Текст книги "Сказка потерянная"

Сгустившееся облако, средь многих,

Что небо, будто пёрышки, несёт.

Являться знаком третьим будет нечто,

Что перекроет облаку полёт.

Ты в зеркале увидишь все подсказки.

Но видеть здесь, не значит видеть там.

Всмотрись теперь внимательней в пустыню,

Серьёзно относясь к моим словам».

Маг тут же смолк. Стекло в себе волшебно

Тотчас отобразило дивный мир,

Который только с виду был привычен.

Не странствовал там прежде бедуин

Сколь помнит себя. В царствии пустыни

Его водил с собой всегда отец.

Мать Байрамук с рождения не видел

И жил, как необласканный птенец.

О доле лучшей искренне мечтая,

В душе слагал он песни и стихи.

Когда же небеса отца забрали,

Он верил, что ждёт счастье впереди.

И то, что с ним теперь происходило,

Рождало к жизни больший интерес.

Смотря на то, что было в зазеркалье,

Он будто бы ступал в страну чудес.

Иначе ему виделась пустыня.

Он созерцал барханы с высоты.

Путь огненный, светящийся, далёкий

Кончался в месте дивной красоты.

Предстали шевелящиеся дюны,

Огромный столб, вбирающий пески,

Наполненное тёплою водою,

Чернеющее облако вдали.

Всё это очень быстро проплывало.

Прекрасный Байрамук не понимал,

Что было в этом страшного? Сейчас он

Конечно, продолжения не знал.

В то время маг задул повсюду свечи,

Создав голубоватый полумрак,

И произнёс: «Ты должен знать и помнить,

Чем может быть силён твой главный враг!»

Див не в шатре теперь уж находился.

При звёздном небе виделись глаза

Печальные… Да только скорбь исчезла

Когда лицо он явно показал.

Читалась власть в недобром грозном лике.

В ночи он вслух слова не говорил,

А волшебством показывая силу,

Рукой повелевающе водил.

На что Див указал кому-то пальцем,

Мгновенно отрывалось от земли

И плавно вдаль, тотчас же уносилось,

Скрываясь с глаз в неведомой дали.

Но вот уж появился луч рассветный.

Теперь колдун поднялся во весь рост.

Он был огромен. Кажется рукою

Он мог сейчас достать до самых звёзд,

Что тихо исчезали угасая.

Сейчас он не имел к ним интерес.

Див что-то стал в песок кидать лениво

И этим поднимать в пустыне лес.

Другой рукой «стирать» что приподнялось,

Просторы, отдавая вновь песку.

Он этим как ребёнок забавлялся,

А может, репетировал игру.

Внезапно в зазеркалье всё исчезло,

Но тут же, солнце светом прорвалось.

Чтоб можно было что-либо увидеть,

Глаза слегка прикрыл рукою гость.

Однако неудобство вмиг исчезло.

Так зеркало означило лишь день.

Див в солнечных лучах не наблюдался,

Его прохладой баловала тень.

Но там он не испытывал покоя.

Он в этом месте тоже ворожил.

И выдернув из рукава платочек,

Подкинув его – облик изменил.

Теперь предстал, старик с горбом торчащим,

Опорою ему служила трость.

В одежде ветхой старец был иссохшим.

В частях открытых рук читалась кость.

И вновь из рукава упал платочек.

Смотрелся Див теперь совсем иным.

Зажиточным купцом вдруг проявился –

Не старым, но уже не молодым.

И так Див изменялся бесконечно.

Кем только он волшебно ни предстал.

И постоянно в образе мужчины

Стоял, сидел, иль крадучись шагал.

Увидев эти действа храбрый парень,

Не просто волшебством был изумлён.

Он был растерян. Каждый кого встретит,

Возможно будет изменённый он -

Могущественный, страшный и великий,

Которого нет силы распознать.

И вот уж Байрамук увидев это

Надежду на победу стал терять.

Как вдруг он на руке кольцо приметил,

Блестящею полосочкой в лучах.

Оно было на Диве постоянно –

Бессменным в изменяемых чертах.

Тут снова маг взмахнул рукой своею,

И в зеркале день начал угасать,

Являя взору сказочность заката,

Что кратко невозможно описать.

Безжизненный бархан зашевелился.

Неведомый пески стал поднимать.

И в атмосфере яркого заката,

Злодей вновь облик начал изменять.

Теперь Див был как смертные обычен.

Движенья говорили – он устал.

Поднявшийся дворец внутри пустыни

Волшебно и красиво засиял.

Невидимый подставил свои руки

И сонного в хоромы перенёс.

Когда же за стеклом ночь опустилась,

Див видеться стал снова среди звёзд.

Вдруг зеркало волшебное исчезло,

А с ним шатёр… Маг был в простой чалме.

Два скакуна с верблюдом ожидали,

Держа поклажу парня на себе.

Что было прежде – дивным сном казалось.

Однако Байрамук так не считал,

Лишь только потому, что он реально

Подарки бесподобные держал.

Прийти в себя мудрец мужчине не дал,

Он выдал тут же: «А теперь смотри,

Как меч тебе укажет направленье.

Сначала рукоятку разгляди.

Она, как видишь, вовсе не простая –

На ней есть солнце, так же как луна.

Ты должен рукоять на свет направить.

Резная дужка, что на ней – ценна

Тем, что в любой момент свет преумножит

И путь своим лучом отобразит.

Видение продлится час – не больше.

Любой другой того не углядит.

Ты должен к солнцу обратиться солнцем,

К луне, как понимаешь сам – луной,

При этом, меч на треть в пески вонзая.

Не допускай, чтоб рядом был чужой.

В расчёт верблюд и живность не берётся.

Страшнее человека не найти.

Старайся осторожным быть, не веря

Любому, кого встретишь на пути.

Ты сам хитёр, и всё же быть придётся

Внимательнее прежнего в стократ.

Не пропусти расставленные сети.

Отныне нет пути тебе назад.

При каждой встрече думай, что важнее

И помни, что тебе дано три дня.

Див колдовать начнёт потом иначе,

Что может быть смертельным для тебя.

Теперь попробуй путь свой обозначить.

Я сам сейчас на это посмотрю.

Мне оценить хотелось бы достойно

Не хитрость, а смекалистость твою».

Мужчина молодой, не растерявшись

Умение готов был показать.

Он гибок был, силён и очень ловок,

Что мог любым мячом шутя играть.

Но маг был удивительно серьёзен,

Он тихо и спокойно выжидал,

Когда рука красавца Байрамука

Направит к солнцу то, чем обладал.

Тот дельно подошёл к его заданью,

Не смея показательно спешить.

Он рассмотрел с вниманьем рукоятку,

Вид коей мог любого удивить.

Луна и солнце были очень схожи.

Их показали будто некий круг.

И распознать казалось невозможным.

При этом даже хитрый Байрамук

Отличие не сразу заприметил.

Но очень быстро понял, в чём подвох.

Он меч на треть, в пески воткнул спокойно,

Услышав облегчённый, тихий вздох.

То было подтверждением, что парень

Загадку эту быстро разгадал,

Однако одобрительные речи

Мужчина молодой не услыхал.

Не только потому, что луч мгновенно,

Волшебностью своею мир затмил,

Не вследствие того, что мудрый старец

Смекалистость его не оценил,

А только потому, что с ним теперь уж,

Поблизости не стало никого.

И тот, кто был недавно за спиною

Как будто бы и не был близ него.

Нещадно солнце в небе припекало,

Вокруг лежали дивные пески…

И Байрамук в тот миг лишь ясно понял,

На что решился, полюбив, пойти.

Он не являлся вовсе чародеем

И в первый раз в пустыне был один.

Он думал: «Как три дня мне продержаться,

Чтоб Див меня в пути не победил?»

Ему ведь без намёков указали:

«Назад уже отрезаны пути…»

В бездействии стоять уж невозможно.

Он должен начинать вперёд идти.

Указанное видя направленье,

Решившийся меч из песка достал.

Однако путь, проложенный тем светом

При действии подобном не пропал.

Как только вздрогнул конь под Байрамуком,

И сделал по приказу первый шаг –

Див тотчас извещён был неизвестным,

Что в их страну направлен кем-то враг.

Тревожное услышав сообщение,

Волшебник был безмерно удивлён.

Никто из караванщиков не ведал,

Что девушку похитил ночью он.

В душе злодей надеялся, что это

Лишь сбившийся с дороги бедуин.

Решившийся бороться, никогда бы

В дорогу не отправился один.

Но если он действительно явился,

Имея лишь единственную цель -

Красавицу пропавшую похитить,

Не зная удивительных земель…

Ну что ж. Пусть дева дальше почивает,

А Див себя потешит и врага.

Дерзнувший не отважится, рискуя

Собой, попасть, минуя день, сюда.

Колдун в пески направил слуг покорных,

Что людям были раньше не видны

До той поры пока не заходили

В пределы удивительной страны.

В местах же, где царило чародейство

Им зримыми дозволено ходить.

Хотя всем было, в общем, безразлично

В каком обличье силу применить.

Но был секрет покрытый страшной тайной,

Что слуг волшебных вмиг разоружал.

Об этом их «недуге» повелитель,

Владея ими, не подозревал.

И даже старец зеркалом владея,

Прекрасно видя монстров тех в стекле,

Не мог предполагать, как слуг возможно

Легко расположить было к себе.

Ну, что ж, кто знает, может Байрамуку,

Удастся эту слабость разгадать.

Пока же он, не ведая о тайне,

В пустыне знойной продолжал «шагать».

Верней сказать, что конь шёл потихоньку,

А Байрамук на нём лишь восседал,

И как наездник с опытом огромным

Без трудностей животным управлял.

То было и оправдано и верно.

Виднее становился дальний путь.

Животное мужчине позволяло

На всё ещё внимательней взглянуть,

Давало время глубоко обдумать

Показанные магом чудеса,

Ведь старец специально обозначил

Куда почаще направлять глаза,

Кем может быть волшебник днём и ночью,

Как может он менять притворно вид,

И даже время, когда он безвольно

Бездействует и очень крепко спит.

Сейчас был день. При нестерпимом зное

Навряд ли мог родиться рядом смерч.

Барханы ветром сильным шевелились,

Который, будто волны, двигал твердь.

Лишь облака препятствием казались,

Ведь слиться во единое могли.

Но в небесах царила безмятежность

Как рядом, так и в видимой дали.

В безмолвии дал юноша оценку,

Как простынь необычная ценна.

В ночи одной рукою Див ужасный

Мог с лёгкостью поднять даже слона

И отнести мгновенно в неизвестность.

Под тканью же невидим был никто,

А это означало, что волшебник

Не сможет отыскать в ночи его.

С мечом всё было ясно. Оставался

Подаренный намерено ковёр.

Лежал он туго скрученной поклажей,

С рисунком неизвестным до сих пор.

Но можно ль им воспользоваться было,

Когда вот-вот явиться может Див

Иль кто-то из помощников злодея?

Нет, он сейчас быть должен терпелив.

«Придётся подождать ещё немного» -

Подумал, рассуждая бедуин.

И в это время пока он так думал

Бархан вершинный облик изменил.

До этих пор он прикрывал надёжно

Того, кто под песками крепко спал.

Увидев это, Байрамук бесстрашный

Из ножен меч подаренный достал,

Но в сторону бархана не направил,

А стал, остановившись, ожидать,

Что может в месте этом приключиться

Такого, что всех станет устрашать?

И вот уже поднялся величаво

Огромный ящур с краснотой в глазах.

Он был велик настолько, что собою

Действительно мог вызвать жуткий страх.

И если бы он двинулся навстречу,

А не решил опять зачем-то лечь,

Возможно Байрамук вдруг оробевший

Метнул бы, не раздумывая, меч.

Но тот прилёг, пасть шире раскрывая,

И начал воздух в лёгкие вбирать.

При этом он, безмерно раздувался,

Пытаясь ещё больше напугать.

Будь ближе Байрамук к нему в то время,

То монстр его, верблюда и коней,

Как малые пылинки поглотил бы

И сделал бы добычею своей.

Но, то ли ящур был слегка ленивым,

А может просто лапами прирос –

Он тело не пытался даже сдвинуть

И ждал, чтоб в рот само всё забралось.

Мужчина не спешил свой путь продолжить,

Решив, что нужно просто подождать.

Животное зловещее по виду

Ему не захотелось убивать.

Заметив, что тот двинуться не может,

Его наш путник даже пожалел,

Хотя, конечно, рад был несказанно,

Что сам, его приметив, уцелел.

Он снял мешочек с личною поклажей,

Который не доверил никому,

Достал дарбуку, что надёжно спрятал,

Поправил отчего-то вдруг чалму,

И заиграл мелодию красиво,

Умело отбивая чудный ритм.

Скажу вам, Байрамук тогда не ведал,

Какая сила им руководит.

Его сейчас как будто принуждали

Звучать заставить дивный барабан,

Который был в пути с ним постоянно,

И дарен был отцом как талисман.

И вот теперь, когда он это сделал,

Под музыку пустыня ожила.

На ней, неоднократно приподнялась

Красивая песчаная волна.

Огромный ящур пасть сомкнул мгновенно,

Под звуки головою замотал,

Издал звук неприятный и шипящий

И тут же с поля зрения пропал.

Путь был свободен. Байрамук однако

То место стороною обошёл

На всякий случай. Меч его волшебный

Как только лишь в пески на треть вошёл

Тотчас же начертил лучом полоску

Куда мужчина должен был идти,

Не смея указать, где, к сожаленью,

Опасности ждать нужно на пути.

Я думаю, не стоит удивляться

Что, двигаясь в дальнейшем на коне,

Герой бил постоянно по дарбуке,

Позволив отдых краткий кое-где.

Див этого, конечно же, не видел,

А ждал, когда приятно известят

О том, что путешественник вернулся,

Иль что пески беднягу поглотят.

Весь день, так в напряженье ожидая,

Он вечером лёг всё же отдыхать.

С уверенностью твёрдой, что он ночью,

Летая в небе, сможет всё узнать.

При звёздах он имел большую силу.

От глаз его ничто нельзя укрыть

В пустыне, что ладонью приоткрыта.

В ночи он мог и мышь определить.

Лишь «белый» маг всё видел в зазеркалье.

Сегодня он был очень удивлён,

Что, зная слуг бессчётные столетья,

В их тайны так и не был посвящён.

В душе он был, конечно, очень счастлив,

Что хитрость бедуина оценил.

До этого никто и дня в пустыне,

Минуя Дива слуг, не проходил.

Ну что ж, дай Бог удача не исчезнет,

И дивная далёкая страна

Мужчину молодого не повергнет,

И девушка им будет спасена.

В то время Байрамук в пути уставший

В лучах закатных живность напоил,

С верблюда снял ковёр, что был подарен,

И бережно на «землю» положил.

Без помощи тот сам вдруг расстелился,

И в час, когда в пустыне не темно,

Он показал, открывшись Байрамуку

Рисунок, чем украсили его.

Да… Человек, который его сделал,

Хотел, похоже, что-то рассказать.

Там было словно некое писанье,

Что нужно было правильно считать.

Маг утверждал, вручая сей подарок,

Что вытканное можно оживить.

И юноша, теперь об этом зная,

Ногой боялся на него ступить.

И всё-таки он лёг бы, несомненно,

Клубком сложившись в вышине угла,

Где женщина красы невероятной

Была искусно изображена.

Лицо не раскрывал волшебный мастер,

Доступным сделав лишь приятный взгляд.

Мужчине показалось, что знакомо,

Приветливо глаза её глядят.

Вдруг голова престранно закружилась.

И юноша, как мыслил – так прилёг,

Дотронуться желая до коленей

Красавицы, чей взгляд его привлёк.

И та, что ткань рисунками «расшила»,

В лучах закатных тут же ожила,

По-матерински нежною рукою

По лику Байрамука провела.

А тот, впадая в сон, вдали услышал

Не ясные пока ещё слова:

«Мой мальчик, сколько горьких лет в неволе

Я встречи удивительной ждала.

И вот ты здесь. И я не ошибаюсь.

Ты вырос точной копией отца.

В наследство от меня тебе достались,

По цвету неба чистого – глаза.

Себя ты видел отраженьем часто.

Лишь потому мой взгляд тебя привлёк.

И я тебя в мгновение признала.

Во мне сомненья нет – ты мой сынок.

Твой отдых будет к сожаленью краток.

Я вскоре тебя милый, разбужу.

Пока ты в сновиденьях пребываешь,

Я кое-что о Диве расскажу,

О том, что разузнать сама сумела,

Пока была рабой в его плену.

Секреты те я много лет таила,

И прежде не открыла никому.

Ведь даже маг твой сон не может видеть,

Но он приметит в зеркале своём

Всё то, чем ты теперь вооружишься,

Когда мы путь проделаем вдвоём».

И Байрамук обласканный, уставший

Увидел бархатистый, мягкий свет.

При солнечных лучах во сне в пустыне

Красиво просыпаться стал рассвет.

И в той границе зыбкой, когда темень

Сдавала дню рождённому права,

Вдруг юноше привиделась цыганка,

Что тихо восседала у костра.

Любой бы к ней отнёсся с состраданьем.

На ней «висел» изношенный наряд.

Старушка была сгорбленной, худою.

Казалось, что живым был только взгляд.

Цыганка Байрамука подозвала,

Указывая, где ему присесть.

Клюкой в кострище угли разбросала,

Достав кусок испёкшийся, чтоб съесть,

Кумыс в красивой плошке протянула,

Сказав: «Если не брезгуешь – испей.

Меня же угости вином заморским.

Взамен получишь горсточку камней».

Конечно Байрамук не отказался

Помочь старушке в просьбе таковой.

Он осушил напиток, угождая,

Затем налил вина в кувшин большой.

Старушка угольки перебирая,

Не побоясь обжечься, семь взяла

И в чашку положила, что в то время

Была мужчиной опустошена,

Сказав при этом: «Я тебе вручаю

Не очень-то простые угольки.

С рассветом Див поднимет лес волшебный,

Ступить в который, Боже сохрани.

Как только ты войдёшь в границы чащи,

Тебя он вместе с чудом уберёт,

Ведь этот лес и кто в нём пребывает

Одним своим движением сотрёт.

Однако сам он, так же как деревья,

Боится наступления огня.

И эти уголёчки небольшие,

Что в чашке тлеют тихо у тебя

Поднимут до небес большое пламя.

Достаточно при этом одного,

Чтоб с волшебством управиться подобным.

Однако не бросай сразу его.

Ты должен потянуть немного время,

Пока в права свои не вступит день.

При солнце Див слабеет и стареет.

Он станет кем-то, пряча тело в тень».

Цыганка съела жареный кусочек,

Запила его дареным вином,

И стала исчезать вдруг потихоньку,

Стираясь необычным дивным сном.

Мужчина в это время просыпался.

Он был согрет родительским теплом.

Ему впервые пребывать хотелось

В подобном состоянии своём.

Однако, как известно зло не дремлет.

Вставала в небе яркая луна.

Послышалось отчетливо: «Мой милый,

Пришла пора очнуться ото сна!»

И Байрамук буквально за минуту

Скатал в рулон подаренный ковёр.

Волшебной простынёй укрыл мгновенно

Себя и живность, что до этих пор

Стояла смирно. Но под дивной тканью

Верблюд со скакунами спать легли,

Создав холм небольшой и неприметный,

По виду схожий с многими вдали.

Уснуть вновь Байрамук уж не пытался.

На небо подниматься начал Див.

Огромные глаза его светились

Всё видя во владениях своих.

Таинственность вокруг него царила.

Див с радостью отметил для себя,

Что в месте ожидаемом пока что

Никто не грелся сидя у огня.

Он взглядом пробежал все уголочки,

Но так и не заметил ничего.

Зато в то время Байрамук сокрытый

Глаза прекрасно различал его.

Он был готов к невиданному бою,

Но всё-таки себя не выдавал,

Ведь силу волшебства, да и коварства

Небесного созданья понимал.

С рассветом Байрамук простынку скинул,

В мешок её убрал и близ себя

Увидел чашку, что ему приснилась,

А в ней семь угольков, но без огня.

Она стояла именно в том месте,

Где наш герой в рулон ковёр скатал.

Он так спешил, что плошку в лунном свете,

Хоть рядом та была, не увидал.

И юноша конечно удивился.

С цыганкой он встречался ведь во сне.

Но ведая, что угольки те значат,

Прижал дары волшебные к себе.

И только он во весь рост приподнялся,

Как начал проявляться телом Див.

Он будто облаков сейчас касался,

Приподнятой рукой их зацепив.

И чародей не меньше изумлён был,

Увидев бедуина пред собой.

Он был взбешён, ведь треть пути спокойно

Сумел пройти мужчина молодой.

Он пожелал стереть его из вида,

И камушком поднял красивый лес,

Который стал манить внутри сокрыться

Любого, от того, кто зрил с небес…

Не знал бы Байрамук об этих действах,

Он точно бы в ловушку пойман был.

Но он предупреждён был, даже дважды,

И потому в тот лес не заходил.

Злодей стоял чего-то выжидая,

Затем лес начал ближе подвигать.

Но Байрамук не двигался. В то время

Он начал расстоянье вычислять,

Когда попасть сумеет уголёчком

Хотя бы в зелень первого куста.

Да так, чтоб живность с ним не погорела.

Безводными ведь были те места.

И проявив железное терпенье,

Немного сомневаясь в угольке,

В последний миг метнул в стволы деревьев

Лежащее до сей поры в руке.

И чудо совершилось. Лес вдруг вспыхнул,

Не тронув выжидающих, огнём.

И пламя его было необычным.

Холодный лёд таился будто в нём.

Див скрылся. Байрамук же смог проделать

Не очень-то большую часть пути,

Как обнаружил снова на барханах

Растущего злодея впереди.

Вновь лес высокий быстро приподнялся.

Он, как и прежде, грозно наступал.

Теперь никто, как было то недавно,

В надежде на «авось», не выжидал.

В пустыне шла борьба. И при сраженье

Никто не думал в чём-то уступать.

И Байрамук при редких перерывах

Настырно продолжал вперёд шагать.

Уж солнце горизонта не касалось,

Подняв себя довольно высоко.

Бескрайняя пустыня накалилась

Не только сверху, но и глубоко.

Лес больше волшебством не поднимался.

Див должен отыскать был где-то тень,

Смешаться незамечено с толпою,

Плетя коварно сети целый день.

В то время Байрамук, свой меч вонзая,

Вновь миновал часть дальнего пути.

И вскоре в отдаленье показался

Спасительный оазис впереди.

То был по счастью не мираж – реальность.

Скрывался в нём от зноя лишь старик.

Он был худым, по-старчески горбатым,

И ростом, в связи с этим, невелик.

Сидевший поджидал кого-то явно.

При встрече с бедуином он привстал

И тут же предложил с коня спуститься,

Сказав при этом: «Путник, ты устал.

В пруду ты напоить сумеешь живность.

Верблюд, гляжу, нашёл дорогу сам.

Я укажу сейчас тебе колодец,

Где ты ведром достанешь воду нам.

Пока же сядь и отдохни немного.

Поведай мне, куда ты держишь путь?

Здесь не лежат торговые дороги.

Зачем же ты решил сюда шагнуть?»

И Байрамук послушался невольно.

Его прельстило доброе лицо

Встречающего старца. Взяв ведёрко,

Он вдруг приметил на руке кольцо,

Похожее на то, что обнаружил

У всех, кто был у мага за стеклом.

«Да это Див!» – мужчина догадался,

«Кто прячется в тени от солнца днём!»

Рассказывать про путь и испытанья

Конечно, Байрамук ему не стал,

Сказав лишь, что решил искать дорогу

К другим, малоизвестным городам.

И то, что здесь оазис повстречался,

Поможет легче далее идти.

Затем он применяя свою хитрость,

Спросил: «Куда советуешь пойти?»

«Ты спрашиваешь глупость! Возвращайся!

Куда не бросишь взгляд – один песок…» -

Ответил старец, «Я скажу и больше.

Придя сюда, ты стал совсем далёк

От мест, где отыскать приют сумеешь.

А край, куда посмел ты забрести,

Ужасен. Ты наверно что-то видел,

Мешающее с лёгкостью идти…»

Он изучал внимательно пришельца.

И в данный миг пытался углядеть

Возможный страх, душевное смятение

И веру, что пустыня несёт смерть.

Но с Байрамука это не считалось.

Смолчав, он сейчас думал о своём.

А Див ответа так и не дождавшись,

В нём угадал соперника чутьём.

И потому сказал предупреждая,

Уже улыбки щедро не даря:

«Я вижу, что ты истинной причины

Скитаний не откроешь для меня,

Раз не поведал тут же о рассвете,

И с кем вчера встречался на пути…

Я думал, ты поделишься со мною,

Как смог сюда без трудностей дойти.

Ну что ж, скажу одно предупрежденьем,

Что далее поход будет страшней.

Тебе придётся жизнью поплатиться,

Потворствуя упрямости своей».

Как только произнёс всё это старец,

Он тут же растворился. И тогда

Стал будто таять на глазах оазис,

А с ним и тень, и чистая вода.

Но Байрамук был рад подобной встрече.

До вечера он должен был идти.

Животные уставшие напились.

А он имел запас на дни пути.

Кто знает, что хотел достать в ведёрке,

Во старца обращённый страшный Див?

«Всё к лучшему» – так юноша подумал,

И путь продолжил чуть повременив.

Он понимал прекрасно, что уж вскоре

В пустыне вновь появится слуга,

Который Дива свято охраняет.

Вот-вот в песках исчезнет тишина.

И вскоре так случилось в самом деле.

Песок неподалёку стал кружить.

Рождённый вихрь безмолвную пустыню,

Пытался от песков освободить.

Он, надвигаясь, сильно разрастался,

Вбирая всё, что было на пути.

Понятно, что в то время Байрамуку

Не мыслилось куда-либо идти.

Стоящий из мешка достал дарбуку

И стукнул неожиданно по дну.

Идущий вихрь ещё был в отдаленье,

И это было на руку ему.

Пред юношей бархан зашевелился,

Являя неземное существо,

Которое недавно жутким видом

Пыталось запугать в песках его.

Восставший ящур пасть вновь растворяя

Вдруг начал воздух лёгкими вбирать.

Огромный столб им тут же поглотился,

И вихря вскоре стало не видать.

Раздулся монстр. То видеть Байрамуку

Не страшно было. Он узнал вчера,

Что тот мгновенно пропадёт из вида,

Когда в песках поднимется волна

Размеренным, отзывчивым движением

На ритм, что заставляет танцевать.

И Байрамук в удачу свою веря,

Стал музыкой пустыню наполнять.

Сомкнул огромный ящур пасть мгновенно,

Ритмично головою замотал,

Издал звук неприятный и шипящий,

И тут же с поля зрения пропал.

И снова путь для юноши открыт был,

И вновь Див был уверен, что слуга

Сгубил иль напугал собой ужасно,

Идущего настырно смельчака.

А Байрамук, воспользовавшись этим,

Спокойно продвигаться мог вперёд,

Мечтая, что буквально уже вскоре

Он на ковре обласканным уснёт.

Волшебный меч прокладывал дорогу,

Лучом светя в неведомых песках.

Мужчина наблюдал, ища движенье

В пустыне и конечно в облаках.

Но день невероятный, да и долгий

Ничем другим его не удивил.

Хотя бесстрашный Байрамук всё время

Настроенным на встречу с Дивом был.

И вот уж солнце начало садиться,

Спокойно пряча жаркие лучи.

Див в свой дворец в бессилии унёсся,

Поспать, чтоб колдовать потом в ночи.

И Байрамук, об этом уже зная,

Решил и сам чуть-чуть передохнуть.

Сдержав в тот час движенье подопечных,

На вытканный ковёр решил взглянуть.

Теперь он видел мать, что находилась,

Как и вчера застенчиво в углу.

И взор её, как будто бы оживший,

Направлен был вновь с нежностью к нему.

Он ощутил опять головокруженье,

Подкошенным к ногам смотрящей пал,

И очутился в сладостных объятьях,

В которых, согреваясь, засыпал.

И сон его был снова необычен.

Казалось, и не сон то был, а явь.

Вновь у костра цыганка восседала,

В руках держа пучок каких-то трав.

Она, увидев путника, сказала:

«Я вижу, пригодились угольки.

Раз ты стоишь живым передо мною -

Так значит, ими выжжены ростки.

Однако утром этот лес волшебный

При помощи углей не истребить.

Див мудр, и видя «камушки» в работе

Теперь захочет чудо изменить.

Налей-ка мне вина, а я за это

Взамен отдам волшебную траву.

Она ничем не хуже уголёчков,

И явно не понравится ему.

Ты должен обложить свой круг «подарком»

И в нём суметь до солнца устоять.

За этими невзрачными ростками

Див не сумеет власть распространять.

Тебе придётся проявить терпенье,

Не поддаваясь силе колдовства.

Деревья будут действовать напором,

Выманивая выйти из кольца.

Трава сгорит, когда восстанет солнце.

В тени днём будет Див уже иной.

Тогда уж сам с коварным управляйся …»

Цыганка покачала головой,

Как будто очень сильно сожалела,

Что не сумеет более помочь.

Мужчина же отдал вино в кувшине,

Что найден был, когда исчезла ночь.

Вот так обмен меж ними совершился.

Он ей вино, она ему – траву…

И вдруг услышал: «Милый, просыпайся!» -

Так мать сказала ласково ему.

Похоже на пески ночь опускалась.

И юноша обязан всех прикрыть

Тончайшею, волшебной простынёю,

Что их при звёздном небе может скрыть.

Животные под полотном уснули.

Не спал сейчас один лишь Байрамук.

Он в данный миг найти траву старался,

Ведь рано утром нужно строить круг,

Который непременно им поможет

Укрыться от хозяина страны.

Теперь уж верил юноша в подарок

И в то, что будут им защищены.

И вот пустой кувшин уж под рукою,

А рядом с ним сушёная трава.

Вопрос лишь был, как круг возможно сделать,

Чтоб встали в нём четыре существа?

Но Байрамук мгновенно догадался

Сложить траву на маленький поднос,

Пытаясь растереть теперь в пылинки

Всё, что в реальность сном перенеслось.

Да, парень понимал сейчас прекрасно,

Что разложить растения нельзя.

Не мог же он отдать коней злодею,

И оградить при этом лишь себя.

Волшебник добрый правильно и верно

Смекалистость и хитрость оценил.

И острый ум, что дан был от природы,

Задачу очень быстро разрешил.

Трава в пыльцу была уже растёрта,

Чуть смешана с добавленным песком

И в сторону положена, она ведь

Должна лишь утром лечь большим кольцом.

Пока же Байрамук смотрел на небо

И на того, чей взгляд прикован был

К пустыне, где по скрытым, тайным тропкам

Никто ещё свободно не ходил.

И вновь Див и песчинки не заметил,

Что чем-то выделялась из всего.

Красивые барханы, словно волны,

Застывшими лежали близ него.

Беззвучная спокойная пустыня

Не с ним была душою в этот час.

Див был хозяин, но пески, однако,

Не выдали укрывшихся сейчас.

Следы до ночи были ветром стёрты,

Казалось, там никто не наступал.

Похоже маг чрез зеркало и книгу

Идущему в пустыне помогал.

Нам это неизвестно. Див в то время

Не видел с неба, хоть какой намёк,

Что Байрамук жив всё-таки остался,

И близок для него его порог.

Прошла ночь для обоих в напряженье.

Но первый ранний луч убрал глаза,

Что бдительным дозором охраняли.

Без них легко вздохнули небеса.

А бедуин, не смея расслабляться,

Успел дар драгоценнейший убрать.

И вовремя. В тот миг Див начал тело

До облаков плывущих поднимать.

Он вновь завыл, увидя Байрамука,

Проклятья шля всему, что только знал.

Мужчина же воспользовавшись этим

Песком с пыльцою круг нарисовал.

Желая всё решить единым разом,

И путника стереть с лица земли,

Див камни разбросал вновь по пустыне,

Подняв лес не стеною впереди,

А кругом, путь назад перекрывая

И стал деревья грозно надвигать.

При этом Байрамук не устрашившись,

Спокойно продолжал в кругу стоять.

Растёртая в пыльцу трава цыганки

Свершила, в самом деле, волшебство.

В волшебный круг, пусть чуть и тесноватый,

Чужого не попало ничего.

В который раз в подобное не веря,

Див воя и пугая, ворожил.

И всё же пред волшебною травою

Беспомощен и слаб, похоже, был.

Как только лишь светило раскалилось,

Он вовсе растворился. Яркий день,

Насильно повелителя заставил

Уменьшиться и скрыться быстро в тень.

Нет, Див не сдался, только разозлился.

Коварство, перебрав мгновенно всё –

Наметил план нешуточных сражений,

Привлечь, желая что-нибудь ещё.

А Байрамук, спокойно наблюдая

Увидел, как истлела вдруг трава,

Бесследно испарился лес волшебный,

Убравшись, как и прежде в никуда.

И юноша не мог себе позволить

Стоять не продвигаясь вновь вперёд.

Он понимал, что на пути в дальнейшем

Другое испытанье его ждёт.

Меч указал, как ранее дорогу.

Препятствий не чинил третий слуга,

Который мог пролиться сильным ливнем,

Чтоб пробежать, как бурная река.

Не виделось угроз на горизонте.

Ни только тучек, даже облаков

Нельзя было приметить в чистом небе.

Чудесный день стоял среди песков.

Зато шатры мелькнули в отдаленье,

Стоящие, похоже, без людей.

И Байрамук, приблизившись, заметил

Охрану в виде горок мерзких змей.

Ловить он их умел давно и ловко.

Науку эту юноша постиг.

Он мог и меч метнуть в них для сожженья,

Но всё переиграл в последний миг,

И снова барабан взял нежно в руки,

Пытаясь наиграть красивый бой.

Тут змеи расползлись, чуть покачавшись,

О чём-то пообщавшись меж собой.

Скакун однако на дыбы поднялся

И сбросил Байрамука на пески.

Из первого шатра лев показался,

Оскалив свои острые клыки.

Не до игры уж было в это время.

Бесстрашный бедуин взял в руки меч,

Который мог не только льва повергнуть,

А войско при броске одном рассечь.

Возможно царь зверей об этом ведал.

Оружие увидев, он сбежал.

А юноша животное жалея,

Вдогонку убивать его не стал.

Покой был мимолётен и недолог.

С небес спустились птицы марабу.

Хоть парень ни убит был и не ранен,

Они пошли воинственно к нему.

И снова не желая жертв напрасных,

Решил герой их только попугать.

Кнутом при них бессчетно раз пощёлкав,

Он смог их стаю быстро разогнать.

Событья эти кем-то наблюдались.

Шатёр его построен был вдали.

И именно оттуда появился купец,

Глаза сощуривший свои.

Себя лишь обозначив, он укрылся,

И сделал Байрамуку некий знак,

Чтоб тот, как гость вошёл в его обитель.