Текст книги "Время года – зима. Роман"

Глава 23

Снова начались занятия в школе. Последняя четверть. На каникулах Тома не занималась, и теперь ей нужно было поднажать вдвойне. Задания сыпались одно за другим. Она старательно все выполняла и посещала подготовительные курсы. Визит к Нине Дмитриевне она планировала еще по дороге и ждала с нетерпением. В день своего приезда, тем же вечером, она отправилась в клинику и Нину Дмитриевну не застала. Стало быть, она неправильно просчитала дату, а может быть, Нина Дмитриевна с кем-то поменялась сменами. Так уже бывало. В это дежурство не было ни тети Люды, ни медсестры Лены. Огорчившись, она не стала ни у кого ничего спрашивать и ушла домой, решив прийти завтра. Не оказалось Нины Дмитриевны на месте и в следующий раз, и все последующие дежурства. Прошла неделя. Тома перестала ездить в клинику и решила туда позвонить. По телефону незнакомый голос назвал ей дату дежурства Нины Дмитриевны, она припадала на пятницу. Обрадовавшись, Тома с нетерпением стала ждать пятницы. Но у нее не получилось поехать. Двадцать первого февраля нужно было идти с родителями в гости к близким друзьям их семьи. Она об этом совершенно позабыла. Это была традиция, нарушать которую нельзя. Ее встреча с Ниной Дмитриевной снова откладывалась.

На протяжении всего этого времени Томе было неспокойно. Она часто думала о Нине Дмитриевне и той ночи. Наступил день, когда ждать больше стало невозможно. Она решила отложить все дела, даже если это будет нарушать семейные традиции или грозить неудовлетворительной оценкой по одному из главных предметов в школе! Было начало марта. Вырвавшись от всех и вся, она снова оказалась перед зданием, которое видела уже столько раз и которое за все это время из невзрачного и отталкивающего превратилось в миролюбивое и совершенно безопасное место.

Тома плохо спала. От сильных порывов ветра всю ночь стучал балконный карниз. Днем температура на улице была около нуля. Все таяло. Снег остался нетронутым в палисаднике и на той части крыши, куда не попадали прямые солнечные лучи. Перед входом в отделение образовалась огромная лужа. В воздухе уже улавливались весенние нотки.

Дверь была открыта, и Тома вошла через центральный вход. В приемной дежурной на месте не оказалось, и она сама прошла по хорошо знакомому коридору. Она решила не заходить в кабинет и прямиком направилась к комнате для дежурств. Перед дверью остановилась. Ее охватило такое волнение, что понадобилось некоторое время. Наконец она перевела дух и постучала. За дверью послышался женский голос, и это был чужой голос! Тома рванула дверь на себя. Полная женщина в белом халате с пышной прической и в очках, имеющих форму стрекозиного глаза, воззрилась на нее. В руках она держала женский журнал, который, видимо, читала или просматривала за чаем.

– Ты ко мне?

– Нет! – как-то непроизвольно вырвалось у Томы, она это почти выкрикнула. Получилось довольно резко.

Женщина за столом приподняла очки.

– Скажите, когда будет Нина Дмитриевна? – уже чуть спокойнее, сдерживая себя, обратилась Тома к занимавшей место Нины Дмитриевны толстухе. Уже одно то, что она находилась в этой комнате, вызывало в девочке протест. Это была какая-то ошибка! Конечно же, ей было известно, что здесь находились и другие врачи в свои смены. И в то же время ей казалось, что эта комната принадлежит только Нине Дмитриевне, и никому больше. Здесь не могло быть посторонних! Но эта тетка так свободно себя здесь чувствовала! Она сидела за тем же столом, гоняла чаи и читала журналы!

– Нина Дмитриевна здесь больше не работает. Я вместо нее. Все дела переданы. А ты по какому вопросу?

Тома молчала. Казалось, услышанное ею только что не может быть правдой. По мере того как слова проникали в ее разум, злость на эту самодовольную особу возрастала.

– Этого не может быть! – наконец вырвалось у девочки.

– Как видишь, может. А ты случайно не… постой-ка…

Не слушая больше женщину, Тома стукнула по двери кулаком и выбежала на улицу. Из водосточной трубы вырывалась струя и с характерным звуком разбивалась об асфальт. Девочка остановилась и не могла двинуться с места. Здание вновь стало холодным и безликим. В нем больше не было Нины Дмитриевны. С неба посыпались хлопья мокрого снега, так много, что стало трудно смотреть. Превращаясь в дождь и смешиваясь со слезами девочки, капли стекали по щекам. Тома не знала, сколько простояла так. Стемнело. Тому окликнул чей-то, показавшийся ей знакомым, голос. Она обернулась. Появление здесь Гали и ее тети стало для нее полной неожиданностью. Какое-то время они смотрели на нее, а она на них. Тома не могла понять, откуда они могли здесь взяться. На Русе было надето пальто с меховым воротником, который совершенно вымок и приобрел довольно жалкий вид. Во взгляде читалось некоторое замешательство.

– А ты что здесь делаешь? – не выдержала Руся, указывая на здание.

– Я… я в гости пришла, – растерялась Тамара.

– К кому? У тебя здесь кто-то лежит? – продолжила свой расспрос тетя Гали.

– Да нет, просто мне нужно было зайти… там… по одному делу. А вы что здесь делаете?

Все это время Галя стояла молча, что было для нее совершенно нехарактерно. Она изменилась, исхудала и осунулась. Куда-то подевались ее пыл и прыть. Ее было не узнать.

– Мы… – Руся замешкалась с ответом, затем указала на Галю, – набедокурила наша Галя. Снова. Но нашлись добрые люди. Вот идем благодарить.

– Что случилось, Галя? Ты не здорова?

– Обошлось. Нам нужно идти. Если захочет, она сама тебе потом расскажет.

Не дав Гале сказать ни слова, она поднялась по ступенькам. Следуя за своей тетей, Галка скорчила ей рожу. Что-то от нее прежней все же осталось. Как только они скрылись за дверью отделения, Тома отправилась домой. Ее волосы совершенно вымокли, а щеки пылали огнем.

Около двух недель Тома провалялась в кровати. Высокая температура держалась несколько дней подряд, после чего ее стал одолевать сильный кашель. Вызвали врача, не воспаленье бы.

Глава 24

Возобновлять отношения с Галей Тома не собиралась. Ей этого уже не хотелось. Какое-то время она тосковала по озорным выходкам подруги, потом переросла все это. Обида на Галю давно прошла, но и всякий интерес к ней пропал. Странная встреча под стенами отделения напомнила о былых временах.

Увязать приход в клинику своих знакомых с Ниной Дмитриевной Томе никогда не пришло бы в голову. Когда они вошли, Нины Дмитриевны там не было, об этом Томе было известно совершенно точно. Поэтому и предположить, что направлялись они к ней, было невозможно. Однако это было так, они пришли к ней, с благодарностью. Настоящее имя девушки, которая лежала в ту ночь на операционном столе, было не Алиса, а Галя! Это ее волосы разметались по подушке в ту ночь, это с ней провела Нина Дмитриевна адскую ночь, это из-за нее обессиленная она вернулась в комнату, где спал ее сын и дремала Тома, и это из-за нее, из-за Гали, Нина Дмитриевна рисковала всем на свете! Томе об этом ничего не было известно. Если бы она только знала, какой несущественной мелочью и ерундой была потеря места в клинике в сравнении с тем, что грозило бы Нине Дмитриевне в случае летального исхода пациентки, спасать которую она взялась на свой страх и риск, Тома, стоя под этим дождем, плакала бы от счастья.

***

Конец мая. Семь месяцев тщательной и усердной работы на подготовительных курсах позади. Контрольные и тестовые задания выполнены в полном объеме. Язык, литература, биология, физика и химия сданы.

Учеба в университете оказалась занятием на удивление увлекательным. Ничего общего со школой! Если в школе было все скучно и неинтересно, то после лекций в университете Тома долго еще не могла успокоить свои мысли, все думала и думала. Студенческий образ жизни пришелся ей по вкусу, она настолько втянулась в него, что никакого другого периода «до» будто и не существовало. Однокурсники были все замечательные и целеустремленные. Ребята учились на совесть, ни у кого и в помыслах не было отлынивать. Существовала здоровая конкуренция, не включиться в которую было сложно. Знания увлекали, преподаватели восхищали. Началась совершенно новая жизнь.

Дело близилось к практике. По распределению Тома была направлена в районную больницу по месту ее проживания, в отделение гастроэнтерологии.

Вместо свойственного в таких случаях волнения перед первым днем практики накануне вечером Тому охватило беспокойство иного характера. Она не сразу определила природу этого явления. Как будто некий отголосок прошлого, чего-то важного, сокровенного. Она собиралась лечь пораньше, чтобы выспаться и быть в отличной форме, но сон как рукой сняло. Уснуть удалось только под утро.

День выдался сложный, но он был уже позади. В общем и целом Тома осталась довольна. Ее куратор, хирург отделения Анатолий Викторович, имел довольно мягкий характер и к студентам относился миролюбиво. Поладить можно. На протяжении шести недель Томе предстояло выполнять задания и поручения под его чутким руководством.

Когда Тома вышла на улицу, уже стемнело. В обед поесть толком не удалось, поэтому она была голодна как волк. Но нужно было еще забежать в регистратуру поликлиники по поручению своего нового шефа. Управилась она довольно быстро, а когда вышла, улица была припорошена первым снегом! Первый снег в этом году! Как быстро летит время.

Она не спешила уходить. То волнение, которое было накануне, охватило вновь. Тома оглянулась. Она уже видела это однажды! Между зданиями больницы и поликлиники просматривался кусок крыши двухэтажного здания отделения гинекологии. Хаотичные ржавые пятна крыши скрылись под снегом, белым, чистым. Тома направилась к зданию.

В комнате для дежурств горел ночник. Занавески на окнах прежние. Внутри никого. Решетку так и не покрасили, и старая краска облупилась еще больше. Ничего не изменилось, даже снежинки в свете старого накренившегося фонаря следовали былой траектории. Казалось это те же самые снежинки, которые Тома видела из окна, находясь там, внутри, внутри комнаты, в которую вот-вот должна была войти Нина Дмитриевна. Тома замерла. Казалось, Нина Дмитриевна, и правда, сейчас появится на пороге.

Тома ушла до того, как в комнату вошел дежурный врач, мужчина, невысокого роста, сутулый, с близко посаженными добрыми глазами.

Впоследствии Тома услышала историю Нины Дмитриевны в деталях и от своего куратора Анатолия Викторовича, и от его коллег. Как оказалось, о событиях той ночи осведомлены все сотрудники отделения. Анатолий Викторович оказался тем самым хирургом, который ассистировал в ту злополучную ночь. Теперь он мог об этом говорить. Скандал, который разразился тогда, достиг стен всех близлежащих зданий, отделений и даже поликлиники. Нина Дмитриевна была уволена по статье.

«И это еще хорошо, могло быть и хуже», – говорили одни. «Да, я что-то об этом слышал/а», – говорили другие. «Отважная женщина», – задумчиво произносили третьи. Все они только слышали о Нине Дмитриевне, но никто из них ее не знал. И только она, Тома, была с ней знакома. Это ей Нина Дмитриевна когда-то бинтовала руку; это ей, девчонке, она делала самый вкусный чай на свете, клала две ложки сахара и размешивала; это Тому она выпускала через черный ход поздним вечером и стояла на морозе, пока та не выйдет на дорогу. Тома об этом никому не рассказывала. Об ангелах-хранителях не говорят вслух.

Практика близилась к своему завершению. Пройти ее Томе помог кто-то незримый, держа руку на ее плече. Учеба давалась нелегко, порой она и сама удивлялась своему усердию и упорству. Случались и минуты слабости, отчаяния. Но каждый раз, взбегая по ступенькам, она чувствовала, что победит.

Шесть лет учебы в университете позади. Учиться предстоит всю жизнь. Впереди труднейший и прекраснейший путь, радости и печали, научные открытия и разочарования, но всегда во имя спасения жизни. Назначена дата получение высокого звания медицинского специалиста с клятвой верности профессиональному долгу.

Торжественная церемония началась с гимна и обращения ректора к выпускникам. Далее прозвучали поздравления от министра здравоохранения и других почетных гостей. Нескольким преуспевшим ученикам вручили медали, нагрудные знаки и грамоты. Затем поздравляли проректор, преподаватели, академики и профессора. Прозвучала студенческая статистика по факультетам и потокам выпусков, сами выпускники молвили слова благодарности, а один из академиков зачитал стихи собственного сочинения. Все речи были об одном – о врачебном призвании. Наступил черед клятвы врача. Слова клятвы нужно было повторять за ректором. Вот они:

«Я торжественно клянусь посвятить свою жизнь служению человечеству. Я воздам моим учителям должным уважением и благодарностью; я достойно и добросовестно буду исполнять свои профессиональные обязанности; здоровье моего пациента будет основной моей заботой; я буду уважать доверенные мне тайны; я всеми средствами, которые в моей власти, буду поддерживать честь и благородные традиции профессии врача; к своим коллегам я буду относиться как к братьям; я не позволю, чтобы религиозные, национальные, расовые, политические или социальные мотивы помешали мне исполнить свой долг по отношению к пациенту; я буду придерживаться глубочайшего уважения к человеческой жизни, начиная с момента зачатия; даже под угрозой я не буду использовать свои знания против законов человечности. Я обещаю это торжественно, добровольно и чистосердечно».

Тома расплакалась. Случилось это с ней впервые за долгие годы. Она себя больше не сдерживала. В конце концов все же хорошо. Просто теперь Нина Дмитриевна живет и работает в другой стране.