Текст книги "Опасное наследство"

Глава 5
Мерлин в Ирландии

Попытка доехать с комфортом закончилась так же, как в прошлый раз: экипаж охотно притормозил рядом со мной, но лошади мигом почуяли неладное и прибавили скорости, несмотря на кнут и возмущенные крики возницы. В каретном сарае у меня имелся собственный экипаж, но я понятия не имел, где взять лошадей и как заставить их двигаться без помощи кучера. Пришлось смириться с судьбой и идти по нужному адресу пешком. К счастью, судя по карте, идти было недалеко, а утренний Лондон деловито кипел, и никому не было дела до чужих неприятностей.

Королевский институт, куда меня отправил Бен, оказался невероятно красивым, я даже оробел. Я думал, изобретатели вроде Бена ютятся в тесных подвалах (или, скажем, в лодочных сараях), а это гигантское, на целый квартал, розовое здание с пышной белоснежной отделкой скорее напоминало торт с кремом.

«У Майкла собственная лаборатория при институте, – объяснил Бен. – До конца центрального коридора, потом налево, потом третий поворот направо и заходишь за стеклянную дверь».

К счастью, все вокруг были слишком заняты, чтобы ко мне присматриваться, а одет я был хоть и старомодно, но как джентльмен, а это открывает любые двери. Я прошел по нужному маршруту, скользнул за стеклянную дверь – и восхищенно вздохнул.

Сегодня я поучаствовал в оживлении человека, пусть и неполном, и оттого эстетика славно обустроенного научного уголка, которая не впечатлила бы меня в любой другой день, показалась весьма приятной глазу. Повсюду какие-то приборы, склянки, полки, уставленные диковинными штуковинами и блестящими инструментами.

«Ты ищешь медный диск, зажатый в подковообразном магните на деревянной подставке», – напутствовал меня Бен.

Проблема была в том, что всяких штук с дисками тут было множество, и я чуть голову себе не сломал, пытаясь понять, какую из них хотел Бен. В конце концов я выбрал ту, что была посимпатичнее на вид, поднял ее и с пыхтением понес к двери, смирившись с тем, что мышцы противно дрожат от напряжения.

Может, мне стоило бы стать изобретателем? Таких наверняка помнят долго и хоронят с почестями – наверное, даже Бену однажды устроят пышное прощание! В конце концов, именно я держал провод, ожививший ирландку, а большинство людей и слова «провод» не знают. «Под этим камнем покоится Джон Гленгалл, знаменитый изобретатель генератора и прочих важных штук. Спи спокойно, солнце Британии, закатившееся слишком рано».

Под эти приятные мысли я уже почти вышел за дверь лаборатории, но в нее, увы, решил зайти какой-то мужчина. С трудом удержавшись на ногах, я важно ему кивнул и пошел было дальше, словно каждый день брожу тут со странными приборами в руках.

– Что это вы делаете? – поинтересовался он.

Я попытался просочиться мимо него, но он меня остановил.

– Вы не могли бы снять шляпу?

– Нет, – с достоинством ответил я.

Судя по скучному шерстяному сюртуку, этот мужчина был простым человеком, так что нечего указывать мне, джентльмену. И тут он с невероятной ловкостью стащил шляпу с моей головы. Я охнул и отпрянул, чуть не выронив драгоценную машину. Его глаза расширились.

– Вы… – Он потряс головой, лоб у него разом вспотел. – Не может быть!

Он протянул руку, коснулся моей шеи и отдернул. Потом снова приложил и посчитал пульс. Не знаю уж, что он там нащупал, но из белого стал прямо-таки серым. Ноги у него подкосились, и он опустился на ближайший стул. Тут бы мне схватить аппарат и бежать, но бежать я не мог, а у мужчины был такой вид, словно он готов заорать во весь голос. Так что я принял разумное решение: раз даже Бен признает, что я умею уговаривать, то этим и займусь.

Горло вроде уже успокоилось, неприятные ощущения притихли. Я прокашлялся.

– Кажется, вам надо выпить, – тоном радушного хозяина сказал я, поставил генератор на стол и направился к шкафу.

В приличном доме всегда прячется графин с чем-нибудь покрепче. Я не был уверен, что лабораторию можно считать приличным домом, но попытаться стоило, так что я принялся открывать все дверцы, какие видел. Наконец – в ящике письменного стола, какое плебейство! – обнаружилась бутылка дешевого виски. Ни стаканов, ни графина! Мужчина продолжал сидеть, как тряпичная кукла, и я вложил бутылку ему в руку. Я бы и сам не отказался глотнуть, но, увы, желание у меня теперь не совпадало с возможностями. Бедняга присосался к бутылке, и в глазах у него прояснилось.

– Вы… Вы оживленное тело. У него получилось! – Он обрел дар речи и прокашлялся. – Разрешите посмотреть на вас поближе?

Возразить я не успел – он встал и начал с огромным интересом меня разглядывать.

– Его опыты совершенно неэтичны, но поразительны, – завороженно пробормотал он. – Кто бы мог подумать, что мальчик добьется успеха.

– Откуда вы его знаете? Вы – Майкл?

– Да. Он был моим студентом. – Майкл оттянул мне нижнее веко и совершенно неучтиво заглянул в глаз.

Мне хотелось узнать подробности, и я льстиво начал:

– Я жажду услышать, как он достиг таких вершин в науке. Наверняка не без вашей помощи! Умоляю, расскажите все, что знаете о достопочтенном Бенджамине.

Он глянул на меня, как на чудо природы.

– Поразительно. Личность явно сохранена! – Майкл взвинченно рассмеялся. – Вы невероятны, не могу отказать вам ни в какой просьбе. Вернувшись из пансиона, Бенджамин решил учиться медицине и слушал тут, в институте, курс лекций. Случайно забрел на мои, по физике, и влюбился в эту дивную науку. Бен такой талантливый! Очаровательный, трогательный мальчик, и очень несчастный.

В списке тех, кому подошла бы такая характеристика, Бен уж точно был на последнем месте, но стоило мне открыть рот, как Майкл туда заглянул, и мне расхотелось спорить.

– Пчму? – промычал я с закрытым ртом.

– О, смерть постоянно преследовала его семью. Он рассказывал, что мать умерла рано, слуги слишком часто уходили в мир иной, даже собаки надолго не задерживались. И он поверил, что силой своего разума сможет добиться, чтобы те, кого он любит, никогда больше его не покидали.

Не умолкая ни на минуту, он ходил вокруг меня кругами, разглядывал волосы, кожу, руки. Мне это совсем не нравилось, но я терпел, чтобы он продолжал выдавать мне секреты Бена.

– Я сказал, что это опасные мечты, которые ставят перед нами множество этических вопросов. Предлагал ему стать моим лаборантом и сосредоточиться на общей физике. Он отказался. Вбил себе в голову, что электричество может оживлять усопших, потому что нервная система проводит электрические импульсы. – Он деловито ощупал мои руки по всей длине. – У нас вышел спор. Он так горяч, молод. Сказал, что его отец скоро умрет, оставит ему наследство, а имея деньги, он справится с созданием оживляющей машины и без моей помощи. Ушел, хлопнув дверью и прихватив один из моих генераторов. Будьте добры пошевелить пальцами. Благодарю.

Получается, Бен знал, что отец скоро умрет? И даже не написал мне?! Или…

– Что было дальше? – хрипло спросил я.

Майкл уже осмелел окончательно: крутил мою голову и руки, куда хотел.

– Увы, не знаю, Я с тех пор не видел его, это уже больше месяца. И тут вы! У него, видимо, сломался генератор, и он прислал вас за новым. – Майкл осуждающе покачал головой. – Это вопиюще: использовать вас, бедного восставшего, в качестве посыльного. – Он серьезно посмотрел на меня. – Примите мой совет, юноша. Я не знаю, что сказал вам Бен о вашем состоянии, но некроз тканей уже достаточно силен и, скорее всего, прогрессирует, так что…

– Некроз?

– Отмирание. Времени у вас немного. Судя по состоянию тела, вам осталось не больше суток. Я читал подготовительные исследования Бена – он создал обогащенный солевой раствор, но одна из проблем в том, что со временем раствор стремительно теряет электропроводимость. Почему, неизвестно: происходят какие-то химические реакции, которых мы не можем объяснить. По его собственным расчетам, состояние «неполного оживления», как он это назвал, можно сохранить не более чем на двое суток.

Я уставился на него. Чувство было такое, будто меня ударили под дых.

– Нет, нет, не может быть, да это и неважно, – пробормотал я. – Он уже работает над полным оживлением. Он на пороге прорыва.

Майкл слабо улыбнулся и наконец перестал меня ощупывать.

– Бен так сказал? Он сам написал в своей работе: «На данном этапе развития науки полное оживление не представляется возможным». Из-за этого мы и поссорились. Я не вижу смысла ради научного интереса тревожить покой усопших и ненадолго возвращать их к подобию жизни, да еще и не заручившись их согласием.

Я опустился на стул, стоявший поблизости. Бен, конечно, со странностями, но он не утаил бы от меня такое. Майкл сочувственно коснулся моего локтя.

– Извините меня. Я рассказал все это не для того, чтобы расстроить вас. Просто я ученый и всегда предпочитаю правду, она для меня – высшая ценность. Я не хочу, чтобы вы провели этот день в заблуждении, что ваше… м… состояние продлится долго. Если у вас есть какие-то дела, которые вы хотели бы завершить, или близкие, с которыми нужно поговорить, лучше потратьте время на них, а не на то, чтобы таскать генераторы. Аппарата мне не жалко, но прошу – оставьте его тут и не возвращайтесь к Бену. Наука не должна стоять выше человеческой жизни. Цените ее, даже такую. Используйте каждую минуту, что вам осталась.

Нет, не может быть. У Бена, конечно, все получится. Но значит, я в любой момент могу умереть снова, даже не дойдя до него? Еще ночью именно этого я и пытался добиться, прыгнув в реку, но сейчас подобная перспектива больше не казалась заманчивой. Я глянул на свои жуткие руки. Они показались мне еще более уродливыми, чем раньше. Может, дело было в дневном свете, а может, Майкл прав, и мне становится хуже, потому и Гарольд испугался.

Майкл говорил о незаконченных делах и встрече с семьей? Прекрасно! Я пойду к последнему живому члену своей семьи и закончу дело, которое заключается в том, чтобы дать ему в рожу. И задать один огромный, жизненно важный вопрос, даже более важный, чем: «Ты уверен, что у тебя получится меня оживить?»

– Я заберу аппарат, – прошелестел я. – И отнесу его Бену. Он ему нужен.

Майкл с огромным интересом посмотрел на меня.

– Как любопытно. Зачем вам это?

– Он мой брат.

Майкл присвистнул.

– А… – начал он, но я его перебил, стараясь говорить со спокойствием и достоинством настоящего аристократа.

– Предупреждая ваш вопрос: нет, это не он меня убил. К нам залезли грабители.

– Невероятно, – выдохнул Майкл. – Бен был прав: смерть слишком часто посещает его дом. Уверен, то, что случилось с вами, разбило ему сердце.

«Уверен, что нет», – скептически подумал я.

– А знаете что? Берите лучше вот этот генератор, он более мощный. – Майкл расплылся в гордой улыбке ученого, которая очень напоминала Бена, и вручил мне машинку поменьше и не такую интересную на вид. – Вы держите в руках великое будущее – машину магнитной индукции с униполярным током. Там, где я рос, о прогрессе даже не слышали. Люди пахали землю, выбиваясь из сил, но вот этот аппарат изменит жизнь человечества навсегда, вы еще увидите! То есть я хотел сказать…

Он сконфуженно замолчал, и я фыркнул. Эти ученые такие бестактные!

– То есть «не увидите», – подсказал я.

Майкл посмотрел на меня очень нежно – как отец, но не мой, а из тех настоящих отцов, о которых каждый втайне мечтает.

– Разве не удивительно, насколько человеческий дух превосходит рамки той формы, в которую заключен? – прошептал он, глядя на меня. – Передайте Бену, пусть заходит в любое время, я рад буду с ним поговорить. Мне жаль, что мы поссорились. У меня нет детей, но я всегда относился к нему как к сыну. А теперь я смотрю на вас – вы так юны! – и понимаю, как коротка жизнь. Надо пользоваться каждым шансом, который она дает.

– Не на такие размышления мне хотелось бы наводить людей, – сказал я. – Но я передам.

Излишне откровенные люди обычно меня раздражали, в высшем свете им не место, но правда в лицо так экономит время, что за последние сутки я прямо-таки начал ее ценить.

Майкл протянул мне руку.

– Надеюсь, еще увидимся. Вдруг у Бена все же получится, раз вы так трогательно верите в него! Меня зовут профессор Фарадей, но вы можете звать меня Майкл.

Я поколебался. Вообще-то, исходя из разницы нашего положения, он должен называть меня «граф», но ладно уж. Мне хотелось быть приятным. Я и не думал, насколько располагает к себе доброта, даже от простолюдина, когда ты в таком вот виде.

– Джон, – сказал я и протянул ему руку, решив, что по такому поводу сделаю исключение.

Он осторожно пожал мою холодную руку и так улыбнулся, что я невольно попытался улыбнуться в ответ. Мне пришла в голову нерадостная мысль, подходящая скорее для мертвого, чем для живого: хорошо, что за придурком Беном будет кому присмотреть. Я ее немедленно отмел. Нечего поддаваться упадническим настроениям. Я жив, и я точно найду способ вернуться – я слишком молод, чтобы умереть.

– Удачной вам работы, – вежливо сказал я.

– А вам счастливой и мирной загробной жизни, – искренне пожелал он.

Я тяжело вздохнул. Вот уж спасибо большое! Майкл хотел было прибавить что-то еще, но я уже надел шляпу, подхватил генератор и выскользнул за дверь.

Путь обратно оказался непростым. Экипаж ловить я больше не пробовал, просто плелся, уставший, как собака. Я заметил, что люди меня сторонятся: за широкими полями шляпы они не могли видеть лицо, но, видимо, шел я, как тяжело больной и, возможно, заразный. Руки работали плохо, генератор приходилось прижимать к себе изо всех сил. Ноги передвигались с трудом, и у меня все усиливалось чувство, что они сейчас отвалятся.

Добрел я только на злости. В сарае все было по-прежнему: Бен сидел, склонившись над ирландкой, и изучал длинный разрез на ее теле, а она орала.

– Тварь ты этакая, отпусти меня! – вопила она, пытаясь вырваться из тисков, но куда там.

– Я бы заткнул тебе рот кляпом, но твои вопли помогают мне не заснуть, – сухо сказал Бен и ловко начал зашивать разрез. – У меня ни разу еще не получалось тело с такими идеальными голосовыми связками.

– Я тебе не тело, козел! А ну, пусти! Мне пора идти!

– Куда?

– Дело у меня незаконченное! Вы же возвращаете призраков, чтобы они с делами разобрались, а не чтоб в их внутренностях копаться! Отвали от меня!

– Представления вашего народа о жизни крайне темны и антинаучны. Никаких духов не бывает.

– Ха! А ты тогда кто? А? В зеркало на себя погляди!

Похоже, они переругивались так уже давно – на меня и внимания сначала не обратили. Потом Бен заторможенно поднял красные глаза, увидел машину в моих руках и с радостным вскриком поднялся:

– О, ты справился!

Но я шагнул назад и машину ему не отдал. Пробил час Того Самого Вопроса, хотя ответ на него мне слышать совсем не хотелось.

– Ты убил отца? – хрипло спросил я. – Чтобы получить наследство и деньги на свои опыты. А потом с той же целью убил меня.

Бен замер и свирепо уставился на меня.

– Послушать тебя, так я ненормальный.

Я невольно перевел взгляд на ирландку – главное доказательство того, что с нормальностью у Бена не очень хорошо. Пристально я старался не смотреть, но одно уловил: она внимательно слушает разговор.

– Говори. Ты убил его?

Бен прерывисто вздохнул и без сил опустился на перевернутый ящик.

– Нет! Я знал, что он болеет. Давно. Тебе велели не сообщать. Я хотел ему помогать, когда вернулся из пансиона, но он не разрешил мне тут жить. Сказал, что даст денег на съем квартиры в городе. Представляешь? Выгнал из нашего собственного дома и велел не навещать! Какой отец так поступит? Я понимал, что долго он не проживет, а бездельничать было невыносимо. Начал учиться медицине – вдруг смогу излечить его или хотя бы понять, что с ним такое. Потом увлекся физикой, проводил опыты. О его смерти я узнал от управляющего. И… М-м-м…

В этот раз я почти смог похолодеть.

– Что ты сделал, когда он умер?!

Он сердито дернул головой.

– Мне, согласно его последней воле, сообщили о смерти отца только после похорон. И это я чокнутый?! Кто в своем уме захочет умереть один? В общем, мне пришлось… Я… Мне нужно было с ним поговорить! Спросить его, за что он нас с тобой так ненавидит! Он похоронен на кладбище Сент-Николас, и я в ту же ночь…

– Ты его откопал, – простонал я. – И принес тело сюда.

– Я же не мог заниматься этим в квартире, там народу вокруг полно! Но я знал, где прутья в ограде разогнуты… ну ладно, ладно, я сам их разогнул. Перетащил сюда первую версию моей машины и попытался. – Бен безнадежно посмотрел на меня. – До этого я только на мышах пробовал, и с ними иногда работало. Мне удавалось по-настоящему оживить их, если тело было совсем свежим.

– Ты убивал мышей?!

– Они не мучились! – заорал он. – Я гуманный человек!

– Заметно! – заорал я и тут же охрип. Мой хрупкий голосовой аппарат таких нагрузок не выдерживал.

– Не ори, ничего не получилось, – убитым голосом проговорил Бен. – Теперь я понимаю: та первая машина была недостаточно мощной, а концентрация солей – слишком слабой. Потом, получив наследство, я закупил лучшие материалы, но было уже поздно, да и управляющий поднял крик, что я слишком много трачу. Я ему четко объяснил, что это на научные опыты, но он разозлился. Сказал, что мой отец уже достаточно растранжирил денег неизвестно на что и я должен быть осмотрительнее, если не хочу разорения. – Бен яростно уставился на меня, и я вдруг понял, что он чуть не плачет. – Я хотел обустроить в подвале особняка лабораторию, как у Майкла, но все прошло не очень удачно, от искры начал тлеть пол, ну и… Короче, мы со стариками все потушили, но на следующий день управляющий прямо как с цепи сорвался.

Все понятно. Вот когда он решил выписать фальшивое свидетельство о сумасшествии Бена.

– Ты положил отца на место? – строго спросил я.

– Да. – Бен помолчал, ковыряя одно из многочисленных пятен на своих брюках. Ну что за свинский вид! И еще пенял мне, что я слишком много думаю о внешности. – Знаешь, он лежал тут с таким видом, будто не хочет, чтобы я его тревожил. Даже мертвый не пожелал хоть немного пойти мне навстречу! И под утро я отнес его обратно. Никого не встретил, никто меня не поймал. Закопал обратно и пошел продолжать опыты. Я не собираюсь больше его тревожить, не волнуйся. Похоже, он не хочет с нами говорить, и тут уж ничего не поделаешь.

Он подавленно замолчал. Я тоже молчал. А вот ирландка вдруг заговорила:

– В жизни такой интересной истории не слышала. В общем, вы все-таки не духи.

Бен не удостоил ее ответа. Хлопнул себя по коленям и поднялся.

– Ладно. Попробую с новым генератором. Поможешь?

Он глянул на меня, и я кивнул. Мне расхотелось злиться. Я в детстве всегда мечтал играть вместе с умным старшим братом, он не хотел, – а теперь предлагал сам, пусть игры у него стали совсем не те, что прежде.

– Если у тебя не получится, сколько мне осталось? – спросил я.

Он помрачнел, вводя ирландке шприцем свой новый раствор, на этот раз немного красноватый.

– Довольно много времени, – наконец сказал он.

– Не ври. Я поговорил с Майклом, он мне все рассказал. Ты отправил меня к нему, чтобы похвастаться своим успехом или сам не мог набраться храбрости сказать мне, сколько я проживу?

– Правду говорить очень сложно, – буркнул Бен, не глядя на меня. – В нашей семье этим заниматься никто не любит.

– Ну тогда давай уж проясним: полное оживление невозможно, так?

– Я верю, что возможно, – ожесточенно пробормотал Бен. – Надо пробовать. Я уже опередил современную науку и собираюсь сделать это еще раз.

Его уверенность меня успокоила. Пока он прилаживал провода к новому генератору, громко восхищаясь его совершенством, я подошел и глянул на ирландку. Вид у нее был почему-то хуже, чем когда я уходил: глаза ввалились, кожа на скулах натянулась. Кажется, исследования Бена едва ее не доконали.

– Ничего у вас не выйдет, – сказала она с уверенностью, которой я никак не ожидал.

Чтобы не смотреть на нее, я начал разглядывать сарай, только теперь заметив, что Бен изо всех сил постарался придать своему убежищу сходство с лабораторией Фарадея – или хотя бы ее дешевой любительской версией.

– Приступим, – торжественно заявил Бен. – На этот раз все точно получится, я ввел ей новый раствор.

Он начал вращать ручку, которая привела диск в движение. Я замер рядом. Диск на этот раз был меньше и вращался куда быстрее предыдущего, а воздух вокруг него слегка потрескивал. Бен приложил провод к груди ирландки, та дернулась всем телом и затихла. Кожа на том месте, где коснулся провод, почернела, и Бен разочарованно зашипел.

У меня захолонуло сердце. Я подумал, что ирландка умерла окончательно, но она вдруг захрипела и выплюнула немного раствора.

– Все, хватит, – просипела она. – Это очень противно, мне не понравилось. Оставьте меня в покое.

Бен мрачно глянул на меня.

– Все должно было получиться, – лихорадочно пробормотал он. – Ну ничего. Наука – это попытки.

Я только сейчас по-настоящему заметил, какой у него усталый и всклокоченный вид. Даже борода начала расти – в моей памяти он все еще был заносчивым маленьким умником, а ведь ему уже двадцать один год. Одно оставалось неизменным: пенсне, из-за которого он уже лет с восьми выглядел подслеповатым старичком. В данный момент оба стеклышка были покрыты отпечатками грязных пальцев.

– Мне надо отдохнуть, вот в чем дело! – наконец заключил Бен и, не глядя на меня, прилег на какие-то мешки. – Я давно не спал как следует, было слишком много работы. Посплю всего часик. Заведу будильник. – Он покрутил шестеренки у какой-то маленькой машинки и хвастливо показал ее мне. – Видел такой? Будит, когда скажешь. Обещай, что никуда не сбежишь. И не умрешь. У нас все получится.

Он поерзал на своей убогой лежанке и немедленно уснул, будто сознание потерял. На несколько секунд воцарилась тишина, потом ирландка сказала:

– Слушай, а я вспомнила твой жилет! Ты тот богатенький франт, который мимо нашего забора прошел.

Мне стало обидно, что вспомнить меня можно только по жилету, но я с достоинством ответил:

– Не тыкай мне, я граф.

– И что с вами случилось, граф?

– Не твое дело.

Я без сил опустился на ящик и прислонился к стене. Это была не такая усталость, как при жизни, тело просто онемело и хуже слушалось, словно начало отказывать. Меня это напугало. Спать не хотелось – кажется, я потерял эту способность вместе с жизнью. Поэтому я просто сидел, неподвижный, как чурбан, и ждал, когда наконец пройдет час и у меня снова появится надежда.

– Меня Молли зовут. А вас как? – не унималась ирландка.

Плебейское имечко, как и все в ней, впрочем. Ответа она не дождалась, но все равно продолжила:

– Слушайте, выпустите меня, а? У меня незаконченное дело есть. Я уже поняла, вы не духи, просто он – изобретатель или докторишка какой-то, и я ему благодарна, что он изобрел, как меня немного оживить. Но поскольку даже мне ясно, что больше ничего у него не выйдет, мне очень надо кое-что успеть. Разожмите эти штуки на моих конечностях, а?

Она просительно глянула на меня, но я только головой покачал. Мне нужно было, чтобы Бен выяснил секрет оживления, и точка. Я не могу быть таким ужасным. Я должен вернуться любой ценой.

– Знаете сказку про танамор? Трилистник Мерлина? – вдруг спросила она.

Я без выражения уставился на нее. Историю я знал. В детстве, еще до смерти мамы, отец неоднократно нам ее пересказывал: видимо, услышал во время своих ирландских походов. У Бена сказка про танамор была любимой. Если вдуматься, это многое объясняло в его выборе жизненного пути.

– Ну да, откуда вам знать, вы же англичашка, – продолжила ирландка с неблагозвучным именем Молли. – В общем, слушайте. Великий волшебник Мерлин, защитник вашего короля Артура, любил путешествовать, и в наших ирландских землях тоже бывал. И вот однажды, бродя по Ирландии, он услышал горький плач. Плакала девушка. Ее возлюбленного на охоте убил медведь. Она узнала знаменитого волшебника и стала умолять оживить ее любимого. И уж так она убивалась, что сердце Мерлина дрогнуло. Он подобрал прямо со священной ирландской земли камешек – это оказался обломок зеленого мрамора, который у нас добывают, – произнес над ним заклинание и протянул девушке. Сказал: «Коснись камнем его груди, и это вернет юноше жизнь, как ты просила».

Я хотел сказать ей, что знаю всю эту историю наизусть, но она рассказывала так живо, на разные голоса, что я промолчал. Закрыл глаза и просто слушал. Сказок мне не рассказывали с детства.

– Девушка сделала, как велел волшебник, и юноша ожил. Но рано она обрадовалась – любимый ее не узнавал, смотрел пустым взглядом и мычал без смысла. И тогда Мерлин сказал: «Ты просила вернуть ему жизнь, но теперь видишь: жизнь без души и разума подобна смерти». А потом он подобрал второй зеленый камешек и сказал ей: «Приложи к груди возлюбленного, и камень вернет ему душу». Так она и сделала. Юноша узнал любимую, заплакал и потянулся к ней, но говорить не мог. И тогда Мерлин подобрал третий камешек, приложил к груди юноши, и к тому вернулся разум. Влюбленные обнялись, а Мерлин попросил девушку вернуть камни земле. Но та была настоящей хитрой ирландкой и захотела оставить их себе. Тогда Мерлин рассердился и…

А дальше я ничего не слышал, потому что со мной случилось нечто поразительное. Я заснул. Сам не знаю, как это получилось: ее голос был таким мягким и певучим, даже акцент больше не раздражал. Этот голос уносил в теплую сказочную даль, где ничего плохого не случается, и я провалился в сладкую, уютную темноту.

Из блаженной дремы меня вывел сначала ужасный звук будильника Бена, который и мертвого разбудил бы (вот он меня и разбудил, ха-ха). Вслед за дребезжанием и лязгом послышался гневный крик.

Открыть глаза было трудно, мышцы век не слушались, – я чувствовал себя ужасно, как будто не проснулся, а еще раз восстал из мертвых. Нежный утренний свет за распахнутой дверью уже сменился дневным, Бен носился туда-сюда и сыпал проклятиями. Я глупо улыбнулся. Надо же, какие слова он знает! А потом я понял, с чего он так разошелся, и похолодел.

Железный стол был пуст. Ирландка пропала.