довелось проходить ранее. Безобидное наказание, спасшее меня от более серьезных последствий и обошедшееся моим родителям в весьма крупную сумму. Алина написала заявление, но знакомые в правоохранительных органах не дали делу хода. В общем-то, против меня ничего конкретного и не было, кроме громких слов пострадавшей и её взбешённого кавалера.

Итак, я вновь очутился в психоневрологической клинике. Это было достаточно продвинутое учреждение на коммерческих началах, а потому отношение к больным здесь было соответствующим. Да и больные также мало походили на тех конченых психов, которых я представлял себе раньше, когда ещё сам не находился в их рядах. Всё выглядело весьма цивилизовано и скорее напоминало санаторно-курортное учреждение со всеми вытекающими.

И всё же я не хотел здесь находиться. У меня было столько нерешённых вопросов за периметром, столько дел, столько проблем, связанных с моей Катенькой, столько всего экстренно важного, что эта вынужденная изоляция от той бурной жизни казалась мне смерти подобной. Но кто мог знать, что моё пребывание здесь окажется для меня не менее увлекательным, чем по ту сторону забора!

Дело в том, что буквально в первый же день я нашел себе товарища. Хотя нет, собеседника. Человека, которого я знал раньше, с которым, как мне казалось, у меня не было ничего общего, и которого я уж точно не ожидал здесь встретить.

Это был мой учитель. Он вел у меня химию в старших классах. Не только у меня, но и у всей параллели. Соответственно, и у Кати. Впрочем, я даже и не думал связывать эти два обстоятельства вместе. Я имею в виду мою девочку и пребывание химика в клинике. С момента, когда мы окончили школу, прошло более четырех лет. Если бы между Катей и учителем были какие-либо обострения, то месть должна была свершиться гораздо раньше. Из разговора с химиком (звали его Илья Анатольевич) я выяснил, что лечится он здесь от алкоголизма. Подобное обстоятельство меня ничуть не смутило. Илья Анатольевич и в прежние времена был не прочь принять на грудь, причем делал это и на работе. Я признался ему, что все ученики об этом знали и тихонько посмеивались, когда он приходил на урок, предварительно пожевав лимон или ментоловую жвачку. Илья Анатольевич невесело улыбнулся.

– Да, я в курсе, – сказал он. – Некоторые не стеснялись говорить мне об этом и тогда, а некоторые даже пытались шантажировать.

– Кто?

Какое-то время он молчал.

– А я тебя хорошо помню, – вдруг сказал он. – Ты ещё на выпускном с той девчонкой…

– Катей, – подсказал я.

– Катей, – кивнул он и задумался. – Встречаетесь до сих пор?

– Да.

– Устраивает?

Я не понял вопроса. Илья Анатольевич явно на что-то намекал.

– У меня есть знакомый профессор, Горин его фамилия. Так она спуталась с его…

– Знаю, – резко оборвал я, не дав ему договорить. – Но это уже в прошлом. Между ними ничего нет.

– Нет? – химик недоверчиво покачал головой. – Есть, приятель. Толик всё время жалуется. Достало его все. Надоела ему эта Катя. Всем надоела.

Бессвязно и невразумительно. Даже не понял, откуда столько эмоций. За друга переживает или у самого зуб на мою девочку. Впрочем, не это важно. Возмутило другое: Катенька до сих пор встречается с Арагорнёнком. Но как? Я же следил. Следил и ничего не заметил. И главное – зачем? Сын Горина яйца выеденного не стоит. Мелковат парень, мелковат во всех отношениях.

Поразмыслив немного, понял, что всё как-то не вяжется. Не вяжется целиком, с самого начала до самого конца. Все эти дружки, связи мимолётные… Бестолково всё как-то, поверхностно.

А потом ещё понял, что соскучился. Соскучился по моей девочке, раскис совсем, захандрил. Надоело мне во всём этом копаться. Да и зачем мне это нужно? Ищу следы демонизма? А на кой? Всем, кому досталось, досталось по заслугам. Может, это рука правосудия с неба распальцовки выводит? А Катенька сама по себе. Немного странная, немного порочная, но ведь это не смертельно. И потом, на протяжении всей этой истории одно в её жизни остаётся неизменным – я. Я рядом, сквозь, вне и вокруг. А значит, это судьба. Значит, я всё правильно понял. Она-то, может, ещё и не разобралась, что к чему, а я уже готов. Готов ко всему, лишь бы рядом с ней.

Оставалось только дождаться окончания моего заключения.