Текст книги "Земля моей любви"

Маленькие истории про Гуфо

1

Однажды Гуфо пролетала над городским скрипачом. Тот так хорошо играл на скрипке, что горожане поставили ему памятник. Гуфо подумала: «Хорошее место!». На следующий день она позвала голубей посмотреть на памятник. Прохожие обрадовались и стали кормить их хлебом. «Ого! – подумала сова, – а место ещё и хлебное!» И на следующий день она открыла кафе «Гуфо».

2

В кафе Гуфо стало приходить множество посетителей. И сове понадобилась помощница. Она тут же вспомнила о прекрасной Шафуле, позвонила ей и та сразу пришла: « Не печалься, Гуфо! Я тебе помогу!» Гуфо так обрадовалась, что тут же устроила банкет в честь Шафули-ханум.

3

У кафе появилось много друзей. И стали Гуфо и Шафуля думать: как их обрадовать, как сделать всех хотя бы немного счастливее. Чтобы все стали счастливее, нужно, чтобы у каждого появилась птица счастья. Но как? И придумали они птицу– пиццу: такую, от которой все счастливы. С той поры все, кто приходят в кафе, уходят из него счастливыми. Как на крыльях.

4

Однажды в кафе заглянул принц из далекой страны, где все пьют кофе. Принц знал толк в хорошем кофе, но когда он попробовал кофе, который приготовила сама Шафуля, он вскричал громко на всё кафе: « Никогда в жизни не пил такого вкусного и ароматного кофе! Отныне все подданные моей страны должны пить только такой кофе!» С тех пор слава о кофе из кафе Гуфо разнеслась по всему миру!

5

Однажды, Гуфо загрустила. Шафига-ханум поставила для Гуфо отдельный столик возле окна. Бывает, что кому-то хочется побыть и одному со своими мыслями. Гуфо посидела одна, выпила кофе, съела пиццу и вернулась к людям опять веселая. А этот столик так и остался на своём месте. С тех пор он помогает людям излечиваться от грустных мыслей.

6

Кафе Гуфо находится недалеко от площади Фонтанов. Однажды, в кафе было так весело, столько счастливых людей оттуда выходило, что фонтаны начали спрашивать: « Люди! Откуда вы идёте такие счастливые?» Люди отвечали, что идут из кафе Гуфо. Один самый любопытный фонтан захотел посмотреть на это удивительное кафе и ушел с площади. На новом месте ему до того понравилось, что он остался неподалеку от скрипача. Так и стоит там.

7

Однажды утром Шафуля заметила, что вместо одной Гуфо в кафе находится множество других сов, и каждая из них утверждает, что именно она – настоящая Гуфо. Среди них были стеклянные, фарфоровые, деревянные и даже металлические. А были – нарисованные на картинах и запечатленные на фотографиях. Шафуля решила: пусть все живут и радуют посетителей. Такое у неё доброе сердце – никого не обидит.

8

Однажды Шафуле кто-то сказал, что Гуфо днём ничего не видит. Шафуля расстроилась и спросила у Гуфо: «Неужели это так и есть?» Сова расхохоталась. «Не расстраивайся, дорогая! Днём я вижу так же, как и все остальные, а вот ночью – лучше всех! Просто я – сова, и по ночам – не сплю. А днём – сплю. Надо же когда-нибудь спать? А когда ты спишь, разве ты можешь одновременно с этим видеть что-нибудь вокруг? Ты же спишь! Вот и придумали про меня небылицу!» Шафуля успокоилась, теперь они смеются вместе, когда кто-то говорит, что днём Гуфо ничего не видит.

9

Однажды Шафуля и Гуфо задумались: чем бы ещё угостить уважаемых посетителей кафе? И тут к ним пришли друзья: Айнур – лунный свет и старинная легенда Сёнмяз-ханум. Когда они узнали о мыслях совы и её подруги, то сразу предложили свою помощь. Айнур сказала, что готова стать пищей для глаз, а Сёнмяз-ханум добавила, что может быть пищей для слуха и ума. С тех пор в кафе Гуфо можно не только сытно поесть, но с помощью зрения и слуха насладиться лунным светом и чудесной сказкой.

«Бдэ-бдэ-бдэ»

– Шафуля! А как меня зовут, ты не знаешь?

– Что с тобой, Гуфо? Ты забыла своё имя?

– Нет, я не о том! Вот кошек зовут «кис-кис-кис», цыплят «цып-цып-цып», а меня – как?

Шафуля задумалась, помолчала и сдалась.

– Не знаю! Даже представить себе не могу…

Гуфо расстроилась и пошла спать раньше обычного: вместо утра – вечером.

Сова за ночь выспалась и проснулась на самом рассвете. В городе было тихо и безлюдно. Гуфо решила полетать-прогуляться. От нечего делать, прогуливаясь, грамотная сова начала читать городские вывески. «Питихана», «Кебабхана», «Чайхана» сообщали о том, что здесь готовят настоящие пити, кебабы и заваривают волшебный пахучий чай с травой кёклю-оту. Можно и без кёклю-оту, но с ней вкуснее. «Джызбызная» и «Кутабная» зазывали отведать горячий джыз-быз, ароматные кутабы, а с ними, может быть, даже старинный овечий сыр шор-мотал. Возле древнего строения с надписью «Караван-сарай» сова заметила скромную изящную вывеску «Восточные сладости». Это означало, что здесь наверняка можно встретить ореховую шекер-буру, вкуснейший шекер-чёрек, сладчайшую пахлаву и соленоватый изумительный шор-когал! Сердце сладкоежки Гуфо дрогнуло. Она деловито постучалась крючковатым клювом в холёную дубовую дверь, но… никто не ответил, все ещё спали.

Что делать? Полетела сова дальше от соблазнительных вывесок – к морю, на бульвар. Сова думала, что там тоже ещё никого нет. Однако, на самом берегу уже сидели с удочками юные рыболовы. Возле них, суетливо покрикивая, вилось в воздухе несколько чаек. Чайки наперебой предлагали мальчикам помощь в ловле рыбы, но дети им не верили, потому что на самом деле чайкам рыба самим нужна.

Из любопытства Гуфо тоже подлетела к рыбакам. Мальчишки сначала удивились тому, что среди чаек появилась сова, а потом так обрадовались, что, ну её – эту рыбу, – побежали вслед за совой…

Шафуля ещё только подходила к кафе, когда издали услышала громкие разгоряченные крики и совиное уханье. С криками «бдэ-бдэ-бдэ!», тыча пальцами в сторону летящей Гуфо, вслед за ней бежала по улице стайка полуголых загорелых мальчиков. А сова радостно ухала.

– Гуфо! Что случилось?!

– Я узнала: как меня надо подзывать к себе!

– Как?

– Разве ты не слышишь эти крики?

– «Бдэ-бдэ-бдэ»?

– Да! Да! Да! Именно так! Не «кис-кис-кис», не «цып-цып-цып», а «бдэ-бдэ-бдэ»! Молодцы – мальчишки! Здорово придумали!

На базаре (притча)

Встретились на базаре двое.

– Эй, ты кто?! – кричит один.

– А ты кто? – отвечает другой.

– Я никто.

– И я никто.

– Как так?

– А вот так.

– Надо же! – удивились оба.

– Ну, а раньше-то ты кем был?

– Ой, кем только я раньше не был! И не спрашивай! Так вот и жил пока не понял, что лучше никем не быть, чем быть кем попало…

Посмеялись они оба, пожали друг другу руки и разошлись, не простившись. А с кем тут прощаться? Оглянешься – никого.

Бисмиллахи-рахмани-рахим…

 
Бисмиллахи-рахмани-рахим…
На земле со времён Мухаммада
Этих слов не смолкает триада,
Как живое сиянье над ним.
И доныне молитвой храним
Средь толпы и в пути одиноком —
Восклицающий вслед за Пророком
Бисмиллахи-рахмани-рахим…
Бисмиллахи-рахмани-рахим…
Мир тому, кто восславил Аллаха,
Кто надежду для горсточки праха
Дал молитвенным словом своим!
 
 
Помню, близким моим и родным
Войн и горя досталось немало.
Только бабушка всё повторяла:
Бисмиллахи-рахмани-рахим…
 
 
Бисмиллахи-рахмани-рахим…
Что бы в мире ещё ни случилось:
Верю в Бога Единого милость,
Верю слову Пророка пред Ним.
 
 
Мухаммад, был рожденьем твоим,
Мир спасен, словно солнечным светом…
Вслед шепчу за отцом и за дедом:
Бисмиллахи-рахмани-рахим…
 

Перевод Корана

 
Перевести стихами Аль-Коран
Пытались мудрецы из многих стран.
Но в том-то и величье Аль-Корана:
Как звёздный свет на волнах океана,
В нём дух такой поэзии живёт,
Что невозможен точный перевод.
 

Кубинское утро

 
Ранним, туманным, горным
Утром небесный свод
Звонче горластых горнов
Крик петушиный рвет.
В окнах искрится воздух.
В речках слоится плеск…
В рыжих осенних звездах
Дремлет кубинский лес.
 

Чёрный сад

 
Кто-то идёт вперёд…
Где-то спешат назад…
Горек мой лучший мёд.
Чёрен мой вешний сад.
 
 
Сколько ночей и слёз
Застило окоём:
Тысячи чёрных роз
Дремлют в саду моём.
 
 
Только издалека
Песнею древних гор
Словно рука – река
Тянется до сих пор…
 

Семья

 
Сказал друзьям один мудрец:
Я в чем-то – вылитый отец,
А в чем-то – дед, а где-то – мать…
Меня во мне – процентов пять.
А сколько вне меня – меня:
Вчера считала вся родня.
Вот я – племянница моя,
Вот внуки – я, и сыновья.
Взгляну на доченьку свою:
Себя опять же узнаю.
Порой пеняют мне вдогон:
«Куда ни глянешь – всюду он!»
Плохого в том не вижу я:
Все люди в принципе – семья.
 

Сезам

 
Вот и двинулись в путь… Мяхяммяд йа Али!
Чей там голос колышется где-то вдали?
Словно бритвой рассвет полоснул по глазам,
Словно кто-то зовёт: «Возвращайся в Сезам!»
И звучит, и звучит по верхам и низам,
По заблудшим ветрам, по следам, по слезам:
«Возвращайся в Сезам! Возвращайся в Сезам!»
 
 
…Вот и двинулись в путь по несбывшимся снам
В тот незыблемый Храм, где халяль и харам,
И вечерний намаз, и азан по утрам,
Где признаться в любви и заплакать – не срам,
Где родная земля, где друзья и враги…
 
 
Поднимите мне веки! Не вижу ни зги!
 
 
Вот и двинулись в путь… Вот и годы прошли.
Только эхо колышется где-то вдали.
 

Ай, миллят!

 
В стороне седой, восточной,
Как сто лет тому назад:
Чайный, сахарный, цветочный,
Худо-бедный, дынно-сочный
Ходит-бродит ай-миллят.
Здесь торговцы и поэты,
Правдолюбцы и лгуны:
Все – легко дают советы…
И сияют минареты
Под влиянием луны.
Знаю. Помню. Видел лично:
Маштага, Биби-Эйбат…
Как ни спросишь: «всё отлично!»
Улыбаются привычно
Вслед вздыхая:
– Ай, миллят!
 

Бакинский трамвай

 
Жил да был один трамвай.
Все ему кричали:
«Ну, давай, давай, давай!
Нам ли быть в печали?!»
 
 
И трамвай давал, давал:
Развозя по кругу —
На работу, на вокзал,
Просто так друг к другу,
 
 
Не щадя железных ног,
Делал рейс за рейсом,
И звенел, звенел в звонок,
Грохоча по рельсам.
 
 
Про него писал поэт,
Сочиняли песни.
Вышло время… Был – и нет.
Нет его, хоть тресни!
 
 
Оттого, что в городах
Нынче слишком тесно:
Поснимали провода,
Разобрали рельсы…
 
 
Но, давай, давай, давай
Забывать не будем:
Как умел один трамвай
Радоваться людям.
 

Цветок граната

 
Он виден всем в саду издалека:
Струится свет из алого цветка.
Цветок граната ярок, словно пламя,
И нежен, словно девушки щека.
Под знойным солнцем в зелени густой
Он так и шепчет каждому «Постой!
Взгляни, как мир прекрасен пред тобою,
Красу его любовью удостой!»
Жизнь коротка. Проходит всё. Увы.
Но не забыть мне до конца судьбы:
Изгиб лозы, простой цветок граната,
И запах упоительный айвы…
 

Лябляби

 
Если чувства грянут скоро,
Словно на пол медный таз,
Громыхнёт в душе «Аврора»,
Звёзды вылетят из глаз,
Ты покуда что-то где-то:
В предвкушении любви
Закажи бокал шербета,
Съешь щепотку лябляби.
Не ищи с утра пораньше
Страсти будущей следы:
По дороге есть чайханщик,
Самовар и армуды.
 

«Святой отец»

 
Его зовут «святой отец».
Он сжёг святой Коран,
Ликуя: вот, мол, наконец,
Унизил мусульман!
Сгорела книга. Пастор рад.
Что «рад»? Вошёл во вкус!..
……………………………………………..
Печально смотрит Мухаммад.
Стыдится Иисус.
 
 
ТАМ…
Там, где лёгкие птицы поют изумрудные песни,
Где летящее небо звенит с минаретных высот,
И сияет луна, возносясь в опрокинутой бездне,
И мелькает с утра пестрокрылый красавец удод…
Там, в ладонях хребтов, кувыркается горное эхо,
A над берегом моря резвится листва на ветру,
Там не спят от любви, плачут только от счастья и смеха,
Там, куда я вернусь и уже никогда не умру…
 

Всю жизнь искал я место рая

 
Всю жизнь искал я место рая,
Страну меняя за страной,
Но рая не было без края,
Вдали оставленного мной.
Вернёшься – там уже иное:
Не то, не те, не как тогда…
И лишь сиянье неземное
Дрожит в ресницах иногда.
 

Прощай, Баку!

 
«Прощай, Баку! Тебя я не увижу…
Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
И сердце под рукой теперь больней и ближе,
И чувствую сильней простое слово: друг.
Прощай, Баку! Синь тюркская, прощай!
Хладеет кровь, ослабевают силы.
Но донесу, как счастье, до могилы
И волны Каспия, и балаханский май.
Прощай, Баку! Прощай, как песнь простая!
В последний раз я друга обниму…
Чтоб голова его, как роза золотая,
Кивала нежно мне в сиреневом дыму».
 
 
Сергей Есенин
 
 
Бродивший по Нью-Йорку и Парижу,
Воспевший грусть и яблоневый цвет,
«Прощай, Баку! Тебя я не увижу…» —
Однажды в прошлом произнес поэт.
И в веке новом, явленном пока мне,
Как путь на море или путь домой, —
«Прощай, Баку!», начертанное в камне,
Не раз мелькало за моей спиной.
Я уезжал и возвращался снова —
Всё в тот же край, где маялись ветра,
Ветшал мой дом, и шелестом былого
Мне вновь напомнил два печальных слова
Последний тополь моего двора.
Прощай, Баку! Покуда сердце бьётся,
Покуда жив, покуда вижу свет,
Поверь, твой сын к тебе ещё вернётся,
Как к песне возвращается поэт.
 

Земля моей любви

 
Есть небеса, волшебные, как море,
Где волны белопенных облаков
Мелькают в лазуритовом просторе,
Ликующем от птичьих голосов.
 
 
Внизу, под ними сладкоструйны реки,
Леса роскошны и тучны поля.
Там всё прекрасно в каждом человеке,
И пахнет мёдом добрая земля.
 
 
Полна любви от края и до края —
Она мне часто снится до зари…
 
 
Но никакая родина чужая
Своей не стоит, что ни говори