Текст книги "Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града"

Дома я быстро собрал в спортивную сумку самое необходимое и сделал несколько обязательных звонков. Предупредил отца, чтобы несколько дней они меня не искали – просто буду занят, и чтобы не волновались, если я забуду им позвонить, и не спешили беспокоиться и беспокоить меня. Потом то же самое соврал Татьяне – она не поняла почему, но догадалась, что вру, и холодно пожелала – счастья тебе. И почему женщины всегда предполагают другую женщину? У нас что, мало других дел и куда более реальных?

– Идем с опережением графика, – весело сказал я, усаживаясь на заднее сиденье «мерседеса» рядом с Вальтером. – Прошло только три часа от нашего разговора.

– Вы плохо меня поняли, – холодно парировал Вальтер, – когда я говорил о сроках, то подразумевал, что через пять часов мы уже будем в воздухе.

– Здорово. – Я чувствовал себя героем.

Вальтер мне не ответил и дальше всю дорогу до аэропорта молчал. Сидел прямо, закрыв глаза. Я думал, что он просто избегает разговора со мной, но потом вдруг почувствовал, как мой спутник «исчез». О, это явление было знакомо мне еще из детства. Я не раз становился свидетелем того, как с мамой случался нервический срыв, если она переставала чувствовать отца, когда он, как она говорила, зарабатывался. Только повзрослев, я разобрался в причине маминых страхов. И понял, что ничего мистического в этом явлении не было. Все мы излучаем собственную энергию и принимаем ее от других людей. Мы можем ею управлять, вольно или невольно перераспределяя направление и силу индивидуального энергетического потока. На Востоке это называется медитацией, а процесс творчества, созидания часто подобен ей. Уходя с головой в работу, отец словно выключал свой излучатель, и мама, переставая принимать его обычный сигнал, начинала ощущать пустоту вокруг себя. Она была зависима от этой энергии и принималась суетиться, кричать, искать отца, хотя он спокойно сидел, закрыв изнутри дверь на ключ в своем кабинете и сосредоточившись на какой-нибудь из своих статей. Временно утратив энергетическую связь с папой, мама шумела до тех пор, пока ее крик не принимал качество энергетической волны, которая ударяла в дверь кабинета и вырывала отца из его состояния погружения. И тогда мамин страх проходил. Об этом свойстве моей натуры говорила мне Нина, жаловалась, что иногда теряет меня, хотя формально я все время оставался рядом с ней. Я никогда не понимал, как это состояние воспринимается со стороны, но сейчас и сам ощутил липкое чувство страха перед человеком, который умел вот так «исчезать». Вальтер отключился, как компьютер, переведенный в режим сна, – пограничное состояние между полным выключением и активным режимом, в который машина входит по одному щелчку тумблера. Как солдат, подумал я, – всегда наготове.

Словно почувствовав мое волнение, Вальтер мягко выскользнул из темноты, в которую уходил, и холодно взглянул на меня из-за стекол очков в тонкой золотой оправе:

– Мы подъезжаем.

– Похоже на то, – кивнул я, невольно отворачиваясь от него. Я не хотел, чтобы Вальтер подумал, будто я его боюсь. Мне было довольно того, что с момента знакомства между нами установилось стойкое взаимное неприятие. Я не понимал его причины, я просто не видел ее, а Хорст-младший не делал попыток объясниться. И за то спасибо, а то как бы хуже не вышло. Знание, как известно, лишь умножает печаль. Я подумал: было бы интересно поближе познакомиться с Хорстом-младшим и проверить свою теорию о влиянии тирании на процесс становления новых тиранов. Говорят же умные люди: не озвучивай своих желаний, они могут исполниться.

Выйдя из «мерседеса», остановившегося у вип-входа, я краем глаза заметил у соседних дверей как будто знакомую фигуру, но отмахнулся от увиденного. Вальтер перехватил мой взгляд:

– Ваши знакомые?

– Нет, – махнул я рукой, – показалось.

– Ой, смотри, Игорь Сергеевич! – закричала Ася, и я вынужден был оглянуться:

– Максим? Ася? А вы что здесь делаете?

Я видел, что Максим как-то заметно раздосадован. Откровенно одернул Асю, радостно кинувшуюся навстречу мне.

– Вот видишь, – шумела Ася, обращаясь к Максиму, прятавшему глаза от меня и неловко отталкивающему от себя две спортивные сумки, судя по всему – Асину и свою, – а ты говорил – не узнает, не узнает, а Игорь Сергеевич не только узнал, но еще и сам приехал. Вместе будет нескучно, а то на сегодня билетов на Сыктывкар уже нет.

– И о чем ты не собирался мне говорить? – Я не дал взгляду Максима ускользнуть. – Как я вижу, вы куда-то летите?

– Вы тоже, – буркнул Максим, но потом вздохнул и признался: – Я подумал: а что время терять, надо лететь в Воркуту, к этому Махонько, и все тут. Я позвонил знакомым ребятам, они мне рассказали, где находится его турбаза, там всего-то два часа по тундре в сторону гор Полярного Урала.

– Это глупо, – резко сказал я, прерывая его, – немедленно возвращайтесь домой, сидите тихо и не высовывайтесь, лучше всего – в прямом смысле этого слова.

– Ваши друзья? – Вальтер подошел к нам, с заметным вниманием прислушиваясь к нашему разговору.

– Почти, – уклончиво ответил я, подавая Максиму знак, чтобы он уходил и уводил Асю с собой, я не понимал, чего боюсь, просто я хотел, чтобы ребята ушли, прямо сейчас, немедленно, но любопытство журналиста взяло верх над здравым смыслом, и он подал Вальтеру руку:

– Гаев Максим, журналист, мы с Игорем Сергеевичем вместе одним делом занимаемся.

– Вальтер Хорст. – Мой противоречивый спутник ответил Максиму рукопожатием, галантно поцеловал руку Асе.

– Тот самый? – Взгляд Максима округлился.

– Нет, но почти, – улыбнулся Вальтер, – вы, как я услышал, собирались лететь в Воркуту, а мы, вот уж поистине забавное совпадение, летим туда же. Можем взять вас с собой, у нас как раз есть два лишних места в самолете.

– У вас что, чартер? – Максим, по-видимому, думал, что хорошо пошутил.

– Почти, – кивнул Вальтер и жестом велел одному из охранников взять вещи Максима и Аси и обернулся ко мне: – Друг, который знает?

Я собирался было спросить, что значит его последняя фраза, но Вальтер уже подхватил Асю под руку и повел в здание аэровокзала, и нам с Максимом ничего не оставалось, как последовать за ними.

– Как вам это удалось? – восторженно, хотя и вполголоса спросил меня Максим, когда мы все разместились в самолете (мы с Максимом рядом, а Вальтер с Асей – на ряд вперед по другому борту) и стюард попросил проверить, привязаны ли ремни безопасности. – Что вы ему сказали? Неужели это сам?

– Он же сказал – почти, – так же тихо ответил я, – это его сын, но в отличие от тебя я сохранял тайну, а ты, тоже мне журналист, с порога и про все сразу.

– Ну не про все, – обиделся Максим, и я вздохнул:

– Ладно, проехали, я же просто хотел уберечь вас от неприятностей, кто знает, что нас ждет и что еще могут сделать похитители Олега и Стеллы.

– Я готов ко всему, – хмуро отрезал Максим.

– А о девочке не подумал? – рассердился я. – Она не игрушка, которую интересно таскать за собой.

– Она сама захотела…

– Знаешь мужской закон? – Я сердито посмотрел на него. – Выслушай, чего хочет женщина, и сделай наоборот.

Командир пожелал всем приятного полета, и мы начали руление.

– Никогда не видели тундру летом? – спросил Максим, когда после дозаправки в Сыктывкаре мы вылетели в Воркуту.

В салоне комфортабельной «сесны» он чувствовал себя вполне уютно, если не считать волнений за Асю – не слишком ли ей весело рядом с Хорстом, а что известно – он женат или нет, и вообще, какие у него вкусы насчет женщин?

– Это ты у нас журналист, – пожал я плечами, – ты и скажи.

– Ладно, – миролюбиво кивал Максим, продолжая тем не менее искоса присматривать за Асей, восторженно восхищавшейся каким-то рассказом Вальтера, который всю дорогу словно не обращал на нас никакого внимания, – пусть пока попьет шампанского, где она еще так развлечется… А я обожаю тундру летом. Здесь так красиво. Это надо видеть самому, чтобы понять, что это не метафора и ягель действительно застилает землю, как мягкий ковер. А цветы – мелкие, но потрясающие – красные, желтые, сиреневые. А еще здесь такая классная рыбалка на озерах – омуль не хуже байкальского, как хрустальный. Я три раза летал на Север, когда мы снимали свои телевизионные проекты. Местные газетчики рассказывали, что весной у них бывают голубые и розовые вечера. А еще в этой природной зоне есть какая-то аномалия, вполне реальная. Я даже думал, что при других обстоятельствах Алексей Толстой должен был историю со своим гиперболоидом раскручивать именно здесь. Тут вам и вся таблица Менделеева, и золотой запас не хуже, чем на Камчатке или в Якутии, а еще тяжелая нефть, представляете – целые пласты нефтяного желе лежат под этим плато, бери и качай…

Максим расписывал мне достоинства местной природы и фауны, а я сквозь полудрему, неизменно нападавшую на меня в перелетах, думал о странной фразе, которую бросил Вальтер, прежде чем мы вошли в здание аэровокзала. «Друг, который знает?» Что это могло означать? И почему он так решительно отгородился от нас с Максимом? Я внутренне готовился к тому, что в течение перелета Вальтер попытается разузнать у меня, к кому и зачем мы летим, я даже предполагал, что мне придется открыть ему какую-то часть из того, что мне известно о «возвращении Китежа», но Вальтер словно потерял интерес и ко мне, и ко всему нашему путешествию. И это меня по-настоящему беспокоило.

– А вы знаете, – снова услышал я голос Максима, – что иногда в этой зоне случаются странные вещи. Если в регион приходит циклон, то в соседних городах погода может стоять с точностью до наоборот – один город будет замерзать от немыслимого холода, а другой задыхаться от жары. Как будто здесь находятся оба полюса одновременно…

Ну конечно, понял я, вот откуда у Махонько возникла идея «возвращения Китежа». Разлом – времени, пространства и чего там еще? – возникает между двумя полюсами, но ось между ними постоянно смещается, как смещается даже земная ось, чье колебание способно привести Землю к мировому катаклизму. А если все то же самое, но в меньшем масштабе и здесь, то, быть может, Звонарев не зря упрятал куда подальше монографию Махонько, по-настоящему поверив в возможность реинкарнации затерянного города?

– …это вам не белые ночи в Питере, это совершенно другое, вы такого нигде не увидите. – Голос Максима снова пробился ко мне. – Тут солнце из зенита прямо у вас на глазах опускается к горизонту и плавно плывет над ним в течение всего ночного времени, а потом снова начинает свое восхождение, и так каждый день, пока лето не кончится.

Стюард подошел к Вальтеру и передал ему какую-то бумагу, тот прочел и кивнул, а потом склонился в нашу сторону, опираясь на подлокотник кресла:

– Я заказал гостиницу, после приземления поедем прямо туда.

– Нет, – замотал я головой, напрягая голос, чтобы не только быть услышанным сквозь шум моторов, но и звучать убедительнее, – я должен выехать немедленно, время не ждет. Вы можете оставаться, а меня отправьте вперед.

Вальтер ничего не ответил, но жестом подозвал стюарда и что-то написал на обороте переданного ему листа бумаги. Стюард отнес записку в кабину пилота.

– За что он вас так не любит? – спросил Максим, наклоняясь к самому моему уху.

– Не знаю, – пожал я плечами, мне и самому это было интересно. Либо я еще чего-то не знаю, либо знаю, но не могу понять, либо никаких объяснений нет, а просто есть взаимное нерасположение.

Вообще-то я никогда прежде не задумывался над тем, как люди становятся друзьями и как наживают врагов. Это только на первый взгляд кажется, что второе и дураку понятно. Ничего подобного. Иногда ты с человеком ничем не связан, ничем ему не обязан, ты даже с ним незнаком, но наступает время голосования, и тех, кто «против», при подсчете оказывается на одного больше, чем в прошлом году. Почему? Я даже не помню этого человека! «Именно поэтому, – однажды пыталась объяснить мне Татьяна, – с людьми надо дружить или их надо хотя бы замечать, а тебе люди просто совершенно безразличны, и ты вспоминаешь только о тех, кто в данный момент попадает в поле зрения твоей необходимости, тебе что-то надо, и ты звонишь, нет – даже меня для тебя не существует». Но это сказала Татьяна – она молода, она романтична, и она женщина. Приветствия на работе, панибратские похлопывания друг друга по плечу и заботливые вопросы о семье, жене и детях к мужской дружбе никакого отношения не имеют. Подобное поведение – еще большая банальность, чем корпоративные посиделки. И с Олегом мы стали друзьями не потому, что сидели за одной партой. Дружба – это общность не на материальном уровне, симпатии возникают сами по себе, как и антипатии. Объяснения тому и другому находятся потом, подгоняются под отношения, но сначала работает интуиция, и она мне негромко подсказывала, что Хорст-младший мне не друг, а скорее враг. И теперь следовало найти ответ на вопрос: с чего бы это?

Вездеход ждал нас в районе угольных шахт, мы пересели в него из встречавшего нас «хаммера». Хорст устроил Аню на сиденье рядом с водителем.

– Вы знаете, куда нам ехать? – спросил Максим, когда Вальтер упомянул, что на турбазу доберемся к полудню.

– Водитель знает, – кивнул Вальтер, – местные любят ездить туда на выходные.

– Точно, – подтвердил Максим.

– Я не помню, чтобы упоминал об этой части маршрута в нашем разговоре, – сказал я, пристально вглядываясь в лицо Вальтера.

– Ваш друг упомянул, – недобро усмехнулся тот, – еще в Москве, в аэропорту.

Странный ледяной обруч, вдруг сковавший сердце, немного ослабил хватку, но я все равно не мог отделаться от мысли, что каждый раз в разговоре с Вальтером что-то пропускаю. Или это возрастная мнительность? Вон Ася – не сводит с Хорста-младшего восхищенных глаз, и даже Максим, который немного злится на нее из-за этого, быстро нашел с ним общий язык. Быть может, я просто необоснованно перенес на Вальтера часть своей неприязни к его отцу? Да нет у меня к Хорсту-старшему никакой неприязни, он мне никто, и я ему аналогично. Так что же все время тревожит меня?

Светка из турагентства утверждала, что у меня рыбья интуиция – она имела в виду не только знак зодиака, под которым я родился, но и то, что японские рыбки чувствуют землетрясение задолго до того, как его уловят самые совершенные современные сейсмические приборы.

– И где же твой хваленый ягель? – спросил я Максима, глядя в окно на черную сухую почву, вылетавшую из-под гусениц вездехода.

– Издержки цивилизации, – кивнул он, – ребята рассказывали, что это последствия экстремальных туров, народу сюда сейчас набивается больше, чем оленей. Едут на рыбалку, на охоту, в горы или просто по тундре покататься – наши, иностранцы. Оленей в этих местах уже не прокормишь. Говорят их запросто, как раньше, в тундре не увидишь, сейчас стада уводят куда-то на дальние пастбища…

Аня на переднем сиденье склонилась на левый бок и устроилась спать на панели, разделяющей ее место и место водителя, и я, увидев, как взволнованно Максим смотрит на нее, испытал чувство вины – девочка устала, а я даже не позволил себе спросить у нее, готова ли она к следующему марш-броску. Максим, понятно, смотрит на меня: как я скажу, так и будет, а я веду себя так, словно их со мной нет, так, как будто я один и есть экспедиция, и кто знает, может, и Вальтер сердечник или что там еще может быть у мужчины в нашем возрасте?

– Мы можем вернуться в город и отдохнуть? – Я повернулся к Вальтеру, на этот раз сидевшему позади нас с Максимом.

– Уже нет. – Он со сквозившей во взгляде жалостью к существу, более низкому по рангу, прищурился. – Есть такое понятие – точка возврата, знакомо? Хорошо, так вот мы ее уже прошли, раньше надо было проявлять сострадание к ближним.

Да что же нас с ним мир не берет?

Я оглянулся на Максима – парень тоже дремал, откинувшись на спинку сиденья и подтянув колени повыше, чтобы можно было полулежать.

– Пожалуйста, – снова обернулся я к Вальтеру, – когда мы доберемся до места, устройте ребят получше, если это возможно, чтобы они отдохнули, а я дальше уж как-нибудь сам.

– Сами вы больше не сделаете ни шагу, – жестко сказал Хорст, – я отвечаю за вас. Человек, которого вы ищете, находится в сторожке по маршруту в горах. Сейчас его нет на турбазе, равно как и проводника, который с группой вернется после обеда. Когда мы приедем на место, отдыхать будут все, к тому же я жду второй вездеход с моими помощниками, нашими вещами и продуктами. Готовить нам придется самим, надеюсь, ваша девушка хотя бы яичницу сумеет поджарить?

– Я знаю Асю всего три дня, и то мельком, – сердито ответил я.

– И что такого вы им наобещали, что они за вами и в огонь и в воду? – Вальтер смотрел на меня пронизывающе холодно.

Неужели он просто позавидовал тому, что у кого-то есть вот такие самоотверженные друзья, малознакомые мне, по сути, ребята, но дух братства между нами уже был очевиден даже постороннему? А как же его хваленая дружба с Черновым? Почему я разбиваюсь в лепешку, пытаясь вытащить из этой истории Олега и Стеллу? А что Вальтер сделал для того, чтобы найти убийц своего лучшего друга и спасти от них его жену?

Может быть, спросить его об этом напрямую? Но вездеход вдруг встал.

– Все! – крикнул водитель. – Подъем, дальше, придется немного пройтись до вон той скалы, видите, где джип ждет, он вас на самую турбазу отвезет, а я обратно, за второй партией.

Турбаза, на которую мы приехали, в общем мало чем отличалась от обычных турбаз, но для вип-гостей там был построен полностью оборудованный двухэтажный деревянный дом. Встречавший нас директор турбазы сообщил, что в доме есть биотуалет, баня, спутниковое телевидение и бойлер для нагревания воды. «А телефон?» – пошутил Максим, поддерживая под руку засыпавшую на ходу Асю. «Со связью у нас плохо, – развел руками директор, – даже очень хорошие мобильные здесь не берут, сами понимаете – горы, аномалии, а вот еду приготовить могу отправить вам жену». «Не стоит, – отказался Вальтер, – нам привезут готовое, главное, чтобы можно было разогреть». «Это есть, а как же, – заволновался директор турбазы, возможно, опасаясь, что его отдых могут счесть недостаточно виповским, – с электричеством у нас все в порядке, есть собственная подстанция, а в комнатах для тех, кому светло, жалюзи».

Комнаты действительно оказались весьма комфортными. Максим проводил Асю в ее апартаменты и какое-то время постоял в дверях, по-видимому, решая – войти или не войти, но потом пожелал Асе хорошо отдохнуть, закрыл дверь и, кивнув нам, отправился в свою комнату по соседству. «Вам дальше по коридору, – сказал мне директор турбазы, – ключ в двери с внутренней стороны».

Приняв душ, я наконец-то почувствовал, насколько устал. Я закрыл жалюзи и лег спать. Сквозь сон мне показалось, что вернулся вездеход. Я зачем-то встал, надел висевший в ванной халат и вышел в коридор – издалека, откуда-то со второго этажа, звучали голоса, и среди других, мне показалось, я узнал голоса Олега и Стеллы. А в какой-то момент я услышал голос лжеследователя из прокуратуры. Наверное, слишком мало отдохнул, решил я и вернулся к себе.

Проснулся я от ужасного чувства голода, и, хотя в самолете нам был подан вполне достойный горячий ужин, а во время второго перелета легкий завтрак, волнение прошедшего дня напомнило о себе не в меру разыгравшимся аппетитом. К тому же в доме явно что-то готовили – я уловил аромат горячего мясного блюда. Я оделся и вышел в холл, служивший гостиной и столовой.

– Ваши юные друзья еще спят, – сказал Вальтер, выключая при моем появлении звук телевизора, – но обед уже разогрет, если хотите, можете поесть.

– А тот человек, проводник, о котором вы говорили, он вернулся? – Я опять почувствовал себя неуютно под его взглядом.

– Да, но если у вас есть силы отправиться по маршруту прямо сейчас, то никаких проблем…

– Сначала обед, – твердо сказал я.

– Наслаждайтесь. – Вальтер кивнул кому-то за моей спиной, и по его знаку один из его охранников, которые все время сопровождали нас (так вот что это была за вторая партия, о которой говорил водитель), принес для меня из кухни тарелку с металлической крышкой. Убедившись, что обед подан, Вальтер вышел.

Все как в ресторане, усмехнулся я и с удовольствием и без малейшего стеснения набросился на мясо по-французски, тушенное в красном вине.

Красиво жить не запретишь! Даже за полярной чертой…

– Не боитесь после такого обильного возлияния идти в поход? – возвращаясь, спросил Вальтер, когда я закончил с обедом и принялся расхаживать по комнате.

– Врачи рекомендуют после еды не садиться, а уж тем более не ложиться как минимум два часа. Так что если ваш проводник не возражает, я бы хотел прогуляться…

– Пожалуйста, – с подозрительным равнодушием кивнул Вальтер, снова усаживаясь перед телевизором и включая его. – Одежду и обувь вам сейчас принесут, вы же не думаете забираться в горы в том, в чем приехали.

Я смутился – а все-таки он молодец, позаботился обо всем.

– Спасибо, Вальтер, – переодевшись по-походному, сказал я перед тем, как выйти из гостевого дома.

И на этот раз он мне тоже не ответил. Один из его охранников вышел вслед за мной. Проводник встретил нас у выхода с территории турбазы.

– Алексей, – представился он, подавая мне руку, я ответно пожал ее, и мы пошли.

Места здесь на самом деле были сказочно красивы, а воздух казался сладким, точно родниковая вода.

– Это недалеко, – сказал Алексей, – чуть больше двух километров, там начинается кордон, откуда мы обычно ведем наши маршруты. Витя прямо там и живет. Я не успел предупредить, что к нему гости, сам только-только узнал, что надо будет вернуться и отвести вас. Но даже если он спать лег, мы его разбудим, Витя парень мировой, примет как положено. А вы журналист? К нему в последнее время стали приезжать, особенно когда Вера книгу про дедушку решила издать. Она вообще молодец – так заботится о брате и для своих все успевает. У них с мужем трое – две девчонки и малой, а Витька так один и живет…

Алексей что-то еще говорил, говорил, а я шел вперед и представлял себе, как горы, которые меня окружают, вдруг расступятся и в проходе между скалами появится прекрасный белый город с золочеными маковками церквей, высокими колокольнями и крепостными стенами с бойницами.

– Витя в доме вас ждет, – сообщил Алексей, спускаясь по лесенке с крыльца сторожки, – а мы с вашим сопровождающим здесь подождем. Поговорите, может, убедите его с нами на базу вернуться, приезд отпраздновали бы, а то совсем здесь одичает.

Я кивнул и поднялся в дом. Открыв дверь из сеней в комнату, я вошел и увидел человека, сидящего на стуле против двери и наставившего на меня карабин.

– Говорите, кто вы и зачем приехали, и только не врите, иначе убью…