Текст книги "Под знаком OST. Книга 2"

Ната рассматривала наряд юного поклонника Гитлера. Удивительно насколько все-таки эта форма напоминала форму пионерской организации на родине. Сравнение было неприятное, однако бросалось в глаза. Про гитлер-югент: юных эсэсовцев, куда принимали юношей и девушек до 16 лет, Наташа слышала еще в Вольфе, когда жила у герра Кернера. Она часто встречала этих юных фашистов на улицах.

Они особо были непримиримы к остовцам, постоянно задирали и издевались над ней на улицах города, заставляя ее соблюдать правила распорядка дня. Наташа удивилась, что в глухой немецкой деревне они так же есть. Открытие было неприятным: гитлер-югент в виде Карла Мюллера, сына фрау Мюллер, ненавидел славян. На вид ему было лет 14,однако он просто кипел от ненависти.

– Хай, Гитлер, господин штурман фюрер!

– Хай, Гитлер, мой мальчик! Ты прекрасно выглядишь.

(фрау Мюллер) Здравствуйте, фрау Мюллер!

– Здравствуйте, герр Штерн! Чем обязана Вашему посещению?

– Я хотел Вас попросить, фрау Мюллер (через паузу) Об одной услуге (через паузу) Приютить эту девушку.

Петли на воротах двора фрау Мюллер скрипнули.

Фрау Мюллер, Карл и герр Штерн обернулись, Наташу шла с вещмешком по дорожке прямо к дому. Карл нахмурился.

– Мама, посмотри! Эта девушка похожа на славянку.

Ната вздрогнула, очевидно, что юный Карл уже ненавидел ее даже

не познакомившись толком. Герр Штерн разозлился.

Карл Мюллер был полукровкой. Его дед по отцовской линии был евреем, его самого долго не принимали в гитлер-югент, и только ходатайство самого герра Штерна спасло эту семью от выселения и экспроприации домов на нужды Третьего Рейха. Альфред решил поставить на место Карла Мюллера.

– Что ты сказал? Ах ты, щенок! (громко) Встать, смирно!

Карл удивился и испугался тона старшего офицера СС. Очевидно, что он сморозил какую-то глупость и вновь прибывшая русская прислуга имеет какой-то особый статус и покровительство герр Штерна. Мальчик выпрямился, поправил свою портупею и выбросил руку вверх в приветственном жесте.

– Хайль, Гитлер, герр Штерн! (косится на Нату) Извините.

– Молодой человек, где Ваша дисциплина?!

С Вами разговаривает старший по званию! А ну-ка, кру-уу-гом! Шагом марш! И (видит, как Карл марширует к дому)!Хоп-хоп-хоп!

Карл строевым шагом идет по тропинке, к дому. Фрау Мюллер улыбается и кричит ему в след.

– Карл, иди лучше вещи собирай (герр Штерну) Он на два года уезжает в школу Адольфа Гитлера, в Шпандау. Не знаю, что я буду без него делать. Урожай на носу!

Наташа стояла рядом и слушала то, что говорит немецкая бауэрша, так называли помещиков в фашистской Германии. Сообщение, что Карл уезжает на два года из немецкого села ее страшно обрадовало: некому будет «травить» ее и преследовать.

Злые, серые глаза Карла убеждали ее, что он крайне злобный фашист, так про себя называла их Наташа.

– Вот Вам помощница! Ее бумаги в порядке. Я уверяю Вас,

что Вам нечего опасаться. Ну, как? Фрау Мюллер? Вы мне поможете?

Фрау Мюллер внимательно посмотрела на Нату. Русская была худая, тонкая, с руками, как тростинки. Очевидно, что не крестьянская кровь. Фрау Мюллер вздохнула, Карл был абсолютно прав, когда среагировал на приезд новой прислуги отрицательно.

– Надо бы еще раз спросить у Карла. Он терпеть не может

русских.

– Фрау Мюллер! Я прошу Вас…

Они говорят тихо, чуть в отдалении от Наташи, которая стоит по середине двора.

– Ну, ладно. Я надеюсь, она не ленивая. Она говорит по-немецки?

– Да, и отлично все понимает… (отдает честь) До свидания!

Герр Штерн разворачивается и идет к воротам двора фрау Мюллер. Наташа видит, как он садится в машину, разворачивается перед домом бауэрши, поддает газу и, скрипнув тормозными колодками, прибавляет скорость, чтобы навсегда покинуть деревню, где он оставил Наташу. Девушке удивительно, что Альфред Штерн ни сказал ей на прощание ни одного слова, даже не взглянул на нее, отъезжая от дома. Очевидно, что офицер СС попрощался со своей пленницей навсегда. Фрау Мюллер долго смотрела в след отъезжающей красной машине герра Штерна, пока она не скрылась на горизонте, потом обернулась к Наташе.

– Что же мне теперь с тобой делать? Худая… надо тебя откормить, чтобы ты на что-то годилась. Идем, идем…

Фрау Мюллер идет с Наташей по мощенной булыжником дорожке, прямо в свой дом. Скрипит зеленая, деревянная дверь на петлях. Они вместе входят на кухню, экскурсию по дому делает фрау Мюллер. Она показывает Наташу светелку, кухню, комнату Карла, свою спальню, гостиную и маленькую комнатку для прислуги на втором этаже дома.

– А вот там кухня, к ней надо идти через мою комнату.

Наташа открывает сама дверь в комнату Карла, видит его самого, собирающего вещи в чемодан. Вся комната мальчика увешана агитационными плакатами с фашистской свастикой,

рядом с окном: огромный портрет с Гитлером.

– Эй, ты куда? (закрывает дверь перед ее носом) Это комната Карла, все фашистские плакаты и фото в его комнате принадлежат ему.

Они мне не нравятся. Это Карл (машет рукой в сторону его комнаты) их повесил.

Она берет Наташу за руку и тащит ее через гостиную и кухню наверх, в ее комнату.

– Я давно перестала с ним ругаться из-за этого.

Показывает на стену кухни, где висит портрет герра Мюллера

с черной лентой на портрете.

– А это мой муж и отец Карла (сухо кидая взгляд на Нату)

Он полгода назад погиб в СССР.

Наташа смотрит на портрет герра Мюллера в форме рядового солдата Вермахта, очевидно, что семья баэуров ненавидит всех русских и ей придается несладко. Однако фрау Мюллер тащит ее наверх, в ее комнату, где на удивление просторно, много света, кровать и кувшин

с водой для умывания на стуле.

– Вот твоя комната. Ложись пораньше, мы рано встаем, это же деревня. Корову надо выводить часа в четыре утра до выпадения росы.

Наташа смотрит на фрау Мюллер с интересом. Простое крестьянское лицо, конопатое и грубоватое, грубые и красные руки, две косы, заплетенные и уложенные кренделем на голове, ничего в ней не выдавало чистокровную немку. Фрау Мюллер чем-то напоминала обычную русскую крестьянку. Она улыбнулась, потрепала Наташу по спине и пошла вниз по лестнице к себе на кухню готовить ужин на вечер.

Очевидно, что лишний «рот» прибавился в их семье,

и нужно было рассчитать все правильно и накормить еще и новую прислугу. Наташа тем временем положила свой вещмешок на кровать, набрала в ладошки воды из кувшина и умылась. Волосы, остриженные в сортировочном лагере, заметно подросли, путались, их очевидно, но надо было причесать.

Наташа достала гребень с редкими зубчиками, подошла

к старинному зеркалу и начала расчесываться, быстрыми и резкими движениями разделяя свои волосы на прямой пробор налево и направо. В отражении зеркала она увидела девушку с испуганным и худым лицом с запавшими глазами и с синяками под ними.

Она рассматривала себя с сожалением, ей ничего не напоминало ее саму: будущую кинозвезду, студентку ГИТИСА, любимую дочь профессора и внучку московской интеллигенции.

В коричневом, старом платье, которое нашел для Наташи герр Штерн, она скорее напоминала себе затравленную остовку, а не холенную девочку из профессорской семьи.

Полгода, проведенные в рабстве у немцев, подневольный труд давали себя знать, заметно меняя психику русской прислуги.

Слезы показались на ее глазах, она готова была расплакаться, когда сзади, в отражении зеркала, неожиданно появился Карл с ножом в руках, он занес его прямо над ней и прошипел.

– Когда я вернусь, чтобы тебя здесь не было. Поняла?

Карл сверкнул лезвием ножа прямо перед носом Наташи, затем убрал клинок в ножны, висевшие на его кожаном поясе и пошел

к выходу. Наташа закрыла глаза от страха, затем резко открыла. Карла уже не было в комнате, она села на кровать и заплакала навзрыд

Глава 2.Москва. Квартира тети Эммы/Рынок/Квартира Голодца/.Май 1943.

Во дворе тети Эммы идет разгрузка дров. Лиля, которую жилкомитет направлял периодически на общественные работы после школьных занятий, активно помогала тете Фаине, управляющей жилищной конторой, освободить грузовичок. Водитель грузовика сдал назад, открыв кузов и выгрузив дрова.

Вместе с Лилей работали еще две девчонки из школы. Они были так же как и Лиля в школьных платьях, в фартуках и варежках. Девочки, которыми руководила тетя Фаина, укладывали дрова в дровницу.

– Здесь что ли? Мне, мне дайте. Я хочу! И я.И я.

– Подходим, подходим. Дрова! (девочкам) Разгружаем дрова! Так собираемся! Помогаем, помогаем. Осторожно, здравствуйте!

(Лиле) Давайте, шевелитесь, шевелитесь. Кто больше

разгрузит, тот получит больше карточек на еду.

Ага, и Вам дровишек?

– Куда больше? Надорвемся…

– От твоей попы Рудина не убудет. А кто будет ударно

работать, получит лишнюю литеру в спецстоловую.

А тем временем во дворе тети Эммы появляется пожилой седоватый мужчина. Это-Сергей Иванович, давний знакомый Эммы Ильиничны. Он в плаще, шляпе, с зонтом в руках.

– Здравствуйте, здравствуйте. Извините, пожалуйста, а Эмма Ильинична здесь проживает?

– Эмма Ильинична, а вот же она. Картошку сажает. Вместе со всеми.

Во дворе.

– Господи, дали только грядку, а чего с нее соберешь?

– Да, ладно, не ворчи. Скажи, спасибо, что это хоть

под огороды дали.

Сергей Иванович подходит ближе. Увидев Эмму Ильиничну в пелерине и шляпке с вуалью, копающую картошку, она просто всплеснул руками.

– Эммочка! Вы ли это?!

– Ой, ой! О, господи! Иваныч! Сережа!

– Твои красоты не померкли. Я тебя искал, так искал!

– Господи, Иваныч!

– Хватит вопить! На весь двор.

Она отправляется домой, время обеда и нужно начинать готовить суп.

Эмма Ильинична и Сергей Иванович обнимаются. Они давно не виделись и страшно обрадовались встрече. Тетя Эмма приглашает его к себе домой в квартиру. Уже через полчаса они мило воркуют

в гостиной, поедая суп, который сварила бабушка Ираида.

– Иваныч, а как твоя Женя? Все такая же толстая?!

– Так она же умерла!

– Ой, прости. А когда?!

– Два года, как я сам недавно узнал.

– То есть, как это ты недавно узнал?

– Так ты ничего не знаешь? Она же сразу от меня ушла к Павленкову.

– К Витьке? Да ты что! Почему же я ничего не знала?

– Мне было стыдно, я почти сразу уехал и жил в Орле, у сестры.

Ты ешь, ешь.

– Я ем, ем (через паузу) Потом работал в филармонии.

– В филармонии? Мечта!

– А ты отлично готовишь, Эммочка!

– И хорошо пою (поет) Струи вещих сладостные звуки, до слуха нашего дошли!

– Да, даже готовишь музыкальная, да!

– Ты хочешь сказать со сладостными звуками?!

– Да! Дай я тебе ручку поцелую!

– Иваныч, займите свое исходное положение.

– Все! А тем временем дровница во дворе растет на глазах.

Девочки трудятся вовсю, а вот Лиля, помогая разгрузке, роняет бревно себе на ногу, выбывая из погрузки.

– Ой, мамочка! (роняет на ногу дрова) Мамочка!

– Чего ударилась? Надо холодненькое приложить. Может домой пойдешь? Ты вроде здесь где-то рядом живешь. У тети Эммы, да?

– Не Ваше дело…

– Не мое дело! Как скажешь. (девочкам) Работаем, помогаем, помогаем.

Кто сегодня хорошо поработает: получит лишнюю порцию супа в спец столовой!

Разгрузка, которой руководит тетя Фаина, идет активно дальше. Лиля, хромая, идет к подъезду. Когда она входит в квартиру, Сергей Иванович уже доел свою порцию супа, сказал комплименты Эмме Ильиничне, взял гитару и готовился спеть арию в честь своей дамы сердца.

– Здравствуйте.

– Лиля, это ты?

– Я-бабуль!

– Поешь, милая! Я приготовила суп для всех!

Лиля достает перекись, снимает порванный чулок и заливает рану, смотря исподлобья на тетю Эмму и ее ухажера, видит супницу и две тарелки супа.

– Ага. Вижу. Для всех (зло смотрит на Сергей Ивановича)

– Лилечка. Познакомься, это мой старинный приятель, Сергей Иванович!

– Добрый день! Здрасте!

– Ты у нас тарелки возьми, Иваныч, и налей Лилечке супа!

– Прости, пожалуйста, хорошо.

Сергей Иванович откладывает гитару и начинает наливать суп в тарелку для Лили, которую достал из шкафа. Лиля смотрит на него со злостью, новый знакомый тети Эммы ведет себя в квартире как хозяин

– Лилечка, я не хотела тебя расстраивать. Но. У нас картошка кончилась, так что суп пустой, извини…

– Ну, еще бы (зыркает зло на Сергея Иванович). Мы же теперь всем кварталом питаемся.

Сергей Иванович смотрит на девушку, понимая, что она явно недовольна его посещением тети Эммы. Он начинает собираться домой.

– Ой, я совсем запамятовал, ко мне товарищ должен зайти сейчас.

Тетя Эмма понимает, что Лиля обидела ее друга. Она пытается загладить ее неловкие слова.

– Куда? Ты куда собрался? (встает с дивана) Я тебя провожу, дверь закрою. (Иванычу) Ты чего это вдруг? А?

– Эммочка! Не беспокойся, я сам все найду! И сам дверь закрою.

Ой, Иваныч, а ты ко мне придешь еще? А, Иваныч? Я приду, приду обязательно.

В коридоре появляется Ираида Васильевна с полотенцем в руках.

Она вытирает руки и видит прощающегося Сергея Ивановича, удивляется его скорому уходу.

– Ираида Васильевна, до свидания. Всего доброго. Я приду и приду еще.

До свидания, Сергей Иванович! Заходит еще.

– До свидания!

Эмма Ильинична и бабушка Ираида провожают Сергея Ивановича, только после того, как за ним закрывается дверь, бабушка Ираида идет к своей машинке в другую комнату: шить варежки. Бабушка подрабатывала их продажей, так как карточек на еду им явно

не хватало, тетя Эмма решила деликатно отчитать Лилю за нелюбезное обращение к ее новому гостю.

– Он такой стеснительный. Ну, зачем ты его спугнула!

– Да нет. Я вообще не против, могу совсем не есть.

– А картошку мы достанем для супа, не волнуйся. Я могу шубу обменять.

– Кому нужна Ваша шуба? Зимой надо было продавать

– Мне жалко было. Это память! От Виктора Сухорецкого!

– Конечно, своего-то жалко. А чужого не бось нет!

За чужой счет щедрой очень хорошо быть.

А то, что я устаю? От голода чуть в обморок не падаю,

это никого не волнует. Старухой стала уже. Шубу пожалели! Эх, Вы (саркастично кивая на Ираиду

Васильевну) Бабушка все руки стерла, пока шила свои варежки!

Вы можете только читать и музицировать.

Бабушка Ираида Васильевна слышит из соседней комнаты их разговор, всплескивает руками. Лиля безобразно себя ведет, обижая тетю Эмму. А ведь они живут в ее квартире. Бабушке была крайне неудобно за те горькие слова, которые произнесла вслух Лиля.

– Лиля, ты совершенно права! Я совершенно неприспособленная!

– Лилечка, Вы что шумите?

– Ничего, бабуль. (громко).Шей варежки дальше!

– Да, Лиля! Ты абсолютно права. Я ненужная, только Вас объедаю. Решено, завтра я иду на рынок продавать свою шубу!

Тетя Эмма раскрывает шкаф и достает свою шубу, а так же еще часть своих украшений. Очевидно, что все это можно обменять на еду. Лиля хмыкает, достает из своего портфеля учебники и тетради, начиная готовиться к завтрашним занятиям в школе. В комнате воцаряется тишина.

На другой день тетя Эмма оказалась на рынке вместе с шубой. Она трясла ею в своих руках, держа так же длинные часы на цепочке и два золотых кольца. Тетя Эмма стояла рядом с прилавками, на которых лежали старые пластинки, а так же мясо, сало и многое другое. Их многоголосие с продавцами было очень сложным, протяжным, и они явно мешали друг другу. Покупатели подходили, оценивали и цокали языками.

– Пластинки, пожалуйста, пластинки. Шаляпин «Блоха»!

– Шуба хорошая, теплая.

– Подходим, подходим. Сало. Мясо. Девушки, мясо из деревни. Свежее!

– Сколько? (смотрит цену сало) Да, вы что! Спекулянтки!

– Что дорого? Дорого? А ты его достань, попробуй… А золото есть?

– Есть. Часики мамины (показывает часы на ремешке)

– Давай, посмотрю.

Женщина берет у покупателя из рук часы, крутит их

в руках, рассматривает.

Тетя Эмма смотрит на сало, ей кажется, что она сейчас в обморок упадет от голода. Однако она держится, рядом покупатель заинтересовался пластинками, и торг идет бойкий.

– А повеселее у Вас ничего нет? Утесов есть?

– Шуба новая, хорошая, я меняю ее на продукты.

– Есть, но это подпольная, подпольная, понимаете?!

С отметкой: «запрещена к распространению»!

– Ой, прекрасно! И Шульженко у нас есть.

Пластинка с песней «Синий платочек»

– А вот пластинка композитора Панкура.

Наконец-то через час к тете Эмме подходит первая покупательница.

– Меняю на продукты. Покарябанная она у вас..

– Как покарябанная? Нормальная!

Рядом с покупательницей и тетей Эммой возникает бабушка с иконой Богоматери.

– Очень хорошая икона, очень хорошая икона.

Бабушка проходит мимо, а покупательница, бросив на нее удивленный взгляд, продолжает щупать шубу. Примеряя ее, она тут же понимает, что шуба новая, однако часть меха вылезает из-под рук покупательницы.

– Да вы с ума сошли, она ползет у вас.

– Где же ползет?

– Вот это я беру за деньги! (тыкая в прилавок)

Сами купите!

Тетя Эмма держит деньги в руках, не веря своим глазам.

Деньги в войну были вещью весьма нераспространенными, они все пользовались карточками. Тетя Эмма протягивает их торговке

с салом. Та осмотрительно засовывает тушенку, три банки,

сало в авоську тети Эммы.

Мимо них идет смешной мужчина с гирляндой из воблы на шее.

– Вобла, вобла. Десятку отдаю за рубль! Ай, беру. Хороша. Откуда?

– Каспийская, каспийская. Берите, не пожалеете.

Бабушка с иконами уже идет обратно, помимо иконы в ее руках появилась корзинка с яйцами.

– Яйца, яйца. Яйца! Берите, не пожалеете!

Бабушка проходит мимо, тетя Эмма вздыхает, ставит авоську с тушенкой и салом рядом со своими ногами, продолжая торговать шубой. -Шуба новая, теплая…

– Да, гадость Ваша шуба.

– Какая гадость, какая гадость?!

Я в этой шубе чуть поручика Сухорецкого с ума не свела. Он чуть не женился на мне из-за этой шубы, а может и не женился именно из-за нее.

Но покупательницу заинтересовали кольца на руках тети Эммы.

Она протягивает ей сумку с картошкой и луком. -Вот это (тыкает пальцем в кольца) хорошая вещь! Кольца меняю на продукты.

– Вот держите, это-лук и картошка. А в чем я их понесу?

(снимая кольца с рук тети Эммы) Так и берете!

Покупательница протягивает сумку с картошкой и луком тете Эмме, сама надевает кольца на руки, любуется, отходя подальше.

Тетя Эмма вздыхает, собственно продано все кроме шубы. Она вздыхает и продолжает свои рулады.

– Шуба хорошая, теплая, очень хорошая!

Рядом опять возникает бабка с корзинкой и яйцами в ней, она призывно поднимает их вверх.

– Подходим, подходим!

– Гляди-ка поменяла (машет рукой на сумку) на золото

сколько продуктов! (бабушке) А почем у тебя яйца? Хорошие (берет яйца из корзинки по одному) Берите, берите, гражданочка. Яйца свежие,

хорошие. Подходим!

– Шуба хорошая и теплая. Очень хорошая.

– Да гадость Ваша шуба!

– Зря Вы. Да какая же это гадость? Шуба! (гордо трясет) Да я в это шубе поручика Сухорецкого с ума свела.

Неожиданно у тети Эммы начинает кружиться голова и темнеет в глазах. Она хватается за прилавок, все плывет у нее перед глазами.

– Ой, чего-то нехорошо мне. Ох! (кладет сумки и авоськи

на прилавок) Что-то мне нехорошо, дамочки!

– Кладите, кладите. Вам плохо, дамочка, что ли? Вы чего-то побледнели!

– Шуба теплая, хорошая, я меняю ее на продукты, шуба теплая, ух, меняю на продукты (хватается за сердце) Ой, плохо мне, плохо.

– Садитесь на стул! Садитесь, прошу Вас! Вот вещички Ваши кидайте сюда! Кладите!

– Ой, дурно! В глазах темно. Ой, ой.

Тетя Эмма начинает тихо оседать, бабушка с корзинкой, в которой яйца лежат, пододвигает стул, на который садится тетя Эмма. Прохожие смотрят с любопытством.

– Ух ты, господи, ты боже мой!

– Ой, смотри-ка! Даме даже плохо стало

– Валидолу ей надо дать. Под язык, уксусом нужно виски

натереть и сразу полегчает.

– Осторожней, осторожней садитесь на стул… (машет на нее веером) А я веером на Вас помашу… Ну, как Вы?

Рядом опять появляется мужчина с воблой на шее, он видит толпу вокруг тетя Эммы, сидящей на стуле, он проходит мимо, продолжая призывно кричать. А вот рядом с тетей Эммой возникает беспризорник, который хватает ее сумки и авоськи и дает деру.

– Вобла, вобла, подходите ближе, вобла продается! (мальчику) Ну-ка брысь, отсюда, шпана. (видит драпающего мальчика)

– Ага, смотри в оба! А то в миг обворуют!

– Да, да, иди-ка ты подальше! (смотрит на яйца) А почем у Вас яйца?

– Ну, что полегчало Вам? (мужчине 5) Яйца? Берите недорого (берет деньги, протягивает корзинку, оглядываясь на тетю Эмму)

Ой, что это Вы побледнели?

Тетя Эмма, которой на короткое время действительно сделалось чуть лучше, протянула руку и неожиданно увидела, что рядом с ней нет сумок и авосек. Лицо ее сделалось мертвенно бледным.

– Ой, а где мои продукты, где мои продукты?

– А где же продукты? Ой, а вот здесь же лежали..Украли?

– Господи, украли! Господи, мои продукты!

Тетя Эмма теряет сознание, бабка с пустой корзинкой из-под яиц бежит за милиционером, охраняющего рынок, очевидно, что тетю Эмму нужно сопроводить домой. А тем временем в квартиру тетя Эммы с ночной смены из госпиталя возвращается Рита. Настроение паршивое. Новая начальница, бывшая однокурсница: Иванова, уже навела порядок в больнице, Рите пришлось переезжать в рентгенкабинет. Рита разделась, помыла руки, села за стол есть остатки супа, когда в комнату вошла бабушка Ираида.

Она дошила новую порцию варежек, а Лиля тоже проснулась и собиралась в школу.

– Здравствуй!

– А где тетя Эмма? Она не сказала куда пошла?

– В киношку наверное. У нее теперь хахаль есть

(показывает) по грудь ей.

– Ты думаешь чувство юмора в том, чтобы смеяться над другими? Тем более старше тебя в три раза.

– Зато у тебя чувства юмора совсем нет, особенно последнее время.

Неожиданно их разговор прерывает звонок. Ранее утро у тети Эммы есть свой ключ, кого же могло занести так рано?

– Ой, звонят! Нам наверное.

Ираида Васильевна бежит открывать входную дверь. Лиля поджимает губы, ей вовсе не хочется с утра ругаться с Ритой. Однако она чувствует себя абсолютно правой. В коридор тем временем входит милиционер и начальник рынка Илья Кириллыч Голодец, которые под руки держат тетю Эмму. Она еле стоит, почти теряет сознание. Бабушка Ираида и Рита охают, идут с ней в гостиную. Лиля хмыкает, с интересом смотрит на Голодца и милиционера в фуражке. Илья Кириллыч в годах: лысоватый и важный. А вот милиционер напротив очень молодой и рыжий. Как только он понимает, что тетя Эмма живет по адресу, он тут же козыряет и ретируется. Лиля и Илья Кириллыч проходят по коридору, встают у входа в гостиную, наблюдая как Рита и бабушка хлопочут над тетей Эммой.

– Ваша? (кивает на тетя Эмму)

– Наша.

– Вот подобрал гражданочку на толкучке. Обморок. Говорит, украли продукты. И шубу потеряла, забыла там.

Тетя Эмма в полуобморочном состоянии, она падает на диван. Рита и бабушка Ираида дают ей понюхать нашатырь.

– Боже мой, Эммочка! Что случилось! Эммочка, Эммочка.

Что случилось? (Илье Кирилловичу, оглядываясь) Здравствуйте!

– Эммочка, ну, что с тобой? Что с тобой, хорошая!

– Что такое? Плохо? (удивленно) А что Вы на толкучке делали?

Тетя Эмма нюхает нашатырь и приходит в себя, смотрит ошалело на Риту и Ираиду Васильевну, явно их не узнавая.

– Ираидочка, сало, тушенка, масло…

– Воды, дай ей воды…

Рита бежит на кухню за водой, толкнув по дороге плечом Лилю, которая явно строит глазки Голодцу. Илья Кириллыч одет очень прилично, и видно, что при деньгах и при должности.

– Масло сливочное, 300 грамм. Что за люди?!

И шубу, шубу потеряла. Оставила и забыла.

Тетя Эмма рыдает, Рита, которая вернулась с кухни с кружкой воды, протягивает ей воду, которую она жадно пьет. Голодец тем временем с интересом рассматривает Лилю.

Девушка румяная, с карими большими глазами, пушистыми ресницами и длинной косой

– Я Вас не задел?

– Нет.

А тем временем бабушка Ираида пытается успокоить тетю Эмму, протирая ей влажным платком ее лоб.

– Ты что? Менять что-то ходила? Шубу? Да? Шубу?

Рита всплескивает руками, достает валидол, протягивая его тете Эмме, она его выпивает.

– Выпейте это, тетя Эмма.

– Пей, Эммочка, пей

– Да нет! Я шубу потеряла, продукты украли. Ой, господи, какая же я непутевая!

– Тетя Эмма, успокойтесь. Выпейте воды!

– Жива, слава богу, и бог с ними с продуктами!

– Ох, непутевая я и бессмысленная… (Рите) Ритонька, отведи меня в постель.

– Тетя Эмма прекратите, ну, кто Вам сказала, что Вы непутевая, милая и хорошая…

– Эмма, Эмма! Прекрати!

Рита и бабушка Ираида ведут тетю Эмму под руки к кровати, укладывая спать. Лиля и Илья Кириллыч остаются одни в гостиной. Лиля делает жест рукой.

– Хотите чаю?

– Я?! (хлопает по карманам) У меня и конфеты есть..

– А Вас как зовут?

– Илья Кириллыч (протягивает руку) Голодец.

– А меня Лилия.

– У нас есть столовая, спецраспределитель: от треста 24, на соседней улице. Если, что прошу Вас, обращайтесь!

– Хорошо, спасибо. Пройдемьте на кухню!

Они уходят на кухню пить чай. Илья Кириллыч, познакомившись с Лилей поближе, весьма рад знакомству. Через час, напившись чаю

с конфетами, он покидает квартиру тети Эммы, взяв с Лили обещание его навестить.

У Лили неожиданно поднимается настроение: новый поклонник, да еще и при распределении продуктов, а вот Рита, уложив бабушек спать в их спальне, возвращается в гостиную в весьма дурном настроении духа:

– Как ты смела? Как ты смела ей сказать, что она нас объедает? Лиля, мы же у нее живем!

Лиля сидит за столом и грызет конфеты, подаренные Ильей Кириллычем.

– А что? Ей это ничего не стоит! (показывает рукой на квартиру)

Зато кушает за четверых и еще кавалеров водит и кормит.

– Лиля, ты себя слышишь? Что с тобой?

Ты говоришь уже не пошлости, а мерзости, неужели ты

не понимаешь, что не имеешь морального права жить у человека, которого оскорбляешь?

– Знаешь, а ты мне просто простить не можешь, что

я с Мишей тогда (пауза) целовалась во дворе…

Рита вспыхивает, оглядывается на Лилю, которая поднимается из-за стола, чтобы уйти в свою комнату.

– Ну, и правильно. Завидуй! Завидуй! Он меня целовал так и сюда, и сюда.

Рита не выдерживает и отвешивает Лиле звонкую пощечину, Лиля от неожиданности хватается за щеку, лицо горит от удара, она толкает Риту плечом, бежит в свою комнату, быстро собирает вещи

в чемоданчик.

Рита бессильно садится за стол, машинально есть конфеты, которые лежат на столе.

– Спасибо, за моральные учения и за доброту!

Бабушка Ираида, которая только что уложила тетю Эмму на кровать, неожиданно слышит крики Риты и Лили, говорит тихо тете Эмме.

– Эммочка, ты как себя чувствуешь? (слышит шум в гостиной)

Ой, что-то девчонки шумят!

Тетя Эмма охает, встает с постели, подходит к проему двери, ведущей из ее спальни в гостиную.

– Да ничего, я забыла все. Уже забыла.

– Вам спасибо за постой!

Тетя Эмма и Ираида Васильевна, которая выглянула из-за ее плеча, видят Лилю с чемоданом в руках, охают дружно. Рита зло смотрит на Лилю и крутит у виска, показывая «сумасшедшая». Лиля выбегает из комнаты, хлопая входной дверью.

– Да Вы что? Девочки?!Из-за меня, да, это была старая шуба, мне ее нежалко!

– Ой, что-то с сердцем. С сердцем! Падаю, держите!

– Бабушка! Бабулечка.

– Воды! Рита, воды!

Рита бежит за водой, а бабушка ложится на диван. У нее инсульт, ей неожиданно плохо стало с сердцем.

Через час в дверь квартиры Голодца Ильи Кириллыча на Малой Ордынке постучала Лиля. Увидев девушку с чемоданом на пороге, начальник местного рынка просто расплылся в улыбке. Приход девушки был для нее явным подарком судьбы. Илья Кириллыч был сильно в годах, одинок и не надеялся встретить свою даму сердца.

– Вы?

– Здравствуйте!

– Здравствуйте.

– Вы не подумайте, Илья Кириллович, мне просто ночевать

сегодня негде, подруга моя, одноклассница, только завтра вернется домой, и я уеду.

– Да, хорошо. Ну, что Вы? (берет чемодан из рук) Хорошо, что я раньше к Вам вернулся. Накладные проверил и все в порядке.

Голодец берет Лилин чемодан и делает приглашающий жест в свою комнату. Он живет в коммунальной квартире, в которой очень темный коридор с угадывающимися в нем тазиками и коробками. Он показывает ей дорогу, ведет Лилю за руку мимо коробок так,

чтобы она не споткнулась.

– Эти Червонцовы (машет на закрытую соседскую дверь)

они уехали в эвакуацию, понаставили здесь своих коробок.

Неожиданно дверь напротив его комнаты открывается и оттуда выходит полупьяная соседка, которая вовсе не уехала в эвакуацию.

– Илья Кирилыч, как пищепром поживает?

– Пищепром поживает хорошо. Спасибо, Ирина Николаевна!

– Здравствуйте!

Илья Кириллыч заводит Лилю к себе в комнату, несет в руках ее чемодан. Соседка смотрит на Лилю с интересом, потом проходит к телефону в коридоре. Кричит Голодцу издалека, набирает номер на вертушке.

– Юбилейной колбаски не намечается? (крутит диск) Алло? Это милиция?

– Намечается, намечается (делает приглашающий жест Лиле)

Прошу Вас!

Он заводит Лилю к себе в комнату, закрывая дверь. Ирина Николаевна, которая только что изображала, что звонила, тут же кидает трубку на рычаги телефона, прокрадывается к двери Голодца и прислушивается к тому, что творится за дверью. Однако там тихо, хмыкнув недовольно, соседка Голодца заходит к себе в комнату.

Глава 3. Деревня. Германия. Май 1943

Этим утром Наташа проснулась, как обычно рано. Корову Ядвигу из стойла для дойки надо было вывести в 4 утра, а потом отдать в стадо пастуху. А еще надо было еще умыться, причесаться и позавтракать. Волосы Наташи отросли после трудового лагеря, она заплетала их

в две косы, убирая под платок. Фрау Мюллер была так же уже одета, так как собиралась с утра полоть огород так, чтобы до того, как роса высохла на траве, успеть взрыхлить землю.

Кроме того, нужно было подвязать завязавшийся виноград. Наташа жила у нее почти год, отъелась и изменилась, однако доверия к славянке она не испытывала

– Скажи, ты-русская? Ты ешь, ешь!

– Да, я: русская.

– Тогда не якшайся с мужчинами, девочка! Я этого не люблю. Если узнаю о чем-то, то тогда отправишься туда, откуда приехала.

В исправительный, трудовой лагерь.

– Да Вы что?!У меня жених есть в СССР.

– Ты в Германии, а не в СССР. Ну, все. Надо корову выводить на дойку. Так что, поторопись. А потом, сходи в магазин за мылом. Поняла?

– Конечно.

Фрау Мюллер выходит с кухни, захватив грабли. Наташа подвязывает платок и идет в сарай: доить корову. Ядвига бодается и бьет копытом, два раза опрокидывая ведро с надоенным молоком.

Однако через два часа солнце согревает огородные листья взошедших кустов помидоров и огурцов, фрау Мюллер, которая какое-то время рыхлила землю граблями, прогоняет Наташу в магазин.

Ната находит велосипед Карла, садится на него верхом и едет по дорожке в сторону местной бакалеи, когда неожиданный звонок встречного велосипедиста выводит ее из состояния равновесия. Наташа падает на дорожку, больно разбивая коленку. К ней бросается испуганный черноволосый мужчина в жилетке и кепке.

Говорит он неожиданно для Наташи на французском языке.

– Вы не ушиблись?