Текст книги "Босиком по облакам"

– Весёлый ты тут, Тео! – Джон подходил к каждому памятнику, глядя на портреты. Я пошёл с ним.

– Я помню этот снимок. Эрик на вручении диплома, кажется?

– Да, вы тогда ещё ворвались в колледж, как сумасшедшие, и начали кривляться за спиной преподавателя, который меня снимал. Вы корчили смешные лица, поэтому я здесь и стою такой довольный!

– А ты, Джон, где это?

– Это самый удачный кадр! Рик тогда взял впервые в руки фотоаппарат, и мы с ним решили немного поприкалываться: какие только рожицы ни строили в объектив! Затем я подчистил флешку, но этот кадр решил оставить. Как видите – не зря.

– Мою фотографию вы точно не помните. Её выбирала Саманта – мы раньше работали с ней. Пока вы были с родными эти пару дней, мне стало интересно, а кто будет мои похороны организовывать? Из нас остался только Майк! Родных у меня нет, подружки – тоже, и вот тут я вспомнил про Саманту. Мы с ней дружили, правда, она давно замужем. Я побывал у неё дома, и, оказалось, её муж – вполне понятливый человек! Она, оказывается, и раньше ему про меня рассказывала. Муж, вспомнив, что у меня нет родных, быстро отыскал в её компьютере фотографии с корпоратива, и они вместе выбрали эту. Саманта меня тогда подловила за сигаретой, но это они обрезали. Вот так, спасибо им! Я доволен! – улыбнулся он, глядя на свой портрет.

Наступило некое облегчение. Я не мог это объяснить, ощущение такое, будто всё сейчас начнёт налаживаться у Эмми, родителей! Казалось, всё самое страшное позади, они пережили все самые больные моменты. И мы теперь остались только душами, у которых чуть больше месяца времени. А что там дальше – никто из нас не знал, но вряд ли мы долго будем вместе.

– Давайте проведаем, как там Майк, пойдёмте к нему все вместе! – Эрик был прав: нужно узнать о состоянии нашего друга, ведь за все эти дни мы даже о нём и не вспомнили. Я лично был за него спокоен. Из слов моих родителей было понятно, что его жизнь вне опасности.

Проходя по коридорам больницы, мы решили разделиться и заглядывали по очереди в каждую палату. Джон остановился у одной, мы бросились к нему, думая, что он отыскал Майка.

– Какая она красивая… Интересно, что с ней?

Джон подошёл к кровати, на которой лежала молоденькая девушка, лет двадцати пяти. Окутанная в каких-то проводах, она не подавала никаких признаков сознания.

– Джон, по-моему, мы ищем Майка, – Сэми возразил, а я ткнул его в бок, чтобы тот не мешал. Джон всегда был волком-одиночкой, встречался со многими девчонками, но никогда не мог по-настоящему влюбиться, хотя каждая его подружка мечтала стать его единственной. И услышать от Джона «какая она красивая» было неожиданно – он говорил это искренне.

– Я пойду искать Майка.

Я тоже отправился за Эриком, и за нами вышел из палаты Сэм. А Джон, пообещав той девушке, что ещё вернется, догнал нас в конце длинного коридора.

– Может, он в другом отделении?

– А он точно в этой больнице?

Пока Джони и Сэм строили догадки, где может быть Майки, Эрик просочился сквозь стену одной из палат, и через пару секунд выскочил обратно, радостно глядя на нас.

– Он здесь!

Майк лежал неподвижно, на экране прыгали какие-то цифры.

– Ну, здорово, дружище! – Сэм потрогал руку Майка, я тоже поздоровался, прикоснувшись к его руке.

– Да, знал бы ты, что мы стоим сейчас рядом!

– Ты везунчик, Майки, настоящий везунчик! Нам так не повезло, как тебе, – Эрик грустно причитал, глядя на ссадины и раны на голове Майка.

Джони исподлобья взглянул на Эрика и добавил:

– Хоть один из нас остался, и то радует.

– Интересно, что с ним? Хорошо было бы послушать врачей, – едва я успел это произнести, как в палату тихонько вошла симпатичная медсестра. Пока она поправляла проводки, Джони, подняв одну бровь и скривив губы, окинул оценивающим взглядом её фигуру.

– Да тебе повезло, дружище! Какие девушки тут за ним ухаживают! – завидующим тоном произнёс Джони, повернувшись к нам и уткнув руки в боки.

– Может, Майки делает вид, что спит, а сам то и дело подглядывает под юбку этой красотки? – Джони никак не мог успокоиться. Тут подхватил Сэм, и они, как всегда, начали бурно фантазировать.

– Ага, он тот ещё хитрец, потом резко глаза откроет, да как схватит сестричку за её халатик беленький, да и затащит на свою койку.

– Так что вы, девушка, аккуратнее с ним, – Джони подошёл к медсестре, встал рядом с ней и грозил пальцем прямо у её лица.

Всем стало весело от цирка, который устроили эти два оболтуса. Веселье прервал вошедший в палату с папкой документов врач – двухметровый грозный дядька. Он с серьёзным видом начал пролистывать историю болезни Майка, и, остановившись на последней странице, принялся читать вслух.

– Переломы рёбер, разрыв связок, закрытая черепно-мозговая, – затем врач облегчённо вздохнул, что-то бормоча про операцию, которую уже, видимо, перенес Майки.

– Ну, что, тогда продолжаем в том же духе, через пару дней выведем его из комы! А так всё стабильно, тут всё в норме, – врач подошёл к экрану с цифрами, со спокойным видом посмотрел на показатели состояния Майка и вышел из палаты.

– Да, операцию пережил, теперь осталось узнать страшные последствия того вечера, – с грустью добавила девушка и тоже скрылась за дверью.

– Она права! Могу только представить, как Майк будет переживать, узнав, что нас больше нет, – Джону больше было не до веселья.

Я наклонился к Майку и прошептал ему на ухо: «Держись, друг!».

– Я должен проверить, как там Эмми.

– Да, я тоже пойду к маме с Риком.

Мы с Джони ушли вместе, убедившись, что с нашим другом всё хорошо. Эрик и Сэм остались с Майком, а Джон всё же задержался в больнице, и, идя со мной по коридору, завернул в палату к той девушке, которая ему не давала покоя.

Едва я вошёл в наш дом, меня охватила паника. В квартире тишина, в спальне и в ванной никого. Пройдя на кухню, я тоже не застал там Эмми. Я знал, что она не особо любит сидеть в гостиной, но, заглянув туда, я увидел её именно в этой, не любимой комнате.

Эмми сидела на подоконнике, растрёпанная, бледная, в моей рубашке, на запотевшем стекле непрерывно выводила моё имя. Видимо, она осталась здесь, потому что там стоял мой рабочий компьютер. Она включила музыку в папке «Музыка для свадьбы», которую мы вместе с ней выбирали, и слушала песни…

Почти не моргая, уставшими глазами она смотрела в окно, изрисованное её тонкими пальчиками.

Её телефон настойчиво вибрировал, сползая с моего рабочего стола, а она не обращала на него никакого внимания, выводя в сердечки наши имена.

Я сел напротив, стискивая кулаки и разжимая их, держа себя из последних сил.

– Ты не должна так убиваться, Эмми! Я причинил тебе эту боль… Давай, детка, вспомни радостные моменты, вспомни всё хорошее, что у нас было, улыбнись и помни только о радостных днях, не заглуши себя этой болью, не клянись, что никому не скажешь слова любви! Давай… Пойми… Пройдет немного времени, и всё наладится, у тебя должна быть счастливая, добрая жизнь! Прошу… Не порти её из-за моей глупости… Прошу, только живи счастливой, это будет лучшая награда для меня – вновь увидеть твою улыбку!

Я безнадежно пытался достучаться до моей Эмми… Её телефон снова завибрировал, и мы оба вздрогнули, когда он, всё же докатившись до края стола, рухнул с грохотом на пол.

– Неужели так сложно понять? Сложно оставить меня хоть сейчас одну? – Эмми соскочила с подоконника, взывая к звонящим с просьбой понять, схватила лежащий вибрирующий телефон и со злостью швырнула его в стену. Телефон разлетелся на части, а Эмми облегчённо выдохнула. Отпустила голову, протянув вдоль туловища руки, сжимая их в кулаки, и грозным голосом заявила.

– Только прошу: теперь не нужно ко мне приходить!

Она ушла в спальню, скинула с кровати чёрное платье, в котором сегодня была на похоронах, и зарылась в одеяло. Через пару минут, как она и ожидала, раздался настойчивый звонок в дверь.

Эмми покрутилась в постели, натягивая на голову одеяло, делая вид, будто не желает слышать этот звонок, и, всё же, поняв, что стоящий с той стороны порога не собирается отступать, спрыгнула с кровати и полетела к двери.

Я уже не завидовал пришедшему: кому-то сейчас достанется от разъярённой Эмми.

Резко открыв дверь, Эмми набросилась на Джейн, стоящую с растерянным видом.

– Слушай, у тебя вообще мозгов нет? Я могу поспать? Поплакать? Побыть одна, в конце концов? Могу или нет? – она кричала на всю площадку, взывая Джейн к её совести.

– Эмми, я просто хотела…

– Убедиться, что я не умерла с горя? Так вот, видишь, со мной всё в порядке, жива– здорова! – Эмми покрутилась перед провинившейся Джейн и хлопнула перед её носом дверью, так и не пустив на порог.

– Оставьте меня одну! – крикнула она, сжимая кулаки и глядя на дверь.

Ого, я не знал, что Эмми можно так взбесить. Она, конечно, любила, чтобы в её внутренний мир никто не влезал. Но тут она явно была в бешенстве от назойливости подруги.

Она плюхнулась на сбитую кровать и закрыла глаза. Больше её никто не беспокоил. Джейн, наверно, всех предупредила, что Эмми в порядке, она только что это ощутила на себе.

Пока Эмми спала, я навестил родителей. Мама сидела в окружении сестёр, близких подруг, которые её не оставляли.

– Твой Тео нигде не пропадёт, Мэри! Он там со своими друзьями! Не плачь, вспомни, какие были весёлые ребята, разве они дадут ему там скучать? Говорят, чем меньше мы тут плачем, тем им там спокойней! Подумай об этом, такая выдалась судьба!

Моя тётя успокаивала маму, разговаривая с ней мягким голосом. И, вроде, у неё это неплохо получалось.

– Такая судьба у нашего Тео. Он только нашёл себя, занимаясь любимой работой, – вытирая слёзы, заговорила мама. – Помнишь, как они мыкались с Майком: туда-сюда. Я за него переживала, не ввязался бы только в долги, авантюрист. Но он поднял нашу семью, мы ж перебивались с копейки на копейку! Как только у него всё стало налаживаться, появились первые партнеры, так он сразу и отца устроил к ним курьером работать! Сколько он нам деньгами помогал… Мы благодаря ему зажили! Сколько добра он нам принёс в последние годы! Он, наконец-то, решился сделать предложение Эмми, и как он был счастлив, когда она согласилась! Мы с отцом уже начали мечтать о внуках, – вновь хлынул ручей слёз по её щекам. – Так всё хорошо шло…

Вдруг Сэм влетел в комнату и, не обращая ни на кого внимания, торопливо, заикаясь, закричал мне с конца комнаты.

– Тео, я тебя еле нашёл. Там Эрику что-то совсем плохо!

Сэм сказал, что он на кладбище, и мы бросились туда.

С ним уже был Джони. Прижав к себе сидящего на коленях Эрика, он тихо, чтобы угомонить его истерику, успокаивал его. Я не решался подойти и шёпотом спросил у Джона: «Что с ним?»

В ответ Джони покачал головой. Мы сразу поняли, что не время спрашивать, и нужно просто попытаться привезти Эрика в чувства.

– Будто, ничего и не случилось…. Видели бы вы их лица! Как будто плевать на меня, – Эрик рыдал, стиснув зубы, стуча кулаками по сырой земле.

– Никто даже и не заметил моего ухода, – рыдая, твердил отчаянный Эрик.

Сэм склонился над ним, заменив Джона. Я отвел его в сторону, чтобы узнать, что произошло.

– После больницы мы отправились вместе к нему домой. Эрик увидел, как мать, будто ни в чём не бывало, сложила его вещи в коробки и поставила у двери. Затем наполнила опустевшие шкафы вещами младшего брата.

– Всё бы ничего, но ведь Эрик прав: на её лице не было ни капли скорби… Знаешь, будто освободилась комната в общаге, и туда сразу вселился новичок, так долго её ждавший. Он, глядя на это, пулей вылетел из дома и прибежал к своей могиле.

Это, конечно, ужасно… Я попытался поговорить с Эриком.

– Дружище, может, ты зря так? Подумай сам, у вас большая семья, трое детей, ты был самым старшим! Может, миссис Джемсон не хотела расстраивать твоих младших? Они ещё не понимают, что произошло! Твоя мама очень скорбит по тебе, это точно, Эрик! Просто не показывает вида!

– Я знаю её, я знаю, как она умеет переживать! Например, если заболеет Фред или Лиза. Ты думаешь, я просто требую сейчас к себе внимания, Тео? Нет, нет, чёрт возьми! – яростно кричал он. – Она и не заметила, что меня больше нет! Она отнеслась к этому так, будто ей плевать. Знаешь, я видел лица ваших близких на похоронах! И видел – её. Она и раньше не замечала моих успехов в учебе, достижений в олимпиадах! Её интересовало больше, как дела на работе её подруг! А когда родились Фред и Лиза, она вообще забыла о моём существовании! Хотя нет: вспоминала в дни стипендии, а потом – зарплаты! Она не забывала, что я должен дать ей денег…

Я думал, у неё ёкнет сердце, и она хоть сейчас задумается, осознает, что у неё был сын…

Страдания Эрика были понятны. Я помню, когда в студенческие годы, если мы долго гуляли, то мне и Джону начинали трезвонить родители и загонять домой, переживали за нас. А Эрику никто не звонил, его никогда не искали. Мне казалось, что он просто довольно скромный отличник, его родители и так знали, что он не ввяжется ни в какие истории и, доверяя ему, просто не беспокоили. Оказалось, что все эти годы он боролся с переживаниями, что его никто не замечает в семье.

– Вы для меня были самыми близкими, я сам даже иногда не понимал, почему такие бесшабашные парни выбрали меня своим другом? Сначала думал, для каких-то насмешек, но затем понял, что, наверное, за что-то другое…

– Ты оказался весёлым простым парнем!

– Да, а ещё писал нам курсовые!

Мы пытались поддержать Эрика, но его было не так-то легко успокоить. Я высказал ему всё, что было у меня душе, раз уж настал такой вечер откровений.

– Ты знаешь, я смотрю сейчас на то, как ты убиваешься, что твои родные не плачут по тебе, и мне понятно, что ты, в первую очередь, жалеешь себя.

– Я не жалею, я просто…

– Подожди! Выслушай меня!

– Я бы все отдал сейчас за то, чтобы моя мама вела обычный образ жизни, чтоб всё было, как и раньше. Как ты сказал – будто, ничего и не произошло. Чтобы моя Эмми улыбалась, – я подошёл ближе к Эрику и остановился напротив, чтобы донести всю суть своих мыслей. – Я вижу их страдания, их боль! Понимая, что это всё причинил им только я! Несколько дней я сижу рядом с ними и разрываюсь на части от злобы на себя самого! Каждый раз, заходя в квартиру родителей, где по столу разбросаны разные лекарства, которые теперь вынуждена пить мама от сердца, я молюсь, чтобы она пережила это горе! А об Эмми я просто молчу! Я даже не могу находиться с ней близко, потому что не в силах на это смотреть! И каждый раз, видя её истерики, слёзы и вновь истерики, я думаю только об одном, чтобы она не натворила никаких глупостей, ничего не сделала с собой! Я бы всё отдал за то, чтобы увидеть её вновь счастливой. Пусть уже и без меня…

Подумай, Эрик, что было бы, если миссис Джемсон и твои младшие сейчас не находили себе место от горя? Когда у твоей мамы болит сердце, и она то и дело скручивается в клубок от боли? Подумай, тебе было бы легче, чем сейчас?…

Наступила тишина. Эрик, Сэм и Джони задумались над моими словами. Эрик отпустил глаза, отрицательно покачал головой и, успокоившись, ответил.

– Думаю, нет. Было бы ещё хуже!

– Ты должен успокоиться, дружище! Конечно, неприятно… Ты думаешь, что ты умер, и теперь все начнут тебя жалеть, добрыми словечками вспоминать! Да всё чушь это, ну, пожалеют пару недель, поплачут, потом все забудутся, и заживут своей обычной жизнью! А ты ещё спасибо скажешь, если хоть пару раз в год забегут на кладбище проведать или вспомнят, когда у тебя был день рождения, и поднимут за тебя бокал. Мы здесь, мы оказались тут все вместе! Ваших близких поддержат там друзья, родня, а мы поддержим тут друг друга! Ведь по мне всю жизнь никто не переживал и теперь – тем более! Одна моя коллега сделала доброе дело, собрала денег на памятник и организовала похороны. Навряд ли кто-то будет вообще носить цветы на мою могилу. Как бы был такой парень Сэм Николсон, да и нет его больше! Видно, судьба у меня такая: кроме вас – никого, – выговорился Сэми.

– Вы правы, лучше не видеть страданий своих близких, – Джон тихо добавил, вспомнив маму с братом.

Эрику стало намного легче, он сомкнул нас всех в круг, мы положили руки друг другу на плечи и, прислонившись лбами, постарались отпустить всё пережитое за эти три страшных дня!

– Что будем делать дальше? – судя по уже хорошему настроению Джона, у него будто созрела какая-то безбашенная идея.

– Выкладывай, если есть предложения! – Сэми всегда готов поддержать его во всём.

– Ну, времени у нас не так много… А как вы уже заметили, братцы, теперь мы можем всё! – Джони поднял правую бровь и начал крутить возле себя рукой, этим подгоняя наши мысли, намекая, чтоб мы попытались догадаться, что он хочет предложить.

– Оставляю предложенные варианты на ваш выбор! Женская общага, или тусовка в клубе? – он быстро протарабанил, подглядывая исподлобья за нашей реакцией.

– Да, кстати! Когда ещё мы могли подслушивать разговоры? Давайте, вспомним каких-нибудь наших недоброжелателей и отправимся к ним? Сейчас ведь, наверняка, мы на слуху у всего штата.

– Это, конечно, круто, Сэми, но как же девочки в женской общаге?.. Они ведь тоже, наверное, плачут? – Джони рассмеялся, и по нему было видно, что он готов отрываться и кутить на полную катушку.

– Твои девочки никуда не денутся! А вот что о нас думает Эдвард, мне, если честно, было бы интересно! – я и, правда, думал, как Эд отреагировал, когда узнал о своём новеньком кабриолете, точнее, о том, что от него осталось.

Мы, конечно, не особо с ним общались, больше Сэми его знал. Я всегда думал, что он довольно алчный и придирчивый, и даже удивился, что он с такой лёгкостью тогда, на моём мальчишнике, отдал ключи от дорогой тачки пьяным парням.

– Точно! Мне тоже интересно! – Сэм быстро подхватил мою идею и ткнул в плечо Эрика.

– А ты с нами? Или думаешь продолжить рыдания в одиночестве, что о тебе все забыли? – он, ухмыляясь, стал выпихивать Эрика за ворота кладбища.

– Настало время кутить! – Джон с радостными криками вылетел самый первый за ворота и сделал несколько кругов со скоростью ветра вокруг нас.

Мы не забывали о том, что страдают наши близкие, каждую минуту я помнил об Эмми и о том, что нас вообще больше нет. А мы тут, такие радостные, помчались вдруг гулять! Это состояние не объяснить, будто огромный ком эмоций, переживаний, страхов, боли, который сидел внутри, взорвался после похорон, и наступило некое облегчение! Казалось, после этого дня потихоньку, помаленьку всё начнет вставать на свои места, всё страшное пережито, и вскоре останутся о нас только воспоминания!

– Интересно, а где мы будем его искать?

– Хм, ночь длинная! Везде успеем, с нашим-то движком! – Сэми никак не мог нарадоваться той скоростью, с которой мы могли теперь передвигаться.

– Давайте сначала заглянем к нему домой, а если его не застанем, то – в спорт-бар.

– Нет, давайте лучше наоборот? Сначала в спорт-бар, а потом – к нему домой? – Джони не мог со мной согласиться, видимо, его желание тусить было важнее, чем отыскать Эдварда. – Не, Тео, ты не подумай… Просто, ну… У той блондиночки-официантки, помнишь, сегодня должна быть смена, если я правильно подсчитал.

Джони засмущался немного, а Сэми, смеясь, продолжил за него:

– И я так предполагаю… Ну… Вдруг…. Она по мне безнадежно рыдает…

Сэм так смешно изобразил Джони, говоря его голосом, что мы с Эриком рассмеялись, а самому Сэму пришлось удирать от Джона, который пытался, шутя, наброситься на ловко увиливающего от него Сэми.

Мы завалились в спорт-бар, народу было много, и наши места были заняты компанией других ребят.

– Ну, ничего, мы не гордые, посидим и на барной стойке, – крикнул Джони, забравшись на неё с ногами, затем он принялся стучать кулаком по бару и, глядя на стоящего напротив официанта, делая пьяный вид, принялся бормотать:

– Виски, пожалуйста, мне и моим друзьям! Да что там – угощаю всех сидящих в этом чудном заведении, – показал он руками на весь зал. Затем повернулся лицом к нам, делая вид: вроде, «что обычно делает пьяный народ в таком случае?». И мы, смекнув, радостно засвистели. Затем, к моей неожиданности, Эрик забрался на бар и тоже неуклюже пытался поприкалываться над барменом. За ними и мы с Сэми запрыгнули. Оглядев народ, мы поняли, что того, кого мы искали, здесь нет, но нам почему-то не захотелось уходить из нашего излюбленного места. Тем более, Джону, встретившему там свою официантку. Эрик, наш скромняга, ударился вместе с Сэми танцевать со стриптизёршами. Понятно, раньше бы он себе такого никогда не позволил! Он даже издалека-то стеснялся наблюдать за полуголыми девицами, а тут он знал, что его никто, кроме нас, не видит, и ушёл в отрыв, подглядывая под их короткие юбки.

– Ну, что, Джони, твоя душа теперь спокойна? Как видишь, твоя блондиночка не рыдает, да, и, похоже, совсем не вспоминает о тебе! Бодра и весела! – я решил немного подстегнуть разочаровавшегося Джони.

– Да ну её! Строит свои накрашенные глазки всем подряд, оказывается. Мне она разонравилась! – Джони сделал вид самого грустного на земле человека, а затем, как всегда, резко поднял глаза, и по его лицу растеклась улыбка. Он умел внезапно перевоплощаться из бесшабашного – в серьёзного, из грустного – в весёлого.

– И, если честно, всё бы отдал за кружечку холодного пива! – Джони сделал вид, что отхлебнул из стоящей на баре кружки, которую ещё не успел забрать посетитель.

Всю ту ночь парни зажигали, танцевали с разными девушками, пытались надышаться запахом кальяна, утопая в его дыму, прыгали по столам, особенно, Эрик. В общем, веселились на полную катушку. Я как-то не особо, я не мог подойти к чужой девушке, пусть даже и невидимо, сразу начиная думать об Эмми.

Немного решив отвлечься, я вышел на улицу и вспомнил, как на этом месте в последний раз услышал голос Эмми.

«Твоя маленькая миссис Мараллис, Тео! Мараллис – и больше никак!» … Всё снова стало вокруг ярким, живым! Я окунулся в тот вечер, вспомнил, насколько был счастлив. И лишь после того, как, обернувшись в окно и увидев, как веселятся парни, я вернулся в настоящее… Я не увидел там больше четверых весёлых ребят… Там были только души, которых никто не замечает, а они умело этим пользуются! Хотя, наверное, пытаются отвлечься, как могут, и выплеснуть всё, что накопилось за эти дни.

Я не стал омрачать их отдых своим настроением и переместился в нашу с Эмми квартиру.

Компьютер по порядку проигрывает свадебные песни. Эмми спит: по-прежнему в моей рубашке, только – уже в другой. Поняв, что она просыпалась, мне стало даже неловко. Пока я веселился с парнями в спорт-баре, она снова плакала, утопая в воспоминаниях, судя по нашим фото, разложенным на кровати. Телефон, разлетевшийся по частям, так же валялся на полу.

Я, как обычно, прилёг с ней, как мне казалось, крепко обнимая мою Эмми. Как мне хотелось вдохнуть запах её волос, её духов! Но я не чувствовал ничего: ни её тепла, ни того, как она переворачивалась во сне, закидывая ногу на мою. А та падала… Сквозь… На одеяло…

Она проснулась ближе к обеду, выглядела неплохо, заварила кофе и уютно уселась на диване под шерстяным пледом. Эмми, наконец, расслабилась, наслаждалась тишиной, ей никто не звонит, не обивает порог квартиры…

– Что-то нужно съесть! А нечего…

Эмми открыла холодильник, затем пошарила в шкафах, громко вздохнула, увидела только пустые полки и испорченные продукты. Всё покидала в пакет и, завязав его, швырнула к входной двери.

Затем подняла с пола разбитый телефон, печально посмотрела на него и бросила обратно.

– Джейн не позвонить… Может, она сама придёт? Хотя после вчерашнего навряд ли она рискнёт. И мне нужно самой идти в супермаркет, – скорчила она недовольное лицо.

– Да, детка! Давай, выйди из дома, прогуляйся, отвлекись немного.

Я продолжал давать наставления, тем более, что смотреть на неё было больно! Она и так всегда была худенькая, а за последние дни еще скинула пару-тройку килограммов.

Эмми засунула ноги в джинсы, надела футболку и сверху накинула свою кожаную куртку, которую отстирала от моей крови Джейн. Подойдя в коридоре к зеркалу, она уставилась на своё отражение, поворачивая рукой лицо сначала в одну сторону, затем медленно – в другую.

– Мышь! Серая мышь! – затем, больше не произнося ни слова, собрала свои тёмные волосы, похожие уже на мочалку, в пучок, засунула ноги в кеды и потянулась за ключами, висящими на крючке у двери.

– Теперь только мои здесь висят… О, Боже! Как всё это… Непривычно… Как непривычно быть здесь одной, Тео…

Эмми бродила по магазину, собирая всё подряд в свою продуктовую тележку. Обычно она так делала, когда голодна и не знала, что именно хочет съесть. Набирая всё, что попадётся ей на глаза.

Взбодрившись прогулкой, прохладным воздухом, она вернулась домой и принялась распаковывая пакеты, одной рукой отщипывать от булки, жадно уплетая её.

Её спокойствие длилось недолго, в квартире раздался звонок.

Эмми, сделав недовольное лицо, немного выждав, в надежде, что уйдут, всё же пошла открывать дверь.

– Эмми! Ну, объясни мне, что происходит? Почему я должна с другого конца города мчаться к тебе? Что с твоим телефоном? Я уже всех на ноги подняла!

Это была миссис Уотсон, мама Эмми. Она залетела в квартиру, возмущённо глядя на Эмми, спокойно жующую булку.

– Никто тебя и не просил мчаться через весь город, мама!

Она развернулась и так же спокойно отправилась на кухню дальше разбирать пакеты, не обращая никакого внимания на миссис Уотсон.

– Мы тоже за тебя, между прочим, переживаем! И не надо делать такое недовольное лицо!

– Проходи, раз уж приехала, – недовольно пробурчала Эмми топтавшейся в коридоре матери.

– Ты ведь со всеми встретилась: и с Джейн, и с родителями Тео! А мы с отцом – пустое место для тебя? Ты даже не соизволила повидаться с Натали, а она, между прочим, двое суток тряслась в поезде, спеша к тебе на свадьбу!

Ну, зачем так нагнетать? Она только стала приходить в себя. Я, глядя на вот-вот готовую взорваться Эмми, разозлился на миссис Уотсон: она была, как всегда, настойчива и говорила немного не в тему, что совсем взбесило Эмми.

– Да ты хоть иногда думаешь о ком-то другом, кроме себя? Натали? Натали ехала к нам на свадьбу, а приехала на похороны, мама! – швырнув на пол пакет, закричала она, прямо ей в лицо. – Она-то, в отличие от тебя, понимает, что я не жажду сейчас видеть ни её, ни тебя – никого! А ты лишь думаешь, как бы ни обиделась твоя дорогая племянница, ведь она в поезде тряслась пару дней! Ты обо мне подумала? У меня умер любимый человек. В день нашей свадьбы, мама!

Эмми кричала на миссис Уотсон, которая всё так же стояла, с деловым лицом, не признавая, что она в чём-то виновата перед дочерью.

– А миссис Мараллис – мать Тео! Если ты не забыла! Конечно, я её проведала, у нас с ней одно горе! И Джейн была со мной рядом всё это время, потому что также переживала вместе со мной! А ты даже на похороны не соизволила приехать, что уж там говорить! Наверное, записалась в салон красоты перед нашей свадьбой и решила не отменять поход к парикмахеру, несмотря ни на что?

– Да как ты смеешь орать на меня? Хорошо, приехать ты не могла, а просто поднять трубку и сказать, что с тобой всё в порядке, было сложно?

– Мне кажется, нам не о чем больше говорить! Мне проще договориться со стеной, чем с родной матерью! – Эмми повернулась к ней спиной, начав складывать продукты в холодильник и дав понять возмущенной миссис Уотсон, что ей тут не рады.

– Отлично! Я сейчас уйду! Но не стоит теперь убиваться по нему всю жизнь и бить телефоны! – мама кинула взгляд на пол и ткнула пальцем на разбитый телефон. – Мы с отцом не так уж много зарабатываем, чтобы дарить тебе каждый год новые.

– Я не думала, что ты так его ненавидишь! – она подняла голову вверх, закрыла глаза и молча ждала, когда мама выйдет из квартиры.

– Даже сейчас ей жалко телефон… А не меня, не Тео…

Она держалась из последних сил и злобно начала зашвыривать пакеты с печеньем на полки.

А я вспомнил историю с телефоном.

Миссис Уотсон его купила на прошлое Рождество в подарок Эмми. Она давно собиралась поменять мобильник, и это должен был быть мой подарок. Но потом, увидев подарок от миссис Уотсон, подумал, что зря я с ней поделился, что именно хочу подарить Эмми. Она сделала это специально – купила именно тот, про который я ей рассказал. И в Рождественский вечер Эмми оставалась без подарка от меня. Я не стал портить вечер и преподносить ей второй, точно такой же, мобильник.

Я выкрутился. Отлучившись на пару минут, набрал Сэма, объяснил ему всё и попросил уговорить его друга, хозяина ювелирного магазина, на пятнадцать минут открыть отдел, хотя в это время уже никто не работал.

Я помню, как завязав глаза Эмми, за два часа до курантов я привёл её в безлюдное царство золота и бриллиантов. Развязав повязку, я предложил ей самой выбрать то, что ей хочется.

Радость на её лице было не описать. Она бегала от витрины к витрине, быстро оглядывая все украшения, которые переливались при приглушенном свете. Сам хозяин магазина терпеливо, с улыбкой, примерял ей все колечки, которые она выбирала, крутил зеркало, когда она примеряла колье. Это был один из её самых счастливых дней. Конечно, Эмми взяла и браслет, и кольцо, и серьги. Украдкой поглядывал на меня, хозяин пытался понять по моей реакции, не был ли я против? Мне ничего было не жалко для неё. То Рождество она ещё долго вспоминала и благодарила меня за подарки, любуясь дорогими покупками.

Эмми угомонилась, она уже привыкла не обращать внимания на миссис Уотсон. Я знал, что она меня недолюбливает, мягко говоря. Когда мы только начали встречаться, всё было поначалу ничего. Но потом у Эмми появились проблемы с учебой, и я, видя, как она не желает просиживать пары, предложил ей уйти из колледжа, дав обещание обеспечивать её до конца жизни. Тогда у миссис Уотсон окончательно сдали нервы, и она время от времени подливала масло в огонь, пытаясь испортить наши отношения. Но Эмми сделала свой выбор и перебралась жить на мою, съёмную на тот момент, квартирку – подальше от семейных скандалов.

Я никогда не винил миссис Уотсон, в чём-то даже пытался её понять. Ведь она воспитывала Эмми строго, в школе ругала, если вдруг та приносила плохую оценку. Она мечтала вырастить образованную дочку. Конечно, сейчас она вправе ненавидеть меня ещё больше – я не дал доучиться Эмми и не сдержал своё обещание. Как она теперь будет жить? У неё нет ни работы, ни образования… Эмми привыкла ни в чём не нуждаться, когда мы с Майком открыли фирму, и наши дела пошли в гору. Мы с Эмми не отказывали себе ни в чём. Путешествия, рестораны – всё могли себе позволить, и в итоге купили эту большую квартиру, обставив её дорогой мебелью, которую Эмми выбирала с дизайнерами. Эрик ещё тогда нарисовал наш портрет, который сейчас украшает нашу спальню.