Текст книги "Дети Галактики, или Чепуха на постном масле"

В то время у меня был роман с одним сугубо засекреченным ракетчиком, которому выезд за границу был заказан раз и навсегда, и я решила хоть чуточку его порадовать – привезти ему заморских плодов, киви и авокадо. Хорошо помню выражение лица этого уже очень немолодого человека, игравшего весьма заметную роль в обороне советской империи, когда он увидел на столе эту буржуазную роскошь.

– А что это такое? – немного даже испуганно спросил он. – Это едят?

Любовь в эпоху перестройки

Этот роман, длившийся пять лет до самой его смерти, весь проходил на фоне раннеперестроечного дефицита, и тем не менее под знаком кулинарии. Он и вообще-то был не прочь вкусно поесть, а если учитывать тот факт, что дома его кормили невкусно, и еще он помногу месяцев проводил на полигоне в Капустином Яру, живя в гостинице и питаясь в основном консервами, то угодить ему было не очень сложно. Однако мне так нравилось его кормить, что я, движимая любовью, старалась как могла. Когда он уходил, прибегали мои подруги – доедать! Доедать-то они доедали, и с превеликим удовольствием, но тем не менее любили надо мной по этому поводу подшутить. «Катька, – говорила одна, – я тут узнала рецепт бланманже, хочешь, запиши». Другая говорила: «И когда он, наконец, вернется из своего Яра, а то давно ничего вкусного не ела!». Продукты в те годы были проблемой, как впрочем, и промтовары. Однажды мой любимый сказал, слегка смущаясь: «Катюша, мне неловко тебя об этом просить, но если вдруг тебе где-нибудь попадутся мужские носки…». Разумеется, я на следующий же день помчалась по магазинам и – о, чудо! – в одном наткнулась на огромную очередь за носками!

Я встала в длиннющий хвост и вся тряслась от страха, что мне не достанется этот дефицит. Но мое усердие было вознаграждено, и я купила десять пар довольно кошмарных носочно-чулочных изделий сугубо отечественного производства. Но как я была счастлива! Я спасла любимого от необходимости ходить в рваных носках! Он тоже был счастлив.

Летом восемьдесят девятого года я жила в доме творчества «Переделкино». Как-то после завтрака одна моя знакомая отвела меня в сторонку и прошептала: «Катя, поедемте в Одинцово. Мне сказали, что туда завезли импортные мужские рубашки! Поехали, а?». «Разумеется, поехали! – с превеликим энтузиазмом согласилась я. – Только никому не проболтайтесь!».

И мы поехали. И купили рубашки. Через две недели предстоял его день рождения, проблема подарка была решена с блеском. Ему так шла голубая кипрская рубашка!

И я научилась мариновать баклажаны. Это была идеальная закуска.

В тот период я постоянно была озабочена тем, чтобы в доме было хоть что-то съестное. Еще бы, ведь он мог позвонить и сказать, что приедет через час или два. И я научилась мариновать баклажаны. Это была идеальная закуска. В случае непредвиденного визита эти баклажаны и горячая картошка могли спасти положение, не говоря уж о том, что это необыкновенно вкусно и может хоть всю зиму стоять в холодильнике.

Что для этого нужно? Прежде всего большая эмалированная кастрюля. Затем надо сходить на ры-. нок, купить баклажаны, красные и желтые перцы, много репчатого лука, можно и красного и зелени – петрушки, сельдерея и кинзы. Ну и чесноку, конечно. А постное масло и уксус, наверное, и так есть в каждом доме. Всю эту красоту надо хорошенько вымыть. Начнем с баклажанов. Отрежем хвостики и нарежем длинными не очень тонкими, но и не толстыми, кусками, обязательно со шкуркой. Сложим в какую-нибудь посуду и зальем соленым кипятком. Оставим на десять-пятнадцать минут, затем сольем воду. А пока они лежат в соленой воде – кстати, их можно продержать так и полчаса, ничего страшного, но зато за это время вы вполне успеете подготовить все необходимое. Первым делом нарежьте колечками очень много лука, нарежьте зелень и перцы, тоже лучше колечками, впрочем, это дело вкуса. И, главное, возьмите много чеснока и либо натрите на терке, либо выдавите с помощью давилки, чтобы получилась кашица. Этой кашицей натрите каждый кусок баклажана, даже не натрите, а намажьте. И уложите на слой лука в кастрюлю, которая сможет поместиться в холодильнике. Посыпьте сверху зеленью, положите слой перцев и все снова-здорово: лук, баклажаны, зелень, перцы и так, пока не заполните кастрюлю.

Приготовьте заправку: постное масло – две трети, и уксус – одна треть. Залейте ею баклажаны, чуть не доходя до верхней кромки. Накройте это большой тарелкой и положите сверху увесистый гнет. И поставьте все в прохладное темное место на трое суток. Но пока не в холодильник. А вот через три дня снимите гнет, закройте кастрюлю крышкой и ставьте в холодильник Через две недели можете есть! Баклажаны из кастрюли очень хороши, но лук и перец, может быть, еще лучше!

В те же годы тотального дефицита, в магазине рядом с домом вдруг появилась сушеная зеленая фасоль. Она продавалась вразвес, стоила буквально какие-то копейки и я купила несколько килограммов. Правда, получился целый мешок, который занимал много места, но зато я горя не знала! Я делала из этой фасоли уже упоминавшееся пхали или, к примеру, отваривала ее, жарила лук, смешивала с фасолью, добавляла немного хмели-сунели, чуть-чуть аджики и томата. Получалось вполне вкусно и достаточно сытно. А уж если добавить еще немного поджаренного фарша, так и вовсе роскошь!

Советские помещики

Меня опять занесло далеко вперед. А посему надо вернуться назад. Не выдержав жизни в коммуналке, родители вступили в писательский дачный кооператив. Решили построить дом в Красной Пахре. Строительство длилось годы, прорабы проворовывались, их сажали, дело стопорилось, но в 1957 году мы, наконец, переехали в собственный кирпичный дом! Он был еще недостроен, но родители решили зимовать уже там. Многое приходилось достраивать и доделывать, денег постоянно не хватало, но желание вырваться из коммуналки было превыше всего. Чтобы купить хоть что-то нужное, приходилось покупать краденое. Помню мамины рассказы о добыче стройматериалов. К примеру, подъезжает она к магазину, где ничего нельзя купить, стоит возле нашей «победы». Мимо проходит мужик и заметив ее ищущий взгляд начинает отряхиваться: «Вот черт, весь в цементе вымазался!». Это означало, что у него есть цемент. Она незаметно кивает. Мужик садится к ней в машину и говорит, когда и куда ей подъехать. Один из таких продавцов, видимо, довольный тем, как она с ним расплатилась, сказал: «Ты вот что, ты меня держись, я все могу достать, я ночной сторож!».

Каких только историй не было связано с добычей стройматериалов. Во многих сельских магазинах можно было раздобыть, допустим, толь или дранку в обмен на куриные яйца. А где писателям брать яйца? Каждый исхитрялся как мог. Запомнилась одна смешная история, связанная с близкой маминой подругой очаровательной Татьяной Аркадьевной Смолянской, женой писателя Геннадия Фиша. Их дача была совсем близко от нашей. И как-то утром, Татьяна Аркадьевна, для меня всю жизнь «тетя Таня», вышла в кокетливом халатике из дома (они строили на участке еще маленький домик под названием «времянка» и позарез нужен был толь), подошла к рабочим и спросила у бригадира: «Скажите, у вас есть яйца?». «А как же!» – гоготнул он. Тетя Таня, как теперь говорят, не въехала. «А сколько?». «Сколько положено!» – ответил он под хохот бригады. И только тут до тети Тани дошло, что она сморозила… Отлично помню, как знаменитый поэт Павел Григорьевич Антокольский вышел на дорогу и просто перехватил машину, доставившую кому-то цемент. Скандал был нешуточный!

И вот мы переехали в Пахру. Боже, какой простор, какая воля после коммуналки. Правда, в школу приходилось ходить за два километра в военный городок на 36-й километр Старокалужского шоссе. По дороге на дачу мы проезжали деревни Коньково, Теплый Стан…

Большой дом, большой участок. Но пришла пора идти в школу, в четвертый класс. В сентябре это было даже приятно – идти пешком, но когда зарядили дожди… В поселке заасфальтирована была пока еще только одна улица, то есть собственно, шоссе, а вот чтобы дойти до шоссе требовались усилия поистине титанические. Почва в Пахре была глинистая и превратилась буквально в топь. Ходить можно было только в резиновых сапогах, да и то приходилось эти сапоги двумя руками вытаскивать из грязи. В результате мы делали так: мама провожала меня до шоссе, там я переобувалась, грязные сапоги мама забирала, а чистые я брала с собой и надевала их на обратном пути. И так, пока не наступила зима. Постоянным спутником у меня был ныне знаменитый кинорежиссер Иван Дыховичный, тогда просто Ванька. Он был моложе меня на год, но общаться с ним было весело. Он всегда знал, что нынче в моде, несмотря на более чем юный возраст. Дочь Татьяны Аркадьевны Смолянской, моя нежно любимая подруга Наташа Фиш, вспоминает, что как-то я сказала: «Судя по тому, что говорит Ваня, его родители тоже против советской власти». Взрослые, слышавшие это заявление одиннадцатилетней девицы, похолодели! А тетя Таня сказала маме: «Тата, самое страшное тут слово “тоже”!».

Кукс после посещения коровника.

Кстати, в ту первую зиму в Пахре на меня возложили весьма ответственную задачу – выгуливать беременную Наташу Фиш. Мне это льстило безмерно, еще бы – взрослая замужняя женщина гуляет под моим присмотром. Мы ходили в лес, беседовали чинно-благородно и, насколько я помню, нам обеим не было скучно.

Кстати, два забавных эпизода, связанных с Наташиным сыном Мишкой, которого я выгуливала еще, так сказать в утробе матери. В школе ему велели написать слово «герой» в дательном падеже. Он написал «По герою ползала муха». Казалось бы, все правильно, «герой» в дательном падеже, но в нашей галактике этого было недостаточно, родителей вызвали в школу и долго песочили за идеологическую незрелость восьмилетнего пацана. Тот же Мишка прославился среди знакомых тем, что спросил у матери, кто такие евреи.

– Это такой народ… – слегка растерялась Наташа.

– Народ? И где они живут?

– Везде, они рассеяны по всему миру…

– А в Москве они есть?

– Есть.

– А у нас на Полянке?

– И у нас на Полянке.

– Евреи? На Полянке? – несказанно удивился Миша Гальперин. В детском саду ему еще не успели объяснить, кто он такой.

С нами частенько ходила гулять и Альба, собака Фишей, гладкошерстный фокс, белый, с черными ушками, существо фантастического ума. Как-то Татьяна Аркадьевна сказала дочери: «Наташа, одевайся, идем к Вильмонтам». Подойдя к нашему дому, они обнаружили у крыльца Альбу. Она знала, куда идти. В другой раз мама сказала: «Наташа, зайди к нам, есть косточки для Альбы». Альба это услышала и прямым ходом направилась к нам. Создавалось впечатление, что она понимала каждое слово.

Школа в военном городке была хорошая, у меня появились новые подружки из офицерских семей. Помню, как-то осенью нам объявили, что в ближайшие дни занятий не будет, нас посылают убирать картошку. Конечно, ребятня была в восторге. Но боже, что это была за уборка! Каждому выделялась полоса топкой земли, из которой голыми руками надо было выбирать картошку, сил у нас было не так уж много, и если поначалу все старались, жаждали соревноваться, кто быстрее соберет, то через несколько часов мы выбивались из сил, и кто-то додумался, что если хочешь отличиться, лучше затаптывать картошку в грязь, иначе норму просто не выполнить.

В результате этих сельскохозяйственных работ многие из нас потом долго хворали. На мой взгляд в этом казусе как в капле воды отразились все провалы нашего сельского хозяйства. Кому в голову взбрело посылать такую мелюзгу в поле, давая норму наравне со старшеклассниками? Наверняка какому-то чиновнику из местных. Сколько картошки пропало, сколько учебных часов, не говоря уж о здоровье детей.

Георг Отс.

Я проучилась в Пахре два года – четвертый и пятый класс, а потом родители получили двухкомнатную квартиру в писательском доме на Ломоносовском проспекте. Боже, какая была радость! Мы приехали смотреть квартиру и чуть не рехнулись от счастья. Дом был оборудован по финской технологии. Отопление в стенах, окна на винтах, а главное финская стенка в кухне. Раковина из нержавейки и белые шкафы! Просто чудо по тем временам! Стенка шла углом, а в углу были круглые вертящиеся полки.

– Катька, мы с тобой будем играть в аптеку! – возликовала мама.

В те годы в аптеках были круглые вертящиеся полки. Жизнь в этой квартире поначалу казалась чудом не только из-за финской кухни и белой ванной комнаты. В те годы, видимо, было сильное желание приблизиться к человеческим нормам жизни. Велось огромное жилищное строительство, и в новых районах была масса всяких нововведений. Например, из молочной напротив носили на дом молоко, кефир, сырки, из булочной – хлеб. Из диетического магазина у Калужской заставы возили заказы. Их доставлял импозантного вида мужчина по имени Петр Дмитрич. В эти заказы входили и яйца. Тогда диетические яйца высшей категории стоили рубль тридцать за коробку, а первой категории, мелкие, рубль девять. Мама терпеть не могла мелких яиц и потом еще в течение многих лет презрительно называла их «Петькины яйца». «Опять ты купила «Петькины яйца»!» – возмущалась она, к некоторой оторопи Пети Гейбера, который как-то услышал эту фразу. Однако благодать довольно быстро кончилась. Сначала перестали носить хлеб, потом молоко, а потом и Петр Дмитрич куда-то сгинул. Видимо, городские власти решили, что нечего баловать людей, чай не буржуи. Тогда как раз начиналась космическая эра.

Наш дом располагался рядом с кинотеатром «Прогресс», где ныне находится театр Джигарханяна. Билеты, особенно на дневные сеансы, стоили какие-то копейки и я бегала на все фильмы, которые там шли. Мне было лет двенадцать, не больше, когда я попала на фильм «Все о Еве» с потрясающей Бэтт Дэвис. Он меня буквально ошеломил, я смотрела его раз пять подряд. Посмотрев его вновь не так уж давно, я пришла к выводу, что у меня в двенадцать лет был уже неплохой вкус. Еще одним потрясением, правда, совсем иного рода, стал фильм с Марио Ланца «Любимец Нового Орлеана». Его я тоже видела множество раз. Но все рекорды побил «Мистер Икс» с Георгом Отсом. Мы с мамой обе в него влюбились. У нас в доме было много его пластинок, мы ходили на все его концерты и гастрольные спектакли. А потом нередко ездили в Таллин, в театр «Эстония». Это был поразительный артист, обладавший не только фантастическим по тембру голосом, великолепной внешностью и обаянием, но и настоящим драматическим талантом. Ему были подвластны все жанры, от легчайшей оперетки до глубоко трагических оперных партий, таких как Рене в «Бале-маскараде», Яго в «Отелло», Риголетто. А какой это был Онегин! А Демон! А «Дон Жуан»! А «Джанни Скикки!» На московских гастролях театра «Эстония» в 1972 году, в ту страшную иссушающую жару, я видела Отса в роли Кола Брюньона в опере Кабалевского. Его танец, когда Кола борется с чумой, до сих пор стоит у меня перед глазами. Тогда же я впервые услышала Отса в мюзикле «Человек из Ламанчи».

Несмотря на все мыслимые в Советское время регалии, по-настоящему этот великий, без преувеличения, артист не был достаточно оценен, ибо позволял себе петь эстрадные песни. Многие его по этому поводу не считали серьезным артистом. К сожалению, эта ханжеская точка зрения на легкие жанры сохраняется и по сей день, чего бы это ни касалось. Сколько презрительного фырканья я слышала по поводу, например, Владимира Спивакова, который не всегда убийственно серьезен за пультом. Таких примеров множество. Но речь не о том.

Фаина Георгиевна Раневская с котом Куксом.

В самом начале шестидесятых родители наконец продали дачу в Пахре, у них попросту не было денег содержать этот дом в советских условиях. И сбагрив непосильную ношу, сняли на лето дом в местечке Высу в Эстонии. Помню, как-то ночью мама разбудила меня: «Помоги отодвинуть кровать, крыша протекла!».

Кровать была отодвинута, под течь поставлен таз. Мама улеглась и с наслаждением проговорила: «Какое счастье, что это съемный дом! Утром скажу хозяевам, что крыша течет и все!».

Мы жили на этой даче несколько лет, дом был большой и там у нас бывали самые разные гости. Однажды жила месяц и Нина Станиславовна Сухоцкая, о которой я писала выше, а в соседнем доме была снята комната для ее подруги Фаины Георгиевны Раневской, которая столоваться ходила к нам. Она была остроумна, в этом нет сомнений, бесконечно талантлива, и так же бесконечно одинока и несчастна. Все так, как пишут в многочисленных благостных воспоминаниях. Но у меня, шестнадцатилетней девочки, осталось от нее и другое впечатление. Она бывала чудовищно бестактна и деспотична, особенно в отношении Нины Станиславовны. И это чувствовали все в доме. Помню смешной случай. Фаина Георгиевна панически боялась мышей. В домах у эстонцев мышей не водилось, но наш кот Кукс с восторгом охотился на полевок и, конечно же, с превеликой гордостью приносил в дом свои трофеи. Как-то после очередной бестактности Фаины Георгиевны, мы сидели на террасе за обедом и вдруг увидели, что к крыльцу бежит Кукс с добычей в зубах. Обычно в таких случаях мы его гоняли, но тут по молчаливому согласию промолчали. Крику было! Может и нехорошо по отношению к великой артистке, но что сделаешь, так оно было! А в довершение всего Фаина Георгиевна сманила нашу домработницу. Правда, та выдержала каких-нибудь два месяца и вернулась к нам в слезах раскаяния. «Я думала, она такая знаменитая, а она меня за человека не считала!».

Живал у нас и Олег Чухонцев, с которым папа познакомился в Ялте. Он вернулся оттуда с каким-то молодым человеком и сказал, что это необыкновенно талантливый поэт. Мы все с ним подружились, и он любил нашу семью. Мы много шутили, смеялись, гуляли. Как-то в лесу нас застиг дождик. Олег тут же выдал экспромт: «Мы гуляли по лесу без зонтика, я и Катя, Вильмонт и Вильмонтиха». У меня с Олегом связано одно из самых прекрасных воспоминаний в жизни. Мы с ним ходили по грибы. Я написала об этом случае в романе «Хочу бабу на роликах!», поэтому не буду повторяться. Скажу только, что когда мы с ним приперли это немыслимое количество грибов домой, мама в ужасе всплеснула руками и смачно выругалась. Всю эту массу надо же было чистить! И хотя мы оделили грибами всех знакомых, но работы все равно было много!

«Три полуграции» – кино.

Приезжала к нам и моя любимая школьная подруга Галя Филимонова. А Высу, надо заметить, находился в пограничной зоне, и чтобы там спокойно жить, надо было получить разрешение. Поскольку мы уезжали туда на все лето, то естественно, у нас такие разрешения были, а вот у наших гостей, которые приезжали иной раз на недельку, не всегда. Проехать в поселок ничего не стоило, но иногда пограничники ходили по домам с проверкой. И вот как-то вечером, сидим мы на террасе пьем чай, с нами Олег и Галя. Вдруг появляется хозяйка: «Пограничники идут!». Олег с Галей хватают свои чашки и бегут в огород, прятаться. Галя до сих пор вспоминает, как сидела на корточках под кустом красной смородины с чашкой в руках и давилась от нервного смеха.

Три полуграции на Майорке. С Олей и Галей.

В Высу была совсем иная жизнь. Эстония всегда славилась своими молочными продуктами. Даже те, что продавались в магазинах, были отменного качества, а нас, по протекции хозяйки, снабжал молочными продуктами один хуторянин. Он привозил сливки в пол-литровых банках, закрепленных на багажнике велосипеда. Вы можете представить себе, какой густоты были эти сливки? Банки закрывались просто бумажкой с ниточкой, пластиковых крышек тогда еще не появилось. Сливки были настолько жирными, что стоило два-три раза ударить вилкой, они сбивались в масло! И как-то мама не без робости сказала хуторянину: «А нельзя ли, чтобы сливки были пожиже?». Он посмотрел на нее, как на полнейшую идиотку и сказал:

– Почему, можно! Просто буду не три раза пропускать их через сепаратор, а два.

– А если только один раз? – промямлила мама.

– Нельзя! – отрезал он. – Говно будет!

Три полуграции – израильский вариант. С Любой и Милой.

Еще кто-то возил нам свежекопченую рыбу. Салаку, кильки, камбалу, иногда угрей. Это была сказка! В дождливые вечера нередко покупалась бутылка водки, и все с наслаждением выпивали под картошку с селедкой, под грибы или копченую рыбку. А потом играли в карты, во что-нибудь сугубо примитивное, вроде «девятки» или «козла». Мы с Галкой особенно любили «козла». Там играют двое надвое. Мы с ней всегда играли в паре и у нас была разработана своя сигнализация, разумеется мы выигрывали и очень часто, что совершенно выводило из себя Олега, но поймать нас никому так и не удалось. Олег вообще был чрезвычайно азартен. Помню, он как-то играл с мамой в пинг-понг, и она его обыграла.

– Олег, и не стыдно проигрывать пенсионерке? – смеялась она.

Он злился ужасно и отвечал:

– Ну да, у вас совершенно хамская подача!

Однажды к нам на несколько часов заехали на машине Тарковские, Арсений Александрович и Татьяна Алексеевна. Этот их визит запомнился тем, что они показывали фокус. В коробочках популярных тогда сигарет «Шипка», имелась папиросная бумажка, которую Арсений Александрович складывал четырехгранником и поджигал. Четырехгранник взлетал в воздух! Конечно, всем тут же захотелось овладеть этим замечательным искусством. Но у нас «Шипку» не курили, а все запасы Тарковских быстро истощились. Они благополучно уехали в тот же день, а назавтра мама явилась из магазина с авоськой набитой коробочками «Шипки».

– Все равно я тут курю не то, что люблю, ничего, покурю «Шипку», но я должна научиться!

Мы все научились!

А папа, куривший обычно сигареты с фильтром, чтобы мама не одна страдала от «Шипки», завел себе мундштук, который окрестил «дудулькой», и с тех пор до самой смерти курил с «дудулькой» даже сигареты с фильтром. Дудульки менялись, конечно, но если она вдруг исчезала, то по дому разносились такие стоны и вопли, что все присутствующие кидались искать «дорогую пропажу».

Сейчас Высу вспоминается совершенной идиллией в старинном духе. Да так оно и было, по-видимому. Но никаких кулинарных приобретений, пожалуй, не помню. Разве что компот из ревеня. И пирог с ревенем.

Компот делается очень просто: чистим стебли ревеня, режем мелко, заливаем водой, ставим на огонь, когда закипит, добавляем сахар по вкусу и все дела! Очень приятное пойло!

А пирог? Раскатать любое пригодное для сладких пирогов тесто, можно песочное. Ревень, очищенный и нарезанный как для компота, смешать с сахаром, опять-таки по вкусу. Тесто выложить на противень или плоскую сковородку, сверху ревень, пирог может быть закрытым и открытым, по вашему желанию. Если пирог открытый, то можно доведя его до полуготовности, залить сверху взбитыми с сахаром белками и допечь. Очень вкусно!

У нас почему-то ревень встречается крайне редко, а в Эстонии он весьма популярен.

В 1967 году родители по ряду причин в Высу не поехали, но отправили туда меня. Знакомые сняли комнату и я поехала с Галей Филимоновой. Для нас обеих это была первая самостоятельная поездка, к тому же Галя впервые попала в Эстонию, это потом она стала часто приезжать к нам. А тогда мы с нею наслаждались свободой! Эта поездка кроме всего прочего запомнилась тем, что мы с ней, отнюдь не вокалистки, уходили далеко в лес и там предавались разгулу – громко пели дуэты и арии из опер и оперетт.

Петь на людях мы не смели, и правильно делали. Однажды на наши вопли из кустов выскочил испуганный пограничник. Мы здорово перетрусили – у нас не было пропусков в пограничную зону. Но юный воин так обрадовался, что мы не диверсанты и не шпионки – те не стали бы так голосить, это и козе было понятно, – а просто глупые молодые девки, что даже не спросил документов, а сказал: «Девчата, а чегой-то вы все какое-то ненормальное поете? Спели бы песенку, а?».

Мы здорово смутились и, пробормотав что-то, помчались домой. Больше мы в лесу не пели. Но по сей день ездим вместе отдыхать, вот буквально на днях вернулись из Мюнхена, куда ездили встречать Новый год. Но неизменно со смехом вспоминаем наши лесные вокализы. Однако никаких рецептов, связанных с Галей, у меня нет. Она, как говорится, не по этому делу. Мы дружим с шестого класса, и я зову ее Гусей. Так вот, однажды в восьмидесятых годах Гуся почему-то решила приготовить гуся. Я была приглашена, тем более, что гусь готовился под моим телефонным руководством. Этот гусь у Гуси оказался для меня знаменательным – я встретилась там с тем самым ракетчиком, о котором писала выше, и у нас с ним было пять лет счастья. Пути Господни неисповедимы.

Однако жанр требует вернуться немного назад, к той самой домработнице, которую сманила Фаина Георгиевна Раневская. Это была отменная кулинарка и горькая пьяница. Держать в доме спиртные напитки было опасно. Однако человек она была хороший и я многому у нее научилась. Взять, к примеру, десерты. Снежки, лимонное желе… Это было очень вкусно. Я потом часто это готовила, а теперь из-за диабета только с тоской вспоминаю. Поделюсь этими вкусными воспоминаниями с моими читателями. Итак, начнем с лимонного желе. Удивительно нежное, и я бы сказала, изящное блюдо.

Для начала замочим в стакане холодной воды тридцать граммов желатина и отставим в сторонку. Нальем в кастрюлю четыре стакана воды и поставим на огонь. Возьмем два больших лимона или три маленьких, разрежем пополам, выдавим сок в стаканчик. Когда вода согреется, положим в нее три четверти стакана песка, сахарного, разумеется. Когда вода закипит, бросим туда цедру, то бишь пустые половинки выжатых лимонов и прокипятим. Затем выкинем ненужную цедру, снимем кастрюльку с огня и вольем сок из стаканчика. Пока мы все это делали, желатин уже разбух. Ставим кружку с разбухшим желатином на водяную баню. Кто-то, вероятно, думает что это сложно. Ничего подобного, проще пареной репы. Наливаете в ковшик немного воды, ставите на несильный огонь, в ковшик ставите кружку с желатином (удобнее всего замачивать желатин в эмалированной кружке) и все время мешаете ложкой, пока желатин не распустится. Когда у вас получилась однородная жидкость без комочков, вливаете ее в воду с сахаром и лимоном. Желе практически готово. Когда оно немного остыло, вы разливаете его по формочкам через тонкое ситечко или марлечку, остужаете и ставите в холодильник. Через несколько часов восхитительный десерт готов. Можно подавать просто так, можно добавить взбитых сливок, не помешает. В желе можно заливать для красоты какие-нибудь фрукты или ягоды, получается здорово, но только не киви и не ананас – желе просто не застынет, а уж почему, понятия не имею, но я один раз попробовала и меня ждало фиаско. А потом я где-то прочла, что киви и желатин две вещи несовместные, как гений и злодейство.

Приготовление лимонного желе в свое время занимало у меня ровно пятнадцать минут. Правда, желатин иной раз не успевает разбухнуть за это время. Замочите его минут за сорок или за час до готовки, несложно, ей богу. Кстати, желатин в свое время был в Москве величайшей редкостью, и я возила его тоже из Таллина.

А снежки… Слюнки текут при одном воспоминании.

Берем шесть яиц, желательно из холодильника, отделяем желтки от белков и начинаем взбивать белки со столовой ложкой сахара. И непременно до сахара добавьте в белки щепоточку соли, так легче взбивать. А тем временем поставьте на огонь широкую кастрюлю, лучше довольно плоскую, с литром молока, когда молоко закипит, убавьте огонь и чайной ложкой бросайте в кастрюлю белки так, чтобы получались довольно крупные хлопья, вернее комочки, впрочем, название значения не имеет. Когда белки сгустятся немного, шумовкой переложите на блюдо. Затем возьмите примерно полстакана сахару и начинайте растирать с желтками. Кто любит послаще, можно взять больше сахару, не страшно. Проделывать это лучше в неэмалированной посуде, чтобы не пригорало, когда поставите на плиту. А туда желтки надо ставить, когда вы начнете вливать оставшееся от белков молоко, непрерывно помешивая, можно венчиком, очень удобно. Кстати, в начале этого процесса можно к желткам добавить чайную ложечку крахмала, но это не обязательно. Итак, помешивая, нагреваем массу, но не доводим до кипения, затем снимаем с огня, добавляем по вкусу ваниль или ванилин и обязательно столовую ложку коньяка. Если по каким-то причинам коньяк вам не подходит, замените его тертой лимонной цедрой. Когда соус остынет, залейте им снежки на блюде. Вот и все.

Да, кстати, соус для снежков точно в таком же исполнении можно использовать, например, для печеных яблок. Проделайте с яйцами все то же самое, из белков испеките безе, а соусом из желтков наполните или залейте печеную в духовке антоновку, вы же знаете, как ее печь, правда? И смело говорите гостям, что у вас на десерт антоновка с соусом сабайон, а к чаю безе. Слава хорошей хозяйки вам обеспечена!

Кстати, об антоновке – поистине бесценная штука для кулинарных шедевров. О пирогах и струделе я уже писала. Напишу уж заодно и о других рецептах. К примеру, пюре из антоновки. Нет ничего проще, легче и безотходнее.

Итак, берем антоновку, чистим, очистки складываем в большую кастрюлю, а яблоки режем некрупно, складываем в другую кастрюлю, заливаем водой так, чтобы вода не покрывала яблоки, а можно совсем немножко воды налить, если хотите пюре погуще. В отличие от других сортов яблок, антоновка разваривается моментально. Как только вода закипела, добавьте сахар по вкусу и снимайте с огня. Когда остынет, поставьте в холодильник. Это пюре приятно есть холодным, а можно и горячим, как гарнир, например, к жареной курице. Теперь займемся очистками. Зальем большим количеством воды, добавим опять-таки сахар по вкусу и немного покипятим. Затем процедим, остудим и с наслаждением будем пить ароматный вкусный морс. Впрочем, я не уверена, что этот восхитительный напиток можно назвать морсом. А с другой стороны, как ни назови, все вкусно! И очень освежает!

Антоновку, к примеру, можно и жарить, опять-таки как гарнир. Нарезать толстыми кусочками и пожарить на сливочном масле. Кайф! К тому же антоновка несказанно хороша для гуся, утки и даже курицы. Вы слыхали про утку с яблоками? А про курицу с яблоками? Не все слыхали, уверена. Но попробуйте начинить самую примитивную курицу антоновкой и зажарьте в духовке, как обычно. Получится просто праздник!

А моя мама пекла блинчики с антоновкой. Очень вкусно!

Режем яблоки кружочками без кожуры, делаем жидкое тесто, яйцо, вода и мука, хорошо разбалтываем, бросаем яблоки в это тесто и ложкой выкладываем каждый кусочек вместе с тестом на раскаленную сковородку с растительным маслом. Как только блинчики зарумянятся, снимаем со сковородки, кладем на тарелку и посыпаем сахаром. Есть их лучше горячими. Но и холодные блинчики очень вкусны, хотя они редко успевают остыть. Их просто сметают со стола!

Гимн антоновке я пропела, можно вернуться… К чему? Ведь у меня нет сюжета. А что это я увлеклась сладостями? Видно, комплекс диабетика, хоть на бумаге…