Текст книги "Ларт Многодобрый"

Да и не годится листья на такую ерунду переводить! Все равно что Пал Нилыча позвать, вместе со мной и всей бригадой, ради банального фурункула.

Дорогие это листики, редкие; некоторые лекари раз или два в жизни их видели. Да и то в чужих руках. А я от доброты душевной налево их и направо раздаю. И почти бесплатно. Завязывать надо с такой добротой. Пока никто не помер.

А с листьями этими странная история получилась.

Приснилось мне как-то, что собираю я их. И не все подряд, а особые, отборные. Не сам собираю, а с помощником. Вернее, это я помощник, а он совсем даже наоборот. Объясняет, показывает, я только киваю да листья в мешок пихаю. Мешок с маленькую такую подушку получился. Я бы еще добавил – место в мешке осталось – так у помощника время вышло. Я мешок Машке сунул – она тоже в том сне была, – а сам прощаться стал. И только тут заметил, что похожи мы: я и тот, с кем листья рвали. Такой же рост, та же комплекция, такое же выражение морды лица, только кожа у мужика черная. Как гуталином намазана.

На прощание этот черный мне подарок сделал. Браслет. На руку. Крутейшая вещь. Я тоже в долгу не остался. Вот только убей – не помню, чего такого ему подарил. Но без подарка реально не оставил! Расставание вышло то еще, словно с братом-близнецом прощался. На всю оставшуюся.

Самое прикольное – утром я даже не вспомнил этого сна. Не до того как-то было. Мы со Столба убирались в такой спешке, словно срочную эвакуацию нам объявили. Да еще пинок под зад дали. Для понятливости.

Только в гостинице, когда Машка вернула мне мешок, я вспомнил свой странный сон. Не было у меня еще такого, чтоб из сна разную ерундень тягать. А тут и листья, и браслет. Нашелся-таки «подарочек» черного. Все это время у меня на руке был. А я его вроде как и не замечал. Даже когда купался. Хороший такой подарок, памятный – хотел снять, так чуть руку не оторвал. Словно врос он в нее. А если браслет еще кому глянется? Резать ведь придется. И неизвестно, что первое ампутируют: руку или голову. Простой это мир, если я Машку правильно понял. Или ты – или тебя. И по-другому не бывает.

И попрощались мы с Машкой очень сдержанно. Объятия и поцелуи оставили до следующей встречи. Адресами и контактными телефонами обмениваться не стали. Типа судьба сведет, если захочет. А не сведет… уроним скупую слезу и будем всю оставшуюся жизнь… счастливы.

С чего это Машка мне вдруг вспомнилась? А вот глянул на рыжие метелки и будто ее лохмы увидел.

Так вот же они, цветочки от запора! То-то наш Асстар… как там его дальше? – обрадуется. У него ведь свой запасец кончился, ко мне сунулся – а нету! Решил, наверно, что я из жадности не дал. Или из вредности. Порадую его сегодня вечером. Ой как порадую! А если он не знает разницы между свежим сырьем и сухим, то это уже его проблема. Ну и моя, когда он придет ко мне со своим проносом.

– Крант, ты за мной не ходи. И одолжи любимому нутеру перчатки. Я тебе новые потом куплю.

А вместо респиратора и шарф использовать можно. Помыться потом, конечно, придется. И одежду хорошенько потрясти.

Ну купаться я люблю. А одеждой Малек займется. У него на эти цветочки иммунитет должен быть. Хороший иммунитет у ипши. Почти против всего. Кроме смерти.

11

– Давай, Асс, не томи…

Колдун примостился возле моего костра, протянул к огню руки. На лицо загадочную задумчивость нацепил. Сидит, да еще тяжкие вздохи иногда издает. Типа трудно было, но сделал, чего смог. Все терпеливо смотрят спектакль одного актера, только у меня выдержки едва хватает. Уж слишком часто стал поглядывать в мою сторону коротышка: то на меня, то на огонь. А глазки радостно так поблескивают, и ладошки он нет-нет, а потирает. Не иначе как устроил мне какую-то подлянку…

Неужто обиделся за свежую желудочную травку?.. Так если не знаешь, как приготовить, – спроси! Дешевле ж станет!.. Не пойму я этого рыжего: то дай, чтоб было, то – чтобы не было.

И за что меня колдун так «любит»? Прям как язык горячую сковородку. Ничего ж не остается, как отвечать взаимностью…

Последний тяжкий вздох после моего «давай, не томи…» и тихий, скребущий по нервам голос:

– Они позволят нам пройти к Дороге.

Хорошо. Возвращаться не придется. Меньше шансов напороться на засаду.

– Чего еще?

Задумчивое потирание ладошек.

– Нам дадут проводника.

– Еще чего?

– Припасы.

– И?..

– Охрану.

Много жратвы и охраны не бывает… Ладно.

– Это все?

– Еще поалов дадут.

Ага. Взамен наших подранков и убитых. Тоже хорошо. Но…

Даже до самого тупого начало доходить. Зашевелились, руки щупают пояса, кто к оружию потянулся, кто к деньгам. В горах, как и в любой дороге, слишком щедрый попутчик – опасный попутчик. Чем больше он обещает, тем дороже платить приходится. Опаснее его только слишком добрый. В неподходящий момент может пожалеть врага, и всех тогда порежут. Этого «добренького», кстати, тоже. Чтоб совестью не мучился. Не для всех она химера, эта совесть, некоторые еще верят в нее.

– Ну и чего с нас хотят поиметь за все это?

Колдун делает вид, что не понимает меня. Первоидущий переводит. Слов в его вопросе куда больше, чем в моем, но смысл тот же самый. И на фига тогда говорить дольше?

– Племени нужен целитель, – изрек коротышка и изобразил на морде сострадание.

Ага, щазз все брошу и поверю. Пожалел мужик собаку: по сантиметру ей хвост купировал. Целый день.

– Они хотят, чтобы нутер остался? – Крант знает мое имя, но для него я – «…благородная особа древнего рода незапятнанной репутации и неисчислимых достоинств». И плевать, если это не совсем так. Кому нужна эта правда? Кранту? Ему-то меньше всего. Я – его нутер, для службы которому Кранта родили и натаскали. Заставили искупать грехи клана, идти против своей природы. Вампир-телохранитель, разгуливающий под солнцем… что может быть естественнее?..

Пока на меня нахлынуло философское настроение, колдун держит паузу. Столько, сколько может. Насколько хватает смелости. Крант редко задает вопросы, но когда он делает это, его собеседник становится очень разговорчивым. И умудряется вспомнить даже то, чего, кажется, и не знал.

– Не он – его ребенок. – Крант продолжает смотреть, и рыжему приходится говорить дальше: – Шаман хочет, чтобы он разделил шкуру с целительницей.

– Чего сделал?..

Никто не собирается мне объяснять, как я должен делить эту шкуру и зачем. Колдун продолжает болтать, словно и не услышал меня.

– Она слабая целительница. Камень и землю почти не чувствует, больше травы. Но другой у племени нет. И у соседей тоже. А он… шаман сказал, что он сильный целитель. Сильнее шаман еще не видел. Его дети тоже станут целителями. Может, не такими, как он, но силы у них будет много и…

– Подожди, Асс! Я что, переспать должен с этой целительницей?..

До меня начинает доходить. Кажется.

– Нет, не спать! Племени нужен целитель. Спать нельзя!..

– Вот и я о том же!

Рыжий замолкает и пялится на меня, как на идиота. А я на него. Точно так же.

Блин, он что, русского языка не понимает?! Потом вспоминаю: конечно же не понимает! И от этого я злюсь еще больше.

Породу им типа надо улучшить! Мичуринцы хреновы!.. А я им за племенного быка тут или как?.. Так почему только одну телку предлагают? Надо сразу десяток, два десятка!.. Бык-рекордсмен покрыл пятьдесят коров с помощью зоотехника Николая Хрюева. А может, и у меня помощник будет? Тот же самый шаман хотя бы. Вот покамлает он, и меня на пятьдесят две телки хватит. Чего мелочиться?! Если племени надо…

Верчу в руках какой-то прутик, наматываю его на пальцы. Он гнется, но не ломается. Ломаю, блин, ло-о-омаю!.. Сломался! В огонь его!..

Костер полыхнул сине-зеленым. И сразу же ахнуло так, что в ушах зазвенело, а перед глазами бабочки залетали. Радужные.

Я потряс головой, проморгался и уже потом заметил, что стою, а не сижу. В трех шагах от своего камня. Остальные мои гости еще дальше. И пялятся на меня, как на труп отца Гамлета. Годичной свежести. Колдун наш «многоумный» вообще в пяти метрах обнаружился. Над землей. В бледно-желтом светящемся шаре.

– Крант…

Оберегатель стоит за левым плечом. Может, все время там был, может, только подошел… Быстро он двигается. Иногда. Я не всегда замечать успеваю. А реакция у меня хорошая. Хирургу с плохой реакцией лучше в морге работать: там клиенты уже никуда не спешат.

– Крант, что это было?

– Не знаю, ну…

– А кто знает?

– Он. – И палец Кранта прицелился в желтый шар.

Смотрим на медленно опускающегося летуна. Его ноги касаются земли, и сияющая оболочка гаснет. Словно лампочка перегорела. Но желто-зеленая физиономия и непривычно круглые глаза остались без изменения.

– Асс!

Колдун зажимает рот ладонью и ковыляет в сторону. Через несколько шагов падает на колени, сгибается в земном поклоне – обязательный ритуал после полета? – и…издает характерные звуки. Знакомые. Мне тоже так «хорошо» иногда бывало. После реального отмечалова. Но блевал я обычно как культурный человек в унитаз и за закрытой дверью. А этот?.. Блин, сплошной натурализм и варварство.

Сажусь возле костра. Горит нормально и цвет у огня обычный. Остальные подтягиваются, устраиваются на своих местах. Последним подходит колдун. Бледный, глаза слезятся.

– Ну и какого?.. – спрашиваю его.

Он шмыгает носом.

– Всегда со мной так. Оторвусь от земли и… Проклятие какое-то на мне, – тяжело вздыхает.

От него воняет кислятиной. Протягиваю пиалу белого. Пусть хоть рот промоет. А коль опять блевать вздумает – рулмину не так жалко, как красное.

– Ну на реке я тебя видел… А как на море?

– Только взойду на корабль, и сразу проклятие находит меня. Самые сильные амулеты не помогают. – Колдун качает головой и тут же прижимает руку к животу. Меченый быстро отодвигается. На всякий случай. Но его сосед не торопится; задумчиво прислушивается к чему-то, гладит свое пузо.

Да не-э, обойдется. Это дело или сразу, или вообще не будет.

– Вестибюлярка, Асс, у тебя слабая.

– Что у меня?.. – Он смотрит на меня большими глазами, но уже не такими круглыми.

– Укачивает тебя, говорю. Вот и все проклятие.

– А снять его можно?

– Тренировками. Долгими и упорными. Многим помогает. Но не всем, предупреждаю сразу.

– А мне поможет?

– Не знаю. Пробовать надо.

– А что надо делать?

– Про «что делать» потом поговорим. Сначала про костер мне расскажи. Знаешь, чего туда попало?

– Знаю. – Энтузиазма у колдуна сразу поубавилось.

– Ну и… – приходится ускорять процесс. А то ведь до утра тяжелые вздохи слушать будем.

– Дерево драбл попало.

– Что, целое дерево?

– Нет. Только веточка. Тонкая.

– Угу. Веточка… И драбл всегда так взрывается?

– Не знаю.

– Как это «не знаю»?..

– Драбл не бросают в огонь.

– А куда его бросают?

– В вино.

– Зачем?

– Чтобы быстрее заснуть.

– И видеть сладкие сны… – Это я пошутил, но по тому, как заерзал коротышка, понял, что попал в точку.

– Да, видеть, – шепотом признается он, наклоняясь в мою сторону.

Хорошо хоть вином от него несет. Мы и так негромко говорили, а тут уж совсем на интимный шепот перешли. Наверно, очень уж сладкие сны дарит этот драбл.

– Что, целый прут так и бросают?

– Нет. Только две крошки.

– Асс, не заметил я, чтобы драбл крошился.

– Он не крошится. Пилится. Особым ножом. И очень медленно.

– А сломать?

– Ни сломать, ни отрубить. Драбл крепкое дерево. Очень крепкое.

– А как же я его сломал?

– Не знаю. – И грустно так вздохнул. Будто его последней радости в жизни лишили.

– Ну ладно, к черту его крепость!.. Ты вот что мне скажи: как этот драбл возле меня оказался? Твой, кстати, драбл!

За спиной наметилось шевеление.

– Подожди, Крант. Пусть сначала ответит.

Рыжий сжимается чуть ли не вдвое. Втягивает шею. Как черепаха. Только вместо панциря – халат. Голос сипит и прерывается…

– Я… я уронил его. Случайно… Когда беседовал… С уважаемым Крантом.

Ты его хоть «уважаемым», хоть «горячо любимым» называй, вряд ли что-то изменится.

– Уронил, значит?..

– Да.

– А я, значится, поднял?..

– Да.

– И стал крутить в руках?..

– Да.

– А ты, значится, ничего не сказал. Не захотел.

Колдун опять кивнул головой, как кивал уже несколько раз, и тут же лязгнул зубами, останавливая очередное «да».

– Я… я не успел!

– Неужели?..

Вкладываю в вопрос побольше недоверия. Хотя куда мне до Ларки? Вот уж кто виртуоз! Когда она говорит свое «неужели?» – в собственном имени начинаешь сомневаться.

– Не успел! – Голос у рыжего срывается.

– Я люблю сидеть у костра. Подбрасывать в него ветки. Ты это знаешь. Осталось подсунуть мне драбл. И не успеть сказать, что он взрывается в огне. Очень удобно. И… некого винить.

Я смотрю на огонь и разговариваю с ним. Спокойно так. Ни злости, ни раздражения. А коротышку почему-то трясет. Видно мне краем глаза. Остальные молчат и не двигаются. Нагнетают обстановку.

– Так было дело, Великий и Непогрешимый?

– Нет, не так! Не так! Не хотел я твоей смерти!..

– Ага. Не хотел. Потому что ты очень любишь меня.

Колдун вздрагивает, крутит головой. Словно горло ему пережало, – воротником, в котором его шея торчит, как градусник в стакане. Скажи колдун «да», и это будет ложь, известная всем, даже камням под нами. Скажет «нет», и Крант его на куски порвет. За покушение.

– Потому что драбл стоит десять сабиров! – вскрикивает Асс. В его голосе страх перемешался с обидой.

– Так уж и десять?

– Девять. – Страха становится меньше.

– А если поторговаться, так и за восемь можно купить?.. – Молчаливый кивок. – Или за семь?..

– Нет! За семь он не продал. И проклятия не испугался!.. – Вот теперь в голосе только обида.

Первоидущий прикрывает рот рукой. А глаза щурятся. Как от дыма. Или от смеха.

Все-таки восемь квадратных это не слабые деньги. Пару сезонов на них можно жить. Не голодая. И не скучая. А если быть чуть скромнее, то и на три хватит. И все это богатство в огонь. Одним махом. Абыдно. И на компенсацию надеяться глупо.

Короче, поверил я этому убогому. Не станет он столько тратить, чтобы сделать мне кузькину мать. Удавится скорее. Если не сможет подлянку такую придумать, чтоб чужими руками меня… И на халяву. А еще лучше, чтоб доплатили. Ему. И побольше.

Хотелось бы посмотреть, как он продавал меня шаману. Наверно, и в некрологе столько хорошего обо мне не скажут.

– Шаману тоже обо мне разболтал?

Можно было и не спрашивать. Кто же еще?

– Он знал, что ты с нами! Еще до нашего прихода знал!.. Он же шаман этой земли!

– Ну да. И камни нашептали ему, какой я великий лекарь…

– Никто не шептал! Он сам… Только посмотрел, и все понял.

– Чего понял?

– Не знаю. Он шаман…

– А ты колдун. Вроде как.

– Да. Я колдун! И я могу то, что ему не по силам!

– Ну а он то, чего не можешь ты. Так?

Коротышка замолчал. Глянул на костер и тут же отвернулся. Не любит он смотреть на огонь. И на воду тоже. Все с песком и камешками возится. Гадает он так типа…

– Ладно, пойду к шаману. Узнаю, чего ему от меня надобно. Реально. И в мелких подробностях.

– Удачи, – говорит Марла. – И береги задницу. Хотелось бы за нее еще подержаться.

Научилась. У меня. Плохому. Быстро это она.

– Постараюсь, – отвечаю. Не оборачиваясь. Знаю, что и так услышит.

Крант идет за мной. Не шуршит, не дышит. Умеет он становиться тенью. А попробуй вечером тень разгляди. Без света. Даже если знаешь, что она есть. Даже если это твоя собственная тень.

12

Шамана я нашел быстро. А чего его искать? Спросил, и показали. Вот только провожать не стали. Не ходят к шаману в гости без приглашения. Особенно ночью. Уважают. Или боятся. А может, и то и другое. Я вот поперся. Без приглашения. Бояться? Мне? Так вроде не из-за чего. Да и уважать пока не за что. Короче, познакомиться я направился. За жизнь потолковать. Да и узнать, что к чему. Все-таки не каждый день меня без меня женят.

К шаману не в пещеру какую лезть пришлось, где надпись на входе имеется: «Оставь надежду всяк…» – всего-то на горку подняться. Плевое дело! Я кочки выше видел.

Начал подниматься…

Блин! Крутая горка попалась. Почти отвесная. Шаг вперед, два вниз…

«Чего тут думать, прыгать надо»?.. Не-э, не мой метод. Пусть тот прыгает, кому силы девать некуда. У кого кроме силы ни фига больше нет.

А Лёха Серый вокруг погуляет, спокойно воздухом подышит, другой подъем поищет. Вряд ли шаман туда-сюда на воздушном шаре летает. И других на нем катает. За отдельную плату. Да и просителей-почитателей лучше дома принимать. Где и стены, как говорится, помогают. И вся та «бижутерия», что на них висит. А какой же это шаман без цацек-бряцек?..

Если как следует поискать, то все найти можно. Было бы время и желание. Нашлась и дорога наверх. Какой-то добрый человек веревку натянул. С узлами. И замаскировал ее. Наверно, чтоб пейзаж не портила. Трудно сказать, как днем она выглядела, а вот вечером, да при восходящей луне… Будто нитка в свете фар.

Проверил я эту «нитку» на прочность и наверх полез. А тут Крант сзади зашипел. Пришлось спускаться, смотреть.

Не понравилась Кранту эта веревка. Или это он ей не приглянулся?.. Только взялся оберегатель за нее, и тут же следы на ладонях заполучил. Горячие и вспухшие. А вот мои грабалки в полном порядке оказались. Не за все, как оказалось, нортору можно хвататься. И перчатки не для красоты у него имелись. А я, придурок, обещался новые ему купить и не купил. А хороший… вампир из-за меня пострадал.

– Крант, за мной не иди. А знаешь, как лечить свои руки, лечи.

– Нутер, я твой оберегатель.

– Мой. Вот и следи, чтоб никто не поднялся здесь и сзади на меня не напал. Пока я с шаманом общаться буду.

– Нутер, шаман…

– Шаману я нужен живой и дееспособный. Так что оставайся.

– Но…

– Крант. Это приказ.

– Да, нутер.

– Вот и ладушки.

Поднялся.

Сначала трудновато было, потом втянулся, попал в ритм, да и света больше стало.

Привык я уже к зеленой луне. Мягкий у нее свет. И какой-то спокойный. Как дома у настольной лампы. Или у светофора, что подмигивает зеленым глазом: «…вперед, Лёха, путь свободен».

Путь мне действительно никто не преградил. И на спину не прыгнул. Типа стой, куда без пропуска, в запретную зону!..

Так от одного костра я попал к другому. Где тоже компашка имелась. И умные такие разговоры велись. Вечер вопросов и ответов у них был. Вопросы те еще. Я один только услышал, но если и остальные такие же, то нескучно шаман живет. Прикалывается по полной программе над своими учениками.

Святое дело! Нилыч тоже частенько подшучивал надо мной. И поначалу меня это, мягко говоря, напрягало. А когда напрягать перестало – Нилыч и подшучивать перестал.

– Почему мудрец, присевший над ручьем облегчить желудок, видит плывущие по воде листья, а глупец только то, что извергла его утроба?

Жаль, ни одного ответа я не услышал. Задумались вопрошаемые. А чего тут думать?

Однако оригинальные контрасты в этом мире. Мост через реку или трещину тут запрещен под страхом смертной казни, а досточку через ручей перебросить и «утробу с нее облегчить» – да пожалуйста! В любое время.

– Наставник, а у этой загадки есть ответ?

– Есть, Тикунэ. Надеюсь, ты уже догадался?

– Почти, Наставник. А можно ма-аленькую подсказку?..

Шаман хмыкнул. Хитро улыбнулся. Или это тень от костра пробежала по его лицу?

– А в какую сторону они смотрят: по течению или против? – Это мне за каким-то хреном понадобилось рот открыть. Четверо у костра очень внимательно посмотрели на меня. А я – на них.

Старик обычной наружности – старый, худой, загорелый. Или смуглый. И одет обычно: короткий темный халат, широкие штаны, какие-то чуньки на ногах вместо сандалий. Так здесь многие одеваются. А вот рыжие лохмы в десять косичек заплетают очень даже немногие. Вернее, я первый раз такое увидел. И висюльки на косицах какие-то привешены. Блин, вроде бы солидный мужик, в почтенном возрасте, а выглядит совсем несерьезно. Еще и загадки такие загадывает! А рядом три пацана сидят. Не старше Малька. Тоже одетые в халат, штаны и чуньки, только прическа у всех троих другая – всего две косицы. Да и те шнурками перевязаны.

Если по-нормальному, то мне надо было присмотреться к этой компашке, а уже потом умные мысли вякать. И почему это сначала я бываю быстрым, а уже потом думаю?

– Это не подсказка, уважаемый, это ответ. Подходи, садись, я тебя ждал.

Ну подошел, сел. Если так вежливо приглашают. Отчего ж не уважить старость?

Пацаны подвинулись, освободив мне место рядом с наставником.

Ждал, говорит?.. Может, и ждал. А может, умную морду сделал перед учениками. «Ждал…» Типа хочешь верь, Лёха, не хочешь – попробуй проверить.

– Ты уже слышал эту загадку?

– Нет, уважаемый, только что от тебя впервые. – И улыбаюсь старику. Тоже двусмысленно. Мол, хочешь – верь, не хочешь – твое дело.

Посмотрел на меня шаман (а кто еще здесь может такие разговоры разговаривать? В такое-то время…), нежно так посмотрел.

Разные бывают взгляды. Тяжелый, наглый, призывный, а вот у старика этого он был мягкий. Как пальцы у старого и опытного врача. Что пациента до самого нутра прощупает и больно не сделает.

Не люблю, когда во мне копаются. Даже если мягко и нежно. Как психиатр своими вопросами. И не терплю!

Шаман кивнул, будто мысли мои услышал. Подбросил пару веточек в костер. Запахло хвоей и еще чем-то. Приятным. На огонь старик засмотрелся, и с ним стал разговаривать. Точно один в ночи остался. Ни меня, ни учеников. Хотя пацаны и вправду куда-то подевались. Я и не заметил, когда они ушли. Если не приглючились мне все они.

– Странные боги тебя создавали, уважаемый. Вложили в тебя много зла, добра и равнодушия. А всего остального дали по капле и песчинке. Не хотел бы я быть твоим другом. И врагом твоим не хотел бы стать.

Знакомая, короче, песня. Пал Нилыч тоже говорил: «Вы очень мстительный человек, Алексей. С гипертрофированным чувством справедливости и…»

Ну не объяснять же всем, что мама не очень меня хотела, когда я был в пренатальном возрасте. А папа очень не захотел маму, когда она была в «интересном положении». Вот и получили то, что замесили. Но кого колышут мои проблемы, кроме меня самого? Да и не считаются они таковыми в моем мире. Так, мелкими неприятностями, на которые и внимание обращать вроде как не принято. Нормальному мужику. А в этом мире те, кто заморачивает попутчиков своими проблемами, долго не живут.

Типа Дорогу осиливает не только идущий, но и ведущий Даже поговорка тут имеется: «Не можешь идти с караваном – не начинай свой Путь. Не можешь вести караван – не выходи на Дорогу!»

«Дорога» и «Путь» здесь произносят уважительно, как бы с большой буквы. И смысл у поговорки намного больше. Что-то типа: «Не можешь жить, не мешай другим, или тебя быстро отправят на внеочередное перерождение». Правда, не все верят в перерождение. Но это уже их проблема. То есть моя.

– А почему боги, уважаемый, а не Бог? – Это я у костра спросил, не у шамана.

– Ты знаешь о Едином? – Вот теперь шаман уставился на меня. И мне не надо поднимать голову, чтобы убедиться в этом.

– Знаю.

– Немногие знают, что все боги и демоны – это только маски, которые Единый надевает, когда пожелает.

– И религиозные войны придумал тоже он.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам мне сказал.

– Тебя не зря называют Многомудрым.

– Это не меня, а…

– Тебя!

Спорить со стариком я не стал. Я к нему не за тем пришел, а поговорить. За жизнь. Свою в том числе.

– Надеюсь, Многоуважаемый простит мой вопрос и удовлетворит мое любопытство?

Блин, каким я вежливым могу быть, если очень надо.

Шаман слегка улыбнулся и наклонил голову. Тоже слегка. И неторопливо так. Типа ты спрашивай, спрашивай, а уж мы посоветуемся и решим: прощать тебя или чего другое с тобой сделать.

Ладно, рискнем.

Очень уж старик мне колдуна напоминал. Асса. Такой же рыжий, худой, невысокий. Вот только спокойный. Недерганый в смысле. Чувствуется, что дед тоже может быстро и круто реагировать. Если понадобится. Но редко это «понадобится» бывает. Не доводит шаман дело до конфликта. Умеет притормаживать на поворотах. Колдунчику нашему еще учиться и учиться. Далеко ему до этого профи, очень далеко. А еще старик на тех, что «с дороги», похож. Которые немного потрепали наш караван.

Вот я и спросил. Трудно жить любопытному. Спокойно. И долго.

– Тебя не зря зовут Видящим. Сумел отличить тисла от ми-ту.

– А почему ты…

– Здесь, а не среди тисла? Это долгая история.

Не про то я хотел спросить, ну да ладно.

– Так и ночь не короткая, Многоуважаемый.

– Ты прав. И ночь умеет слушать. – Еще одна ветка полетела в огонь. Запахло почему-то спелым виноградом. – Моя мать, да будут остры ее зубы и густа шерсть, была грелкой Главного шамана, а потом Дорога позвала ее…

– Грелкой? Омлакс?

– Нет. Просто грелкой. Среди тисла нет рабов. Каждый с радостью служит своим шаманам. Пока может. Моя мать служила четыре сезона. Потом она пошла очищать Дорогу от слабых и глупых.

Так вот как это называется… Типа санитаров караванной тропы. Ладно, не отвлекаемся на формулировки.

– Удача отвернулась, и они стали пленниками, – продолжил свой рассказ шаман. – Но одну пленницу не убили сразу, как всех остальных. Она и стала потом моей матерью. Один глупый муж взял невольницу в свой шатер.

– Думаю, она была молода и красива. А мужику нравились рыжие и компактные девчонки.

– Да, она была очень красива. Но ее не убили и потом, когда глупец разделил с ней подстилку. Он не смог отличить тисла от ми-ту.

– Думаю, это была последняя ошибка в его жизни.

– Да, не могут глупые путы удержать тисла, когда Сануг шепчет: «Изменяйся… беги…» Пленница изменилась и убежала.

– А ее не догнали и не нашли.

– Не догнать ветер над Дорогой. Не найти Песчаного Кота в Песках. Ветер сделал тисла быстрыми, Кот научил охотиться…

– А после того плена родился ты, так?

– Главный шаман приказал моей матери родить меня.

– Приказал?

– В ночь побега пленница убила двоих. Вторым был ученик шамана, что пытался помешать ей. Другого шамана, не тисла. Она не знала, что он ученик шамана. А Главный шаман узнал. Он приказал родить нового ученика шамана и отдать вместо убитого. Чтобы Ветер и Кот не прогневались на тисла.

– И она смогла? Притом именно шамана?..

– Первый муж матери был сам Главный шаман. И второй муж матери был шаман. У меня дух шамана и тело шамана. Я не мог родиться никем другим.

– И она сразу отдала?..

– Три сезона мать растила меня, потом понесла в соседний клан. Их шаман знал, что у тисла растет его новый ученик. Он позволил моей матери пройти по его землям. И покинуть их. Не стал останавливать…

Да-а, история. Не знаю, правда, зачем старик мне ее рассказал. Я не биографию его спрашивал. Другое. А его вот на воспоминания растащило. И не со мной он разговаривал – с огнем, звездами и ночным ветром. А ветер мне захотел нашептать. Или огонь. А мог и не захотеть…

– Я просил Кота и Ветер привести в мое племя сильного целителя. Я приказал Надыру: иди ищи и ничего не жалей…

– Надыру? Слышал, был в его караване лекарь.

– Надыр пожадничал. Как купец. Взял хорошего лекаря, но не самого лучшего…

Ага, типа зачем платить больше?..

– Он забыл, что лучший товар не бывает дешевым. Ветер и Кот наказали Надыра за жадность. Руками тисла наказали. Ноя обещал Надыру защиту, и Дорога привела тебя к нему…

Классная интерпретация прошедших событий: не выполнил приказ – наказали, но обещались помочь – и помогли. После наказания. Умеет дед правильно объяснять случившееся. Не подкопаешься. Типа шаман всегда прав, потому что он шаман. А рассказчик продолжал:

– Шаман просит и Санут слышит его. Я просил самого сильного лекаря и пришел ты. Я недолго просил. Сезон просил, два просил… Мой Наставник был хорошим шаманом, но силы у него было меньше. Он девять сезонов просил ученика. И целительницу слабую выпросил…

– Так это с ней ты меня?..

– И дочь ее не так сильна, как надо моему племени…

– А-а, дочь… Ну это другое дело.

– …Они сильные воины и сильные охотники. Видящие тоже не самые слабые, но целители…

– А шаманы?

– Среди тиу нет шаманов.

– Почему?

– Потому что они тиу.

А слон не летает, потому что он слон.

– Подожди, ты сказал «тиу»? А целительница ваша при чем? Или она тоже из этих?.. – И я провел три черты поперек груди. Шаман важно кивнул.

– Других тиу я не знаю.

– И ты хочешь нас?.. – Я одну ладонь положил поверх другой. И был удостоен еще одного кивка. Неспешного и невозмутимого.

– Блин, ну а… уважаемый, ты думаешь, у нас что-то получится?..

Старик даже отвечать не стал. Не снизошел. Похоже, он уверен, что результат будет, как и задумывалось. И обязательно на пользу клану. Мичурин хренов! Мне б его уверенность.

И вдруг вспомнилась детская загадка. Из первого класса еще. «Скрестил Мичурин кошку со слоном, и что получилось? Хана всем крышам получилась, вот что!»

Но смеяться будем потом. Завтра Или через день. Когда уберемся подальше от этого племени.

– Многоуважаемый, как бы это сказать… Я не смогу дать вашей целительнице ребенка. Даже если б очень захотел… – Блин, а я совсем не хочу. Даже думать не могу про такое без содрогания… – Видите ли, скрещивать меня с тиу все равно что птицу с камнем.

– Некоторые говорят, что видели каменных птиц.

Ага, а ёж тоже вроде птица, но, пока не пнешь его, он не летает.

– Многоуважаемый, мудрец точно знает, чему можно верить, а что стоит забыть, едва оно коснулось его ушей.

Хоть сборник поговорок составляй, в натуре!

Старик убрал свою хитрую улыбочку. Мол, за что купил, за то и продаю, – и сказал уже серьезно:

– Я не прошу от тебя детей, Многодобрый… – Блин, какого ж тогда голову мне морочить?! – Я прошу тебя стать первым мужем целительницы.

– Зачем?

– Чтоб она смогла выбрать второго из своего народа.

– А…

Не понял. Вроде не перевелись еще среди тиу мужики. Сам. своими собственными видел. И совсем недавно.

– Среди тиу мало целителей и почти все из них жены.

Блин, дошло. Кажется.

– А ваша целительница того?.. Ну она еще… ну не была с мужем?

– Я это уже сказал, но мысли Многодоброго…

Ну почему мне так «везет»? Я что, магнит для тощих, блин, и девственниц, или как? И чего бы такого сделать, чтоб они не липли ко мне?.. Первые два совета пропускаем, не озвучивая.

– Прости, многоуважаемый, а может, не надо всех этих сложностей? Первый муж, второй… я, потом тиу какой-то… Может, сразу с тиу и начнешь?

– Ты дашь дух ее детям, а тиу – всего лишь тело.

«Всего лишь», ну-ну. Попадалово то еще… Пал Нилыча бы сюда! Он верил в подобную ерунду. И с шаманом этим поговорил бы на одном языке. И дух «дал» бы тот, что надо. Уж он-то врач от Бога, а я так, погулять вышел.

– Ладно, многоуважаемый, твоя просьба мне понятна. Сделаю, что смогу. Когда Санут уйдет.

– Пока к целительнице дойдем, он уйдет.

– А к ней идти надо?

– А что ей у меня делать? Ее место в селении.

– Ладно, тогда идем.

Быстрее начну, быстрее закончу.

– Только той же Дорогой пойдем, что я пришел.

– Есть и другие, Многодобрый.

Может, и есть, спорить не буду, а может…