Текст книги "Игра"

29

Хантер

– Привет, Мэтти тут? – спрашиваю я, когда Конор на следующий день открывает мне дверь. Сейчас час тридцать, Деми ушла из моего дома тридцать минут назад, и мне ужасно нужен совет.

Кон качает головой.

– Он вчера ушел вместе с Андреа и до сих пор не вернулся. Остальные еще спят. А я хочу пойти покачаться. Пошли, поможешь мне.

– Конечно, не вопрос. – Я захожу внутрь и снимаю пальто и ботинки.

– Как прошла ночь? – спрашивает Конор с понимающей усмешкой.

«Невероятно», – хочу я сказать. Великолепно. Грандиозно. Умопомрачительно. Изумительно. Не хватит наречий, чтобы описать, насколько хорошо прошла эта ночь. Это был лучший секс в моей жизни, без вопросов.

Когда утром я проснулся и увидел в кровати голую Деми, такую милую, такую неотразимую, то опять не смог сдержаться. Я довел ее языком до оргазма, а потом она так мне подрочила, что у меня звезды посыпались из глаз. После того, как я кончил ей в руку, она подмигнула, поднесла палец ко рту и облизала его, и я чуть не кончил снова.

Эта девушка… невероятна. Великолепна. Грандиозна… ладно, прилагательных тоже не хватит. Она такая сексуальная, что меня привлекает в ней все. И все же, насколько сильно я хочу переспать с ней снова, настолько же сильно я на себя зол. Я пришел сюда, чтобы поговорить об этом с Мэттом, но, похоже, придется довольствоваться Конором.

Мы спускаемся в подвал, где у парней находится самодельный спортзал. Там ничего такого: беговая дорожка, скамья для жима, гребной тренажер и несколько гантелей и эспандеров. Конор направляется к скамье и стягивает футболку.

Со стоном он хлопает себя по каменному животу и говорит:

– У меня пивное брюхо, да? Мне кажется, я раздулся.

– Ты что, напрашиваешься на комплименты? Пресс у тебя тверже, чем задница гимнаста, – ворчу я, помогая ему с весом. Я изгибаю бровь, когда вижу, сколько он поднимает. – Сорок пять килограммов? Лентяй, – дразню я.

– Похмелье, – кряхтит он. – Не буду торопиться.

Я хихикаю.

– Какое еще похмелье? Я же выпил весь твой виски.

– Я открыл еще одну бутылку, когда ты ушел, – говорит он с усмешкой. – Не спал до трех и пил с одной очень горячей рыженькой.

– Ага, конечно же, вы только пили, и все.

– Ну, нет. Я трахнулся, есессна.

Я закатываю глаза.

– Есессна.

Я не удивлен, что он от поцелуев с моей девочкой перешел к перепиху с другой. И вряд ли так он хотел успокоить свое уязвленное самолюбие: самолюбие Кона может выдержать прямой удар ракеты. Если он перепихнулся с кем-то, то только из-за того, что был возбужден после поцелуев с Деми, а не потому, что ему нужен был заряд уверенности после того, как Деми ушла со мной.

– А что насчет тебя, капитан? – спрашивает он.

Я прикидываюсь дураком.

– А что насчет меня?

– Ты так и не ответил, как прошла ночь. Только я потрахался? – Он ложится на скамью и поднимает ладони, чтобы я мог опустить на них штангу.

Когда я не отвечаю, Конор хохочет.

– Ну же, чувак, это не вопрос с подвохом.

– Ладно. Я потрахался, – признаю я.

– Шок! Вот уж не думал!

– Иди на хрен, – вздыхаю я.

Он поднимает бровь.

– Почему так сердито? Ты кончил слишком быстро из-за своего воздержания? Или секс в целом был плохой? – Он хмурится. – Это странно, потому что мне показалось, что с ней прикольно. – Когда он поднимает и опускает штангу, все мышцы на его руках напрягаются и изгибаются.

– С ней правда прикольно. И секс был прекрасным, – попросту говорю я.

– Тогда почему ты такой злой?

Я печально на него смотрю.

– Потому что я нарушил клятву.

– На хрен клятву.

– Я хотел ее придерживаться, – устало говорю я. – Тебя не было в прошлом году. Из-за моих тусовок мы в прошлом году не победили Гарвард.

Конор закатывает глаза.

– Если ты правда так считаешь, то ты высокомерный засранец. Один игрок – не команда.

– Не один игрок, а двое. Нашего капитана тоже удалили. Мы с Нейтом были лучшими игроками команды.

– Ну, всякая хрень случается. У некоторых команд выбывают из-за травм трое, четверо, пятеро лучших игроков. Это просто невезение.

– Может быть. – Меня это не убедило. Я издаю еще один вздох. – Просто в этом году я хотел быть хорошим капитаном.

– Чувак, ты хороший капитан. Посмотри, какую хрень ты терпишь. Баки и Джесс хотели свинью, и ты выставил себя полным идиотом перед тренером, чтобы они ее получили. Сделай себе поблажку.

– Ты так говоришь, потому что всем делаешь поблажки. Ты серфер, вся твоя жизнь – это поблажки.

Он смеется, и на секунду это сбивает его ровное дыхание. Он глубоко вдыхает и снова начинает качаться. Когда он заканчивает подход, я ставлю гриф на место и даю ему секунду отдышаться.

– Просто я боюсь, что подведу всех нас к чертям, – признаюсь я. – Я боюсь, что теперь мы начнем проигрывать.

– Тебе правда надо расслабиться, чувак. – Интонация Кона становится серьезной. – Слушай, Деми классная. Мне она нравится.

Я щурю глаза.

Это опять вызывает смех.

– Не в том смысле. То есть, пойми меня правильно, если бы не ты, то я бы от нее не отставал. Но… во-первых, есть ты. А во-вторых, мне не нужны отношения.

– Прошлой ночью я тоже там был, – мрачно говорю я.

Кон, судя по виду, пытается не закатить опять глаза.

– Ты правда думаешь, что я бы приставал к твоей девушке?

– Ты приставал к моей девушке.

– Да, чтобы поджечь тебе задницу, идиот.

Я замолкаю.

– То есть?

– Я никогда не собирался это делать. И она тоже. – Конор хмыкает, растягиваясь на скамье и показывая мне, что ему опять надо помочь. – Я удивлен, что ты до такого все довел. Мы с ней решили, что немного пофлиртуем, и все. Мы не думали, что мне придется засунуть язык ей в горло, чтобы до тебя наконец дошло.

– Вы все спланировали? – Я взбешен, но одновременно еще и… тронут? Да, мне кажется, я на самом деле тронут. Но, наверно, это объяснимо после того, что случилось с Саммер и Фитци. Я сказал Фитцу, что запал на Саммер, а он все равно стал к ней подкатывать. Это какое-то облегчение – знать, что Конор так со мной не поступит.

– Как я уже сказал, Деми очень классная, – говорит мне он. – Такие девушки не часто встречаются, поэтому, поверь мне, ты должен за нее держаться. Иначе ты ее потеряешь. Она в мгновение ока снова обзаведется парнем, и потом ты будешь вспоминать и осознавать, каким же тупицей ты был, что дал ей уйти.

Я терплю примерно шесть часов, а потом не выдерживаю и шлю Деми сообщение.

Я: Хочешь сегодня встретиться?

К моему облегчению она сразу же отвечает.

ДЕМИ: Придешь?

Я: Буду в 8.

Сложно не нарушить каждое правило дорожного движения по пути в кампус. Я заставляю себя не превышать скорость, и поэтому дергаюсь от нетерпения, когда доезжаю до особняка Теты. Меня пускает председательница сестринства Джози. Она не удивлена моему появлению. Члены Теты привыкли видеть меня в особняке благодаря нашему с Деми проекту по психологии.

Когда я вхожу в комнату Деми, она сидит на кровати перед горой домашки. Матрас покрыт учебниками, бумагами, записками, папками и текстовыделителями.

– Ты ограбила канцелярский магазин? – весело спрашиваю я.

– Готовлюсь к экзамену по биологии, – стонет она и поднимает на меня взгляд больших карих глаз. – Я ненавижу науку, Хантер. Ненавижу.

Внутри меня зарождается сочувствие.

– Мне жаль.

Она явно расстроена – значительный контраст с тем, как светлеет ее лицо, когда мы работаем над проектом.

– Мне кажется, с биологией и математикой я справлюсь. Меня больше волнует органическая химия. Экзамен в последний день перед каникулами, а я даже близко к нему не готова. Мне нужно еще тысяч десять занятий, чтобы сдать этот предмет на отлично.

– Ты все сдашь на отлично, – заверяю я ее. – Я в тебя верю. – И я верю в ее трудолюбие. Эта девушка вкалывает. Я видел, как усердно она занимается психологией, и знаю, что так она делает со всеми предметами.

– Ты уверена, что у тебя есть на меня время? – спрашиваю я. Я неловко стою в полуметре от кровати, потому что места больше нет. – Мне вообще стоит здесь быть?

Деми таращится на меня.

– Я убью тебя, если ты уйдешь.

Я не могу понять, шутит она или нет. Такое случается, когда ты тащишься от телки, которая тащится от убийц.

Он встает и методично собирает весь свой учебный материал, ставя на маленький стол книги, а потом папки и листы с записями. Все в аккуратные стопочки. Ее организационные навыки – это так же мило, как и все остальное в ней.

Когда кровать освобождается, она секунду на нее смотрит и поворачивается ко мне с румянцем на щеках.

– Я думала о тебе с того самого момента, как открыла этим утром глаза, – признается она.

– Естественно, – ухмыляюсь я, чертовски довольный собой. – Ведь ты открыла утром глаза, потому что мой язык был между твоих ног.

– М-м-м, да. – Она радостно дрожит. – Я перефразирую: я думала о тебе с тех пор, как ушла из твоего дома. – Она медлит. – А ты думал обо мне?

– Боже, да. – Я ни секунды не колеблюсь.

Ее лицо расцветает.

– Правда?

– О да.

– О. Ладно. Это хорошо. Потому что я не знала точно, хочешь ли ты, чтобы прошлая ночь была только на один раз.

Наши взгляды встречаются.

– Мне кажется, одного раза не хватит, – признаюсь я.

– Мне тоже, – торжественно соглашается она, и не успеваю я оглянуться, как наши рты сливаются вместе.

От поцелуя у меня кружится голова. Я охренеть как обожаю ее целовать. Я обожаю то, какой жадный у нее язык, какие теплые у нее губы. Я обожаю то, как она всхлипывает, когда я прижимаю ее тело ближе к себе.

Я разрываю поцелуй, чтобы облизать губы.

– Ты сосала что-то вишневое? Или это клубника?

– Вишневые конфеты, – подтверждает она. – Но… я бы лучше сейчас сосала кое-что другое…

Широко ухмыляясь, она толкает меня на постель и начинает стягивать с меня одежду. Секунду спустя я абсолютно голый распростерт на спине, а Деми ползет по моему телу.

Поцелуями она идет вниз, и ее губы вызывают во мне дрожь на всем своем пути. Мой член полностью поднимается, умоляя уделить ему внимание, и, когда она обхватывает пальцами его за основание, на головке появляется бусинка влаги. С дьявольской улыбкой Деми слизывает жемчужную каплю кончиком языка.

Отчаянный стон, раздающийся из моего горла, такой громкий, что я жду, что сейчас в дверь постучит толпа Теты, спрашивая, все ли в порядке. Деми поднимает голову.

– Ты в постели издаешь самые горячие звуки.

– Потому что ты в постели делаешь самые горячие вещи. – Я смотрю из-под тяжелых век, как она сосет кончик моего члена, а потом начинает щедро оставлять мокрые поцелуи на всем стволе.

В конце концов я прикрываю глаза и отдаюсь ощущениям. Сладким движениям ее языка, горячему обхвату губ. Минет медленный, робкий, пока она находит, что мне нравится. Я направляю ее хриплыми командами.

– Мне нравится погрубее, – шепчу я, тянусь к ее кулаку, обхватываю его ладонью и сжимаю хватку.

– Правда? Так? – удивленно говорит она. – Мне кажется, это больно!

– Не больно, – заверяю я ее.

Она опять пробует хватку, сжимая сильнее, и я содрогаюсь от удовольствия.

– А если я сломаю тебе пенис?

Я хмыкаю.

– Ты не сломаешь мне пенис, обещаю.

Деми сильной хваткой проводит по члену, потому опять сосет кончик, и это лучшее ощущение на свете. Я запускаю ладонь ей в волосы и начинаю толкаться вверх. Это слишком приятно. Мои яйца стали тугими, а зрение затуманилось. Чересчур приятно.

– Я хочу быть в тебе, – выдавливаю я.

Она поднимается и ползет к тумбочке, и вид ее, стоящей на четвереньках, слишком соблазнителен, чтобы игнорировать. Я встаю за ней на колени и проскальзываю ладонью между ее ног. Она такая мокрая. Когда я засовываю внутрь палец, ее киска туго сжимается вокруг него.

Со стоном Деми подается назад навстречу моим прикосновениям. Я добавляю еще один палец, и теперь внутри нее двигаются два, вызывая из ее рта хриплые звуки.

– О боже. Как же приятно.

Я ленивыми, дразнящими толчками трахаю ее пальцами, пока мое тело больше не может терпеть.

– Презерватив, – бормочу я, и Деми вкладывает его мне в руку.

Мой член дергается, когда я надеваю на него латекс. Я на секунду останавливаюсь, чтобы полюбоваться идеальной задницей Деми. Она выгнута в воздух, практически умоляя, чтобы я…

– Ой! – восклицает она, когда моя ладонь встречается с ее гладкой кожей.

– Прости, – говорю я, тут же успокаивая место удара поглаживанием. – Твою задницу так хочется шлепать, что ты даже не представляешь, детка.

– Сделай это еще раз.

Я поднимаю уголок губ в ухмылке.

– Тебе нравится, когда тебя шлепают?

– Может быть. – Она качает своим сексуальным задом, и моя ладонь опять приземляется на нее в резком шлепке.

– О господи, – бормочет Деми. – Сделай это еще раз, когда будешь внутри меня.

Эта девушка невероятна.

Мой член тверже стали, когда я располагаю его у ее входа. Я проскальзываю в нее и одновременно шлепаю по заднице, и Деми стонет так громко, что могла бы воскресить мертвого.

Мое сердце бьется в беспорядочном ритме, когда я начинаю ее трахать. Одной рукой я хватаю ее за правую ягодицу, а другой накрываю левую, сжимая, разминая, шлепая каждый раз, когда она об этом просит. Я толкаюсь бедрами внутрь нее. Глубже, быстрее, пока мы оба отчаянно не стонем, мчась к финишной прямой.

Она еще на четвереньках, когда ее настигает оргазм, но, когда ее содрогания заканчиваются, она уже лежит на животе, счастливо постанывая. Я накрываю ее потную спину своим телом и наклоняю бедра, вбиваясь в нее мелкими толчками. Быстрыми, отчаянными ударами, в то время как мое сердце угрожает взорваться, а яйца вовсю покалывает.

– Кончаю, – рычу я.

Меня накрывает волна удовольствия, выбивая воздух из легких. Я падаю на нее, сдвигаясь только тогда, когда она говорит, что не может дышать.

У меня нет слов, и я притягиваю ее ближе. Она прижимается ко мне, кладя подбородок мне на плечо. Она тоже ничего не говорит. Тут нечего сказать.

Мы оба знаем, как хорошо это было.

Мы оба знаем, что это повторится.

И нас обоих это полностью устраивает.

30

Деми

Мои родители меня предали.

Это как Бенедикт Арнольд кинул Америку[30]30
  Генерал-майор, переметнувшийся в войне за независимость США на сторону Великобритании.


[Закрыть].

Нет, даже хуже. Это как Брэд Питт изменил Дженнифер Энистон.

Вот насколько глубокое это предательство.

Я думала, что мы не будем проводить праздники с семьей Нико. Мой папа никогда это прямо не утверждал, но эта тема больше не поднималась с тех пор, когда я недвусмысленно им сказала, что присутствие Нико во время Рождества – цитата – сделает мне больно.

Но, видимо, мои чувства не важны, потому что, когда мы выезжаем из аэропорта на арендованной машине, папа сообщает мне, что Дельгадос сегодня к нам присоединятся.

Да, мои родители дождались, когда мы прилетим в Майами, чтобы сбросить на меня эту бомбу, потому что знали, что иначе я бы никогда не села на самолет в аэропорту Логана.

С такой большой семьей, как моя, праздники – это всегда огромная подготовка. Рождество проводится с многочисленными родственниками моей мамы, а сочельник, как более тихое событие, – только с нами и семьей Нико. Это оставалось традицией с тех пор, как мне было восемь.

Однако в этом году все будет похоже на сюжет какой-то странной праздничной комедии. «Рождество с Дельгадос», в главных ролях изменивший мне бывший и его неверные родители.

Пока я дуюсь на заднем сиденье, папа объясняет, что, по его мнению, в будущем я буду жалеть о том, что мы нарушили нашу ежегодную традицию. Потрясающе. Теперь за меня даже решают, о чем я буду жалеть в будущем, а это еще даже ни хрена не произошло.

Я считаю это просто вопиющим. Мне не важно, что они друзья семьи. Мои родители могли найти компромисс. Они могли сами пойти на ужин с родителями Нико, освободив меня от необходимости встречаться с ним самим. Но не-е-е-ет. Не дай бог мы нарушим традицию. Мир рухнет!

Мы приезжаем к тете Пауле поздним утром. Она единственная из маминых сестер, кто еще не замужем, и у нее прекрасный дом на берегу. Кто-то считает, что настоящее Рождество невозможно без снега, но для меня, уроженки Флориды, праздники – это солнечный свет, пальмы и соленые брызги океана в лицо.

К тому времени, как нам пора ехать к Нико, я еще не перестаю кипеть. Пока папа ищет, куда положил ключи от машины, мама замечает выражение моего лица и отводит меня в сторону.

– Мами, я знаю, тебе это не нравится…

– Ты права, меня это бесит, – рычу я.

– Но твой отец принял решение, и тебе надо найти в этом что-то хорошее. Дора и Хоакин будут присутствовать в наших жизнях независимо от того, встречаетесь вы с Нико или нет. Дора для меня как сестра, а папа считает Хоакина своим братом. – Тон мамы смягчается. – Я знаю, тебе нелегко. Но такое случается, когда семьи так сильно друг к другу привязаны. Поэтому, пожалуйста, пусть это будет для тебя первой проверкой – проверкой того, сможете ли вы находиться рядом друг с другом без какой-то вражды. Нико хочет попробовать. Он сказал Доре, что не против.

Конечно, он не против. Наверняка он думает, что мы помиримся. Так он говорил Дариусу с той самой секунды, как мы расстались.

Но мама права. Дельгадос – их самые близкие друзья. Они семья. Я могу только смириться с этим.

Сначала я собиралась как-то прихорошиться, но я не хочу, чтобы Нико подумал что-то не то. Поэтому я сделала наоборот – я оделась по-простому. Обычное белое платье длиной до колен со скромным ожерельем и коричневые сандалии на плоской подошве без намека на каблуки. Волосы стянуты красной лентой в низкий конский хвост. Я выгляжу как ребенок, который собирается после ужина спеть для взрослых какую-то странную песенку.

Идеально.

Спустя пятнадцать минут мы входим в знакомый дом, где я проводила столько времени. Если честно, я вообще не представляла, что мы с Нико однажды не будем праздновать вместе.

Или что я буду спать с другим парнем.

Регулярно.

Наши отношения с Хантером не закончились после вечеринки у Конора. Мы переспали на следующий день. И в день после него, и потом опять на следующий день. Вчера мы не ложились всю ночь, занимаясь сексом, хотя мне надо было рано вставать, чтобы встретить родителей в аэропорту.

Мое тело уже опять влечет к нему. Я помешана на нем. Я никогда не думала, что буду спать с качком, но теперь я вроде понимаю, почему столько девушек любят спортсменов. Боже. Все эти каменные мускулы. Чистая сила их тел. Вчера Хантер насадил меня на свой член и трахал меня у стены моей спальни. По всей видимости, удары об стену слышали в особняке все, потому что девочки из сестринства этим утром безжалостно меня дразнили. Но они счастливы за меня. Боже, я сама за себя счастлива. Я заслуживаю хороший секс с мужчиной, который не занимается им со всеми подряд. Каждая женщина такое заслуживает.

Семья Нико тепло меня приветствует. Его сестренка Алисия обхватывает меня руками за шею и визжит:

– О боже, прошла целая вечность!

Ей тринадцать, и она всегда считала меня кем-то вроде примера для подражания. Именно мне она позвонила, когда в прошлом году у нее случилась первая менструация.

Дора приветствует меня чмокающими поцелуями и медвежьими объятиями, а затем подходит Хоакин, чтобы тоже меня обнять.

– Чертов придурок, – бормочет он.

Я слегка хмурюсь.

– Что?

Он кривит лицо.

– Мой сын – чертов придурок. – Он говорит это тихо, чтобы услышала только я.

Я перестаю хмуриться и слабо улыбаюсь.

– Да.

Слава богу, Нико еще не спустился. Надеюсь, он прячется в своей спальне. Нас ведут в гостиную, где Дора с Алисией начинают вокруг меня хлопотать, пока Хоакин готовит напитки для моих родителей.

А потом я слышу его голос.

– Деми.

Я медленно поворачиваюсь. В отличие от меня, Нико уделил своей внешности особое внимание. Он выбрал черные брюки и белую рубашку, у которой расстегнул верхнюю пуговицу. Его волосы зачесаны назад, и он чисто выбрит. Он очень хорошо выглядит, но его вид вызывает у меня только мягкое равнодушие. Я думала, что, когда мы встретимся лицом к лицу, это будет ужасно. Что у меня ускорится пульс, что я почувствую укол тоски. Но нет. Наоборот, мне его жаль. Когда он выходит вперед, то практически напоминает мне маленького мальчика. Он начинает раскрывать руки, и я быстро качаю головой.

– Давай не будем, – советую я.

Разочарование заполняет его глаза.

– Ладно тебе, Деми.

Не успеваю я оглянуться, как в моей руке оказывается стакан. Правда, это только газировка, а не полный до краев стакан текилы, которую я бы сейчас предпочла. Но все же. Мама пришла на помощь!

– Давай поможем Доре с ужином, – пищит она, отводя меня на кухню.

Я следую за ней, не оглядываясь на Нико.

Ужин проходит ужасно неловко, по крайней мере для меня. Если для родителей тоже, то виду они не подают.

Каждый раз, как Нико ко мне обращается, я вежливо отвечаю. Но говорю я коротко и не распространяюсь по поводу того, что он спрашивает. Он признается, что уволился из транспортной компании, и я даже бровью не веду, потому что мне все равно. Потом он рассказывает о своей новой работе в качестве повара на выдаче в «Закусочной Деллы». Это меня тоже не интересует, я только делаю себе в уме заметку больше там не есть. Он либо плюнет мне в еду, либо подмешает приворотное зелье.

После ужина мужчины выходят на выложенную кирпичом террасу, чтобы выкурить кубинские сигары, а женщины убираются. Может быть, это старомодно, но так было всегда. Мы с Алисией загружаем посудомоечную машину, а затем вручную моем более крупную посуду. Она рассказывает о восьмом классе и своих друзьях, а я передаю ей кастрюли и сковородки, чтобы она их вытирала.

– Поверить не могу, что вы с Нико больше не вместе, – ноет она. – Мне так грустно.

– Я знаю, милая, но не всегда все получается так, как хотелось бы, – уныло говорю я. – Принесешь со стола ту огромную салатницу? Кажется, нам осталось помыть только ее.

Когда Алисия убегает, ко мне подходит Дора.

– Николас рассказал мне, что наделал, – тихо говорит она. – Знай, Деми, я очень в нем разочарована. Я не так его воспитывала.

Я гляжу в ее печальные глаза.

– Я удивлена, что он рассказал вам правду, а не попытался выставить себя жертвой.

Она фыркает.

– Этот мальчик не умеет лгать своей маме, ты же знаешь.

Это правда. Нико – полностью маменькин сынок. К тому же кубинские женщины пугающе проницательны: они могут читать мысли. Если бы он попытался солгать, то Дора поняла бы это сразу.

– Ему же хуже, Деми. Я правда так считаю, хоть он и мой сын. И ты же знаешь, что всегда будешь для нас как дочь, несмотря ни на что.

– Я знаю. – Я тепло ее обнимаю и впервые за весь вечер чувствую волну тоски, которую не почувствовала с Нико. Я люблю его родителей, и из-за этого чувствую искреннюю грусть, напоминающую, что теперь все будет по-другому, потому что мы с Нико больше не вместе.

Но все меняется. Отношения развиваются. В твоей жизни могут оставаться одни и те же люди, которых ты знал годами, только однажды они начинают играть другую роль.

Я сглатываю слезы, отворачиваясь к крану, и вытираю руки.

Десерт подается в гостиной, где Алисия уговаривает всех поиграть в настольную игру.

– У меня есть новая, она называется «Зомби!», – восклицает она, и я взрываюсь смехом.

– О, я ее знаю, – сообщаю я тринадцатилетней девочке. – Я много раз играла в нее у друга. В последний раз он меня убил.

Она ахает.

– Тебя принесли в жертву!

– Да.

– Что за друг? – с подозрением спрашивает Нико.

Я хочу сказать, чтобы он не лез не в свое дело. Но я не могу быть грубой перед его семьей.

– Никто, – туманно говорю я.

Он поднимает бровь.

– Да ладно? Никто?

По какой-то причине папа решает, что это и его битва тоже.

– Что это за друг? – спрашивает он.

Я закатываю глаза от его строгого тона.

– Мой друг Хантер.

– Хоккеист? – спрашивает Нико, сверкая глазами.

– Да, хоккеист. Тот самый, которого ты со своими маленькими дружочками…

– Я знаю, о ком ты, – перебивает он с предупреждающей ноткой в голосе. О, он не хочет, чтобы я настучала на него его родителям. Конечно, нет. Доре ни черта бы не понравилось, если бы она узнала, что ее мальчик избивает людей без причины.

Наши взгляды на мгновение встречаются. Нико боится, что я наябедничаю, но я молчу, и он расслабляется.

– Хантер и его соседки очень смешные, – вместо этого говорю я, глядя на Алисию. – У них пару раз в месяц проходят вечера настолок, и в последнее время они выбирали эту игру. Но мне кажется, она не очень подходит для сочельника, милая. Может, поиграем в шарады?

Мама хлопает в ладони.

– Да-а-а! Давайте!

Дора улыбается дочке.

– Сходи найди те карточки для шарад, которые мы сделали в прошлом году, мами. Они должны быть в шкафчике с играми в общей комнате.

Алисия взволнованно убегает.

Я встаю с кожаного дивана.

– Я хочу пойти взять конфет из миски в столовой. Может, кто-то еще хочет?

– Я поражаюсь, как твои зубы еще не сгнили, – со вздохом ворчит мать Нико.

– Хорошие гены, – говорю я, сверкая белыми жемчужными зубами. Я сладкоежка, но кариеса у меня ни разу не было.

Я ухожу в другую комнату и начинаю рыться в миске в поисках чего-то вишневого. Не проходит и пяти секунд, как со стороны двери слышится хриплый голос Нико.

– Мы можем поговорить?

Этого я и боялась.

– Нам не о чем говорить.

Он заходит в комнату.

– Слушай, я не буду пытаться тебя вернуть, если ты этого боишься. Я понимаю, все кончено.

– Спасибо. Я благодарна за это.

– Но я хотел попросить прощения. Не только за то, что случилось между нами, но и за то, что я сделал с твоим другом-хоккеистом. Я тогда перебрал. – Он смущенно переступает с ноги на ногу.

– Оставь свои извинения для Хантера. Что касается меня, то никакие извинения не возместят то, как ты со мной поступил. – Внутри меня поднимается злость, и я втягиваю щеки. – Мы так долго были вместе, и ты так со мной обошелся?

– Я знаю. Прости, Ди. Я был идиотом.

– Озабоченным идиотом.

Нико качает головой.

– Нет. Дело было не только в сексе. Я…

– Что?

Он расстроенно выдыхает.

– Не знаю, как объяснить, почему я это сделал. Просто… иногда очень сложно оправдывать твои ожидания, понимаешь?

У меня взлетают брови.

– Мои ожидания? Нико. Единственным моим ожиданием было то, чтобы ты больше ни в кого не совал свой член. Я не думала, что такое требование невозможно исполнить, – с сарказмом говорю я.

Он проводит рукой по черным волосам.

– Ты не понимаешь. Ты такая умная и всегда знала, что хочешь делать со своей жизнью. А я просто хренов лузер из Майами.

– Это неправда.

– Ты слишком идеальная, Деми. Даже когда мы были просто друзьями, я всегда чувствовал необходимость тебя впечатлять. А когда мы начали встречаться, все стало только хуже. Мне казалось, что я всегда чему-то пытаюсь соответствовать. А другие телки сразу бросались на меня, заставляли меня чувствовать себя большим мужиком, и я на это повелся, понимаешь? – Он избегает моего взгляда. – В общем, это убого, но это правда.

– Да, убого, – соглашаюсь я, но мозг психолога уже заработал. Я думать не думала, что унижала его как мужчину. – Прости, если заставляла тебя так себя чувствовать, Нико. Я всегда желала для тебя только лучшего.

– Я понимаю. И я пытался быть тем парнем, которого ты хотела. Я вкалывал, чтобы поступить в Лигу плюща…

– Я никогда тебя об этом не просила, – возражаю я.

– Я чувствовал, что должен был. Я знал, что потеряю тебя, если мы поступим в разные колледжи. Но… – Он звучит вымотанным. – Но это охренеть как сложно, Ди. Я постоянно учусь. И постоянно работаю, потому что моя семья не так обеспечена, как твоя.

– Я никогда ни о чем таком тебя не просила, – повторяю я. Но не могу игнорировать чувство вины. – Ты сам себя заставлял, Нико. Что бы тобой ни двигало, ты сам создавал это давление внутри себя. Но если я создавала впечатление, что хотела, чтобы ты был каким-то идеальным экспонатом, то прости. Я не хотела. Ты мне всегда нравился таким, какой ты есть.

– Нравился? – грустно говорит он.

– Да. Такое случается, когда ты спишь не со мной.

– Прости, ладно? Я отвратителен. Этому нет оправданий.

– Да. Но хочу дать тебе совет на следующий раз: когда у тебя появится девушка, поговори с ней, если будешь чувствовать какую-то неуверенность, вместо того, чтобы ходить налево и повышать свою самооценку с помощью других женщин.

– Когда ты так это формулируешь, это звучит даже более убого.

Я тихо вздыхаю.

– То, что ты не поговорил со мной о том, что ты чувствовал, только показывает, что у нас бы ничего не вышло. Мы были детьми, когда начали встречаться. Наивно было думать, что это будет продолжаться вечно.

– Продолжалось бы, если бы я все не запорол.

– Но ты запорол, и теперь мы никогда не узнаем, как бы все сложилось. – Я прохожу мимо него к двери. – Завтра Рождество, Нико. Давай проведем время с нашими семьями.

– Деми.

Я оглядываюсь через плечо и вижу раскаяние в его темных глазах.

– Что?

– У меня нет шансов, да ведь?

– Да, шансов нет.

По дороге домой я отправляю поздравления Ти-Джею, Паксу и остальным потерянным мальчикам и наконец у меня появляется возможность написать Хантеру, который проводит каникулы в Коннектикуте. По всей видимости, в компании его отца сегодня был корпоратив, на который должны были прийти Хантер с матерью, потому что, ну, для отца они только реквизит.

Я: Как все сегодня прошло?

ОН: Не так уж и ужасно. Открытый бар, хорошая еда. Потанцевал с матерью под живое исполнение «Baby It’s Cold Outside», и это был позор.

Я: Позор? Это же очень горячо!

ОН: Черт побери! Речь идет о моей матери.

Я: Твой папа хорошо себя вел?

ОН: Конечно. Ему же надо устроить представление для своих верных фанатов.

– Деми, – просит папа с водительского места. – Можешь, пожалуйста, поднять стекло? Твоя мать замерзла.

– Ага. – Я рассеянно нажимаю на автоматическую кнопку, но делаю это неправильно, и в итоге опускаю стекло, а не наоборот.

– Вот блин. Прости, мам. – Я роняю телефон на сиденье и еще раз нажимаю на кнопку.

– С кем ты там переписываешься? – с любопытством спрашивает она.

– С другом.

Папа тут же набрасывается:

– Это тот парень Хантер, которого ты до этого упоминала?

Я морщу лоб.

– Да. Это проблема?

Какое-то мгновение он не отвечает. Когда он заговаривает, в его голосе слышится подозрение:

– Нико невысокого о нем мнения.

Интересно. Похоже, Нико нашлось, что рассказать, когда мужчины выходили покурить во второй раз.

– Ясно. – Я вежливо киваю. – Ведь мнением Нико мы измеряем всю мудрость и чистоту.

– Деми, – ворчит мама с пассажирского места.

– Что? Это правда? Его моральный компас в не самом исправном состоянии. – Я встречаюсь взглядом с папой в зеркале заднего вида. – Когда вы на улице обсуждали моего друга, Нико рассказал тебе, как он побил Хантера?

Мама ахает.

– Не может быть! Это правда?

– О да. Это Хантер предупредил меня насчет измены. Нико это не понравилось, поэтому он выследил Хантера и избил его с четырьмя своими друзьями. Пятеро на одного, папа. Так взрослые люди решают свои проблемы?

У папы напрягаются щеки, как будто он сжимает зубы.