Текст книги "Время года – зима. Роман"

Глава 20

Тамара была абсолютно здорова и уже посещала школу. Это был выпускной класс. Около полугода оставалось до экзаменов. За этот короткий период времени ей предстояло исправить оценки и заполнить пробелы в знаниях. И если раньше оценкам и учебе она не придавала никакого значения, то теперь это стало для нее крайне важно. Ведь она собралась поступать в медицинский.

Во дворе она почти не появлялась. Теперь у нее на это не было времени. Тома посещала подготовительные курсы при университете. С Галей они не виделись давно. Связь оборвалась как-то сама собой. Их пути разошлись.

Во дворе о Галке поговаривали всякое. Томе не хотелось верить сплетням. Но в то же время было понятно, за ум Галка не взялась и вряд ли возьмется. Время шло, а она не менялась. Только физически. Взрослые говорили, что она катится по наклонной плоскости. В своем противостоянии Гала зашла слишком далеко, назад дороги нет. Теперь ее называли «девкой».

Тем роковым вечером с самого утра шел снег. Заторы и пробки были повсюду, город стоял. Родители с трудом добрались с работы домой. Днем, когда Тома возвращалась из школы, вместо обычных двадцати минут на дорогу у нее ушел почти час. Это был как раз один из тех дней, которые отмечались в календаре жирным, не единожды обведенным кружочком – дежурство Нины Дмитриевны. С самого утра Тома была в отличнейшем расположении духа. Домой она отправилась сразу же, как только прозвенел звонок. За уроками и чтением она собиралась скоротать время до вечера. Вернувшись с работы, родители были рады застать свою дочь дома в такое ненастье. И как только она начала обуваться, они всполошились.

– Ты видела, что на дворе делается? Сильный мороз, дороги замело. И куда это ты на ночь глядя?

Мать и дочь отлично ладили последнее время. Из неуправляемого подростка Тамара превратилась в покладистого ребенка. Ее будто подменили

– Темно – это не значит поздно, еще восьми нет! Мне надо, – отрезала она. Родители только плечами пожали.

Не обращая внимания ни на снегопад, ни на мороз, Тома отправилась в клинику. Две остановки она прошла пешком. Транспорт не ходил. Замерзшая без перчатки рука нажимала звонок гинекологического отделения. Все медсестры девочку уже знали, и, если Нина Дмитриевна была занята с пациенткой, они сами провожали девочку в ее комнату. Такое бывало довольно часто. Но на этот раз дверь открыла сама Нина Дмитриевна. Прозвучало долгожданное:

– Заходи.

Они зашли в комнату. На кровати сидел мальчик лет семи, сын Нины Дмитриевны, в этом не было никаких сомнений, он был очень на нее похож. Молодой человек спрыгнул с кровати и, протянув руку, сам представился. Тома, подыгрывая его манере, сделала то же самое. Он сразу же ей понравился. Наблюдая за ними, Нина Дмитриевна заваривала чай.

– Никиту не с кем было оставить, а день сегодня, будто специально, вызов за вызовом.

Раздался стук в дверь. Прибежавшая медсестра была взволнована. Они лишь переглянулись.

– Никита, слушайся Тому. Я скоро вернусь. Ждите меня.

Нина Дмитриевна поспешно вышла из комнаты. Быстрым шагом она направилась к своему кабинету. Медсестра семенила рядом, скороговоркой выдавая исходную информацию о прибывшей пациентке. В эту смену дежурила еще совсем молоденькая девушка по имени Лена.

– Нина Дмитриевна, тяжелую привезли. Сильное кровотечение. Точный возраст не известен, юная еще совсем. Подозреваю, что аборт.

Тома с Никитой остались одни. Никита оказался мальчуганом не только вежливым, но и общительным. С абсолютно серьезным видом он обратился к своей новой знакомой с просьбой проверить выполненное им домашнее задание. А уже после можно будет поиграть, как он выразился, «со спокойной душой». Сознательность этого парня Тамару поразила. Сама она к учебе относилась совершенно иначе. И если уж делала уроки, то точно не на совесть, время тянула, как могла. «Сделал дело – гуляй смело» – это было не про нее.

Сознательность и исполнительность Никиты были, конечно же, заслугой его мамы. В этом плане она была требовательна и строга. Тома взяла тетрадь и тщательно проверила написание всех английских слов, которые Никита старательно вывел. Перевод был выполнен на «отлично», а все слова прочитаны верно.

– Все точно как в аптеке, ты молодец!

– Знаю. Со мной мама занимается. На уроке мне всегда скучно. А давай теперь поиграем в шахматы? Это моя любимая игра, я даже в секцию хожу.

– А шахматы мы где возьмем?

– У меня есть маленькие, я их всегда с собой ношу.

На крошечной раскладной доске он с серьезным видом расставлял фигурки и рассказывал, что в шахматы он обычно играет с папой. Пару раз ему даже удалось у него выиграть.

– Тогда предупреждаю, я слабый игрок. Уже и забыла, как ходят фигуры.

– Я расскажу. Расставляй, как я. А мама когда вернется?

– Не знаю. Думаю, вернется, как только сможет. Все правильно, так?

– Да. У тебя белые, значит, ты ходишь первая. Знаешь как? – и он посоветовал сделать ход пешкой.

Сидеть с Никитой не составляло никакого труда. Он сам находил себе занятия и абсолютно не скучал. Только один раз попросил заварить ему еще чаю. Перед сном он стал читать. Книга, как и шахматы, у него была с собой. Время шло, а Нина Дмитриевна не приходила.

Никита так и уснул на шахматной доске с книгой в руках. Тома уложила его на топчан и накрыла пледом. Часов ни в комнате, ни у Томы не было, но она понимала, что время уже позднее. К счастью, на столе стоял телефон, и она набрала домашний номер. Говорить она старалась как можно тише, боясь разбудить Никиту. После лечения Тома ночевала только дома. С родителями у них была договоренность, если задерживается, звонить в обязательном порядке, что она и сделала.

– Алло, мама? Мам, я сегодня останусь здесь.

– Где здесь? Ты знаешь, вообще, который час? Тома опять начинается? У тебя завтра занятия. Где ты?

– Не волнуйся, со мной все в порядке. Я у Юльки. Уроки делали, нам реферат задали написать. Завтра в школу вместе и пойдем.

– А почему ты говоришь шепотом?

– Я в коридоре стою, а Юлькины родители уже спят, они рано ложатся.

– Ты правду мне говоришь? Ладно, смотри, чтобы все было нормально.

– Да все нормально, мама! Не волнуйся, пожалуйста. Целую. Пока. Спокойной ночи.

Мама разрешила ей остаться у одноклассницы. Спросила только, где это находится, и записала номер телефона. Тома знала, что проверять ее не будут. Ей доверяли.

Она положила трубку и обернулась. Никита крепко спал, закутавшись в одеяло. Она подумала о том, что снова соврала маме. Но в этот раз ей не было стыдно. Ведь это было качественно различное вранье. В данном случае она была вынуждена только немного исказить реальность. Об этих ее визитах никто ничего не знал. Каким образом она оказалась в клинике ночью, объяснить по телефону было невозможно. Мама не поверила бы и разволновалась. Самое главное было правдой – здесь Тома была в полной безопасности.

Она присела на край кровати, ближе к телевизору. Из трех каналов хорошо показывал только один. Передавали новости. Звук был выключен. В репортаже мелькали занесенные снегом дороги и длинная череда фур. Затем начался какой-то сериал. Когда закончился и он, на экране появилась решетка, программа передач в тот день была исчерпана. Тома выключила телевизор, прислушалась. В коридоре тишина, ни шороха. Ее уже клонило ко сну, но она решила, что будет ждать столько, сколько нужно. Взяв книгу Никиты, Тома уселась за стол, включила настольную лампу. Снежинки кружили за окном. Книга оказалась довольно занимательной, это был сборник рассказов о животных. Она погрузилась в чтение.

Дочитав рассказ о ветеринаре, который спас корову, Тома приоткрыла дверь и высунула голову в коридор. В это крыло не долетало ни звука. На дворе была ночь, а она, Тома, находилась здесь, в клинике, под одной крышей с Ниной Дмитриевной, в ее комнате! Очарованию ее положения мешало то волнение, которое не отступало все то время, пока Нина Дмитриевна отсутствовала. Никогда еще она не уходила так надолго. Она же знает, что здесь ее ждет сын. Что-то случилось. Но что может случиться, это же больница, а Нина Дмитриевна врач! Кого-то привезли, она выполняет свою работу, но почему так долго! Тамара пришла в начале девятого, а сейчас было за полночь! Что можно делать столько времени? В догадках и размышлениях, то накручивая себя, то успокаивая, Тома облокотилась на руки, да так и уснула, сидя за столом.

Глава 21

В тот злополучный вечер звонок в приемном покое прозвучал громче обычного. На него нажимали с силой, долго не отпуская. Услышав звонок и торопливо надевая халат, медсестра-акушерка Лена направилась к входу. Она поступила на работу совсем недавно и успела отдежурить без каких-либо происшествий только две ночи. Все было тихо и спокойно. И она уже было подумала, что так будет и впредь, как услыхала этот тревожный звук.

Звонок в двери этой клиники в такой час означал только одно – экстренный вызов. Машина скорой помощи в это отделение заезжала редко. Как правило, пациенты приходили сами, по направлению. Здесь на втором этаже был обустроен стационар. В свое время это был хоть и небольшой, но полноценный родильный дом. Потом его закрыли на ремонт. А после открытия роддом превратился в гинекологическое отделения при больнице.

Отделение закрывалось ровно в семь вечера. Когда дежурная отодвинула металлический засов, на пороге стоял афроамериканец. На руках он держал обмякшую девчонку в бессознательном состоянии. Тут же была открыта вторая половина двери, и пациентку внесли внутрь. Так и оставив входные двери открытыми нараспашку, Лена побежала вперед, на удивление расторопно устраняя на ходу все препятствия. Пациентку внесли в манипуляционную. Медсестра стремглав бросилась за Ниной Дмитриевной. Та не заставила себя ждать.

Девчонка лежала на топчане. За время поездки она потеряла много крови. Кровотечение не прекращалось. Пока Нина Дмитриевна осматривала пациентку, ее спутник пытался что-то объяснить медсестре, но все без толку. Его и так сильный акцент усугубляло волнение. А от вида крови на своем плаще (почему-то он был в легком длинном сером плаще зимой) он онемел. Тогда вмешалась Нина Дмитриевна, пытаясь уточнить сказанное им ранее на английском. Если она правильно расслышала, его звали Тофик. Не обращая внимания на английский Нины Дмитриевны, Тофик продолжил объяснение на ломанном русском, причем настолько ломанном, что, кроме его имени, ни Лена, ни Нина Дмитриевна так ничего и не поняли. Закончив осмотр, Нина Дмитриевна подошла к Тофику, положила обе руки ему на плечи и, глядя на него в упор, спокойно спросила, четко выговаривая каждое слово: «Что случилось? What happened? What happened? Tofik?». Нина Дмитриевна указала в сторону пациентки, и Лена бросилась к топчану.

– Следи за пульсом! – Abortion? Аборт? Говори, аборт? – уже трясла Тофика за плечи Нина Дмитриевна. – How old is she? Do you know her phone number? Her name? Address? Where she lives?

– Аlice. Алиса. I don`t know!

– Ну да, Алиса в стране чудес, – почти про себя произнесла Нина Дмитриевна.

Все было ясно и без спутника девушки. Кровотечение было следствием домашнего аборта. А вот какие-либо данные о самой девушке отсутствовали. Как вдруг Тофик потерял сознание.

– Лена!

Нина Дмитриевна успела прижать его к стене, иначе он рухнул бы на пол. Удерживая за ворот, она медленно спустила его вниз. В кабинете находились четыре человека, пациентка с сильным кровотечением, которая только начала приходить в себя, афроамериканец в обмороке, перепуганная медсестра Лена и Нина Дмитриевна. От Лены было мало толку. Казалось, она и сама сейчас лишится чувств. Вместо того чтобы заниматься пациенткой, Нина Дмитриевна была вынуждена заниматься Тофиком. Громко повторяя его имя, она несколько раз ударила его по щекам. На просьбу дать нашатырь Лена не отреагировала. Нина Дмитриевна сделала все сама, и Тофик пришел в себя. Она попросила Лену помочь ему подняться и вывести его в коридор. Сама бросилась к пациентке.

Усадив молодого человека в приемной у окна, медсестра открыла форточку. Сама же поспешила вернуться. Тофик покинул здание клиники, как только она скрылась из виду. Его отсутствие Лена обнаружила, когда бежала в соседнее отделение за хирургом. Пациентке необходима была операция, а Нине Дмитриевне ассистент.

На всю полагающуюся в таких случаях официальную процедуру, как-то: вызов людей в погонах, оформление заявления и согласие родственников, не было времени. Требовалось срочное вмешательство. Везти девушку в больницу не представлялось возможным. Риск того, что она не доедет, был слишком велик. К тому же ночь и занесенный снегом город. При таких погодных условиях полиция прибудет в лучшем случае через час, а то и вообще не приедет. На то, чтобы довезти девушку до больницы, потребуется времени не меньше. А любое промедление увеличивало риск летального исхода. Нина Дмитриевна не раздумывала, решение было давно принято, она готовила инструменты. На счету была каждая минута.

Запыхавшись, в кабинет вбежал мужчина, на вид лет сорока—сорока пяти, без головного убора, в короткой спортивной куртке, надетой поверх медицинского халата.

– Я Анатолий, – неуверенно произнес мужчина и хотел протянуть Нине Дмитриевны руку, но она стояла к нему спиной, – я хирург-гастроэнтеролог с восьмилетним стажем…

– Мойте руки, – не поворачиваясь, прервала его Нина Дмитриевна, продолжая готовиться к операции.

– Если я правильно понял… мне Леночка по дороге объяснила… – без намека на оптимизм в голосе начал Анатолий, указывая жестами в сторону пациентки.

– Вы правильно поняли, – прервала его Нина Дмитриевна и обернулась, – почему вы здесь в верхней одежде? Через две минуты приступаем. Будете мне ассистировать. Леночка новенькая, а одна я не справлюсь.

– Я-то могу, конечно, но вы же понимаете… в случае… принимая во внимание всю сложность ситуации и последующую ответственность…

Он дрейфил. Он отлично знал статью, по которой будет рассматриваться дело в случае летального исхода пациентки. Оказаться за решеткой за соучастие из-за «девки» не входило в его планы. Видимо, Леночка успела ему рассказать о Тофике, который унес ноги по той же причине. Родственники девушки извещены не были. Какая-либо информация и контактные данные отсутствовали. Они не знали о ней ничего, даже возраста. Предположительно она была еще и несовершеннолетняя, что усложняло ситуацию. Хоть девушка давно уже пришла в себя, никаких сведений о себе не сообщила.

– Аркадий, я все поняла, не беспокойтесь, вас здесь не было, – успокоила Нина Дмитриевна.

– Я Анатолий, – поправил коллегу хирург, включая воду.

– Анатолий, вся чистка на мне, вы только ассистируете. Будем надеяться, брюшная не задета.

– Хорошо. Я готов.

Вошла медсестра. Ее лицо было белым как мел.

– Лена, подготовьте все для капельницы. Если будете нужны, я позову, – уверенно и спокойно произнесла Нина Дмитриевна.

– Под местным? – не сводил глаз с Нины Дмитриевны Анатолий.

Она, молча, кивнула.

– Ну, удачи всем нам! С Богом!

Нина Дмитриевна открыла крышку стерилизационного бикса.

Лена понадобилась намного раньше, чем предполагали. Обморок Тофика в эту ночь оказался не единичным случаем. Сползал по стенке и Анатолий. Лена за эту ночь отработала практические навыки по оказанию первой помощи при потере сознания на год вперед.

Все было позади. Втроем они сидели в кабинете Нины Дмитриевны, окно нараспашку, невзирая на мороз. От чашек со свежезаваренным крепким чаем вились струйки пара.

– Сейчас бы чего покрепче. Давно со мной такого не случалось. Пожалуй, со студенческих времен.

– Никто от этого не застрахован.

– Да уж… С ней возились, так еще и со мной нянькаться пришлось. Не ожидал от себя, не знаю, что и сказать.

– Одна я не справилась бы. Вы мне очень помогли, Анатолий.

– И от меня толку никакого, – послышался виноватый голос медсестры, которая все это время молчала.

– Что вы, Леночка! Меня, здоровенного дядьку, вы быстро привели в чувство.

– Леночка у нас всего пару дежурств отработала, и такое боевое крещение. С почином!

– Вы простите меня, Нина Дмитриевна, растерялась я. Я понимаю, что не должна была… нас же этому учили. Просто я… у меня не было такого еще.

– Должна сказать, что и у нас такого еще не было. Нормально все. Мы справились. Непростая выдалась ночка.

– Ваш чай! Заварился уж, – подскочила Лена, как только Нина Дмитриевна встала со своего места. Она отправилась в соседнюю комнату, в которой лежала девушка. Ее густые черные волосы разметались по подушке. Она крепко спала.

Глава 22

В свою комнату Нина Дмитриевна вернулась только под утро. Тома спала, сидя за столом. Из коридора в комнату ворвался электрический свет. Было еще темно, но предметы различимы. Нина Дмитриевна подошла к сыну и, присев на край кровати, склонилась над ним. Стараясь не разбудить, она гладила его по голове. Подоткнув одеяло со всех сторон, она его поцеловала.

Ничего не понимая спросонья, Тома хлопала сонными глазами. Все тело затекло. Увидев Нину Дмитриевну, она проснулась окончательно.

– Что-то случилось? С вами все в порядке?

Изможденная за ночь женщина положила свою руку девушке на плечо.

– Все хорошо. Ничего не случилось. Устала просто. Спасибо, что осталась с Никитой. Идем, я положу тебя у нас в отделении.

– Не нужно, я пойду уже.

– Рано же еще! Транспорт не ходит.

– Ничего. Я пешком. Вы отдыхайте!

Прикрыв за собой скрипучую дверь, Тома шла по коридору, стараясь ступать как можно тише. Дверь в кабинет Нины Дмитриевны была открыта, горел свет. За столом никого не было. Из манипуляционной тут же появилась медсестра.

– Ты что это бродишь?

– Я домой. Вы меня выпустите?

– Да, идем.

Пока они шли к выходу, Тома решила спросить еще и Лену.

– Скажите, с Ниной Дмитриевной все хорошо? Что-то случилось? Ей что-нибудь нужно?

– Ночь выдалась та еще! Тяжелую привезли. Если бы не Нина Дмитриевна, неизвестно, чем бы все это закончилось! Уже все хорошо! Она всю ночь на ногах. Ей просто нужно отдохнуть. Не волнуйся.

– Ладно.

– А ты куда в такую рань?

– Домой. Здесь недалеко. Передайте, пожалуйста, Нине Дмитриевне, когда она проснется, от меня привет, ладно?

– Ладно.

Она выпустила девочку через центральный вход и заперла дверь. От мороза сковало все члены. Тома застегнула куртку на молнию, накинула капюшон, руки спрятала в карманы. Она еще не успела выйти за территорию клиники, а ей уже снова хотелось видеть Нину Дмитриевну. Этой ночью происходило что-то неладное, и это не давало ей покоя. Такой Нину Дмитриевну она еще никогда не видела.

На улице не было ни души. Транспорт еще не ходил. Ритмично вышагивая по заснеженному и еще спящему городу, она довольно быстро добралась до дому. Кажется, она не взяла ключи. Пришлось звонить. Дверь открыл заспанный отец. Пробормотав что-то о забытом учебнике, Тома отправилась к себе в комнату, быстро разделась и юркнула в теплую постель.

Весь день в школе хотелось спать. На уроках она сидела тихо, руки не поднимала. Ее и не вызывали. После обеда Тома сразу же отправилась домой, где ее ждал сюрприз. Родители сообщили, что взяли путевки и на каникулах они все вместе отправляются кататься на лыжах. Со следующей недели начинались каникулы, она и забыла.

Еще недавно отправиться на зимние каникулы в горы было ее заветным желанием. Она мечтала научиться кататься на скейтборде. И вот ее ждут тренировки и спуски, а она этому не рада и хочет остаться в городе. Уехать на две недели, не повидавшись с Ниной Дмитриевной! Выезд уже в эти выходные!

Перед ее мысленным взором всплывало бледное лицо Нины Дмитриевны. Тома прокручивала эту сцену у себя в голове снова и снова. Такой она никогда еще ее не видела. Вместо сильной, энергичной, уверенной в себе женщины в комнату тем утром вошла выжатая как лимон ее оболочка. И что-то изменилось во взгляде. Она смотрела на сына как-то иначе, будто видела впервые после долгой разлуки. Тому это напугало. Ей хотелось увидеть Нину Дмитриевну, как никогда раньше и как можно скорее. Она все время об этом думала и не находила себе места до самого отъезда.

Тома с мамой отправились в Карпаты. С ними ехала подруга мамы со своим сыном Славой. Он был старше Томы на три года, уже бывал здесь и хорошо катался. Он знал, как выбирать обувь, доску, знал, с какого спуска стоит начать, и взял над Томой полное шефство. Она оказалась способной ученицей, и им не пришлось нанимать инструктора. Пока мамы пили кофе и грелись у камина, их дети вдыхали горный воздух полной грудью. Две недели пролетели незаметно, словно один день.