Текст книги "Пашня. Альманах. Выпуск 2. Том 2"

Онлайн-курс Анны Старобинец «Внутренний подросток». Взрослые. Мастера: Алексей Евдокимов, Дмитрий Самойлов

Ася Балуева

Он лежал в очаге, уютно пригревшись в слабых языках пламени. Такого старушка Иви не встречала никогда, а она за свою жизнь повидала всяких существ. В ее камине спал заяц размером с мужской кулак, почти прозрачный и словно мерцающий собственным светом.

– Ты кто? – Иви осторожно задела его кочергой.

– Что? Зачем так тыкать? – сказал он, недовольно поморщившись, и уселся на полене. – Я Незаяц Солнечный. Отменный у вас камин. И вообще дом приятный, хотя простоват.

Иви опешила было от такого нахальства, но потом развеселилась.

– Незаяц, говоришь? Ты видел себя? – старушка рассмеялась, и ее лицо вдруг стало теплым, немного детским.

На все доводы про уши, нос, лапы, он только больше злился:

– Если в родне у меня все типичные зайцы, это еще ничего не значит!

Так в жизни Иви Скоген появился солнечный друг. В Лихограде это никого не удивило. «Ясное дело, Иви опять чудит». Хрупкая, небольшого роста, с короткими седыми волосами, она напоминала скорей седую девочку, чем старушку. У нее всегда в запасе был увлекательный рассказ о своих приключениях и барбариски для маленьких слушателей в карманах длинного пальто.

– Однажды я переплыла море, ухватившись за огромного ската. Рассекала на нем водную толщу, как на ковре-самолете.

Незаяц тоже любил рассказывать истории о своем путешествии с юга на север. Но он так тараторил и возбужденно прыгал, что у детей начинала кружиться голова.

Ему пришлось мигрировать в Лихоград, потому что технический прогресс вытеснил волшебство из большей части мира. Остатки скопились на севере.

– Как же ты будешь здесь без солнца, это же редкость для севера!

– Буду подзаряжаться. Камины, печки, подсвечники, на худой конец ночники. Но от них у меня нервный тик.

Несмотря на свою болтливость и неугомонность, Незаяц всегда повышал настроение. Он согревал сердце Иви. Весь Лихоград был ее семьей, но Иви не хватало близкого друга, которого можно взять в небольшое путешествие вглубь леса, к его секретам.

В день первого заморозка Иви пришла к мельнице, повидать Хюгге. Для местных было удачей встретить мудрого рыжего Лося. Хюгге всегда выслушает и даст совет, а в редкие солнечные дни в отражении его рогов можно было увидеть свое будущее. За доброе слово Хюгге просил приносить ему книги и брусничную настойку. Но для Иви он был просто другом.

– Привет. Что беспокоит тебя? – протяжно спросил Хюгге.

– Начинается психоанализ. Лось, это ж я!

– О, Иви! Прости, я по привычке. Как твой питомец?

Незаяц стремительно запрыгнул на рога Хюгге и вскричал, грозя желтой лапой:

– Э—э—э, дружище! Я кочевой Незаяц, а никакой не заячий питомец, запомни-ка.

– Вы хотите поговорить об этом? – без малейшего раздражения проговорил Хюгге.

Но эффект от солнечного существа, скачущего по медным ветвям, оказался неожиданным. В отражении рогов Иви вдруг различила образ пустого камина. Она резко отвернулась. Иви никогда не встречалась с Лосем в солнечные дни, не хотела ничего знать о будущем.

– Хюгге…

– Прости, Иви. Это все карманное солнце твое.

– Что там, Ив? – скакал туда-сюда Незаяц, пытаясь что-то разглядеть. – О, Ив, тут я с какими-то детьми! Ух ты, мы идем в лес ночью! Нет, дружище. Я авантюрист, но не настолько. Это то самое северное сияние? Вот это кайф!

Видение растворилось в отражении возбужденной заячьей морды.

В конце осени солнце все реже появлялось на горизонте. Незаяц стал больше спать, бурлящая в нем энергия немного утихла. Иви боялась, что он впадет в спячку и не проснется. Или уйдет от нее. Она все чаще вспоминала медные видения о будущем. Быть может, эти дети уже в Лихограде.

Иви с Незайцем часто бывали в «Северном уюте», тут всегда сладко пахло и кипела жизнь. Это была лавка белобрысого богатыря, Архипа Хельтена. Незаяц наблюдал, как он выписывает виньетки глазурью на торте. А Иви следила за движением города из окна лавки, как за беспокойным зверем. На площади Брюнуста лихоградцы сбивались в группы и снова рассыпались, словно бильярдные шары. Все оживленно что-то обсуждали.

– В город приехал зодчий по приглашению мэра, церковь восстанавливать. – Мрачно сообщил Архип. – Привез семью. Народ думает, что он тут все снесет.

Вдруг Иви увидела на площади двух детей в непривычной для Лихограда черной одежде. У них был потерянный вид, и местные бросали на детей обжигающие взгляды. В руках девочка держала яркие канареечные перчатки, видно, из лавки Моронтрета.

Мимо пробежал мальчишка, задев ее плечом, и перчатки упали на брусчатку. Следом подлетел местный хулиган. Он потоптался на желтом и что-то крикнул, удаляясь. Девочка заплакала, мальчик прижал ее к себе.

У Иви что-то сжалось внутри, мысль пронзила ее. Грустная, но правильная. Она посмотрела на Незайца, такого родного и веселого. Перед глазами встал образ пустого камина, а потом их застелила влажная пелена. Она утерлась и тихо сказала, улыбнувшись:

– Незаяц, как думаешь? Может, тебе наведаться в семью этого зодчего? Познакомиться с детьми, поприветствовать их от лица города? – было видно, что слова даются Иви с трудом.

– Да? А что, может быть! Я буду гонцом!

А потом старушка долго смотрела, как желтое пятно бодро скачет через площадь, становясь все мельче и мельче.

Спустя месяц Иви вновь привыкла к тишине дома. Иногда она встреча Незайца с Илмари и Лил. Они даже приходили как-то в гости на чай. Незаяц познакомил детей с местными и рассказал, что к чему. В его стиле. С Иви он болтал по-прежнему, но жил уже с детьми, и в путешествия больше не просился.

В декабрьский вьюжный день она собирала картины из сухих цветов, тишину нарушал только треск огня. Иви сморило, и она заснула за столом. Когда сон схлынул, было еще темно. А в камине по-домашнему спал Незаяц.

***

Неужели ты могла подумать, что я про тебя забыл? – сказал он потом, – Я твое карманное солнце, Иви.

Они встречали весну. Незаяц топил лапами снег на крышах, а Иви следила, как вода напевно стекает на мостовую. Это был первый по-настоящему теплый день после долгой суровой зимы. Они шли на встречу с друзьями, Илмари и Лил. Незаяц трещал без умолку, иногда переходя на пение. На его фоне Иви казалась гималайским монахом. Одного взгляда на нее хватало, чтобы наполнится спокойствием и тишиной. Всем, кроме Незайца.

Дмитрий Быкадоров

Михаил Андреевич вставал рано. С тех пор как умерла его супруга, Лариса Семеновна, он перебрался в проходную гостиную и старался ложиться последним и вставать первым, чтобы не докучать домочадцам. Домочадцами, не считаю кота, были сын Андрей, его супруга Светлана и их дочка, его внучка, Маша. Андрей был маленький, когда Михаил Андреевич получил эту трехкомнатную квартиру от государства на излете СССР. Тогда им было в ней просторно. Михаил Андреевич с супругой занимали одну комнату, Андрей другую, а в гостиной они собирались смотреть телевизор и на торжественные ужины, которые, как в любой семье, в ней время от времени случались. С тех пор Андрей вырос и стал очень ценным, но малооплачиваемым, сотрудником одной торговой структуры, специализирующейся на импорте. На работе его ценили за исполнительность, надежность и хорошее знание английского. Супруга Андрея, находя эти качества удобными, считала их слабой компенсацией за его неспособность снять отдельное жилье. Когда родилась Машка, это еще было не так критично потому, что Лариса Семеновна по максимуму взяла заботу о внучке на себя, но по мере того как она росла, напряженность в отношениях между женщинами только нарастала. Лишь болезнь Ларисы Семеновны и ее быстрый уход разрядили атмосферу. После этого Михаил Андреевич и предложил сыну с супругой переехать в его комнату, оставив другую пятнадцатилетней Машке в полное распоряжение.

Михаил Андреевичу было 66, и год назад он вышел на пенсию по возрасту. Он был еще крепок и пытался найти подработку по квоте, выделяемой на пенсионеров. Другой работы пенсионерам не давали, чтобы они не конкурировали с молодыми. Конкуренция была высокой и места не нашлось. Он думал как-то посвятить себя внучке, но та уже не нуждалась в той опеке, которой всегда окружал ее дед. Она выросла и уже самостоятельно ходила на все кружки и секции, со своими новыми друзьями. Она по прежнему любила деда, но у нее теперь был собственный мир, со своими интересами, куда Михаилу Андреевичу путь был заказан.

По утрам Михаил Андреевич всегда прогуливался до булочной-пекарни за свежим хлебом, но сейчас он пошел в сторону метро. Обычно дорога занимала у него минут 15 неспешным шагом, но сегодня он шел особенно долго. Вот странный раздвоенный ствол у дерева, который он раньше не замечал, а вот небольшая вывеска «Цветы», которая затаилась за «Ремонт», «Интим» и «Пивной Замок». Подойдя ко входу в метро, он минуту постоял осматриваясь, а затем набрав в легкие свежего воздуха, нырнул в подземелье. Выйдя на платформу, он обнаружил стоящий там поезд. Припустив, он успел вскочить в вагон, двери только зажали полу его куртки. Он дернулся и вытащил ее оттуда. «Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий», – прохрипел в голове голос из отцовского магнитофона. «Н-да, чуть помедленнее», – сказал Михаил Андреевич сам себе вслух и оглянувшись, сел на свободное место.

В клинике, куда он приехал, взял талончик в электронную очередь, но долго ждать не пришлось. Вскоре он уже сидел перед красивой моложавой женщиной в ослепительно-белом халате. Оторвав взгляд от монитора, она внимательно его осмотрела.

– Вот, прошел месяц, и я пришел, – первым нарушил молчание Михаил Андреевич.

– Хорошо. Вы точно решились?

– Да, точно!

– Ну что ж, давайте уладим формальную сторону дела. Вот договор, с которым, я надеюсь, вы уже ознакомились. Тем не менее, моя задача в том, чтобы вы точно понимали все его условия. Вас, наверное, прежде всего, интересует сумма?

Михаил Андреевич кивнул.

– С нее и начнем. Итого ваши родственники… Ваш сын, насколько я понимаю, так? Других нет?

– Других нет.

– Итого ваш сын получит два миллиона четыреста пятьдесят восемь тысяч.

– Так мало? Я рассчитывал на большее.

– Не знаю, как вы там рассчитывали. Текст закона опубликован на многих сайтах, а на нашем даже калькулятор есть специальный. Расчет примитивный. Возраст вашего дожития определен как максимальный, 80 лет. Вот и умножайте, сколько бы в виде пенсий вы получили до этого возраста. Да, государство экономит еще и на социальном страховании, но и наша услуга чего-то стоит плюс бесплатные похороны.

– Я думал внучке квартиру.

– Послушайте, я вам так скажу. По инструкции, видя сомнения клиента, я должна вам дать еще месяц на раздумья, а там и медкомиссию по новой проходить придется. Справка только три месяца действует. Я готова пойти вам навстречу и дать шанс успокоиться. Воды хотите?

Михаил Андреевич закашлялся и кивнул головой.

Кашель начал его беспокоить пару месяцев назад. Он по привычке пошел в поликлинику к знакомому врачу, с которым когда-то были соседями по коммуналке. С тех пор они считали друг друга чуть ли не братьями, хоть и виделись только по крайней нужде. Василич, так было отчество доктора, отправил на рентген. Потом, показывая снимок, он ткнул куда-то на нем пальцем и спросил:

– Видишь пятнышко?

– Нет, – честно признался Михаил Андреевич.

– А я вижу, я профессионал. Но могу и не заметить. Не стану тебе говорить на все сто, но, поверь моему опыту, это, скорее всего, он. И если ты думал пойти на прогрессию, то лучше сейчас, месяца через три я уже не смогу на это закрыть глаза. Извини, Андреич, за мой бестактный совет, в таких случаях, при последующей прогрессии только стоимость лечения выплачивают, причем с дисконтом. Так, копейки. А ты на нее точно потом пойдешь, чтобы не мучиться.

Тогда Михаил Андреевич и сделал необходимые обследования. Во всех остальных отношениях его здоровье было лучше возрастной нормы.

Отмочив, присохший к небу язык, Михаил Андреевич сказал тихо, но решительно:

– Давайте продолжим.

– Итак, касательно похорон. За вами резервируется место на Николо-Даниловском кладбище. Да, оно далеко, но участки там хорошие, и подъезд нормальный. В принципе ваши родственники могут за доплату захоронить вас и в другом месте.

– А нельзя ли кремацию?

– Это уже по решению ваших родственников. Понимаете, они в любом случае должны увидеть ваше тело, наши исследования показывают, что так им будет проще горевать. У вас же есть, кому о вас горевать?

– Да, сын и, надеюсь, внучка. Мне бы хотелось рядом с супругой.

– Это все решают родственники, но вы можете оставить им вашу волю. Кстати вы принесли ваше прощальное письмо? Отлично, что от руки написали, а то разные у нас бывают потом претензии. В общем, не беспокойтесь, мы предложим им несколько бесплатных вариантов, а если они выберут свой, то выплатим им компенсацию за неиспользованную услугу. Давайте подпишем договор здесь и здесь и пройдем в бокс.

В боксе, куда привели Михаила Андреевича, были абсолютно белые стены и не было окон.

– Почему здесь нет окон?! – заволновался Михаил Андреевич. Кровь ударила в голову, и тошнота подступила к горлу. С него сняли пиджак и усадили на широкое кресло с подголовником и широкими подлокотниками, стоящее посередине комнаты. Пока две сестры суетились вокруг него, вошла третья, уже в синем халате. Она мельком взглянула в файл.

– Вам удобно в этом кресле? Голос ее звучал заботливо. Михаил Андреевич не ответил. Он лихорадочно скользил взглядом по стенам пытаясь найти какой-то в них изъян, чтобы было за что зацепится взгляду.

– Михаил Андре-е-вич! – снова пропела медсестра, привлекая внимание, – слушайте меня.

– Сейчас мы вам поставим катетер, который подключим к этому аппарату.

К креслу подвезли стойку с оборудованием.

– Вот видите тут две кнопки – синяя и красная. Когда вы нажимаете синюю кнопку, то процедура начинается. Вам автоматически будет введено снотворное. И только после того как вы погрузитесь в глубокий сон, будет так же автоматически введен сам препарат. Вот здесь на стойке есть часы.

Взгляд Михаила Андреевича наконец за них зацепился: да, вот часы, можно на них смотреть.

– У вас будет 15 минут чтобы начать процедуру, если вы ее не начнете, то мы вас отключаем и отпускаем. Если вы уже начали процедуру и передумали, то пока вы в сознании, вы можете нажать красную кнопку, и процедура остановится. После того, как вы проснетесь, мы вас отпустим. Вам все понятно?

Михаил Андреевич махнул головой.

– Нет, нет, нет, вы должны сказать мне словами.

– Мне все понятно, – не узнал своего голоса Михаил Андреевич.

«Когда разогреваешь еду в микроволновке, так же долго течет время. Можно сейчас, а можно ведь и подождать. Минута же ничего не решает, пусть будет еще одна. Вот пройдет 10 минут, тогда и нажму, но почему 10. Надо что-то вспомнить про жизнь, но ничего же не идет в голову, только здесь и сейчас. Сейчас. Точно, сейчас или никогда».

Михаил Андреевич решительно нажал синюю кнопу и через несколько секунд почувствовал расслабление и приятную истому в теле.

– А жизнь-то налаживается. А может все-таки?! Должен же быть какой-то смысл!

Михаил Андреевич на всякий случай положил палец на красную кнопку, но палец с нее предательски соскользнул и безвольно повис в воздухе.

Анна Занадворова

***

Эжен Серов сидел, откинувшись на стуле, и сосредоточенно покусывая кончик карандаша. Он уже двое суток не курил. Это был вызов, который он бросил сам себе. И был не намерен проигрывать. Нахмуренные брови почти сходились на переносице – он думал.

Это был энергичный брюнет лет сорока с мягкой грацией льва и улыбкой коршуна, если они, конечно, умеют улыбаться. Сходства с птицей ему добавлял горбатый нос и черный пиджак, наброшенный на плечи, напоминавший сложенные за спиной крылья.

Он был не очень высок, но в его голосе и манерах сквозила такая властность, что вряд ли кто-то отдавал себе отчет, что глядит на него сверху вниз.

***

Она поправила очки и отхлебнула кофе. Определяющим словом в жизни Марты было слово «дедлайн», который, как известно, приходит к плохим детям вместо деда Мороза. До его прихода оставалась неделя, еще слишком много, чтобы по-настоящему мобилизоваться. Поэтому Марта не спеша совершала свой обычный ритуал: кофе, фейсбук, почта, фейсбук, потом она вдруг замечала, что стол покрыт толстым слоем пыли и работать за ним невозможно, потом оказывалось, что кофе остыл и к тому же кончился, затем она вдруг обнаруживала себя стригущей ногти, поливающей цветы и, совсем необъяснимым образом – моющей плиту. После всех этих приготовлений, наконец, можно было заняться делом. Раньше обязательной частью ритуала была и утренняя сигарета, но теперь, увы, от нее пришлось отказаться.

***

Эжен принадлежал к завезенной из Англии породе частных детективов. Однако, романтический ореол, окружавший эту профессию, в процессе перевозки несколько потускнел. Работа была довольно грязная и скучная. В основном это были обманутые мужья, брошенные любовницы, попадались и делящие наследство братья и сестры. Последних он отшивал сразу. Он мог позволить себе выбирать. Его звучное имя (каприз родителей) было известно многим.

Он в шутку называл себя семейным психотерапевтом. Ему нравилось нетривиальные задачки. Например, получив заказ от мужа следить за его супругой, он не спешил бегать за несчастной домохозяйкой с фотоаппаратом. Эжен, хорошо зная человеческую природу, понимал, что проблема не бывает односторонней, поэтому, прежде всего, обращал внимание собственно на незадачливого супруга. И обнаруживал иногда такое! Но в конце обязательно было добиться хеппи-энда. В иных случаях он не брал денег.

***

Четыре неотвеченных вызова: Detishka, BF, Edit, и Ezh. Ну, «детишка», перезвонит сам, BF – ее бойфренд, Микки, ох, он, конечно, дуется, но ему она позвонит попозже. Он немного обиделся, когда увидел, как называется у нее в телефоне, но она удачно сымпровизировала, что BF есть противоположность FB, т.е. личное противопоставлено публичному, и чем меньше она в фейсбуке, тем больше она с ним. Но сейчас она перезванивать не будет, остальным и подавно, каждый час на счету. Марта вернулась за стол и тут сообразила, что так и не налила себе кофе. Пришлось пойти на кухню, чашки заканчивались. Марта взяла красную парижскую с единорогом и его дамой, она любила красивые чашки. Эту они купили вместе с Микки. Марта села за компьютер.

Господи, как же он ей надоел. А, главное, это никому не объяснишь. Скажут, что она придумывает себе проблемы, хочет порисоваться. Скажут, что так нельзя, что она с ума сошла, что рубит сук, на котором сидит. Да многие ей откровенно завидуют.

***

У него был свой, довольно нетривиальный кодекс чести. В частности, он всегда разделял работу и отношения. А сегодня вдруг поймал себя на мысли, что думает о ней. Эжен нахмурился. Она была совсем не красавица, разведена, сын-студент, волосы с легкой сединой. Носит черное или серое. А этот ее милый жест, когда она поправляет очки. Ну и главное, конечно, как она говорит и как слушает. Он сам был мастером в этом деле, но в ее присутствии размякал и начинал рассказывать ей вещи, о которых не говорил никогда и никому. Эх, ему бы следовало сосредоточиться на взламывании ее почты, а не на ее гардеробе. Но почему-то на этот раз ему было неловко.

***

Марта почувствовала, что дрожит. От кофе, от бессонной ночи, от работы. Но, она улыбалась. Сначала она испугалась этой мысли, но испуг сменился уверенностью – она убьет его. Да убьет. Красиво. Идеально. В конце концов, она имеет на это право. Но что скажет детишка?!

***

Она иногда работала в кафе. Выяснить это было несложно. Собственно, об этом Эжену рассказал сам заказчик – ее бойфренд. Дальше он воспользовался привычной схемой, познакомился с ней на фейсбуке, она вначале игнорировала его, но потом, когда у них стало восемь общих друзей, он повторил попытку. Потом «случайно» зайдя в кафе, он разыграл сцену «это судьба свела нас». И сам же влип.

***

Она вошла в кафе. У нее есть час, чтобы все закончить. Чтобы со всем покончить. Некстати вспомнилась цитатка из школьной программы: «Я тебя породил, я тебя и убью». Марта включила компьютер.

***

Он открыл дверь кофейни, Марта встала ему на встречу:

– Микки! Все. Я его убила!

– Что?! Кого? Ты о чем вообще?

– Ну, угадай с трех раз.

– Какие у тебя красные глаза, – он обнял ее. – Ты вообще спала?

– Да. Час. Неважно. Ты что не понял? С ним покончено.

– Что, правда?

– Тебе же он никогда не нравился. Ты говорил, что он пошлый и…

– Но ты же уже пыталась когда-то.

– Зато он нас кормил. Да, но тогда Николка очень расстроился, а сейчас он поймет.

– И как? Шальная пуля?

– Нет, любовь. И тромб.