Текст книги "Черный"

Энджел сделала резкий выпад и выбила телефон из его руки.

– Плевать я хотела на твоё вранье. Ты врёшь! Ты мне все врёшь! Я знаю вас, мужиков, вы все эгоисты и подонки. А я… – она прекратила свой бег по комнате. Опустила голову, закрыв лицо ладонями, и разразилась рыданиями. – А я так… тебя… люблю…

– Энджел, дорогая. Я тоже тебя люблю! – воскликнул Кристофер, хотя и сам не понимал зачем – ведь это действительно было вранье. Просто эти слова выскользнули из его губ так легко, так естественно, что он не придал им особого значения.

Он выскочил из кресла, приблизился к ней сзади и обнял, уткнувшись лицом в затылок. Девушка восхитительно пахла.

– Почему ты так поступаешь со мной? – громко всхлипывая, промычала Энджел.

– Как? – недоумевал Дойл.

– Почему ты спишь со всеми?

– Да с чего ты взяла?

– Да ни с чего! Мне так тяжело… Я просто… я беременна, Кристофер. Нам пора решиться… – капризным голосом сказала она.

Внутри Дойла похолодело. Это невозможно. Он прижал ладони к ее совершенно плоскому животу. На миг закрыл глаза. Он чувствовал ее тело, чувствовал все, что происходило в нем. Она лукавила. Всё было ложью. Она не просто не была беременна. Она ни минуты не любила его. Она хотела замуж за богатого мужика. Решила, что время пришло. Придумала очевидный повод. Она сочла Кристофера Дойла более или менее сносной партией для себя.

Она имела любовников. Много любовников. Ее встречи с другими людьми частенько были куда более впечатляющими, чем с ним. Особенно с двумя: молодым французским футболистом роковой наружности и восточным седовласым бизнесменом с жёсткими серыми глазами.

Он разомкнул объятия и глухо сказал:

– Уходи, Энджел.

– Как это уходи? – оторопела девушка. – Почему уходи? Ты что, идиот? Ты не понял? Я бе-ре-мен-на! Ты вообще слышишь меня? Я беременна! Это правда. Ты женишься на мне?

– Ты не беременна, Энджел. И мы оба это знаем. Хватит прикидываться, – спокойно ответил Дойл. – Ты не любишь меня. И я тебя тоже не люблю. Вот это – правда, если хочешь. Уходи, пожалуйста.

– Ты что? Ты… сомневаешься?

– Я знаю. Джулия проводит тебя. Не о чем разговаривать. Уходи.

– Что значит «ты знаешь»? – Энджел снова начала закипать. Ее божественно прекрасное лицо покрылось багровыми пятнами. – Что значит «ты знаешь»? Ты что – врач? Я беременна, твою мать! И ты женишься на мне!

– Милая, – Кристофер вернулся в кресло. Он почувствовал жуткую усталость. Настройщик незаметно ушёл, так и не получив возможность перекинуться парой слов с хозяином инструмента. Баха больше ему не услышать, – пожалуйста, хватит представления. Ты не беременна. И я обязан тебе сказать, что у нас ничего не получится, ведь мы друг другу совершенно безразличны. Давай разбежимся по-тихому. Кроме того, тебе лучше не упускать того седого дядьку с Востока. Он как раз то, что ты ищешь. И он может стать твоим мужем. Шанс у тебя есть. Небольшой, конечно. Но есть.

– Кого?.. Откуда ты?.. – На миг оторопела Энджел. В ее памяти быстро замелькали лица знакомых мужчин. Спустя миг она опомнилась. – Я никого не ищу! Я нашла тебя. Я хочу только тебя… – продолжала упорствовать девушка, но из её голоса начисто пропала былая уверенность.

– Не хочешь, – Кристофер покачал головой. Краем глаза он заметил, что вернулась Дороти. Она украдкой заглянула в гостиную и спряталась на кухне.

– Проклятье! – Энджел затопала ногами как маленькая упрямая девочка. Дойлу стало даже жалко ее. – Ты это специально говоришь, чтобы я ушла.

– Ну, в общем, так и есть, – честно ответил Дойл.

Энджел поперхнулась и на миг замолчала.

– Но это правда, – он пожал плечами.

– Ненавижу, – прошипела Энджел и снова кинулась к нему. Стиснула его лицо ладонями и вперилась горящим взглядом в его глаза. Кристофер мог бы любоваться ею, но не хотелось. – Ненавижу это твое… драконье лицо! Эти твои глаза, холодные, как у змеи. Вы, англичане, все такие. Холодные ублюдки. Да пошел ты, Дойл! Больше никогда мне не звони! Видеть тебя не могу! – она вскочила, схватила сумочку, которую до этого кинула на пол, и стремительно вышла, вихляя бедрами. Что-то злобно бросила Джулии и с силой хлопнула дверью.

Убедившись, что девушка ушла, Дойл откинулся в кресле и закрыл лицо руками. Странный был сегодня день.

– Мистер Дойл, – вкрадчиво прозвучал Голос Джулии, – я все закончила. Можно пойти домой?

– Иди, – выдохнул Кристофер, не отрывая ладоней от лица. – Спасибо.

– До завтра, Мистер Дойл.

– Угу.

На несколько минут воцарилась полная тишина. Дойл пытался ни о чем не думать, но мысли бешеным вихрем носились в его голове. Что происходило сегодня… как он реагировал… как мало его поведение было похоже на Иезекиля… что это значило? Он весь день пробыл в халате. Какой стыд.

Он почувствовал легкое прикосновение к ладоням, которые все еще были крепко прижаты к лицу; открыл глаза. Дороти улыбнулась и протянула ему стакан виски. Надо же, он и забыл, что она здесь.

– Я еще даже нормально не завтракал, – усмехнулся Кристофер.

– Все равно уже поздно, – вполголоса ответила Дороти. Он взял стакан и сделал глоток. Потом еще один. Голова сразу отяжелела. Тело сделалось мягким.

– Тебе надо отдохнуть. Все ушли, – тихо произнесла Дороти. Немного повременив, она одним движением стянула резинку, и ее золотые волосы рассыпались по плечам. Дороти расстегнула несколько пуговиц на блузке. Наклонилась, глядя ему прямо в глаза, оперлась руками на его колени и опустилась на пол перед ним.

– Драконье лицо… – шёпотом повторила она слова Энджел. – Действительно, похож. Но чем? Глаза… серо-голубые, с зеленоватыми искорками, почти прозрачные, очень холодные… с приподнятыми уголками и… морщинками… Сколько тебе лет, Крис? Не отвечай, я знаю. Это шутка. Брови… и родинка над левой… Странно, но глазами ты и вправду похож на дракона… Острые скулы… как будто у каменной бессердечной статуи… Но вот губы… человеческие. Такие пухлые. Но при этом такие… мужские, – девушка провела пальчиком по его четко очерченной верхней губе.

Дойл нервно сглотнул.

– Ты, вроде, говорила, что работаешь на меня. Не слишком ли ты распущена со своим боссом?..

,– Так и есть. У меня расширенные полномочия, – Дороти не сводила глаз с его рта. Ее руки сначала распахнули блузку, затем занялись поясом его халата. Под блузкой у нее не было белья. Только восхитительная, горячая, полная света и жизни плоть.

– И насколько они расширенные? – сердце заколотилось у Кристофера в каждой мышце. Тысячи иголочек снова покалывали, кровь вновь закипала.

– Максимально… – она скользнула телом между его коленей и прижалась теснее. – Это ваш бонус, сэр, ведь работать на вас – сплошное наслаждение.

Она на мгновение прижалась губами к его рту. Кристофер закрыл глаза, отдаваясь поцелую. Но Дороти скоро отстранилась и нырнула лицом вниз. Шелковые волосы рассыпались по его бедрам. Кристофер не знал, как описать то, что происходило дальше. Ни ангелу Иезекилю, ни черному безымянному недоразумению не было ничего известно об этом. Кристофер решил бы, что это и есть рай, если бы посмел.

– Вы исключительный любовник, мистер Дойл… Каждый раз в этом убеждаюсь, – пробормотала Дороти. Она разметалась в его постели и все еще переводила дыхание. Дойл в ошеломлении сидел на краю кровати спиной к ней, переваривая то, что с ним только что произошло.

«Она замужем», – вдруг подумал он. И будто увидел их мучительные отношения. Ее муж – неудачливый актер, зацикленный на карьере. Нервный, истеричный, ревнивый, нищий. Выяснения отношений, скандалы, бесконечная череда провальных проб. Проблемы, проблемы, проблемы. С ним, Кристофером, все легко. Четко выстроенная работа, обоюдная симпатия и ни к чему не обязывающий бурный секс, как сигарета в перерыв. Без любви, обещаний, сложностей. А кто ж такой Джастин Бибер?

– Я там положила отчеты по клиентским счетам. Посмотрите, хорошо? У парочки випов назревают проблемы. Но вы разберетесь, я знаю, – Дороти легко соскочила с кровати и побежала в гостиную собирать свою одежду. Заодно прихватила его пижамные брюки и халат. Кристофер молча кивнул, принимая одежду из ее рук. Она быстро оделась. Дойл натянул штаны, набросил халат. Он надеялся, в конце концов, принять душ после ее ухода. Она скоро уйдет.

– Мне надо бежать, – подтвердила его мысли Дороти. – Я вам купила фруктов на фермерском рынке. Они уже в вазе, на кухне. Я знаю, вы в отпуске, Кристофер, но все же посмотрите отчеты. Украинские новости могут сильно повлиять на рынки. Я понимаю, что вы сами все знаете. У финансистов же не может быть нормального отпуска.

– Иди сюда, – вдруг попросил Кристофер. Он снова сидел на краю кровати. Стыдно признаться, но пережитые ощущения были настолько яркими, настолько невероятными, что он не смог противостоять желанию вернуть их. Дороти подошла ближе. На лице ее было написано притворное удивление. В глазах сверкали искорки похоти. Он схватил ее за пояс юбки и рывком привлек к себе. Одно движение – и узкая юбка скользнула вверх. Еще одно – и блузка на полу. Кристофер опрокинул Дороти на кровать, подмял под себя. Он сделал то, что ему страстно хотелось сделать с блондинкой Рэчел на пляже, но тогда он не мог понять почему. Сейчас все было ясно. Дороти захихикала:

– Мистер Дойл, так мне скоро придется возвращать вам часть моей зарплаты. Вы идете на повышение.

– А ну-ка, закрой рот! – шутливо приказал он.

Едва в комнате стих заключительный крик Дороти, как одновременно зазвонили телефон и дверной звонок.

–Проклятье, – тяжело выдохнул Кристофер. – может, притворимся, что нас нет?

Они переглянулись. Дороти захихикала. Кристофер махнул рукой. Поднялся с кровати, снова натянул брюки и халат и пошел к двери.

– Это кто? – прокричал он в домофон. В ответ донёсся сбивчивый говор:

– Мистер Дойл, откройте скорее. Мне к вам очень надо. Я от Марти.

– От кого?

– От Марти. Впустите меня, пожалуйста, у меня для вас кое-что есть. Марти сказал, вам будет интересно.

– Как вас зовут?

– Роб.

– Роб что?

– Роб Хайд.

– И что вам надо, Роб Хайд?

– Ну, я же сказал! Я от Марти. У меня есть кое-что для вас. Вам понравится. Ну, впустите меня скорее. За мной тут уже очередь собралась.

– Ладно, заходите. Консьержу скажите, что вы ко мне.

Кристофер выключил домофон, недоумевая, что может быть нужно от него перекупщикам краденого.

Роб Хайд, несвежий, загорелый дочерна человек неопределенного возраста, жадно пил воду из стакана и украдкой поглядывал по сторонам. Кристофер сидел напротив. Он услышал, как захлопнулась дверь за Дороти, и вновь опустил глаза на полотняный свёрток на стеклянном журнальном столике, прямо перед ним.

– И что это? – не отрывая глаз от свёртка, спросил Кристофер.

– Это вам подарок от Марти. Он просил передать, что это в знак благодарности за то, что вы выручили его в последний раз. Ваши бабки очень ему помогли, сказал Марти. И это – сувенир вам.

Кристофер повел бровями и недоверчиво хмыкнул. Роб Хайд со стуком поставил хрустальный стакан на стол, кивнул на сверток:

– Почему бы вам не посмотреть, что там?

Кристофер снова передернул бровями. Роб Хайд был охотником за антиквариатом. Агенты ФБР давно жаждали с ним повидаться, и Кристофер чувствовал, как по коже бегут мурашки от тьмы, которая окутывала Роба Хайда. Но оставалось совсем недолго.

Он вновь задержал на нем внимательный взгляд. Роб Хайд поглядел на него с вызовом, но не выдержал взгляда. Вновь уткнулся лицом в стакан с водой. Кристофер подобрал сверток со стола. Гость одобрительно кивнул. Дойл медленно раскрыл обувной полотняный мешок.

Внутри лежал небольшой изящный кинжал в ножнах. Кристофер вынул его и бросил мешок на столик. Оружие в его руках было невероятно прекрасным. Золотые ножны инкрустированы великолепным орнаментом, изображавшим большеглазых животных и сцены охоты. На рукояти удобно устроился лежащий лев. По сторонам рукоятки, на цепочках, висели ажурные фигурки охотников, держащих лук с натянутой тетивой – не слишком практичное, но изумительное украшение.

– Это что? Золото? – Кристофер потянул за рукоять. Цепочки звякнули. В коварном молчании стальной клинок выскользнул из ножен. Его также украшала витиеватая резьба в виде неизвестных Дойлу письмен. Кристофер разглядывал кинжал словно загипнотизированный. Он позабыл обо всем на свете, и даже голос Роба Хайда зазвучал словно во сне:

– Да, ножны и рукоять – чистое золото. Скифское перышко. Шестой век до Рождества Христова. Найден в сокровищнице скифской царицы. Бесценная вещь. До сих пор острый, можете проверить.

– Шестой век… откуда вы его взяли? – не в силах оторвать глаз от кинжала, выдохнул Дойл.

– Киев. На украинские беспорядки мародеры слетелись со всего света. Как мухи на сласти. Глядите, мистер Дойл, им, похоже, даже не пользовались. Перо совсем как новое. Я бы не поверил, что ему под три тысячи лет, если б сам не знал, – и он двусмысленно ухмыльнулся.

Кристофер кольнул Роба глазами. Он и сам видел, что на клинке не было крови. Кинжал изготовили перед тем, как уложить в гробницу на многие сотни лет. Верили, что он пригодится царице…

– Я не могу его взять, – вдруг сдавленно сказал Дойл. Он хотел положить кинжал на столик, но пока не мог расстаться с ним.

–Это вдруг с чего? – Роб Хайд взглянул на него исподлобья. Он мгновенно сжался, как заведенная до отказа пружина.

Кристофер собрал дыхание и снова через силу повторил:

– Я не могу принять… этот… нож.

Внутри его шло сражение. Кристофер хотел иметь этот нож. Его матовый холодный блеск, его твердость, его очарование принадлежности мистической древней царице покорили его с первого прикосновения. Но разум отвергал подарок. Ворованный бесценный артефакт, невесть как вывезенный из-за океана… Безумие – оставить его у себя. Но он так желал его. Его первое оружие в двух жизнях.

Кристофер наконец решительно бросил кинжал на стол.

– Сожалею. Не могу.

– Вы что, мистер Дойл? Еще как можете! – Роб Хайд взял клинок в руки и поднес ближе к лицу. Его глаза алчно заблестели. – Это шедевр, в идеальном состоянии, совершенство, – Хайд окинул Дойла тяжелым взглядом. – Марти не примет отказа. Воспримет это как оскорбление. Разве вы хотите оскорбить Марти? Решайтесь, мистер Дойл.

Дойл задумчиво покачал головой. Хайд говорил правду. Кем бы ни был загадочный «Марти», его неуемная гордыня была бы ранена в самое естество, отвергни он этот королевский дар. Дойл не желал оскорблять клиента, который неделю назад пополнил его собственный счет на полтора миллиона.

– Так и быть, – лучезарно улыбнувшись, сдался Кристофер. Он тут же жадно схватил клинок, бросил к себе на колени и накрыл сверху ладонями. Пальцы ощущали приятную прохладу драгоценного металла, – я приму подарок. Не в моих правилах оскорблять клиентов.

– То-то же. Марти будет приятно, – ухмыльнулся Роб Хайд. – Но это еще не все.

Дойл напрягся:

– В смысле?

– Есть еще кое-что, – он порылся в карманах пиджака и вынул маленький бархатный мешочек. Перевернул мешочек над столом. По стеклу тихо звякнул небольшой предмет. Роб сгреб его со стола и подал Кристоферу. Это был перстень; довольно крупный, но на тонкий палец. Верх его украшал овальный изумруд в золотой оправе, отягощенной рядом кристально чистых алмазов. Оправу поддерживали два крылатых демона невероятной красоты, сделанные так тонко, что можно было разглядеть даже устрашающие черты их золотых лиц. Демоны как будто выдыхали пламя, языки которого тонкой дымкой стелились по поверхности изумруда.

– То, что вы видите – не все. Дайте мне. Я покажу, – загадочно произнес Роб Хайд.

Кристофер передал кольцо Робу. Тот нащупал незаметную пружинку, сработал крошечный механизм, и из-под изумруда выскочила полая емкость в размер камня.

– Что это? – Дойл забрал у Роба перстень и поднес его к глазам. Тут же глаза словно резанула ослепительная вспышка. Все внутренности запылали огнем, его скрутило от невыносимой, смертельной боли.

– Ну, этот перстень принадлежал Лукреции Борджиа. Слышали про такую? Она знала толк в отравительстве. Марти сказал, что у вас много связей, ну и просил вас помочь загнать его по сходной цене. Тысяч восемьсот Марти устроят. Если что сверх – можете оставить себе.

Кристофер едва не поперхнулся:

– Что значит «загнать»? Что значит «загнать»?!! Я финансовый аналитик, а не перекупщик ворованного антиквариата! С какой радости я буду это делать? И как вы вообще себе это представляете? – Дойл поднес руку к уху, имитируя телефонный разговор: «О-о, привет. Это Дойл. Как дела? Тебе, случайно, не нужен перстень Лукреции Борджиа за восемьсот штук? Зачем? Да так, мышьяк носить для друзей. Меня Марти попросил толкануть». Так, что ли?

Тут он осёкся и снова посмотрел на перстень в своей руке:

– Разве что… – протянул он. На языке вертелось «я сам его куплю», но тут же передумал. – Нет, здесь я ничем не могу помочь Марти.

– Даже не будете пытаться?

– Нет.

– В нем удобно носить кокаин…

– Нет!

– А если деньги, которые вы выручите за перстень, кинуть в акции и сыграть на бирже?

– Если у Марти есть свободные средства сыграть на бирже, то ему не нужно продавать этот дьявольский перстень всего-навсего за восемьсот тысяч. Наверняка он стоит в разы больше. Сможет его любовнице подарить.

– Ну, может, вы все-таки его пока оставите?

– Нет! – решительно мотнул головой Кристофер. Он подтолкнул перстень ближе к Робу.

Наверное, так будет лучше. Пускай не он, Кристофер, сообщит ему, что перстень – фальшивка. Изготовлен на сто с лишком лет позже. И хотя и служил для тех же самых целей, но рук Лукреции Борджиа не видел. Пускай владельцу перстня об этом скажет кто-то другой. Если только сам владелец не в курсе.

Роб Хайд пожал плечами и принялся укладывать своими толстыми неловкими пальцами кольцо обратно в бархатный мешочек.

– Ладно, так и передам Марти, – Роб встал из-за стола и направился к выходу. – Спасибо за воду.

– Не за что, – отозвался Дойл. Он проводил вора до двери и неожиданно сказал ему, уже в спину:

–Роб Хайд, вы пойдите к врачу как можно скорее, если хотите еще увидеть дочь».

Роб Хайд подпрыгнул на месте. Он всем телом развернулся и смерил Кристофера подозрительным взглядом:

– Что вы сказали?

– Пойдите к врачу. Не тяните. Это очень важно, – повторил Дойл.

– С чего это вы? Моя дочь приедет через месяц…

– Но вы же испытываете незначительные боли в правом боку?

– Ну?

– Давно.

– И что?

– Вот и идите к врачу. Немедленно, ясно?

Кристофер хотел на этом захлопнуть дверь, но не стал спешить. Он услышал, как ошеломленный гость забормотал:

– И откуда вам известно про мою дочь?.. Марти говорит, что вы провидец. Что вы знаете будущее наперед. И что, мне остался месяц?

– Нет, больше, если немедленно пойдете к врачу, – Кристофер погрозил ему пальцем и после этого захлопнул дверь.

«Провидец», – эхом отдалось в его голове. Он вернулся в гостиную, взял в руки кинжал. Довольно улыбнулся, бросил взгляд в сумеречное небо в панорамном окне. Опять звонил телефон. Включилась голосовая почта.

«Крис, привет! – послышался красивый мужской голос. – Это Трент. Мы договорились встретиться завтра, в «Юнион Грилл», в Брентвуде, в час. Все в силе? Если у тебя изменились планы, перезвони мне. Без твоей помощи мне не обойтись. Обязательно перезвони».

«И что ж я всем так нужен?..» – подумал Кристофер. Он пожал плечами. В его душе смятение сражалось с невероятным удовлетворением. Наконец! Наконец-то он стал нужным, наконец без него не могут обойтись. Но… полиция, рояль в наборе с настройщиком, отвергнутая любовница, ассистентка-секс партнерша, контрабандисты, рок музыкант… – странный букет визитеров за один единственный день…

Кристофер немного повертел клинок в руках, отнес его в спальню и положил на тумбочку у кровати. Он все еще не был готов спрятать его с глаз долой. Затем скинул халат и отправился в душ. Как же долго он добирался до ванной! Он нежился под струями воды бесконечно, словно пытаясь смыть прочь все сомнения. И на некоторое время ему это удалось. Ощущения после водных процедур были прекрасны: Кристофер словно родился заново.

Он выходил из ванной, когда ему показалось, что в дверь осторожно постучали. Он застыл и пригрозил самому себе пальцем, приказывая даже мыслям стихнуть. На секунды воцарилась абсолютная тишина. Но вскоре осторожный стук повторился. Дойл закатил глаза. «Ну, кто там еще? И почему они все идут ко мне домой?!» – возмутился он про себя и нехотя вернулся в пижаму и халат.

В дверях стоял высокий седоватый мужчина за пятьдесят, в хорошем тёмном пиджаке и джинсах. Под мышкой он сжимал бумажный пакет с надписью «Торговец Джон».

Но Кристофер глядел сквозь пиджак и джинсы.

Мужественный подбородок, решительно сведенные брови и проницательные глаза, напряженно всматривающиеся вдаль. Неослабевающая мощь немолодого тела. Белый парадный мундир военного офицера. На погонах – одна пятиконечная звезда в обрамлении золотого канта. Оглушительный лязг танковых гусениц…

Руки покрыты запекшейся кровью.

Ошеломленный, Кристофер с грохотом захлопнул дверь перед носом гостя, не дав ему даже открыть рот. Он ринулся в спальню, схватил телефон и набрал номер Плейфорда. Он метался по квартире, пока шли гудки.

– Что случилось? – тон Плейфорда был немыслимо спокоен.

– Что случилось? Да кто я такой, черт возьми?!! – воскликнул Кристофер. – Кто я такой? Ко мне вламывалась полиция, потом воры, а теперь у меня под дверью стоит бригадный генерал бронетанковых войск!

– Ты – человек, Кристофер Дойл. И мне надоело это тебе повторять, как тупице. Сам с собой разберись. В прошлой жизни ты казался мне смелее, Крисси. Успокойся, возьми себя в руки, пойди и открой дверь. Этого человека нельзя долго держать у закрытой двери. Он может ее взорвать.

Плейфорд отключился, не прощаясь. Кристофер с громким проклятьем сунул телефон в карман. Перед тем, как повернуть ключ, он сделал глубокий вдох.

Едва он приоткрыл входную дверь, как генерал внезапным сильным толчком распахнул ее и стукнул Кристофера по лбу. Не ожидая приглашения, он решительно зашёл в квартиру.

– Чем обязан визиту? – процедил Дойл, потирая ушибленный лоб.

– Вы продержали меня как мальчишку перед дверью целых пять минут! Меня могли увидеть! – генерал не осмелился кричать, но шёпот его был не менее яростным.

– Простите, генерал, у меня был конфиденциальный, очень срочный звонок.

Гость оторопел от того, что Дойлу был известен его чин.

– Откуда вы?..

– Я просто знаю, сэр. Пожалуйста, мистер Джеймс Хант, проходите.

– И имя?.. Вам кто-то говорил обо мне? – он взглянул на Кристофера с недоверием, но почему-то сразу отвёл глаза.

Кристофер пригласил его в гостиную. Дойл снова сел в свое кресло у журнального столика. Сбитый с толку, Хант устроился напротив. Он положил пакет на пол, рядом с собой.

Они уставились друг на друга.

Хант пристально изучал Дойла, пользуясь тем, что тот не глядел ему в глаза. Кристоферу понадобился лишь один краткий миг в холодных серых глазах генерала. То, что он увидел, повергло его в ужас. Он невольно поднёс руку к лицу, закрываясь от видения. Потом понял, что выглядит странно и потёр веки пальцами, как если бы просто изрядно устал.

– Итак, мистер Хант, что вас привело ко мне в довольно поздний час?

– А вы моложе, чем я представлял…– невпопад отозвался Хант, – и акцент у вас… – он медленно перевёл взгляд с Кристофера на вид в окне. – Вы живете так высоко. А я не могу. Мне надо быть на земле…

Дойл промолчал. Вежливо улыбнулся. Он уже знал о причине визита генерала, так что торопить гостя было незачем. Хант то ли не мог собраться с мыслями, то ли не решался начать. Он нервно тёр ладони и блуждал взглядом по комнате. Молчание затягивалось.

– Так чем же я могу вам помочь, сэр? – тихо спросил Кристофер.

– Я думаю, к вам все приходят за одной и той же помощью, – невесело усмехнулся военный. – Мне нужны деньги.

– Да, но…

– У меня сложилась очень непростая ситуация, мистер Дойл, – перебил его Хант, – у меня тяжело больна дочь. На её спасение нужны средства. Четыреста тысяч. Вся моя зарплата, все военные выплаты уходят на покрытие счетов из больниц. Но этого мало. Нужна операция, стоимостью в восемьсот тысяч. У меня есть двести. Я их принёс, – он поднял с пола пакет и высыпал на столик связанные пачки стодолларовых банкнот. – Я хотел просить вас помочь мне заработать эти деньги как можно скорее. Иначе моя дочь может погибнуть.

– Но вы же понимаете, что игра на фондовом рынке требует времени. Часто недели и месяцы. Часто – годы. Как же вы рассчитываете сорвать быстрый куш?

– Мне говорили, что вы – гений. Что только вы можете в один день срезать несколько миллионов.

–Но так происходит не каждый день. Это зависит от массы различных факторов. Может статься, пока мы будем ждать нужного момента, вам уже некого будет спасать.

Хант недовольно цыкнул и забарабанил пальцами по крышке стола. Он снова собирался с мыслями. Наконец продолжил, вперив взгляд в одну точку.

– Я знаю кое-что. Слушайте, в Украине беспорядки, свергнут президент, меняется власть. Россия собирается вводить свои силы на их территорию. Наше правительство давно метит на военную базу в каком-то приморском украинском городе, а вся Европа ищет способы пробиться к их газовой трубе. Мы собираемся вводить против России экономические санкции. Из России начнётся отток капитала, отзовутся дипломаты. Цена на нефть запляшет, как марионетка на ниточках. А акции производств оборонной промышленности взлетят до небес. Это может произойти в любую минуту. И если вы действительно финансовый гений, вы такого шанса не упустите. И мы спасём мою дочь.

Кристофер удручённо покачал головой.

– Я согласен, Джеймс, ваша дочь нуждается в спасении. Её жизнь под угрозой. Но если вы будете продолжать это вранье, то ничего не получится, – Дойл поднял глаза на Ханта.

Тот покраснел до корней волос и отвёл взгляд; несколько секунд потрясённо молчал.

– Откуда вы знаете? – глухо спросил военный.

– Что именно? – Кристофер почти физически ощущал своё превосходство.

– Да все! Что я не всё вам говорю…

– Вы не то, что не всё говорите, вы пока говорите мне вовсе не то. Давайте начистоту, генерал. Или уходите прямо сейчас. Я не потерплю лжи. Такой лжи. Я не тот, кому вас судить, и вам не меня надо стыдиться. Так зачем вам нужны деньги? Вы здорово проигрались? – Кристофер сверлил Ханта взглядом и чувствовал, что в том растёт не чувство вины, но гнев на него за то, что он знает правду. – Сколько вы проиграли? Восемьсот штук? Почему? Вы не могли уйти из-за стола, не могли остановиться. Вас засосало. Вы все ставили и ставили, пока не сняли с себя все, что было ценного. Но и этого вам показалось мало. Вы проиграли табельное оружие. Проиграли машину. Дом не могли: он в залоге в банке. И тогда вы поставили на кон что?

Хант весь побагровел. Он тяжело задышал, как сердечник начал жадно хватать ртом воздух. Кристофер был готов к нападению.

Отразить выпад генерала было несложно: тот действительно имел больное сердце, кроме того он уже и так был повергнут осведомлённостью Дойла. Быстрый и сильный, Кристофер молниеносно уклонился от удара, перепрыгнул через стол, скрутил Ханта, заломил ему руку и опрокинул лицом прямо на пачки банкнот.

– Возьмите себя в руки, бригадный генерал бронетанковых войск, командир бригады спецопераций, мистер Джеймс Хант, – Кристофер горячо прошептал Ханту в самое ухо. – Не позорьте мундир. Давайте продолжим разговор как цивилизованные люди. Вы пришли за помощью. Я в ней пока не отказал. Мне просто… нужна… правда.

Дойл отпустил генерала. Тот медленно выпрямился, потёр руку и шею. С беспомощной злобой взглянул на Кристофера, который как ни в чем не бывало уже снова сидел в кресле, закинув ногу за ногу.

– Так вернёмся к разговору. Что же вы поставили на кон в самую последнюю очередь? – спокойно спросил Дойл.

Хант долго мялся перед тем, как ответить:

– Я поставил на кон мою дочь, – голос вояки дрогнул.

– И проиграли её.

– Да… одному мудаку.

– И как такое могло случиться с солдатом? С миротворцем… – Дойл был беспощаден.

– Мистер Дойл, это все война, – у Ханта задрожали губы, но он не потерял контроль и сдержал слезы. – Я прошёл Ирак и Иран. Потом мы были в Ливии, сидели там неделю за неделей без каких-либо движений. Действия велись только с воздуха, но нас загнали в страну для подстраховки. Мы изнывали от безысходности и скуки. Был с нами один парень. Он и предложил сыграть партию в покер. Понимаете, что такое азарт? Раз, другой, потом тормоза отказывают. Я боевой командир, сэр, я привык идти в поход, я привык двигаться, привык воевать.

– Убивать…

– Да, и убивать, если прикажут!

Кристофер видел то, о чем он говорил, словно короткометражный фильм в своём сознании. Так это начиналось: жара, пыль, сонный военный лагерь. Стол под навесом между палатками, бутылки виски. Группа мужчин, офицеров разных чинов, азартно играют в карты. Среди них самозабвенно играет Джеймс Хант. Мужчины кричат, залпом глотают пойло, курят гашиш, подначивают друг друга. Спиной сидит человек в кепке цвета хаки, лица которого Кристофер не видит. Он сдаёт карты. Он заводила. Он – зачинщик. Ни с того ни с сего мужчина вдруг оборачивается… и подмигивает Кристоферу. В загорелом, покрытом потом и пылью лице с раскосыми черными глазами Дойл узнает Плейфорда. Вот кому Хант проиграл свою машину и дочь.

– Что тут скажешь…– пробормотал Кристофер.

– Что вы скажете? – вполголоса проговорил генерал тоном, как будто только что продал родину и ждал решения трибунала.

– Я хочу спросить, почему вы не пошли к ростовщикам? В казино, в конце концов. Там можно выиграть кругленькую сумму за считанные минуты.

– Или проиграть все, даже сбережения на образование дочери… – Хант тяжело кивнул на деньги на столе.

– Но я не беру наличных. Я все делаю законно, и вам придётся перевести эти деньги на счёт, если только вы не решите обратиться к ростовщикам за недостающей суммой.

Хант замотал головой:

– Я не пойду к бандитам. Я – американский офицер. Я генерал! Я хочу получить эти деньги законным путём. У меня осталось четыре дня. Я обязан буду отдать свою дочь, если не выплачу за неё восемьсот тысяч в четыре дня.

– Почему же вы так поздно пришли?

Хант сокрушённо покачал головой:

– Я думал, что смогу выкрутиться сам. Но я уже всем должен. Меня действительно засосало. К вам я решился обратиться в самую последнюю очередь, потому что мне негде… совершенно негде взять эту сумму.

– А если я откажусь?.. Что… дальше?

Последний вопрос вывел Ханта из себя, и он рявкнул:

– А что дальше – не ваше дело!

– Я знаю… – Кристофер вдруг понизил голос до шёпота. – Вы сунете себе дуло в рот… – Хант с ужасом наблюдал, как его светло-голубые, прозрачные глаза стремительно чернели, будто бы их застил мрак. – И будь что будет. Вы уже думали об этом… снова и снова… Ваша жена, умершая в страшных мучениях год назад, заклинала вас заботиться о дочери. Это все, о чем она просила. Вы не сдержали единственное обещание. Вы утратили все, что было для неё дорого. Семью, дом. Утратили себя, утратили её. Вы по собственной воле отдали дочь в рабство. Вы её даже не продали, вы проиграли её. Вы уже потеряли себя и не сможете спасти дочь, если не остановитесь. А вы можете остановиться? Разум, совесть, сила воли помогут вам? – Дойл прищурился. – Или только ствол во рту остановит Джеймса Ханта? Вояка, прошедший невредимым через три войны, умирает, вышибив себе мозги… это даже не забавно. Это то, о чем газеты будут молчать. Им заткнут рот, чтобы честь армейского мундира не была осквернена вашей испорченной кровью. Скука. Азарт. Деньги. А вы не думали, что это возвращаются ваши мертвецы? Что это дети, которых вы давили гусеницами своих танков, возвращают вам должок? И если это так, тогда даже сталь между зубами вас не спасёт…