Текст книги "Жена для двоих"

– Хорошо, поехали. Но не думай, что буду мотаться каждый день из другого города, чтобы удовлетворять все твои капризы!

– Ты мой охранник, водитель и прочее! Прикажу и будешь!

– Ах да, простите, вернулись к языку рабовладельцев? Прошу на выход, Есения Даниловна, я еще не расцеловал ваши кроссовки!

Глава 9. Взрослеть больно.

Следующие три дня мы посвятили поискам квартиры. Саша упорно сохранял деловой тон, а я изо всех сил включала капризную, избалованную сучку. Одевалась так, что самой на себя хотелось закатить глаза. Хотя я на самом деле любила этот подростковый стиль. А еще он жутко бесил Сашу. Я это видела несмотря на то, что он пытался скрыть чувства.

Дурацкая прическа, неизменная жвачка, наглая улыбка. А еще я сегодня решила проколоть нос. Как у моей любимой певицы, которая непрерывно играла в моих наушниках.

В душе же рос раздрай и хаос, несмотря на то, что я изо всех сил старалась настроиться на взрослую жизнь и взвешенные решения. С папой мы общались пару раз, не очень хорошо. Он от одного моего внешнего вида хмурился, и уже это заставляло меня закрываться.

А еще бесила Алла, та, которая риелтор. Она буквально облизывала Сашу, и  он отвечал ей заинтересованными взглядами.

Сегодня мне обещали неплохой вариант квартиры, мы подъезжаем по нужному адресу. Новая высотка, красивый фасад. Райончик мне нравится. Перед входом в подъезд нас встречает Алла. Сегодня она в красном костюме, выглядит хищно и горячо. Сучка! Меня как всегда смеряет снисходительным взглядом. Я отвечаю тем же. Вместо приветствия надуваю пузырь жвачки, показывая тем самым, что не собираюсь заглядывать ей в рот.

Лифт зеркальный. Поднимаемся на семнадцатый этаж. Примерно в середине пути я вижу в отражении, как рука Саши опускается на задницу этой лошади. Меня подрывает. Твари! И он и она! Потому что Алла даже не пытается остановить этого похотливого жеребца, наоборот, начинает счастливо улыбаться, всем видом показывая, что согласна на продолжение.

Вылетаю из лифта, злая как черт. С нетерпением жду, когда Аллочка откроет нужную дверь. В квартире оглядываюсь быстро. Сразу отмечаю, что планировка интересная и балкон здесь просто охренительный. Вид потрясный. Но подробно я не могу сосредоточится ни на чем. Мне хочется вцепиться в волосы этой стерве. Особенно сейчас, когда понимаю, что пока я осматривала балкон, эта парочка шушукалась в коридоре. И я точно видела, как Алла положила Саше что-то в карман. Скорее всего, номер телефона. Все! Адекватные взрослые мысли – до свидания!

– Алла, – обращаюсь я громко к этой овце, – прошу вас покинуть квартиру на полчасика. Нам с Сашей нужно посоветоваться.

– Э-э-э, – тормозит она, переводя удивленный взгляд с меня на Сашу и обратно. – Может, давайте я подробнее расскажу о планировке? – неуверенно предлагает она.

– Нет. Я кажется четко сформулировала, чего хочу от вас. Нам с моим будущим мужем нужно посоветоваться без посторонних ушей! Прошу на выход! – лицо у Аллочки вытягивается. Съела, лахудра! Она растерянно покидает квартиру.

Оборачиваюсь на Сашу, ожидаю увидеть гнев, но встречаю его улыбающуюся физиономию.

– Жжешь? Давай, не останавливайся! О чем нам с тобой нужно посоветоваться?

– Мое предложение в силе, поэтому я почти не соврала. И если ты согласишься, то нам придется жить вместе. А значит, будет справедливо посоветоваться с тобой. Мне квартира нравится. Особенно балкон. Как считаешь, – подхожу к панорамному окну на балконе. Да, чудесный вид. Если здесь поставить диван и много зелени, то получится то, о чем я мечтала! опираясь на хромированный поручень, наклоняюсь слегка вперед, рассматривая вид за окном. Завораживающая высота. А еще… Чувствую спиной взгляд. Он прожигает меня, разгоняя волну мурашек.

– Мое мнение тебе нужно, значит? – задумчиво тянет Саша. – Будущая жена… Я хочу показать тебе главное преимущество этого балкона. Стой так!

Замираю, слышу, как Саша неспешно подходит сзади.

– Ах…, – вздыхаю невольно, потому что чувствую Сашину руку чуть выше бедра, она ползет вверх, забираясь под мою короткую плиссированную юбку.

– Если бы я был твоим мужем, – порочно шепчет он, – настоящим мужем, я бы каждое утро начинал с того, что ставил бы тебя над этим балконом вот так, – его руки нахально ложатся на мою задницу, прогибая меня сильнее в спине, я ахаю, но он продолжает, – и долго имел в такой позе. Она тебе очень идет, – дыхание сбивается, потому что руки моего в последние дни безупречного охранника вдруг начинают творить такое, что я ловлю только искры. Боже! Я горю. Я не девственница? О чем вы? У меня уже был секс? Точно не было! Сейчас я это прекрасно понимаю. Хотя нет. Ничего я не понимаю! Я вся сосредоточена на этих пошлых руках, которые заставляют меня стонать и извиваться. И сейчас я готова на все, лишь бы он не останавливался…

В момент, когда я улетаю намного выше семнадцатого этажа, Саша разворачивает меня резко к себе лицом и продолжает говорить хриплым голосом. – Хорошая поза, но есть еще одна, которая бы позволила заткнуть твой нахальный рот.

Он набрасывается на мои губы, мы снова поедаем друг друга, дыхание хриплое, остановиться я не могу. Хочу его, прямо здесь, прямо сейчас. Сильные руки подхватывают меня под попку, сжимая и заставляя пылать еще ярче. Меня куда-то несут, я с трудом понимаю, что я уже сижу на каком-то бетонном выступе. Жалко мебели здесь нет, диван сейчас был бы кстати. Но нам все равно. Его руки везде, я не сдерживаю стоны. Саша целует мою шею, возвращается к губам.

А потом вдруг замирает. В ушах шумит, поэтому до меня не сразу доходит смысл его следующих слов, сказанных в самое ухо:

– Все это я делал бы, будь я твоим мужем. Но я всего лишь твой охранник! Если же тебе нужен мой совет насчет квартиры, я скажу, что мне нравится. Аллочке обещал помочь уломать тебя на сделку! Она обещала мне откат в виде жаркого секса. Не обламывай мне кайф, соглашайся!

Он разворачивается и выходит, а я сижу все так же на пыльном бетонном выступе, с задранной юбкой и разорванной в клочья душой.

Зачем он так? За что?

Понимаю, что меня трясет. Слышу стук входной двери. С трудом заставляю себя встать на ноги. Алла уже здесь. Смотрит, улыбается, а мне хочется выдрать ей глаза. Хотя… За что? Она-то в чем виновата?

– Эта квартира мне подходит, оформляете документы! – произношу убитым голосом и выхожу, громко хлопнув дверью. Алла несется за мной, что-то пытаясь выдать про сроки сдачи этого варианта, что еще не все работы закончены и только через месяц можно приступить к отделочным работам.

– Я сказала оформляете! – рявкаю я. – Остальное потом.

Вылетаю из лифта, несусь на улицу, иду в направлении, противоположном парковке. Заворачиваю за угол дома и пускаюсь в бег. Слезы застилают глаза, но я не хочу показывать слабость в людном месте.

Хороший район, здесь рядом река и мост. Мне нравится. Там я и спрячусь, чтобы вдоволь нареветься и собрать себя по частям.

***

Долго сидела я у реки. Холодно сегодня, хоть и лето. У воды ветер пронизывающий. Небо хмурое. Дождь никак не начнется. Уже бы пролился, может, тучи уступили бы место солнцу.

Но нет. Нет просвета. Дура я? Это факт. Спасибо ему. Говорят, взрослеть больно? Определенно. А он мне помогает повзрослеть. Бьет сильно, но со смыслом.

Странно другое. Почему больно? С Фредом мы встречались почти полгода. И секс у нас был. Но когда я застала его со своей одногруппницей, мне было никак. Я скорее облегчение испытала. А сейчас вдохнуть не могу. Почему? Меня что? Парень бросил? Нет. Саша мне не парень. Никто он мне и никак. Отчего же тогда так болит? Почему так обидно? Непоправимо? Как открытая рана. Когда он меня успел так поранить?

При первом поцелуе в машине, или потом в гостиной? И где настоящий он? Как понять? У кого спросить? С кем посоветоваться?

К маме хочу. Она только меня и понимала. Ухожу глубоко в свои мысли. Представляю, что бы сказала ей, а что бы она ответила?

Холодно. Очень холодно. Но я хочу, чтобы еще холоднее. Прижимаюсь к бетонной опоре моста. Хорошее место. Вверху люди, машины, жизнь.

А я здесь. Рядом, но далеко. Я давно живу так. Могу улыбаться, нарываться, дерзить, лишь бы не показать, какая на самом деле слабая, ранимая, глупая.

Дрожу на ветру, слёзы высохли давно. Холодно и тихо. Почему телефон мой молчит? Ах да. Я же его в машине забыла. Хорошо. Ищет ли меня Саша? Едва ли. У него с Аллочкой планы. Поди уже потрахались. Возможно даже в машине. На заднем сидении, там где не так давно Саша меня целовал. Похоже, ему все равно, кого целовать, с кем спать.

Почему меня тогда не взял? Я бы после поцелуя в квартире не отказала, сама хотела этого безумно. Выходит, Алла лучше или легче? Возможно и то и то. А я всегда была проблемная. Люди проблем не любят. Они их обходят стороной. Вот я и чувствую себя всю жизнь, как остров. Все плывут мимо. Рядом, но не вместе. Одиночество – мое все. Но так хочется сейчас завернуться в теплый плед, и чтобы мама принесла свой фирменный чай с травами.

Хочу к мамочке. Очень. Кладбище далеко. Жаль. Я бы пошла туда, несмотря на темноту.

Да, уже стемнело. Дождь. Он все же начинает моросить. Не сильный, но я уже промокла. И пусть. Снова залипаю в своих мыслях надолго.

Вдруг понимаю, куда хочу сейчас пойти. Где еще могу почувствовать маму.

Поднимаюсь на нетвердые ноги. Бреду к дороге. Телефона у меня нет и денег совсем мало. Впереди остановка. Трамвай. Романтика!

Нахожу нужный номер транспорта, спасибо тетя Женя как-то рассказывала, как добиралась. Я запомнила. Поздно уже, людей мало. Это радует. Мне нужна конечная остановка, потому что дом отца на окраине в элитном районе. От остановки бреду пешком. Мне все холоднее, но кажется, лицо горит. Хотя оно горит у меня с момента нашего с Сашей поцелуя. Что за больная реакция?

Никогда не задумывалась о том, как далеко наш дом. Меня всегда возили. От всех проблем берегли снаружи. А если внутри беда, тут уж сама. Избаловали меня? Возможно. Только я знаю точно, если денег у отца попрошу, он даст. А вот любви и ласки нет для меня. Или же есть, но хранятся под таким замком, ключ от которого давно потерян.

Наконец дохожу до знакомых ворот. На боковой калитке набираю код, вхожу внутрь. Через заднюю дверь попадаю в дом, устремляюсь сразу на чердак. Здесь пыльно и темно. Щелкаю выключателем, загорается тусклая лампочка. Когда-то в детстве я боялась сюда заходить, верила, что здесь живет домовой. А теперь это самое теплое и уютное место для меня во всем огромном доме.

Раскрываю по очереди коробки. Нахожу те, которые нужны мне. Усаживаюсь на пол, начинаю разбирать мамины вещи. Ее платья, книги, фотографии. Вот тут меня прорывает. Слезы льются, на душе что-то такое… Тоска.

Я ведь помню все это. Книжки. Сказки о принцессах. Драконы и сказочные существа. Тайны Египетских фараонов.

Улыбка невольно трогает губы, потому что вспоминаю, как обматывалась в детстве туалетной бумагой и пугала прислугу, изображая мумию. А мама не ругалась никогда. Только смеялась и подыгрывала.

А вот и фотографии… Все здесь. Вся наша жизнь на фото убрана в пыльный ящик. Достаю фотографию, где мы с мамой вместе. Она улыбается, а я корчу рожу. Столько счастья на наших лицах. Мне бы сейчас хоть кусочек.

А вот еще кое-что. Рисунок мой детский. Здесь мама и я. Но об этом знали только мы вдвоем. Потому что на рисунке две птицы. Мама меня всегда Синичкой  называла, вот здесь я и нарисовала двух синичек. В детстве я верила, что однажды у нас вырастут крылья, и мы улетим в теплые края. Сейчас я хочу сделать именно так.   Обнимаю мамино платье, укутываюсь в ее кофту. Сворачиваюсь в клубочек и тихонько плачу, представляя, что мы все же осуществили мечту. Мы свободные птицы, летим рядом, нам тепло и хорошо…

Глава 10. У принцесс тоже болит!

Уехать из дома тети Жени после той ночи, когда я искал Есению, было нелегким, но очень правильным решением. Я даже хотел уволиться, о чем и сообщил брату по телефону. Он конечно же разнылся, слезно уговаривал не подставлять его. Короче, знал на какие кнопки давить. Я сдался. Очень надеялся, что Есения оставшуюся неделю просидит у тетки тихо, и мы не будем пересекаться.

Но планам моим не  суждено было сбыться. Уже через пару дней Истомин потащил меня с собой к тете Жене для заключения перемирия, а потом еще и навесил новую задачку – искать квартиру капризной принцессе.

Держался я из последних сил, постоянно проигрывал себе с выдержкой, но пока оставался в жестких рамках приличий, которые сам себе установил.

Предложение о фиктивном браке конкретно выбило меня из равновесия, но лишний раз показало, что Есения видит во мне лишь игрушку, развлечение, способ достижения своих меркантильных целей, не больше. А вот во мне она затрагивала слишком глубокие струны. Все ее провокации отзывались очень болезненно внутри, поэтому я с еще большим рвением старался отвлекаться от девчонки.

Алла и правда сделала интересное предложение. Горячая телочка, можно было бы зависнуть с ней, если бы меня опять не раздраконила Есения.

Я сорвался. В тот день она была особенно дерзка, хороша, неординарна. Эта ее клетчатая юбочка просто слепила глаза. Очередная дурацкая прическа и кеды. Черт, никогда не увлекался малолетками, но факт в том, что Есения в этом наряде подростка заводила намного мощнее, чем Алла в обтягивающем сексуальном костюме.

В этот раз провокация девчонки в квартире достигла цели, я потерял контроль, за что был очень зол на себя, на нее, на обстоятельства. Поэтому и наговорил гадостей, как только смог хоть немного вынырнуть из марева ее дурмана. А дурман был плотный. Девочка так реагировала на мои ласки, была настолько горяча и отзывчива, что остановиться было практически нереально.  Но я в последний момент вспомнил все наши с ней перепалки, и меня захлестнула злость. Она-то и вынесла мой разум на поверхность, а потом из меня полилась желчь, которая копилась все эти дни.

И все бы ничего, но Есения выкинула очередной финт. Смылась куда-то прямо из-под носа. Опять! Я снова не имею понятия, где ее искать. И ведь понимаю, что это просто очередная провокация, чтобы вывести всех из себя. Еще одна выходка маленькой капризной девочки, но почему-то в душе такой раздрай, что хочется взвыть.

А что если… и куча самых нехороших вариантов. Клубы, алкоголь, наркотики? Не дай бог. А если что-то еще похуже? Где ее искать?

До вечера я мотался по местам, где она могла бы появиться. Безрезультатно.

Пришлось поставить в известность Истомина. Он был зол, орал на меня за хреновое исполнение служебных обязанностей, потом поостыл, когда я напомнил, что не в няньки нанимался. Но легче от этого никому не стало. Искать Есению бросились и другие люди, которых напряг ее отец. Но результат нулевой. Глубокая ночь за окном, дождь, холод собачий, а ее нет. Злачные заведения в округе уже все объезжены, друзья, с которыми она отдыхала в прошлый раз, опрошены. Куда делась? Как в воду канула. И почему-то у меня такое чувство, что это не просто загул. Было в ее глазах что-то такое, когда я покидал квартиру, от чего холодная дрожь бежит по спине.

Я перегнул, зацепил за что-то слишком ранимое? Не всегда ведь она стерва. Я все еще помню ту несчастную девочку, которая убивалась на могиле матери. Но в последние дни мне казалось, что девочка та пропала безвозвратно. Ошибся? Не почувствовал? Или показалось?

Если сначала меня основательно бомбила злость, то с наступлением темноты, начал обуревать страх. Сейчас я уже был совершенно согласен на вариант с пьяным загулом, лишь бы все с ней было хорошо.

Истомин не спал тоже, сидел в кабинете, поглощал коньяк, обзванивал всех, кто мог хоть чем-то помочь, утром уже решил подключать к поискам ментов, а сейчас безбожно накачивался алкоголем, в итоге так и вырубился в кресле.

Я же снова отправился колесить по городу, в дом Истомина вернулся ближе к утру, совершенно без сил. Идя в домик для прислуги, где находилась комната охраны, на траве заметил яркую вещицу. Заколка. Необычная. С фиолетовым черепом. Такая у Есении сегодня была, я точно помню. А ведь дома она сегодня не была. Я ее от тетки забирал. Значит? Она вернулась? История повторяется? Пока все сбились с ног в ее поисках, она мирно дрыхнет в своей комнате?

Иду в дом. Поднимаюсь на второй этаж. Какая из комнат принадлежит Есении, я не знаю, поэтому захожу во все подряд, но ни в одной девчонки нет. И что?

Возвращаюсь к посту охраны, мы вместе с дежурным просматриваем записи с камер видеонаблюдения и находим момент около полуночи, когда Есения мелькает на записи.

– Как ты пропустил это, будешь объяснять Истомину сам, – говорю охраннику. – Я пойду искать на территории, а ты смотри внимательно, не покидала ли она участок после!

Прочесываю каждый кусочек немаленького участка, возвращаюсь в дом. Еще раз обследую первый этаж, второй. Остался чердак.

Точно! Чердак. Идиот. Надо было оттуда и начинать, ведь там вещи ее матери.

Захожу в полутемное помещение с низкими скошенными потолками. Выдыхаю! Маленькая, противная засранка. Спит прямо на полу. Американские горки в действии. Правда катает на них Есения, а не я ее. Пружина внутри отпускает, а потом натягивается опять, когда подхожу ближе и вижу нездоровый румянец на ее щеках. Кладу руку на лоб – он огненный. Черт! Догулялась по дождю.

– Яся, – зову ее, трясу за плечо. – Ясенька, посмотри на меня.

***

Глухой стон и больше никакой реакции.

Делать нечего. Поднимаю девочку на руки, ее трясет. Дурочка. Зачем же ты так? Кому что доказать хотела? На меня обиделась? Так съездила бы мне по роже, ты же можешь, но зачем себе вредить? Глупая. И я дурак.

Несу ее в спальню, которая как мне показалось, должна принадлежать ей. Укладываю в кровать, Есения в руках крепко держит детский рисунок. Две птицы в облаках. Интересно, что это? Забираю, кладу рисунок на тумбочку. Обследую ее одежду. Сырая! Вспоминаю про себя все известные маты, начинаю раздевать девчонку.

Да, не о таком я мечтал, но вот спускаю по ее ножкам ту самую клетчатую юбочку, которая снесла мне мозг, наблюдаю простые белые трусики. Не могу удержаться, прижимаюсь губами к ее животику, веду ниже, вдыхаю запах. В голове выстреливает только одно слово: моя!

Нет, не моя, обрываю свои больные мысли, продолжаю раздевать девочку. Стягиваю с нее кофту и майку. Под ними остается только прозрачный лифчик, который практически не скрывает молодую грудь. Сглатываю и напоминаю себе, что Яся не в порядке, нуждается в помощи. Укрываю Есению одеялом, она кутается в него плотнее.

– Мама, это ты? – шепчет она.

– Нет, маленькая, это не мама.

– Саша? – произносит она, даже не открывая глаз. И таким слабым голосом, полным надежды.

Меня рвет на куски. Я вскакиваю от накативших чувств, отхожу на пару шагов. А Есения всхлипывает и продолжает:

– Не бросай меня, Саша, пожалуйста.

Выхожу из комнаты, стараясь не анализировать. Но навязчивые мысли не отпускают. Девочка не в себе. Маму зовёт, это понятно, но почему меня? Почему не отца, тетку или еще кого? Неужели я для нее успел стать близким? Эх, Яся, моя ж ты девочка-загадка, что мне с тобой делать?

На кухне нахожу аптечку, радует, что здесь есть жаропонижающее и термометр. Завариваю чай, собираю лекарства и поднимаюсь в спальню. Дрожит девчонка еще сильнее, от градусника отмахивается. Ну и ладно. Первым делом приподнимаю ее, пытаюсь уговорить выпить лекарство. Слабо открывает глаза, узнает меня.

– Саша?

– Да, это я. Пей. Все хорошо.

– Уйди! Не буду! – ну вот. То «Не бросай меня», то «Уйди».

– Надо, пожалуйста. Я прошу, – шепчу, нежно поглаживая ее щечку.

– Нет. Иди к Алле.

– Пойду, как только выпьешь! – реагирует тяжелым взглядом. Включилась в реал, это уже хорошо.

– Нет. Вали, а мне и одной хорошо.

– Я вижу! Это у тебя от злости температура под сорок сиганула? – психую я.

– От радости, – язвит. Тоже неплохо.

– Отлично. Давай пей. Иначе скорую сейчас придется вызывать, приедет бригада целая, в больничку тебя утащат. Оно тебе надо?

Забирает у меня кружку, руки дрожат, помогаю ей запить таблетку. После заползает под одеяло, прячется.

Откидываю одеяло с ее лица.

– Термометр возьми, используй по назначению. Мне нужно знать в цифрах, насколько все плохо.

– Все хорошо. Скоро сдохну, всем легче станет.

– Кому?

– Всем. Тебе, отцу.

– Сомневаюсь. Давай ты сегодня будешь послушной девочкой?

– Нет, послушной я никогда не была. А сегодня особенно – упрямо поджимает губы.

– Я вижу. И отчего всем такая немилость?

– Жизнь – дерьмо! Ты не знал? – закрывает устало глаза.

– Я знал, а ты нет. Поверь, настоящее дерьмо ты еще не видела.

– Ах да, я же избалованная принцесса.

– Да. Но…

– Но у принцесс тоже болит! Не знал? Душа в том числе! – выдает вдруг она, чем ставит меня в тупик.

– Почему?

– Что почему?

– Почему болит? Ты из-за того, что произошло в квартире, сорвалась? Зря. Не стоило оно того.

– Ты прав, не стоило. Мне казалось, что… , – смотрит так, как будто ищет во мне что-то. – Хотя нет, забей! – отмахивается в итоге, а я сижу с ощущением, что упускаю важное. Что-то между ею и мной. И если я нащупаю эту тайную точку, все изменится между нами.  Но этот момент я упустил. Есения же выхватывает у меня градусник, засовывает подмышку, отворачивается. А я еще несколько минут нахожусь в замешательстве.

Когда проходит достаточно времени, трогаю ее за плечо, забираю градусник. Тридцать девять и пять. Охренеть. Вызывать скорую или подождать? Решаю дать подействовать таблетке еще минут пятнадцать, если не поможет, буду бить тревогу.

Дрожь усиливается, вижу, плохо совсем девочке. А еще… Душа у нее болит. Она ведь так сказала? А как душу лечат? От нее таблетки нет. Остается только лаской лечить. И любить… Я ведь ее… Нет. Нельзя такие слова страшные даже в голове произносить.

Но как не произносить, если они наружу рвутся?

Сажусь на кровать, обнимаю Ясю. Горячая, но такая родная сейчас, прижимаю чуть крепче, пытаясь унять  ее дрожь. Девочка ворочается, переворачивается, утыкается мне в грудь. А я позволяю.

– Ясь, – шепчу я. – Ты прости меня за сегодня. Я на тебя злился очень. А ты еще со своим фиктивным браком… Не хочу я с тобой фиктивно… По настоящему хочу.

Молчит, спит вроде. Хорошо. Не надо ей этого слышать, особенно того, что произношу последним:

– Я люблю тебя, кажется… Что с этим делать? Кто бы ответил! Но это так!

***

Как вырубился, я не заметил и сам. Помню только, что баюкал девочку еще долго на груди, даже после того, как температура спала и дрожь прошла. Невыносимо грело душу то, что Яся не хотела меня отпускать. Прижималась, мяла в руках мою футболку и постоянно утыкалась носом в шею, как будто ей хотелось дышать моим запахом. Знакомые симптомы. Похоже, мы отравлены одним вирусом. Потому что я тоже ловлю кайф от ее близости, ее тепла, ее запаха.

Я бы вот так дышал ею бесконечно, сейчас мне и секс не нужен, потому что его не проблема найти. Но никогда раньше мне ни с одной из женщин не хотелось засыпать вот так, просто обнимать, прижимать к груди.

Знаю, что все нелегко между нами. Завтра наступит новый день и снова вернется моя строптивая кошка, которая будет царапаться, кусаться, шипеть. Но сегодня я могу позволить себе вдохнуть побольше этой девочки, неординарной, невозможной, нежной, которая так неожиданно и бескомпромиссно залезла под кожу.

Утро застает как-то неожиданно. Собственно, поспать удалось всего пару часов, прежде чем покой наш был безбожно нарушен. Истомин вломился в спальню принцессы как раненый медведь. Замер посреди комнаты, потому как явно не мог понять, что я делаю в кровати его дочери. Хорошо, что я был полностью одет, а вот Есения… Чёрт! Придется объясняться перед папочкой.

– Что здесь происходит? – гремит он. Лицо у него помятое, как и одежда, в которой он вчера заснул в кабинете.

– Тише, – прошу я. – Не кричите! – указываю жестом на выход, предлагая поговорить за дверью. Перекладываю аккуратно Есению на подушку, она хмурится, но не просыпается.  Выхожу вслед за хмурым папочкой.

– Как это понимать? – орет он.

– Что именно? – строю из себя идиота.

– Где нашел ее? И почему ты в ее кровати? – багровеет лицо Истомина еще сильнее.

– Вот только не надо мне лишнего приписывать, – сразу осаждаю его. – Есения была на чердаке. Догадываетесь, что она там делала?

– Догадываюсь, – отводит он взгляд.

– Вернулась она около полуночи. Камеры засекли, я записи поднял под утро, но в доме долго не мог ее найти. А когда нашел…, короче, у нее температура была под сорок и одежда вся мокрая. Видимо она под дождь попала.

– И? Почему меня не разбудил?

– Зачем? Я ей жаропонижающее дал, уложил, чаем напоил. Утром вас собирался найти, но вырубился. Ночь не спал совсем.

– Понятно! Надеюсь, ты ее таблетками лечил, а не… – делает многозначительную паузу, – кое-чем другим.

– Исключительно лекарствами, – огрызаюсь я. Очень хочется ему предъявить, что ласка помогает не хуже, но как я понял, он на такое не способен.

– Теперь можешь идти! Дальше я сам, – распоряжается папаша. Ну-ну, сам он!

– Хорошо, – мог бы и спасибо сказать.

Не хочется уходить, но спорить с Истоминым не вижу смысла. Да и Есения едва ли будет рада моему повышенному вниманию. Она на меня все еще зла.

Разворачиваюсь, спускаюсь по лестнице, но тут в спину прилетает:

– Саша? – Оборачиваюсь. Есения. Стоит в дверях своей комнаты, кутается в одеяло. – Подожди, – зовет она.

– Синичка, – одергивает ее отец. – Вернись в постель. Я сейчас врача вызову. Александр устал. Пусть идет.

– Нет! – упрямится Яся. – Пусть он зайдет, а ты иди! Я хочу поговорить с ним!

– О чем, если не секрет? – подозрительно прищуривается Истомин.

– Секрет! – с вызовом отвечает Яся.

– А не быстро ли ты, дочь, секреты завела с охранником! – психует Истомин.

– А твое какое дело? – тут же бросается на него дочь. – Я про твои  “секреты” не спрашиваю!

– Есения!

Понимаю, они сейчас опять сцепятся.

– Не ругайтесь! – прошу я. – Я зайду на пять минут. Вы пока врача вызовите, – говорю примирительным тоном.

– Хорошо! – тяжело вздыхает Истомин, разворачивается в сторону лестницы, обдав меня предупреждающим взглядом.

Есения заскакивает в комнату, останавливается ко мне спиной. Напряженная, хмурая. Не пойму, что с ней.

– Я здесь, говори.

– Как ты нашел меня?

– Не просто! Все клубы объехал, всех знакомых твоих перетряс, короче, где я только не искал тебя! Думал все! В какую-нибудь жопу ты угодила. А когда сюда вернулся, увидел твою заколку на траве. Понял, что ты где-то дома.

– Зачем искал? Папа приказал? – разворачивается, смотрит подозрительно.

– А зачем ты спрашиваешь? – улыбаюсь слегка. Забавная она все-таки.

– Понять хочу. Кому ты служишь, мне или отцу.

– Плохо вопрос формулируешь. Или опять меня в холопы пишешь?

– Не знаю, поэтому и не могу правильно вопрос задать.

– Хорошо, я поясню, а потом ты пояснишь. Я служу твоему отцу. Но если бы искал только по его приказу, я бы отчитался вечером, что никого не нашел, и спать лег.

– А ты не лег?

– Нет.

– Почему?

– Потому что испугался за тебя, дурочку! Почему ты убежала?

– А ты не понимаешь? – вот и злость прорывается.

– Догадываюсь, но хочу от тебя услышать, – давай, девочка, предъявляй.

– Мне было плохо. От того что ты сделал.

– От того, что сделал или от того, что сказал после? По мне, так разница кардинальная!

– Я так не думаю. Потому что действия, они подкрепляются мыслями. А если мысли твои совпадали со словами, то для меня разницы нет.

– Справедливо, – киваю, переваривая ее слова. – Скажу так… Я не думал, что тебя это так сильно заденет. И я тоже был на тебя зол.

– Как все у нас… сложно, – хмурится она.

– Да, мне тоже не нравится.

– Вчера ты говорил кое-что, когда я уже почти спала… или мне приснилось?

Неужели слышала?

– Что именно? – решаю все же уточнить.

Краснеет. Волнуется.

– Что-то о том, что хотел бы по-настоящему… не фиктивно, – слышала, значит. И сейчас я могу плавно съехать, сказать, что ей привиделось. И она поверит. Но я не хочу. Ее хочу. И я делаю шаг вперед. Яся замирает, смотрит так… Губки подрагивают, жилка на шее колотится. Моя! Я притягиваю ее ближе. Собираюсь сейчас смять ее губы и поцеловать так, как мечтал все эти дни, но запрещал себе, и тем самым ответить на все вопросы. Тянусь к ней, она замерла и ждет, наше горячее дыхание смешивается, сердце в груди колотится оглушающее, стуча в ребра, делаю рваный вдох…

Короткий стук в дверь разрывает наш контакт, разъединяет, стопорит. Я отскакиваю от девочки на безопасное расстояние, и в следующую секунду дверь открывается, в комнату несмело протискивается домработница Валентина.

– Можно? Меня Данил Сергеевич послал.

Дальше начинается суета, девочку укладывают назад в постель, чуть позже приезжает врач, поговорить нам наедине не удается.

В обед заглядываю к Есении, она крепко спит. Что-то укололи ей. А меня колбасит. Она ведь не просто так завела разговор. Ответ я и так в глазах прочитал. Она тоже хочет. И я готов ради нее разбиться вдребезги, но дать ей все, чтобы девочка улыбалась. Хватит ей плакать, тосковать. Пора счастливой становиться. И вариант с браком мне уже очень нравится. Воспоминания о той самой квартире с крышесносным видом с семнадцатого этажа, точнее Есении в коротенькой юбочке на фоне ночного города, поднимают такие фантазии, от которых сейчас придется идти в холодный душ. Если мы будем жить там… скучно нам не будет. Хотя с ней не важно где. Только надо бы разрулить все до приезда брата. А времени осталось всего ничего. Каких-то пару дней. Потому что бесит меня это ее нежное «Саша»…

Не Саша я! Удивится девочка, возможно обидится. Но осознает, надеюсь, и простит. Привыкнет. Главное сейчас выловить удачный момент, поговорить спокойно. Не вовремя нас оборвали. Еще бы чуть-чуть…

Алла написывает еще и обрывает звонками мой телефон. Не думал, что будет такой навязчивой бабой. Откат она мне действительно предлагала, и дополнительным бонусом – себя. Я на психах вчерашних лишнего себе позволил, согласился на встречу, но когда Яся пропала, слился. И теперь Алла настойчиво зовет меня на свидание, а я продолжаю ее динамить.

Истомин как чувствует, пригружает меня бестолковой работой. Гоняет в офис за какими-то документами, как будто я ему курьер. Сам же безвылазно сидит дома. А время идет…

Меня уже накрывает. Сегодня я проберусь к Есении по-любому. Пусть только заснет старый хрыч.

Но все складывается даже лучше, чем я мог мечтать. Около десяти вечера машина Истомина выезжает со двора, увозя хозяина в неизвестном направлении…

И я уже на старте… Я уже готов… Лишь бы моя девочка не спала. Сегодня она станет моей…