Текст книги "Ларт Многодобрый"

Паузу после поединка заполнял какой-то клоун-гимнаст. Всякие штуки с копьем проделывал. Кто-то смеялся, кто-то топал, а я с Меченым общался. Он мне популярно объяснил, зачем невесте мешок.

– …Лица не видно? А зачем тебе лицо? То, что надо – все на виду. Нравится – плати-дерись, не нравится – сиди и пей.

И первый приложился к кружке. Пример вроде как подал.

– Слышь, а если не с кем драться?

– Как это?

– Ну один вышел на площадку. И все. Тогда чего?

Меченый заглянул в кружку, словно в ней мог плавать ответ, потом повернулся к соседу справа. Пара фраз – и я получил исчерпывающую информацию. Из первых рук, так сказать.

Нашим соседом оказался мужик из клана вортов. Тех самых, что устроили аукцион. В прошлом сезоне мужик остался без жены, вот и решил попытать счастья.

– Во времена матери моей матери случилось так, что только одну кружку принесла невеста. Жену отдали без поединка, но монеты мужу не вернули.

– Не понял, – сообщил я рассказчику.

Объяснил Меченый:

– Победитель получает жену и половину того, что положил в кружку.

Нормально. Типа заходите в наш магазин и за каждую покупку – подарок от фирмы. За ваши же деньги.

Вот только говорить это вслух я не стал. Сомневаюсь, чтоб меня здесь поняли. Да и третья невеста появилась.

Эта была разрисована с ног до шеи цветными узорами. Я так и не въехал, краска это или татуировка, и какого цвета кожа, не разобрал. Шесть кружек получила эта расписная красавица.

После нее выступали жонглеры. Трое.

Невесты были разные. Даже такая, что фигурой Машку напоминала. Один к одному. Только шерстка черная. Нашлись и на эту покупатели. Из тех, наверно, кому змеи и ящерицы красивыми кажутся. Была и такая, чье тело украшали полоски змеиной шкуры. Держались они как приклеенные. Хотя могу предположить, что это и не украшение вовсе, а свое родное…

Как мне сказали, ворты – клан торговцев, и торгуют они со многими народами. А в некоторых местах, чем больше продавец похож на покупателя, тем лучше. Это хорошо там, где не любят чужих. А есть земли, где совсем наоборот. Там скорее глотку себе перережут, чем станут презренным торгашом. Но покупать они тоже будут. Если не смогут украсть. Или отнять. Так что жизнь у торговцев нелегкая, а у охранников каравана – недолгая.

– …Все зависит от удачи, – рассказывал Суфир, сосед Меченого. Мы разговорились после пятой или шестой невесты. – Вот моя мать сорок сезонов хранила караваны. И почти каждый – выходила с кувшином. Так ей меньше десяти монет в кружку не бросали. Первая, помнишь, которая вышла? – спросил он Меченого. Тот кивнул:

– Такую не скоро забудешь.

– Сестра моя. Старшая.

– О… – Это я рот открыл. – И много их у тебя?

– Шесть. Седьмую убили недавно. И двух братьев убили. Нелегкой была Дорога.

– И больше не осталось? Братьев?..

– Четверо еще.

На этом разговор прервался. Появилась высокая мускулистая девка с фигурой пловчихи. Эта кувшин несла на бедре, а левую руку держала свободной. И пальцами шевелила. Словно нащупать чего-то пыталась. Напомнили мне эти движения кой-чего. Я наклонился над столом.

– Слышь, Суфир, а эта не твоя сестричка случайно?

– Моя. Мужа ее убили в прошлом сезоне.

– И сколько монет за нее хотят? – заинтересовался Меченый.

– Десять. Будешь со мной драться за нее?

– С тобой? Нет, не буду.

– Почему?

– Нет у меня столько монет. А тебе удачи.

– А… Спасибо.

И никаких обид или выпендрежа: я богаче – значит, круче.

Одно меня зацепило: Меченый говорил так спокойно, будто жениться на сестрах здесь в порядке вещей. А мне это не показалось таким уж нормальным.

– Слышь, Суфир, она точно твоя сестра?

– Моя.

– У вас одна мать и один отец?

– Нет, отцы разные.

– Неправильно это… – Закончить я не успел.

– Почему неправильно?! Моего отца убили, мать взяла другого мужа. Что здесь неправильного?! – Горячий парень Суфир, нетерпеливый.

– Понимаешь, дети от такого брака…

– Дети? У Сифур уже трое детей. И все мужи. Она сказала, если не дам ей дочь, она опять выйдет с кувшином.

Я так и не объяснил ему ничего. Не успел. Потом подумал и решил не вмешиваться. У нас вон фараоны женились на сестрах и получали нормальных – вроде бы? – наследников. Да и на фига мне вмешиваться в дела двух мечников? Здоровье девать некуда? Не знаю, на какие подвиги способна его сестричка, а Суфир победил троих и, похоже, ничуть не устал. Мне такие танцы с мечом даже во сне не снились. К тому же это самый быстрый и бескровный поединок оказался.

– Ворты они все, – буркнул Меченый. – Эти проливают свою кровь только в бою.

Чего-то совсем у него настроение испортилось. После каждого поединка он становился все мрачнее и мрачнее. Разговор с соседом хоть немного отвлекал его. Но Суфир получил свой приз, помахал нам рукой и ушел. А я заметил Марлу. У входа. За столом напротив. Она о чем-то болтала с двумя мужиками. Реальными такими лосями. В полтора раза шире меня в плечах будут. И раза в два тяжелее. На вид.

Но тут появилась очередная невеста, и я забыл про них.

Ростом девка на голову выше меня. А весу – килограмм пятьдесят. Не больше. Даже среди манекенщиц моего мира я таких дистрофичек не видел. Но самое странное, она не выглядела костлявой. Только высокой и тонкой. Очень даже… С длинными руками и ногами. Как бы такую ветром не сдуло.

Не знаю, что за красоту она прятала под мешком, но тело ее покрывала серая кожа. Плечи узкие, грудь маленькая, с ее кулачок, а соски в полпальца длиной. Черные. И мех вокруг них курчавится. Темно-серый. Язык не поворачивается назвать это волосом. У самых волосатых мужиков такого не видел. А под первой парой сосков – вторая. Грудь чуть припухшая, как у десятилетней девочки, и соски поменьше. Меха тоже почти нет. Еще ниже, на плавающих ребрах, третья пара. На той ни сосков, ни меха. Одни только ореолы. Вроде родимых пятен. Под ними круглый живот. Как футбольный мяч. А посредине «мяча» шнурок повязан. И бахрома к нему приделана. С ракушками. Бедра узкие. На левое здоровенный кувшин опирается.

Блин, да он же толще самой невесты будет! Не знаю, как она его поднимать станет.

– Слышь, – толкнул я Меченого локтем, – ты только глянь на это.

– Уже, – буркнул он, продолжая заглядывать в кружку.

Похоже, настроение у него упало ниже уровня городской канализации. Хотя откуда ей здесь взяться? Днем все удобства во дворе. Ночью усул имеется.

– Эй, ты покупать хоть будешь? Или передумал уже?

– Эту не буду.

Я бы тоже такую не купил.

– А других?

– Дорогие в этом сезоне невесты, – сообщил кружке Меченый.

– Слышь, а этой что, одной пары мало?

– Чего «одной»?..

Я хлопнул себя по груди.

– Ты что, тиу никогда не видел?

– Не видел.

Говорить, что и не слышал никогда об этих тиу, я не стал. Думаю, Меченый и сам все понял. Не дурак он. Посмотрел на меня, усмехнулся криво, но спрашивать, откуда я такой безграмотный взялся, не стал.

– Родит она скоро. Видишь?

– Ну вижу.

– Троих. Или четверых.

– А-а… откуда ты знаешь?

– Было бы двое, только б верхние сосалки налились. А так…

– А почему двое, а не один?

– У тиу меньше двух никогда не бывает. Даже у старых.

– А-а…

– Не про нас она. Тех видишь?

– Каких?

– Напротив. В серых плащах.

– Ага.

– Вот они и будут драться за нее. Если захотят. Тиу редко дерутся меж собой.

Меченый не ошибся. Худышка быстро обслужила наш стол, наливая всем по глотку, чуть дольше задержалась у соседнего. А когда заменила кувшин на поднос, то получила всего две кружки. Те самые, что стояли перед людьми в сером. Или покупателями, а не людьми. Мне без разницы, кто они там такие.

На «арену» здесь можно попасть просто – перепрыгнув через стол. Как быстро – зависит от исполнителя. Ну а каким образом эти тиу через стол перебрались, я и не заметил. Только что сидели – и вот уже посреди двора. Стоят лицом друг к другу и не двигаются. Поклонились слегка и начали…

Следить за поединком? Ага, как же! Лица у обоих закрыты. Попробуй отличи одного от другого. И двигаются с такой скоростью, что только размытое пятно и разглядишь. Пять секунд – и все закончилось. Замерли, опять поклонились друг другу. Тот, что пониже нагнулся, потом развернулся и пошел на выход, – проиграл вроде как. А тот, что едва кивнул, в другую сторону направился. За невестой. Ну вот и весь поединок. Если его можно так назвать. После него и площадку ровнять не стали.

Вот после великой битвы «серых» Марла и ушла. С мужиками. Она впереди, двое за ней. Шли легко, мягко. Ну Марла всегда так ходит, а эти… От их шагов должны б кружки на столах подпрыгивать да следы в камнях оставаться. Глубокие. Ни фига! Когда незнакомцы подошли к воротам, Марлу за их спинами я и не разглядел, – любой из этих двоих мог бы створку собой заменить. Легко. У нас таких раньше под балконами ставили. Только каменных. А тут такие ходят еще. Тепленькие. Один с толстенной дубиной – у меня б не получилось ее даже обхватить, другой с шестом – бревнышко куба на три. И думать не хочу, что такой «тросточкой» можно сделать. Мои нервы ненастолько крепкие.

Долго пялиться на этих культуристов мне не дали. Меченый дернулся так, что чуть с табурета меня не свалил. Хотел ему сказать пару ласковых, но увидел его рожу и на очередную невесту решил глянуть. Да-а-а. На такое стоило посмотреть.

Все как в песне: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я…» Вот только вряд ли эта деваха стала бы оглядываться. Она и так знает, что на нее только слепой пялиться не будет. Или извращенец. У которого на баб совсем ничего не шевелится.

В общем, была она…

Блин, ну почему, когда хочешь сказать о чем-то необыкновенном, не хватает слов! Одни буквы и желания остаются.

Короче, одета эта невеста была куда богаче остальных. Все стратегические точки украшены шнурками и чешуей. Замаскированы типа. Не той чешуей, что вместо денег здесь ходит, помельче. И радужной. Три шнура на груди (а размер у нее куда больше моего любимого будет!), а четвертый – на талии. Надо сказать, что у таких пышных баб редко бывает талия, а у этой имелась. И даже тонкая для ее габаритов. Пятый шнур шел по бедрам. Аккурат выше шерстки. А ту – бахрома с чешуйками прикрывала. Вроде бы прикрывала… Чисто символически.

Короче, к столу шла баба с большой буквы. У которой все выпуклости и вогнутости были там, где им и положено быть. А то, что они таких размеров, так это ничего. Глаз радует. И не только глаз. Как говорил Рустам: «…дэвушка такых выдающихся форм, что так и поднымают… настоэние».

Кувшин на фоне этой «дэвушки» казался совсем небольшим. И совсем нетяжелым.

Марлу тоже не назовешь мелкой бабой. Но на нее не каждый решится так пялиться. Откровенно. И облизываться при этом. Все дело в пропорциях. На Марлу глянешь – сильная баба. Сначала «сильная», а потом уже «баба». На эту смотришь – баба, баба и еще раз баба. И только потом – сильная. И уж в самую последнюю очередь подумаешь, что она и делать чего-то умеет. В смысле работать. Не будь у нее профессии, не пустили бы на аукцион. Победитель получает не только жену, но и место в клане. А вдвоем легче выжить, чем одному. Но это если оба чего-то могут.

Все это мне Меченый объяснял, не сводя глаз с фигуристой девахи. В конце добавил:

– Стумала она.

– Кто?

– Стумала. Стумать умеет.

– Что умеет? – не врубился я.

– Стумать. – Меченый все-таки повернул голову ко мне. Наверно, у меня был очень тупой вид. И я не на «невесту» пялился, а на своего соседа. Вот он и сказал: – Рыбу она приманивает. Стуму.

– А… – Стуму я уже пробовал. Класс! Но то, что она рыба, узнал только сейчас.

– Люблю рыбку. – Меченый облизнулся и поднял свою кружку. В нее тут же зажурчало из кувшина.

Вблизи «невеста» выглядела еще аппетитнее. Светлая кожа, покрытая легким загаром и золотистым пушком, мягко светилась. Дурацкое сравнение, но кожа и вправду напоминала бархат или шкурку персика. Так и хотелось потрогать. Жаль, что тут не щупают будущую покупку.

– Сколько? – шепнул Меченый.

– Шесть, – донеслось из-под мешка.

Сосед кивнул и приложился к кружке.

Сзади «невеста» выглядела тоже здорово. Не о каждой такое скажешь. Потом она подошла к открытым воротам, остановилась, и ее осветило заходящее солнце. Не золотистой она стала, а золотой. Прикинул, сколько «желтяка» на такую статую пошло бы. Центнеров шесть. Не меньше. В общем, охренительное количество. Не у каждой страны в запасниках найдется.

Толкнул Меченого плечом:

– Ты только глянь, чего делает, стерва!..

– Видел уже, – рыкнул он. И в кружку начал пялиться.

– Ты че, мужик, в натуре не понял? Она ж для тебя там стояла!

– Знаю!

Если б глазами можно было покусать, уколы от бешенства мне б не понадобились. Не болеют мертвые бешенством.

– Ну так че ты сидишь? Шесть монет не такие уж деньги…

– Не такие. Но у многих здесь и половины не будет.

– А у тебя? Сколько в твоем загашнике шуршит?

Что такое «загашник», Меченый спрашивать не стал. Только глянул на красотку, что начала обход другого стола, и тоскливо выдохнул:

– Четыре.

– Здорово. Больше половины есть. Добавь еще две…

– Нету! У меня!!!

– Да я слышу, слышу. Чего так орать? А нету – займи. Для такого дела – сам бог велел.

– Кто мне займет? Здесь!!! Ты?

И пальцы соседа сжались в кулаки. Даже те пальцы, что держались за кружку. Для такого дела он освободил их.

– Да хоть и я. За такую бабу не жалко. Я бы и сам не прочь с ней… – вырвалось у меня.

Сначала ляпнул, а потом подумал. Ну есть у меня монеты, есть. Но лезть на средину и драться там… Ага, щазз. Только зубы почищу и шнурки поглажу. Чего я без Ножа могу? Грыжу вправить да массаж сделать? Очень мне это поможет. На арене. А светиться с Ножом чего-то не хочется. Да и зачем мне невеста? Даже такая аппетитная. Подержаться за нее я б не отказался, а вот жениться… это без меня, при любой погоде.

Морда у Меченого стала такая, хоть табличку под ней вешай: «Удивление. До полного обалдения. Наглядное пособие».

– Ты дашь мне два сабира в займы?

– Без базара. И прям сразу. Допивай свое пойло.

Он одним глотком опустошил кружку и поставил передо мной. Я достал две квадратные монеты и положил рядом. Все еще недоверчиво Меченый потрогал их пальцем, потом вытряхнул свои, пересчитал, шевеля губами, и ссыпал в кружку. Только когда она опустилась на поднос, рядом с двумя другими, на лице Меченого появилась тень улыбки.

Короче, в том, чего потом случилось, я виноват не меньше, чем мой сосед.

6

Кирпич вроде как прямоугольный, а бросаешь его в воду – следы круглые. Почему бы это? Может, по этой же самой причине и случаются всякие подлянки. Потому, что могут случиться. Вот и в этот раз так получилось.

С первым противником Меченый быстро разобрался, прямо возле стола. Остальные четверо ближе к середине сошлись. Ну мой сосед туда и направился. А дальше…

Блин, ну не умею я комментировать бой без правил. Особенно если в нем участвует целая толпа. Другому меня учили.

Короче, на четырех квадратных метрах собрались пятеро неслабых мужиков. И стараются друг друга если не замочить, то уж вырубить точно. Надолго при этом. Попробуй тут уследи, кто кого и каким приемом. А еще имелись в этой «толпе» два отморозка. Один с табуретом и здоровенными кулаками – с голову, не меньше! Другой – с чем-то увесистым на цепочке. Так эти двое больше всего места и занимали да обзор мне загораживали. Сначала пятеро соперников было, но скоро их меньше стало. Не заметил я, кто еще двоих положил. Может, Меченый поучаствовал. Может, отморозки сами справились. Они ведь между собой еще не дрались. Не подставлялись друг другу, ясное дело, пока одной командой работали. Когда и договориться успели? Остальные-то – каждый за себя и сам против всех, как в любой нормальной драке. Вот Меченый и остался один против двоих. А они его начали к воротам теснить. Вот выпрут за них и все – плакали мои денежки. А чего коротким мечом против таких оболтусов сделаешь? Один верткий, как угорь, другой – ходячий шкаф. Такого мало убить, надо еще свалить и на запчасти разобрать. Для надежности и во избежание. Но и Меченый хорош – не давал себя заломить. Вот только развернуть их спиной к воротам у него не получалось. Уступал он шаг за шагом. Огрызался, но отступал. Будь у него один противник, справился бы, думаю. А двое, да еще таких… Тот, что побольше, табуретку крутил да перебрасывал с руки на руку, будто и не весила она ничего. Но Меченый пару раз эту меблю зацепил, так и зарубки на ней, кажется, не осталось. Да еще руки у амбала длинные. Как у гориллы. Против такого копье нужно, а не меч-недомерок. А юркий все круги наворачивал да оружие свое то пропеллером крутил, то восьмеркой. Меченый едва уворачиваться успевал.

Короче, понял я, что не справится он с этими двумя, и на ворота глянул – долго ему еще пятиться? Тут трое в воротах и нарисовались. Новые зрители типа. Самое подходящее время выбрали. Два высоких парниши в темном, а рядом квадратный такой мужик – что в длину, что в ширину – в красно-желтом прикиде. Слева от входа кружки продают, вот он с одним темным и потопал туда. Второй сместился чуть, вроде как прикрыл босса со спины.

А я уставился на парнишу во все глаза. Худой, высокий, не ниже тиу. Про таких еще говорят: «Ветром сдувает». Фигня! Это «шнурок» сдует, а не «ремень». (И такие породы мужиков бывают.) Если ремень качественный, то цепь стальную легче разорвать. Видал я подобные приколы в спортзале. И с людями и с вещами видал. Как один ладонь себе до кости прорезал. Ремешком. Кожаным, хорошо выделанным. А другому плечо вспороло. Звеном цепи. И самое смешное, не тому, кто эту цепь разорвал.

Вот и парниша, что нарисовался возле ворот, из той же породы – кожаных ремней. Вроде плоский, как таранка, и мускулы – смотреть не на что. Но драться с ним все равно как с тренажером. Ни усталости он не чувствует, ни злости, а отвлечешься на миг, приложит так, что мало не покажется.

Встречал я похожего в армии. Тихий, вежливый. А глянешь в глаза… у псов-убийц еще такие глаза. Лучшим снайпером полка он был. Слышал, на гражданке телохранителем заделался. Ну-ну. Бог в помощь тому, кого он охраняет. И пес кусает своего хозяина. Если тот его предает.

Вот и этот, в темном, одной породы с тем Олегом. А наш мир или другой – один хрен. У снайпера и пианиста есть кой-чего общее – чуткие пальцы. Это еще одна из загадок Саида.

Потом я увидел лицо длинного и выпал в осадок. Без химической реакции.

Серые губы. Бледная кожа. О такой можно сказать: «Бэлый-бэлый, аж сыный…» Правда, о волосах это говорят, ну да ладно. Волосы, кстати, у него черные. Радикально. И брови такие же. Как углем нарисованные. А глаза светлые. То ли бледно-бледно-голубые, то ли светло-светло-серые. Такое вот лицо. И выражение соответствующее. Типа о чем мне с вами, живыми, говорить; не доставайте меня и доживете до утра.

Потом он посмотрел на меня. Не сквозь меня, как всех созерцал, а в глаза заглянул. И лицо у него вдруг стало такое, будто знал он меня, да только имя позабыл. И срочно вспомнить надо. А то ведь я развернуться могу и уйти. Потому как не он мне нужен, а я ему. И нужен очень.

Такая вот фигня мне почудилась, пока мы глазели друг на друга. С расстояния в полдвора.

Потом я вспомнил про Меченого и отвернулся.

Тот как раз упал и катился к ногам юркого. Табуретка и чего-то еще летели к открытым воротам. А в них бледный парниша стоит. С задумчиво-обалделым видом в обнимку.

Первый «снаряд» он взял, похоже, на автомате. Работа у длинного такая – босса защищать. Вот он и защитил. Махнул рукой и оружие юркого справа от ворот впечаталось. А не слева, куда направлялось. Но о себе длинный забыл. Глянул на меня, и от второго «снаряда» уклоняться не стал. Табуретка ему в плечо и въехала. Звук получился такой, словно дерево с деревом столкнулось.

Меня сквозняком на средину вынесло. Не заметил, как и выбрался из-за стола. Меченый юркого завалил и шею ему пометил. Мечом. Убил типа. Мелкая царапина. Такие через полчаса заживают, если ничего не делать.

Амбал стал и не двигается. Как замороженный. Ну Меченый прыгнул к нему – и кулаком! В середину корпуса!

Зря это он, пожалел бы кулак. На такого с кувалдой выходить надо.

Амбал уклоняться не стал. Принял удар и не пикнул. А потом грохнулся так, что кружки на столах подпрыгнули.

И только тут до меня дошло, какая тишина на аукционе. До Меченого тоже, кажется, дошло. Или он почуял чего-то за спиной. И стал оборачиваться. А заметил зрителя у ворот и остановился. Так и замер, недоповернутым. Похоже, и дышать перестал. Лицо у него еще бледнее, чем у светлоглазого, сделалось.

Долго это рассказывать, еще дольше записывать, а произошло все быстро. В пять секунд, наверное, уложилось. Тот, в желто-красном, еще и за кружку не заплатил, а меня уже несло к воротам. И боль длинного я чувствовал так, словно это мне плечо выбили, не ему. Возле Меченого я тормознул. Морда у него была такая, что мертвые живее выглядят. А глаза… никакие они стали. Ни мысли, ни желания, ни жизни. Не мог я пройти мимо него такого. Взял за плечо, тряхнул.

– Забирай свою бабу. Ты победил. Слышишь?

Он мотнул головой, а с места не сдвинулся. Пришлось развернуть его и толкнуть в спину. Пошел. Но как будто не на своих. Не знаю, может, погладили его по кумполу, пока я на бледного вьюношу пялился.

Только подумал о нем, и опять на меня боль накатила.

Ну люблю я свою работу и делать ее умею со знаком совести, и бабло за нее получал всегда реальное. Но никогда меня не тянуло к больному, как нарика к косяку. А тут мчался, как на крыльях. И мысль колотилась: «Не пустят – повбываю. Всех!»

Оказалось, всех не надо. Только одного. Вернее, одну. Напарницу длинного. Его сестру-двойняшку. Похожи они – не сразу и отличишь. Словно Бог мужика начал лепить, а в последний момент передумал, и внес в исходную модель пару изменений. Неплохо получилось. Красиво. Может быть. Но это для тех, кому бабу госпожой нравится называть. И чтоб она в коже да с плеткой была. Эта как раз из породы тех, что с плеткой. В кружавчиках-пеньюарчиках я ее не представляю.

А еще у меня просто пальцы зудели прощупать руку пациента. Ну не гнутся так суставы у нормального человека. И мышцы такую нагрузку выдерживать не могут. Изучал я в свое время анатомию. И не по диагонали, как некоторые, а в полном объеме. И со всем прилежанием. И анатомичку десятой дорогой не обходил. Сколько я там трупов почикал – не сосчитать! Так что соображаю, что к чему. А тут смотрю – и глазам своим не верю. «Не может, не должно», а есть. Глаза видят, а мозги принять отказываются. Мол, глюки все это, обман здрения, руками щупать надо!

Такую вот истерику устроили мои мозги, будь они неладны!

Руками, говорите? Ладно, дойду, пощупаю. А если мне голову потом оторвут, вам же хуже. Мозгам, в смысле.

Не оторвали.

Не знаю, как я убедил сестренку бледноглазого. И чего бы делать стал, если б остановить меня она захотела. Но сказал: «Я врач! Ему нужна помощь!» – и прошел сквозь нее. Ну почти «сквозь». В последний момент «сестренка» отступила. Пациент чего-то буркнул ей. То ли согласился со мной, то ли еще чего. И на табуретку сел. Та рядом валялась. На боку. А он только ногой шевельнул, и она сразу на ножки стала. Садись, мол, дорогой, устраивайся поудобнее. Вот он и сел. Спиной к стене. Аккурат под оружием юркого. Только теперь я рассмотрел его. Оружие, в смысле. Пальцы одним делом заняты, глаза – другим. Так даже лучше получается. У меня, по крайней мере.

В каменной стене торчал шар. С мой кулак величиной. Шипы еще у него были и ручка. А между нею и самим шаром крепился ремень. С проволокой вместе он был сплетен, вот и блестел, как цепь. Короче, оружие многопланового действия. Можно по близкой цели постучать, а можно и в полет отправить. И угадай, Лёха, с трех раз, как будет тому, кто не пригнулся?

Кость легко встала на место. Словно не впервой выходит из суставной сумки. Не знаю, как можно было выбить этот сустав. В смысле, только выбить. Удар же был такой, что раскрошиться кость могла. Похоже, тут не только мебель делают с офигенным запасом прочности, но и людей такими же клепают. Некоторых.

Пока я вправлял плечо, длинный, кажется, и не дышал. Будто прислушивался к чему-то. «Сестренка» его рядом стояла. Спокойно, как неживая.

Тогда я еще не знал, что хороший телохранитель так целый день простоять может. И минут через пять его замечать перестанут. А через десять – посчитают за предмет обстановки. Так это хороший. А высококлассный уже через пару минут становится незаметным. И никаких колдовских штучек вроде невидимости или отвода глаз. Только мастерство и опыт.

Все это мне Ранул ближе к ночи рассказал. И в другой обстановке.

А во дворе я закончил свое дело, посоветовал пациенту беречься и ушел с аукциона. Надоело это действо. Еще и пялились на меня все, словно я вторую голову себе отрастил. Не люблю такое внимание. Будто мишень на спину навесили, и не знаешь, сколько снайперов ее видят. Да и ужинать давно пора. После работы меня всегда на жор пробивает.

7

Стучат – откройте дверь? Ага, как же. К тому, кто это придумал, стучали раз в год, да и то в високосный. А тут всем открывать, здоровья не хватит. И неизвестно еще, кто там, за дверью. Не в сказке живем, понятное дело. Это там мир становится лучше с каждым днем. Не скажу, что меня очень уж тянет в ту сказку. «Нас и здесь неплохо кормят», – как говорил толстый кот одному блудному попугаю.

К чему весь этот базар? К тому, что незваные гости не всегда в кайф. Тем более когда хозяин жрать хочет. А ньюлт с моей порцией где-то запропастился. Знал бы я, что так долго ждать придется, поел бы внизу. Но очень уж пялился на меня один бледный вьюноша своими белыми глазами. А такое повышенное внимание я только от женщин терплю. Приятной, как говорится, наружности. Я ведь не Витька. Это для него каждый незнакомец типа новой жратвы. И «в жизни надо попробовать все, хоть один раз» – это не мой девиз. Обойдусь. Мне достоверно о группе сексменьшинств писать не надо.

Короче, пока бледный со своей двойняшкой болтал, я наверх поднялся. Выпить и закусить в номере не возбраняется. Особенно мне.

Опять стучат. Это не разносчик разносолов. Он по-другому в дверь барабанит. Ладно, постучат и на фиг свалят. Я ужин на одного заказал.

Марла «сняла» двух мужиков и ушла. Еще аукцион не закончился, а они уже умотали. Всегда думал, что трудно быть верным одной бабе, когда вокруг столько других. Наоборот, оказывается, это тоже работает. Равноправие, твою ж мать! Обидно выяснять, что не такой уж ты великий и могучий, раз твоя баба не с тобой. И не настолько умный. Вон сколько девок внизу было! Пригласил бы одну на ужин – и делов! Так нет же, приперся к холодной постели, идиот. Хотя насчет холодной, это я загнул. Сейчас только в погребе не жарко. Лето, однако.

В дверь опять постучали. Не ньюлт, но я пошел открывать. Не поем, так поругаюсь. За каким хреном голодного человека достают?!

Открыл. Нараспашку. И за косяк схватился.

За дверью оказалась девка, у которой грудные и ягодичные мышцы одного размера – девятого. А между ними талия – обалдеть! Не девка, а прям мисс совершенство: сто шестьдесят, девяносто, сто шестьдесят. И при таких габаритах – ростом почти с меня. А из одежды – тесемки с чешуей и плащ. Зеленый. В руке. Совсем недавно я такой же видел у Меченого.

– Чего тебе?

Девка опустила голову и дернула плечом. От этого движения тесемки едва не лопнули под напором девятого вала. Чешуйки шуршат и переливаются… Короче, будь на моем месте Рубенс, тут же бросился бы… к холсту. Малевать. У меня совсем другое желание возникло.

– Миной, меня прислали к тебе.

За этим маловразумительным ответом последовал глубокий вздох. И опять движение-колыхание упругой плоти, шорох-блеск чешуек и… звон. Но звон у меня в ушах. Да еще внезапно пересохшее горло. Тоже у меня.

– Зачем? – сумел прокаркать я.

А вот отойти от двери и взять на столе кувшин, такое уже было не по силам.

– Мне приказали служить тебе.

– Чего?!

Честно говоря, я не поверил. Слишком уж быстро моя невысказанная мечта сбылась. Неужто Меченый умеет читать мысли? Мол, попользовался сам – поделись с другом. Если и думал я об этом на аукционе, то не озвучивал, точно. И не такие уж мы друзья, чтоб он через десять минут отдал мне свою бабу. Чего можно успеть за это время? Люди все-таки не кролики. Да и не гнал его никто в шею. Я и до завтра потерпеть могу. Мог. Вот дернет девка еще плечом, и я тут же у двери оприходую этот «девятый вал».

Плечом она дергать не стала, только насчет службы повторила. Спокойно так сказала, будто сотни раз приходилось повторять одно и то же.

И зачем я спросил, скольким она послужить успела. В кого такой любопытный уродился?

– Ты первый, миной. Ни один муж еще не познал меня.

Блин, а Меченый чего ушами хлопает? Или так устал после драки? Однако мало верится. Не выглядел он очень уж помятым. А такую бабу только мертвый не захочет. Хоть и не баба она, оказывается.

Чего-то везет мне на девственниц. Ну прям каждая вторая! Или это не во мне дело? Может, мир такой, а? Тогда чем тут в свободное время занимаются: молятся да бисером вышивают? А детей им страус приносит? Если у аиста выходной. Типа в порядке очереди и с предоплатой.

Блин, во влип! Хорошо хоть Марла нормальной бабой оказалась. Такой ничего долго объяснять не надо, сама все понимает. И учиться любит.

Только подумал про Марлу и сразу понял, чего с этой красоткой делать. Дверь перед ней не захлопнешь, понятное дело. Меченый со мной своей покупкой поделился, а не со всей гостиницей. Придется завернуть это сокровище в плащ и конвоировать к хозяину. «Спасибо» за такой щедрый подарок сказать, а заодно и выяснить, все ли в порядке с головой у дарителя.

– Знаешь, где Меченый?

Девка кивнула. Я едва успел закрыть глаза. Если б еще уши мог заткнуть. А то этот шорох-шелест…

Че-о-орт! Я ведь живой мужик. Не железный. И терпение у меня не из стали. Еще этот запах!.. Не знаю, что за духи у девки, но заводят реально.

– У себя в комнате, миной.

– Тогда надень плащ, и пошли к нему.

Она зашуршала тканью. Запах усилился. И воображение разыгралось. Мое.

Бли-ин! Ну нельзя же так!.. И почему этот придурок не зашел ко мне сам? Мы бы поговорили с ним, разобрались что к чему. Как два нормальных мужика. Нет, прислал вместо себя эту… этот… ходячий заменитель «Виагры». И как мне теперь через весь коридор топать? Тоже плащ придется надевать. И это в такую жару! Дьявольщина! Но не пугать же местных «готовностью номер один». Еще за сильно озабоченного примут. Пусть лучше идиотом меня считают, для кого и летом зима.

– Миной?..

Я решился открыть глаза, а через пару вдохов-выдохов даже отпустить косяк. Все-таки не зря умные люди придумали одежду. И спасибо всем демонам и богам, что я не видел, как девка снимает свой плащ. Разговаривать с ней я стал бы потом. Намного позже.