Текст книги "Время года – зима. Роман"

Глава 14

Со дня знакомства с Ниной Дмитриевной прошло всего два дня, на протяжении которых Тома соблюдала постельный режим. Мама была дома целый день и ухаживала за дочерью, стараясь выполнить любое ее желание, побаловать вкусненьким. Лежать перед телевизором, вдыхать запахи домашней кухни, наслаждаться маминой заботой и не ходить при этом в школу было приятно и уютно. Когда Тамара подхватывала какую-нибудь простуду и лежала с температурой, было все то же самое. Мама ухаживала за ней, носила горячие напитки, читала ей вслух. Но тогда девочке хотелось на улицу к друзьям. Она не могла дождаться, когда ей можно будет вставать. Теперь же ей никто этого не запрещал, но вместо прогулок она предпочитала оставаться дома. Эта тяга к уединению появилась после знакомства с Ниной Дмитриевной. Тома думала о ней постоянно, даже когда читала книгу или смотрела фильм. Теперь она никуда не рвалась и не бежала, подолгу пребывая в своих мыслях.

Сегодня пробуждение Тамары было особенно приятным. Спросонья она еще не успела осознать, чем именно знаменателен этот день, но, стоя в ванной перед зеркалом, уже улыбалась от одной только мысли о предстоящей встрече с Ниной Дмитриевной. Она то пронзала, как ток, то разливалась теплом по всему телу.

Когда Тома вернулась в комнату, ее взгляд задержался на настенных часах. До шести вечера оставалось ровно семь часов. Ей нужно было чем-нибудь себя занять. Она пыталась читать, но поймала себя на том, что просто перелистывает страницы. Сконцентрироваться на сюжете фильма тоже не удалось. Тогда она включила музыку, под которую можно было унестись в любые дали. Время тянулось, как никогда, медленно.

Ровно в пять Тамара сидела за столом. Мама удивилась.

– Ты чего так рано собралась? Еще же полно времени.

– Пока поем.

– А впрочем, правильно. Лучше прийти заранее. Нина Дмитриевна и так делает нам одолжение. Мы вообще там никак не числимся. Хорошая женщина.

Чай Тома выпила почти залпом.

– Томчик, ты переживаешь? Так мы же уже обо всем знаем, это просто бумажка. Осмотра уже не будет. Не волнуйся так. В любом случае мы уже попали к Нине Дмитриевне, и она от нас не откажется. Она опытный врач. Съешь-ка еще сырок, пожалуйста. Хочешь, оставайся дома, я поеду?

– Нет!

– Давай я с тобой поеду?

– Нет!

Тома не заметила, как проехала две остановки. По дороге она представляла сидящую за столом Нину Дмитриевну, как войдет в кабинет, как поздоровается, посмотрит. На этот раз она собиралась быть взрослее и увереннее в себе. Ей хотелось, чтобы Нина Дмитриевна не думала о ней ничего плохого. Хотелось, чтобы она знала, что все это вышло по какому-то дурацкому стечению обстоятельств, что все это просто недоразумение! Никакие мальчики ее вовсе не интересуют! Все эти их ухаживания и приставания не доставляют ей никакого удовольствия, она их просто терпит!

Входные двери приемного отделения были не заперты. Тома вошла внутрь и остановилась перед окошком. Часы на стене показывали без пятнадцати шесть. В комнате ожиданий никого не было. В коридоре тоже. Тогда Тома прямиком направилась в кабинет Нины Дмитриевны. Перед тем как постучать, остановилась, перевела дух.

Нина Дмитриевна оказалась на месте и была в кабинете одна. Увидев девочку, жестом пригласила войти. Тома зашла, закрыла за собой дверь и осталась стоять у порога. Несколько раз Нина Дмитриевна указала на стул, но Тома не двинулась с места. Тогда Нина Дмитриевна оторвалась от бумаг и взглянула на юную посетительницу. В этот момент внутри у девочки все перевернулось. Ей казалось, что с момента их первой встречи прошла вечность.

– Нина Дмитриевна, я за… Вы сказали… – растерянно и сбивчиво пыталась начать разговор Тома.

– Я помню. Все готово. А ты почему там стоишь? Проходи. Посиди пять минут. Я сейчас закончу. Или ты спешишь?

– Нет.

На цыпочках Тома прошла по кабинету и села на стул. Пока Нина Дмитриевна раскладывала какие-то бланки, Тома с интересом ее разглядывала. Правое запястье Нины Дмитриевны овивал кожаный ремешок наручных часов. Она часто на них посматривала. Красивые длинные, как у пианистки, пальцы держали шариковую ручку. Волосы были аккуратно собраны. Верхняя пуговица халата расстегнута. На шее видна тонкая вязь золотой цепочки.

– Так, теперь с тобой, – Нина Дмитриевна отложила ручку в сторону.

От неожиданности Тома дернулась. Нина Дмитриевна уже приготовила бланк с результатами и держала его в руках.

– Держи. Это результаты анализа, отдашь маме, пусть будет у вас на всякий случай. Все подтвердилось. Так что действовать будем по запланированной схеме.

Девочка смотрела на Нину Дмитриевну, как загипнотизированная. Тон Нины Дмитриевны изменился, стал более ласковым.

– И не волнуйся, все будет хорошо. Помимо лечения, пей много жидкости, никаких физических нагрузок, молочно-растительная пища, ничего жареного, острого. Постельный режим и ежедневная смена белья. Слушайся маму и делай все, как она говорит, ладно?

– Да, – просто и односложно ответила Тома.

– Хорошо. И я давала свой номер телефона. Если будут вопросы, звоните, не стесняйтесь. А когда все закончите, снова ко мне, на контрольный осмотр. Договорились? – мягко и участливо спросила Нина Дмитриевна.

– Да, – все так же односложно кивнула Тома.

– Тогда всего доброго, а у меня обход, – в голосе Нины Дмитриевны появились официальные нотки.

Чтобы не задерживать доктора, Тамара как можно быстрее покинула кабинет. Застегивая на ходу куртку, она сунула результаты анализа во внутренний карман.

Дома ее ждала мама. Хоть она и успокаивала дочь перед выходом, сама разволновалась и все это время не находила себе места. Достав из футляра очки, она тут же принялась изучать написанное на бланке.

Глава 15

Если Тамара за что-то бралась, работу выполняла тщательно, на совесть. Делать как попало она не умела. А значит, можно сказать, что она была исполнительной и ответственной. Это касалось всего, кроме уроков. Их она выполняла кое-как или не делала вовсе. Зато перед каждым уроком на перемене она усердно списывала у тех, кто выполнил задание. Проблем, таким образом, не возникало. Не отличница и не двоечница, хорошистка.

Если бы учителя в школе умели заинтересовать, ей наверняка была бы важна реальная картина ее навыков и умений. Тогда она выполняла бы задания самостоятельно. Но это постоянное, ежедневное оценивание лично для нее не имело никакого значения. Лишь бы отстали. Школьная система не несла в себе и намека на что-либо истинно творческое. Среди сверстников популярностью пользовались как раз ученики и ученицы, которые учились плохо. Отличников и чересчур прилежных недолюбливали. И дело было вовсе не в знаниях, а в темпераменте, в бунтарстве, в молодости. Тамара дружила и с теми, и с другими.

Она начала встречаться с одним из одноклассников. Произошло это совершенно неожиданно для нее самой. Парень, который держался особняком и которого побаивались не только ученики, а и сами учителя, как-то набрал ее номер, и она услышала самое оригинальное признание в любви: «Привет, моя девчонка! Я великий физик и я тебя люблю!». Этого оригинала звали Валентин. Он делал только то, чего хотел сам. Он никогда не выполнял домашних заданий, не вел записей в тетради, не выходил к доске и не отвечал на вопросы учителей, которые со временем оставили его в покое. Валик всегда сидел на задней парте и занимался своими делами. Пока его одноклассники слушали урок, конспектировали или писали под диктовку, он открывал свой дипломат. Мог достать одну из своих книг и читать. А мог разложить инструмент и материал, из которого что-нибудь мастерил. Таким образом, на одном из уроков можно было увидеть Валентина читающим «Занимательную физику», а уже на следующем он увлеченно лепил динозавров из пластилина. Руки у него были золотые, и звери выходили отменные.

Горе-педагоги, которые оставили в покое Валентина, переключились на его родителей. В стенах школы его мама была частым гостем и каждый раз уходила в слезах. Ее сына считали странным, его никто не хвалил, только ругали. Вместо того чтобы искать к необычному, но определенно талантливому подростку подход, учителя против него ополчились. Они требовали, чтобы мать забрала его из этой школы. Уже в который раз ей удавалось получить отсрочку. Но ничего не менялось. Валентин продолжал противостоять миру взрослых. Тома так не смогла бы. Да и никто не смог бы. Это в нем ее и привлекало. Ей, как и ему, многое не нравилось, было скучно и неинтересно, но она выполняла то, что от нее требовалось, тем самым изменяя себе. Валентин себе не изменял. В нем Тома видела ту себя, которая решилась бы идти против всех. Ее пытливый ум, пылкость характера и творческая составляющая стремились к вершинам, которых на горизонте среднего учебного заведения было не видать. И тогда она давала волю воображению. За чтением она много и часто мечтала. Мечта для девочки была подобна воздушному змею, парящему высоко в небе. Невидимая, но крепкая леска – важный компонент конструкции. Благодаря ей змеем можно управлять и задавать траекторию полета. Так же необходимо движение, в статичном состоянии змей останется на месте. Есть движение, есть полет. Но для того, чтобы началось движение, нужна специальная энергия – это когда человек влюбляется. В книгах, которые читала Тома, об этом было написано очень много. Только влюбленный может сломя голову нестись по полю, радоваться змею-символу и всему миру. С появлением в ее жизни Нины Дмитриевны Тома начала чувствовать нечто подобное, нечто, о чем она столько читала и думала. Ее переполняли энергия, желание, стремление. Стоять на месте она больше не могла, ее влекло будущее.

Тамару всегда привлекали бунтари. В каком-то смысле бунтаркой была ее подруга Галка. Теперь вот Валентин. С ним она забывала обо всем, в том числе и о времени. Уже не один раз родители выходили ее искать. Она лишь с удивлением смотрела на часы. Каждый день после занятий до самого позднего вечера они с ним бродили по дворам. Она даже перестала видеться и с ребятами со двора и со своей подругой. И только дежурства Нины Дмитриевны она не пропускала.

Вопрос поступления в вуз поднимался все чаще. Выпускной класс. Все вокруг только об этом и говорили. Акцент делался на престиже. Престижными считалась юриспруденция, международные отношения, иностранные языки. Врачи и наука оказались за бортом моды. При поступлении значение имел не столько аттестат, сколько связи – блат. Что это за слово вообще такое – «блат»? Ведь оно ужасно неприятное на слух! Две согласные подряд в начале слова, и о букву «б» как будто спотыкаешься. Объясняется это заимствованием из немецкого языка. Переводится как «лист бумаги». Первоначальное значение слова в петровские времена – «чиновник с рекомендательным письмом, с документом». Официальная бумага с петровских времен прошла трансформацию и превратилась в денежную купюру, вручаемую чиновнику. За деньги можно было купить все, в том числе и поступление в высшее учебное заведение. Об этом было известно всем, и ученикам в том числе.

Тома не знала, кем хочет стать. Она об этом не думала. Но когда на уроке профориентации нужно было дать ответ, она, не раздумывая, произнесла: «Врачом». Такова была ее заявка, набросок, траектория пути, посыл, намерение, которое для нее самой стало полной неожиданностью.

Оценивать мечту – как это глупо! Но в школе оценивалось даже это! Когда Тамара произносила слово «врач», перед ее внутренним взором появлялся образ чертовски притягательной своей уверенностью в себе Нины Дмитриевны. Девчонка как будто снова чувствовала ту энергию, которая исходила от этой женщины. И этот ее особый взгляд, он делала ее не такой, как все, он делал ее красивой. Это была красота человека, который оказался на своем месте, который нашел себя. Тамаре хотелось быть такой же.

Когда Тома после долгого перерыва вновь повстречала свою подругу Галку, то отметила некую натянутость, которая появилась между ними. Чтобы она прошла, понадобилось некоторое время. Потом все стало, как раньше. Через каких-нибудь пятнадцать минут они уже болтали, как обычно, обо всем.

Галю совершенно не интересовал род ее занятий в будущем. Она никуда поступать не собиралась, впрочем, как и работать. Это не входило в ее планы. На все расспросы подруги Галка только отшучивалась. Томе это было странно и непонятно. Нельзя же вообще ничем не заниматься! Однако такова была Галя.

В школе Галю держали только благодаря частым визитам ее тети, иначе давно выгнали бы. Руся тогда работала в валютном магазине. В тумбочке у нее имелся небольшой запас зеленых купюр, с которыми она и наведывалась в учебное заведение племянницы. Тумбочка эта была под замком, но Галя с помощью проволоки умудрялась вытаскивать по одной бумажке через щель. Делала она это не часто, но регулярно. Деньги она тратила крайне нерационально, фактически выбрасывала их на ветер, они не имели для нее никакой ценности.

Как-то они с Томой решили бегать по утрам перед занятиями. Тогда это было модно. Они встретились в условленном месте ни свет ни заря. В куртке и спортивном костюме сонная Тамара посмотрела на Галю, одежда которой вряд ли подходила для бега. Та, ничего не объясняя, потащила удивленную подругу за собой. Дворами они вышли к круглосуточному магазину. Галя просила подождать ее на улице. Сказала, что ей срочно нужно поменять деньги. Когда она вышла, в пакете у нее было около десяти больших батончиков «сникерс». Теми же дворами они отправились обратно. На улице было холодно, мороз. Отогреваясь в парадном, Галя раскрыла перед Томой пакет, достала шоколадку и сказала: «Ешь». Уже после первого батончика очень хотелось пить. По второму они осилили с трудом. Все оставшиеся пришлось рассовывать по карманам. Бегом они решили больше не заниматься.

В прошлом году на каникулах Руслана устроила свою племянницу менеджером-консультантом к себе в магазин, в отдел игрушек. Ей это стоило больших трудов, но в конце концов все получилось, и Галя вышла на работу. Был ее первый рабочий день. Все, что от нее требовалось, это находиться в отделе. На изделиях были наклеены ценники. Покупателей почти не было.

Накануне Галя договорилась с подругой, что та придет к ней в обед. Если бы Тамара знала, чем этот визит закончится, не пошла бы. Нужное ей здание по указанному адресу она отыскала быстро и ровно в назначенное время вошла в магазин. Найти отдел игрушек также не составило труда, но Гали в нем не было. Тома стояла и смотрела по сторонам. Возле одной из касс стояла Руслана. У нее можно было узнать, где Галка. Вдруг кто-то резко потянул ее за руку вниз. Присев, она увидела возле себя Галю. Та знаком показала следовать за ней и на корточках поползла по направлению к выходу. Тамара пыталась ее спросить, что происходит, в ответ Галя только шипела. Таким странным образом они приползли к служебному выходу, и, только оказавшись на улице, Галя заговорила. Это был побег. На работу, на которую была устроена с таким трудом, она возвращаться не собиралась. Они шли к остановке. Тома пыталась вразумить ее и вернуть на рабочее место, но это было бесполезно. Галя и слышать ничего не хотела. Причиной ее поступка была всего лишь скука. Ей больше не хотелось оставаться на работе ни секунды. То, что ее будут искать, и то, что она подвела свою тетю, ее не волновало. Они отправились, как обычно, гулять, и Галя больше об этом не вспоминала.

Никогда она не думала и не говорила ни о прошлом, ни о будущем. Ее интересовало только то, что происходит в настоящий момент. Она всегда шла на поводу у своих прихотей. Ее настроение и желания менялись каждую секунду. Зачастую это приводило к неприятным для нее последствиям, но она не жаловалась и продолжала противостоять всему миру. Та же история была и с Валиком, он не шел на поводу у правил и занимался только тем, чем хотел или считал целесообразным. В отличие от Гали, его желания и увлеченья имели созидательный характер, несмотря на это, он точно так же претерпевал наскоки общества и сталкивался с полным непониманием.

Не так остро и не так явно, но Тома была с ними заодно. Однако многое изменилось с некоторых пор. И теперь, когда все твердили лишь об одном – о поступлении, она тоже об этом задумалась.

Глава 16

Тамара продолжила посещать занятия в школе. Высиживать на уроках после трехнедельного отсутствия было сложно. Возвращаться из школы домой она теперь предпочитала в одиночестве. Ей не нужна была компания. По дороге она размышляла о чем-то своем, и было важно, чтобы никто не мешал и не отвлекал ее своей болтовней.

Беспрекословное выполнение всех предписаний в процессе лечения было связано с Ниной Дмитриевной и только с ней. Она обратилась к Томе лично, и девочка все послушно выполняла. Каждая инъекция, каждый прием препарата или пищи погружал ее в мысли об этой женщине. О ней она думала постоянно. Тома соблюдала режим, спала днем, слушалась маму, ела с аппетитом, вот только по вечерам ей долго не удавалось уснуть.

Лечение было пройдено. Все предписанные инструкции были выполнены безукоризненно, и переживать по поводу результата не стоило. Однако с вечера Тома не находила себе места. По телевизору шел ее любимый фильм, но смотрела она его отстраненно. До самой полуночи она ходила на кухню за чаем. Мама зашла к дочери в комнату узнать, в чем дело. Конечно же, волнение девочки она отнесла на счет переживаний по поводу будущих результатов анализов и всячески ее успокаивала. На самом же деле причиной всему был завтрашний осмотр, на который Тома должна была утром идти к Нине Дмитриевне. Волновали ее вовсе не результаты, а сама процедура. Теперь, когда Нина Дмитриевна так ей нравилась, когда она успела полюбить ее, она снова должна была предстать перед ней в этом неудобном положении. То, что она снова увидит Нину Дмитриевну, ее, безусловно, радовало, но то, что она опять окажется в гинекологическом кресле, ужасало! Нину Дмитриевну она теперь стеснялась, как никого другого.

Мама присела на край кровати:

– Томуля, ты нервничаешь, я же вижу. У тебя точно ничего не случилось? Тебя что-то беспокоит? Скажи мне.

– Ничего не случилось! – твердо ответила Тома.

– У тебя что-то болит?

– Нет, мамуля, у меня ничего не болит, – уже мягче заговорила Тамара.

– Ты меня не обманываешь?

– Не обманываю, ничего не болит, все хорошо, честное слово!

– Если ты переживаешь по поводу завтра, я уверена, что у тебя уже ничего нет. Нина Дмитриевна знающий, опытный врач, нам с ней очень повезло. Мы все сделали правильно, ничего не пропускали. Завтра она тебя осмотрит. Я уверена, что все будет хорошо. Поэтому спи. Тебе нужно выспаться. Завтра я иду с тобой.

– Мама! Зачем? – подскочила на кровати Тома.

– Ну как зачем? Разве ты не хочешь, чтобы я пошла с тобой? Поддержать тебя, я взяла отгул.

– Не нужно, я одна пойду! Ты же сама сказала, что у меня уже ничего нет.

– Я могу не заходить внутрь и ждать тебя снаружи. Ты выйдешь, и тогда я пойду к Нине Дмитриевне. Мне нужно с ней поговорить. И я хочу ее как-нибудь отблагодарить.

– Ладно.

– Все будет хорошо. Не волнуйся. Спи. – мама поцеловала дочь.

– Ладно.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Было далеко за полночь, а Тома все ворочалась с боку на бок.

«Хорошо, что мама поехала со мной», – думала Тамара по дороге. Ее била дрожь, она ни на чем не могла сосредоточиться. Это при том, что перед выходом мама накапала ей валерианки и всю дорогу отвлекала разговорами.

Они снова оказались на территории клиники. Погода была ясная. Снег блестел и переливался в солнечных лучах. Здание уже не казалось пугающим и мрачным.

Как и договаривались, мама осталась ожидать в приемной, а Тамара направилась к уже знакомой двери кабинета Нины Дмитриевны. Сердце предательски выскакивало из груди. Ей хотелось войти и хотелось убежать одновременно. Желание видеть Нину Дмитриевну было обратно пропорционально ужасу от перспективы осмотра. Но пути к отступлению были перекрыты мамой. Постучав, Тома рванула дверь на себя.

Нины Дмитриевны в кабинете не оказалось. Вместо нее Тамара увидела поливающую цветы тетю Люду.

– Томка, напугала меня! Ты на прием? А мама где?

– Там, в приемной.

При виде этой мягкой и приветливой женщины Тамаре стало легче. Тетя Люда всегда так искренне была им рада! Тома сразу же подумала о том, как на днях ссорилась с ее дочерью. После занятий в школе Тамаре хотелось побыть одной, но по дороге домой та увязалась за ней и не хотела отставать. Девочки поссорились. Теперь ей было за это стыдно. Тома решила, что обязательно помирится с ней при встрече.

– Как ты? Как мама?

– Спасибо, все хорошо, – тихо ответила Тамара, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре.

– Ну и отлично! Ты сиди здесь, а я сейчас позову Нину Дмитриевну, – с тряпкой в руках она вышла из кабинета.

Тома осталась одна. Было жарко, она расстегнула куртку, но снимать не стала. Ее правая нога непроизвольно отстукивала ритм. Чувство волнения нарастало. Она была готова на все, только бы избежать осмотра! Валерианка не действовала. В попытке успокоиться она закрыла лицо руками. В этот-то момент и зашла Нина Дмитриевна. Она направилась к своему столу. Приветствуя ее, Тома вскочила с места, но услышала строгое:

– А ты почему еще одета?

– Нина Дмитриевна, – взволновано начала Тома, – мы с мамой все делали, как вы сказали…

– Молодцы!

– Меня уже ничего не беспокоит, жжения нет, выделений тоже. Я нормально себя чувствую…

– Отлично!

– Так может, без осмотра, Нина Дмитриевна? – умоляющим тоном с надеждой в глазах спросила девочка.

– Без осмотра нельзя! – отрезала Нина Дмитриевна, направляясь в манипуляционную.

– Так, а может, можно как-нибудь… чтобы у кого-нибудь другого, чтобы кто-нибудь другой меня осмотрел? – не исчерпала попытки Тома.

– А я тебя, чем не устраиваю? – с иронией в голосе спросила Нина Дмитриевна, начав приготовления. – Сюда в верхней одежде нельзя.

Быстро сняв куртку и бросив ее на стул, Тома стояла на пороге манипуляционной.

– Вы устраиваете, очень устраиваете! Мама говорит, что нам очень повезло и что вы… мы вас очень любим.

– Спасибо.

– Нина Дмитриевна, пожалуйста, не надо.

– «Надо, Федя, надо». Я очень аккуратно и очень быстро, раз, и все. Обещаю.

– Дело не в этом…

– Так, разговорчики! У тебя две минуты. Вернусь, чтобы была готова.

Ничего другого не оставалось, девочка поспешно снимала с себя одежду.

Еще совсем недавно, каких-нибудь полчаса назад, Тамара была уверена, что найдет способ избежать осмотра, что ни при каких условиях, ни за что на свете она не окажется в этом кресле снова! Но ослушаться Нину Дмитриевну не смела. Та имела над ней какую-то власть, Тома беспрекословно выполняла все, что она ей говорила. И теперь девочка послушно ожидала ее в том виде, в котором ей было сказано. При всем ужасе ситуации Тома поймала себя на мысли, что оказаться во власти Нины Дмитриевны снова удивительно приятно. Нина Дмитриевна самая лучшая!

Как и обещала, она сделала все максимально быстро и умело. Прозвучало заветное: «Одевайся». Девочка так разволновалась и так спешила одеться, что не могла попасть в штанину. Она повторила попытку. У нее снова не вышло, и тогда она присела на стул.

– Скажешь маме, что все в порядке. Вы молодцы. Ты меня слышишь?

– Да, – пыхтела и уже шнуровала ботинки Тома.

– Слушайся маму и дальше. После приема антибиотиков нужно восстановиться. Можно повторить курс витаминов. И главное, хорошо питайся.

– Мама сейчас к вам подойдет, – раскрасневшаяся Тамара пулей вылетела из кабинета.