Текст книги "Биографический метод в социологии"

§ 4. Гендерные ловушки в биографии: «Я была домашним, дворовым ребенком»

Интервью с рассказчицей, которую мы назовем Таня, состоит из двух частей: основного рассказа респондентки о своем детстве и ответов на вопросы интервьюера в фазе нарративного расспрашивания, которые дают дополнительную информацию о детстве рассказчицы. Выбор стратегии анализа в отношении этой биографии основывался на принципах открытого кодирования в традициях обоснованной теории Глэзера и Страусса [Glaser, Strauss, 1967], которое помогает сформулировать основные тематизации и сам исследовательский вопрос на их основе.

Методический комментарий. Аналитическая работа с текстом интервью начиналась с того, что внимательно прочитанный текст секвенцировался, делился на смысловые сегменты. Первое разделение, которое мы здесь предприняли: основной рассказ о детстве, составленный респонденткой, и ответы на вопросы интервьюера в фазе нарративного расспрашивания.

После этого мы секвенцировали основной рассказ по сегментам, имеющим характер законченных эпизодов или отдельных тем-сообщений, и дали им краткие названия – коды. Эти коды должны отражать основной смысл эпизода, кратко его резюмировать. Возможно, это собственные слова респондента. Важно сформулировать коды узнаваемо, чтобы они не теряли связи с породившим их контекстом. То же самое делалось и с ответами на вопросы, если они достаточно развернуты и повествовательны. Затем эти коды выписывались на отдельный лист или заносились на то же поле текста, если оно имеет достаточно широкий отступ.

Следующий этап работы – попытка выйти на другой уровень абстракции и анализа. Мы фактически пишем заново историю респондентки, но опираясь на смысловые коды, которые уже нами сформулированы. Это уровень «понимающего» прочтения. Мы связываем близкие по смыслу эпизоды, ищем связи происходившего, отмечаем противоречия, но при этом придерживаемся темпоральной/временнóй логики респондента, т. е. ведем секвенциональный анализ по мере наслоения возникающих в рассказе жизненных опытов.

Затем, привлекая известные теории и концепции, мы можем перейти к построению гипотез относительно найденных противоречий, объяснения смысловых связей, как открытых рефлексии респондента, так и остающихся для него/нее в тени. Мы выдвигаем эти гипотезы и проверяем их на различных сегментах текста, выстраивая тем самым модель объяснения. Если гипотеза верифицируема на различных сегментах текста, она может считаться подтверждаемой. В противном случае она отбрасывается.

Первый уровень анализа текста интервью, или Смысловые коды основного рассказа и ответов на вопросы

1. История с уходом из театра: тяга к самостоятельности, познанию нового.

2. Дворовое сообщество/команда: не уступая, наравне с ребятами, хотя были и девичьи игры.

3. Родительский дом: тепло, печка, пироги, мама – домашнее тепло.

4. Школа: всем двором в школу, эпизод с «наказанием» учительницы, папа все расставляет по местам.

5. Первый опыт неправды и стыда: тайная влюбленность в вожатого.

6. Спорт: волейбол и баскетбол вслед за братом, команда, чувство доверия, тренер – ровный, добрый, вот и результаты.

7. Соревнования: трудно было – собрались и выиграли, движение к цели, старание и достижение.

8. Класс: каждый сам по себе, нет подружки – «лишние отношения», более тесные отношения с мальчиками, «мы – сила класса».

9. Прогул урока украинского языка: мы решили – я показала пример, класс меня «сдал», чувство иронии в остатке.

10. Конкуренция из-за медали: повышенное внимание гороно ко мне и контроль, решила задачу сопернице – она сама попросила.

11. Подростковая культура: дружба компанией, местный Бродвей.

12. Выбор профессии: нравилась учительница химии, давала хорошие знания, пошла в Пищевой институт, но была педагогическая одаренность.

13. Открытость и правдолюбие: «вожак народа», смогла найти ключик к обиженному критикой однокласснику.

14. Пионерия, комсомол: нам было интересно, мы принимали в этом участие, проверка себя, познание нового, походы.

Далее идут коды ответов на вопросы интервьюера.

15. Конкурс санитаров: руководил доктор – знакомый папы, учил, помогал, я не подвела отца.

16. Удача на хороших людей: мне сопутствовало человеческое тепло, попадались хорошие люди.

17. Вновь о семье: в семье был достаток, отец – энергичный, сильный, мог вспылить, ему всегда всё нужно, весь для людей; мама – спокойная, уравновешенная, мудрая; брат – не очень любил меня, человек слова, порядочный, душа класса, характером в маму, мы с ним дрались, не уживались.

18. Уличение брата: уличает брата в курении, отец в наказание побил его ремнем, чувство стыда и вины за этот поступок.

19. Режим воспитания в семье: наказаний не было, мне два раза повторять не надо было, противопоставление брату: «Юрику в 11-м классе ничего не задают, а Таня и в 5-м найдет чем заняться», беспрекословное повиновение отцу, не позволяла себе того, что не нравится отцу, отец любил сильно, эмоционально, а мама – не так эмоционально.

20. Подарок в детстве: чашка с блюдцем, полная конфет-горошин.

21. Дом: полная чаша, все, что необходимо, все, что у всех, особых запросов не было.

22. Отец: заведующий магазином, в прошлом – военный, товаровед, экспедитор, часто ездил в командировки, привозил всем сувениры, кто знал, приходил за подарком.

23. Общение с мамой: мама только высказывала мнение, право выбора – за мной, я сама должна решать, родители ничего не советовали по поводу профессии, но мама – старалась, пыталась тихо, ненавязчиво, спокойно, мама – тепло, дом, что-то надежное, к которому можно прийти, всего я матери не говорила.

24. Семейные ценности: семьей не привито обманывать; привиты порядочность, честность, стремление к творческим людям, актерские способности, образность.

25. Игрушки: мячи были всегда, были мишка и пупс, которого обшивала мама.

26. Первые собственные воспоминания о детстве: желтая акация, красивая деревня, все обращаются по имени, звон колокольчиков у коров, чистая вода реки.

27. Имя: отец назвал в честь своей матери, с гордостью носила фамилию, так как отца уважали.

28. Животные в доме: несчастливые погибшие собаки, «Барсик попал под колеса» – «Барсика отец задавил» – «Барсика задавили».

29. Время: в детстве его всегда не хватало, время планировала, так как хотелось сделать больше – нужен распорядок.

30. Времена года: все нравятся, осень не нравится, принимаю любое время года.

31. Предпочтения: пятница – любимый день недели, старалась наполнить день, приметы: если солнечный день – к удаче, пасмурный – даю себе установку потрудиться либо сконцентрироваться.

32. Отношение к Богу: «было всеми принято, что Бога нет. Вот и все».

33. Представление о жизни: по полной схеме – юность, средний возраст, зрелость, от рождения до старости.

34. Выбор профессии: я не готова была выбрать, я выбрала не ту профессию, никто не обращал мое внимание, не понимали, как это важно и нужно, профессия совершенно не моя, она меня не греет.

35. Интервалы жизни: как пошла в школу – уже не до беззаботности, переход к школе перестроил меня, я была домашним, дворовым ребенком. В 8-м классе появились симпатии, нравились неброские, с интересами, которые не бросят в трудную минуту, говорят все как есть, правду. Важны общие интересы, воспитанность; ищущие и талантливые люди.

36. Конец детства: без резкой границы, с осознанием, что должна что-то создавать для себя, своего будущего; появилась цель: окончить институт, получить профессию, приносить пользу.

37. Детство как основа всего: фундамент всего, что я делаю сейчас; работала не по профессии – муж-военный, жили в разных городках, последние 6 лет работала в школе, это – мое, хотела светлого, хорошего своим детям. Найти, помочь, отвезти, дать, увлечь, растормошить, предоставить возможность.

38. Практики исключения в школе: в 4-м классе проучили девочку, которую хорошо одевали родители, сначала было смешно, потом совестно.

Итак, вместо 40-страничного текста-транскрипта мы получили 3 страницы кодов, плотно описывающих смысл прожитого опыта и делающих обозримым пространство биографических изменений респондента для исследователя. А теперь переходим к комментарию основных тематизаций на основе открытого кодирования, которые возникают как смысловые сгустки, только тогда и заметные в перечне смысловых кодов.

Основные тематизации первичного нарративного рассказа

Таня начинает свой рассказ не с первых собственных воспоминаний о детстве, что, как выясняется в фазе нарративного расспрашивания, у нее есть, а с рассказа о себе двухлетней со слов родителей.

«…Ярких воспоминаний того периода у меня своих нет. Но осталось и всегда сопутствует мне в жизни воспоминание-рассказ о том, какой я была в детстве. Рассказ моих родителей. Значит, когда мы жили на Камчатке, к нам особо добраться туда было не так просто. И люди приезжали на замену, т. е. в воинскую часть прилетали люди на замену на самолете. Самолет этот садился далековато от военного городка. Туда нужно было идти через большое поле, через бурлящий ручей. Вот. И был такой интересный случай со мной. Мне, наверное, тогда было около двух лет, мама рассказывала. Я потерялась. Взрослые показывали кукольный театр, и по окончании кукольного театра выяснилось, что меня нет. А дело уже было к вечеру. Была послана группа солдат, которые искали меня и в поле, и по краям этого ручья. Облазили все закуточки нашего военного городка. Нигде меня не могли найти. И уже поздно вечером меня привела домой женщина, которая дежурила в соседнем военном городке. Занимала очередь, чтобы что-то купить, какие-то продукты в магазине. И я, вот, маленький ребенок двухлетний, сама, самостоятельно, оказывается, пошла встречать эту замену. Заменку – как мы ее называли. Меня увидали совершенно чужие люди: идет маленький ребенок – один по дороге. Значит, все переполошились. И случайно женщина из нашего городка меня вспомнила и привела домой. Вот. Я не помню своих ощущений. Но, видимо, мне так хотелось самой увидеть, как садятся эти самолеты, или, возможно, мне хотелось даже уехать, т. е. познать что-то для себя новое. Скорее всего, это меня и толкнуло, вот, скажем, на такой мой поступок».

Основной смысл этого зачина – репрезентовать себя с самого начала со стороны поиска нового и самостоятельности. Эта первая тематизация имеет важное значение смыслового фрейма, который также поддержан внутрисемейным дискурсом воспитания, поскольку транслировался неоднократно родителями.

Далее представлены дворовое сообщество ребят, команда, в которой, «не уступая» мальчишкам, наравне с ребятами Таня играла.

«Я больше дружила с мальчиками во дворе. У нас как-то мы дружили двором. У нас была такая своя дворовая команда. Больше там было мальчишек, и, как бы не уступая им, все сараи смоляные, все овраги, все крыши там, где какие ямы, где что – это было мною пролажено, проползано. Кругом я совала свой нос наравне с ребятами».

Модус рассказа о девочках уже здесь приобретает противопоставление: «были у меня девочки», «мы любили с ними» играть в девичьи игры.

«И тем не менее были у меня девочки. Помимо вот этих подвижных, спортивных, можно сказать даже, игр, мы любили с ними играть. У нас за домом был такой небольшой палисадник – мы строили там свои квартиры. Кусты накрывали, там, простынями-одеяльцами, делали комнаты, играли с куклами. То есть мы играли в дочки-матери. Это, наверное, где-то было лет пять мне».

Следующая тема связана с родительским домом, теплом, печкой, пирогами. Важно, что здесь мама ассоциируется с домашним теплом, уравнена с ним.

«У меня по сей день символом домашности, домовитости такой, домашней теплой обстановки остались запах пирогов, которые пекла мама, и потрескивание печки, которая у нас топилась. То есть вот придешь зимой домой – и почти всегда были пирожки, вкусный запах пирогов, потрескивание, тепло от печки, которую топили дровами, углем. Это тепло».

Затем наступает этап школы, в которую «идут всем двором». Сюда примыкает эпизод с обидой на учительницу и попыткой привлечь отца к ее наказанию.

«В первом классе со мной был такой случай. Это было зимой. Когда я пришла на урок чтения, и учительница меня вызвала. Моя парта стояла за печкой, и дальше стояла вешалка. Значит, учительница меня вызвала что-то читать и поставила мне “четыре”. А училась я хорошо, я очень на нее обиделась. Я встала, надела свою шубку, сказала учительнице: я вот пойду сейчас и скажу своему папе, а папа придет и с Вами разберется. И я оделась, пришла домой. А папа у меня в то время болел, лежал дома. И ему вот это все рассказала: “Ты знаешь, папа, какая вот учительница несправедливая. Она мне поставила “четыре”. Ты должен пойти и ее наказать”. А папа меня очень сильно отругал и говорит: “Как тебе не стыдно? Да как ты могла так поступить? Иди немедленно, вернись, извинись и сядь, занимайся дальше”. Я поплакала-поплакала, но делать было нечего. Я развернулась, пошла в класс, действительно пришла и извинилась перед Пашей Григорьевной, так звали мою учительницу».

Важный момент здесь – отец «нормализует» ситуацию, к нему обращается дочь, хотя он и был болен. И в итоге отец, а не мать, о которой здесь даже не упоминается, возвращает все на свои места: будит чувство стыда, описывает необходимый порядок и требует его выполнения.

Следующая тематизация неявно говорит о первой влюбленности в вожатого и о первом опыте неправды ради встречи с ним.

«Я ей соврала, сказала, что не лыжный поход, а вечер в школе. А я лежала до этого с температурой. Мама, понимая, что мне действительно нужно, меня отпустила. Я оделась – капрончик тоненький. И вот пошла я с ними в этот лыжный поход. Они все были на лыжах, а я была пешком. Я промерзла, конечно».

Хотя чувство и закамуфлировано, малоосознанно, тем не менее жертвы, на которые идет девочка ради встречи с вожатым, весомы. Она пренебрегает здоровьем, говорит неправду матери, следовательно, это были сильные чувства. Кроме того, косвенно видно, что элементы контроля в повседневности – в компетенции матери.

Далее тематизируется важная часть детской жизни Тани: спортивные игры в волейбол и баскетбол. Ею подчеркивается, что она пришла в спорт вслед за братом, а ценит в этих занятиях переживаемое единство команды, доверие играющих в одной команде друг к другу. Тренер, вызывающий уважение, обладает теми же качествами, что и хорошие учителя в школе: добрый, ровный, что и обеспечивает, по мнению Тани, результаты спортивных достижений.

Приводится эпизод с соревнованиями, в которых девочки продемонстрировали умение собраться, выносливость, стремление к цели.

«Мы собрались и у всех выиграли. То есть мы стали чемпионами города. Это мне запомнилось: по жизни никогда не нужно раскисать, а надо, как к намеченной цели, двигаться и стараться, чтобы то, что ты хочешь, ты мог достичь».

Более того, этот эпизод рассматривается рассказчицей как модельный, осмысленный опыт: движение к цели – старание – достижение.

Далее идет описание отношений в классе и позиционирование себя среди одноклассников. Признание «каждый сам по себе» звучит горько после восторгов по поводу командной сплоченности. Здесь возникает новая для рассказчицы ситуация, связанная с попыткой приспособления к сложившимся отношениям: у всех есть подружки – у меня нет – нужно найти подружку. Императив «как у всех» толкает ее на поиск подружки, отношения с которой так в итоге и не сложились.

«И был у меня такой период, класс, наверное, седьмой-восьмой, когда я поняла, что у нас в классе девочки дружили как-то парами, т. е. были какие-то подружки. И мне, помню, было очень горько: почему же у меня не было подружки? Вот была у нас в классе девочка Валя. Чем-то даже мы были с ней похожи: она была такая беленькая, и я была такая беленькая. Я к ней пришла и говорю: “Валь, давай мы с тобой будем дружить”. Она говорит: “А ты знаешь, Тань, у нас, наверное, с тобой ничего не получится – дружбы”. Я говорю: “Давай попробуем”. Мне очень хотелось, чтобы у меня тоже была подруга. Но у нас с ней такой именно дружбы так и не состоялось. Сейчас уже я понимаю, что, может быть, я очень была занята чем-то – вот этими всеми делами, а подруги и кто-то близкий – они были для меня, может быть, даже и лишние как-то. А все-таки любой человек, подруга требуют и внимания, и отношения определенного, а я была поглощена этой бурлящей жизнью».

Ее вывод: эти отношения – индивидуальные, не в команде – для нее лишние, обременительные, на них нет времени. Как бы в противовес этому неудачному опыту, переживаемому с огорчением, она с гордостью говорит о выделенном пространстве в классе, где сидят она и другие ребята, в основном мальчики, которых она называет «сила класса». «Сила» – по степени продвинутости по основным предметам: сильный физик, сильный математик, спортсмен. Подчеркивается, что в этом сообществе они с другой девочкой позволяют себе манипулировать этими избранными мальчиками.

С позиций этой избранности следует эпизод, повествующий о своевольном уходе учеников с урока украинского языка. Хотя решили уйти коллективно, конкретный пример подала Таня – видела, что другие медлят, взяла портфель и пошла, чем спровоцировала цепную реакцию в классе. «В общем, я взяла портфель, там еще что-то взяла, и мы кучей ушли». Когда последовали санкции, класс ее «сдал». Это непроговоренное предательство вызывает у нее иронию, отсутствие чувства стыда и неловкость перед переживающими родителями.

«Ну, чувства стыда у меня не было совершенно, и по сей день его нет. Мне было просто как-то не по себе из-за того, что будет неудобно моим родителям. А чувства того, что я сделала что-то не так, у меня не было».

Другой драматичный эпизод, связанный со школой, описывает ситуацию конкуренции из-за золотой медали.

«Когда я училась в одиннадцатом классе, я претендовала на золотую медаль. У нас училась девочка, которая говорила, что мне нечестно ставили эти “пятерки”. Ее мама написала письмо в гороно. И перед экзаменами к нам приехала комиссия из гороно. То есть идет урок математики, меня вызывают и спрашивают от и до в присутствии этой комиссии. Идет урок химии, и, значит, меня опять спрашивают. То есть по всем предметам у нас сидели представители этого гороно и проверяли, есть у меня знания или нет. Ну, вроде все прошло нормально. И нас с этой девочкой судьба свела на экзамене по химии, она не могла задачу решить. Я эту задачу решила, подбросила, она сдала на “пять”. Ну, я, естественно, сдала на “пять”. И когда вышли, она ко мне подошла и говорит: “Таня, спасибо тебе за то, что ты мне решила”. И все наши были удивлены: после того как ее мама столько потрепала тебе нервов, ты еще ей решала эти задачи. Я говорю: “Я не знаю, она меня попросила, и я ей сделала”. То есть злобы к ней никакой не было, хотя достаточно здорово я переживала по этому поводу».

Смысл этого эпизода – в репрезентации несправедливого отношения, преодоленного собственным усердием и благородством, проявленным по отношению к сопернице. Отметим, что на вопрос одноклассников, почему она помогла клеветавшей на нее сопернице, Таня объясняет: она сама попросила. Причем это объяснение возникает не в ходе рассказа о том, как проходил экзамен, а в разговоре с одноклассниками, в ситуации «создания мнения». Важны для рассказа факт завершения конкурентной борьбы моральным поражением/признанием соперницы и обстоятельство, что об этом узнали одноклассники.

Далее рассказ соскальзывает на обобщения, касающиеся дружбы погодков, подчеркивание значимости компании, проводящей время вместе, описание места препровождения – местного Бродвея.

Затем следует важная тематизация выбора профессии. Каким образом? Через описание понравившейся учительницы, которая завоевала уважение умением использовать образное мышление, театральные формы преподавания. Полученные знания – как производное от умения преподавать и личности учительницы. Выбор Таней делается в пользу Пищевого института. Но при этом тематизируется собственная педагогическая одаренность, подкрепляемая мнением завуча и удачной практикой преподавания в 6-м классе.

«Когда я занималась в школе, все учителя мне пророчили педагогическую карьеру, говоря, что из меня получился бы хороший педагог. Может быть. Я действительно много лет занималась с малышней, когда была пионерской вожатой, разные игры проводила и какие-то вечера, старалась чем-то занять детей. И был у меня такой случай. В десятом классе заболел наш классный руководитель – учитель математики. Завуч меня попросил, чтобы я вместо него во вторую смену преподавала математику в шестом классе. И целую четверть я в двух шестых читала математику. Завуч раз в неделю ходил ко мне на уроки, смотрел и после сказал: “Тань, тебе нужно идти только в педагогический институт”. Но я всерьез это не восприняла».

Тем не менее этот положительно подкрепленный опыт не был ею воспринят серьезно, как альтернатива сделанному выбору.

Школьная тематика содержит еще один выход на личную репрезентацию – самоопределение как «вожака народа» и демонстрацию себя (в эпизоде с критикой одноклассника) как открытого и правдолюбивого человека, который говорит правду в глаза. Развитие сюжета показывает, что правда может болезненно восприниматься другими, более того, провоцировать конфликт.

«Парень обиделся, видимо, очень здорово, потому что, когда я шла домой, он стоял около кучи металлолома, который мы тогда собирали, держа в руках огромную трубу, и начал этой трубой мне угрожать, что вот ты домой не дойдешь».

Таня выходит из этой ситуации победительницей: она сумела побороть чувства обиженного и обратить его в друга.

Заключает она свой рассказ о детстве и ранней юности переходом к коллективным воспоминаниям и подытоживанием опыта пионерии и комсомола с позитивных позиций: было интересно, несмотря на политизацию; мы принимали в этом активное участие. Мотив проверки себя, познания нового подчеркнут вновь. С точки зрения тематизации круг замкнулся: она начинает рассказ и заканчивает его в одном смысловом ключе познания нового.

Следующий уровень анализа: построение гипотез и поиск смыслов

Сохранение рассказчицей рамочной тематизации «поиск нового» говорит о том, что ей удалось удержать повествование в своей логике согласно своим критериям отбора событий и фактов. Таким она видит свое детство, с таким смыслом детские опыты участвуют в конструировании ее идентичности. Информация же, полученная в ходе нарративного расспрашивания, дает нам развернутую детализацию отдельных моментов и, что очень важно, освещает некоторые – проблематичные с точки зрения презентации себя – эпизоды. Эти эпизоды не вошли в основной рассказ, будучи подвергнуты внутренней селекции, цензуре (например, отношения с братом, его «уличение», несчастливые истории про животных в доме, углубление размышлений о неудаче профессионального выбора и намеки на виновных, история о жестоко проученной девочке). В известной степени ослабление самоконтроля во время расспросов можно объяснить тем, что благодаря «точечному» интересу интервьюера рассказчик освобождается от необходимости устанавливать самому причинно-следственные связи между этими эпизодами. Иное дело в основном рассказе, в рамках которого отбором фактов и событий управляют Я-концепция рассказчика, собственная логика и стремление представить себя определенным образом.

Каким же образом хочет представить себя Таня? Счастливым ребенком, с детства нацеленным на поиск нового; предпочитающей активные игры наравне с мальчишками, спорт в команде; ориентированной на школьные достижения – в учебе и в общественной жизни школы, конкурентной; прислушивающейся больше к мнению отца, нежели матери, ценящей и культивирующей собственную самостоятельность.

Тем не менее сквозь этот позитивный образ просвечивает ряд не столь положительно переживаемых опытов, но которые привлекают наше внимание тем, что вступают в противоречие с образом, презентируемым рассказчицей.

Первый опыт обозначения границ социальной нормы она испытывает в 1-м классе в эпизоде с учительницей, для наказания которой она пыталась привлечь отца. Отец же и «нормализовал» ситуацию, указав дочери единственно возможный модус поведения. Второй опыт связан с осознанием того, что с точки зрения социальных отношений в школе она испытывает известный дефицит: у нее нет близкой подружки, как у всех девочек. Ее попытка восполнить этот дефицит неудачна по результату и довольно неуклюжа по действию. Она примиряется с этим, находя компенсацию в группировке под названием «сила класса». Третий опыт связан с предательством класса по отношению к ней – представительнице его «силы». Скорее, это опыт не консолидированного предательства, а отсутствия солидарности в классе, очевидно, разбитом на группы. По ответной реакции – иронии – тем не менее видно, что эмоциональной боли по этому поводу она не испытывает. Соответственно степень идентификации с классом невысока. Четвертый, самый важный с точки зрения последствий, опыт связан с ошибкой в выборе будущей профессии. И, пожалуй, этот опыт приходит в наибольшее противоречие с образом презентации, данным Таней в основном рассказе. Активная, достижительная, спортивная, самостоятельная девочка совершает серьезную ошибку на пороге окончания школы. Профессия «не моя, не греет». Почему?

Нам кажется, что именно этот вопрос наиболее важен в биографическом развитии Тани. К этому она возвращается еще раз в процессе расспрашивания, ощущает свою беспомощность: «Никто не понимал, как это важно и нужно», «никто не обращал мое внимание…» Более того, проблематизация выбора профессии выводит и на другие важные для социализации рассказчицы поля: ее детство в кругу отца, матери и брата, в кругу сверстников, ее гендерная идентификация. Здесь лежат основания совершаемых ею выборов.

Как, собственно, осуществлялся процессуально выбор профессии? Таня «решила сама – пойду на биохимический факультет Пищевого института». Подчеркнутая самостоятельность, более того: «Родители, никто ничего не советовал». Но при этом спустя пару фраз она говорит о том, что «мама, она старалась, пыталась… тихо, ненавязчиво». Что? Очевидно, все-таки советовать и направлять. Следовательно, категория «родители» как инстанция влияния и коммуникативная конструкция не включает мамин голос, совет, влияние. Есть ли тому доказательства в других секвенциях текста? Многократные. Во-первых, об отце мы узнаем очень много по сравнению с матерью. Мы знаем его путь от военного, экспедитора до заведующего магазином. Работала ли мать вообще и каков род ее занятий, из интервью нам неизвестно. Косвенно из паспортички интервью узнаем, что она – домохозяйка. Если мать для Тани – тепло домашнего очага, уют, но также и дисциплинарный контроль в повседневности, то с отцом больше сопряжено позиционирование вне дома, во внешнем мире. Отца уважают, через него в дом приходят люди, его имя заставляет девочку испытывать чувство самоуважения и мотивирует к достижениям, например, в ситуации конкурса санитаров. Стремление монопольно заслужить любовь отца, возможно, руководит ею и в ситуации, когда она выдает курившего брата отцу. По ее признанию, она ближе отцу, даже эмоционально. Эта близость, очевидно, и не позволила серьезно прислушаться к советам матери.

Во-вторых, есть еще один аспект внутрисемейных отношений, который остается в тени, непроговоренным. Это отношения отца и матери. Восприятие и воспоминания девочки доносят до нас лишь отсутствие голоса матери или фигуру умолчания и недифференцированную коммуникацию матери и дочери. Это может быть отнесено гипотетически как на счет традиционного уклада в семье (муж – военный, кормилец и глава семьи, мать – домохозяйка, хранительница очага, ответственная за уют, пироги и детей), так и на счет отсутствия сильных эмоциональных связей между родителями и обесценением личности матери в этих обоих контекстах. Во всяком случае, эмпирически из текста вытекает, что мать в поле семейной коммуникации имеет для Тани малую привлекательность для социальной идентификации. Более того, она испытывает некоторую амбивалентность в плане идентификации по полу, так называемой гендерной идентификации.

В существенной степени этой амбивалентности способствуют условия социализации во дворе среди близких по возрасту детей («в школу пошли всем двором»). Активность, любознательность девочки находят наибольшее воплощение в играх с мальчишками, в атмосфере социальной открытости малого городка, где все друг друга знают, дети получают пищу и внимание в домах соседей, безопасность на улице стимулирует родителей отпускать детей в компании друзей, царит идеология равенства «все как у всех, без особых запросов», а если кто и выделяется, того и проучить можно (случай с хорошо одевавшейся девочкой в 4-м классе). Уже в это время у Тани происходит некоторое смещение в ее гендерной идентификации. В известной степени она отмежевывается от других девочек, занятых исключительно девичьими играми. Из игрушек доминируют мячи. На уровне языка это размежевание находит отражение в следующих лингвистических конструкциях: «у меня были девочки…», «мы любили с ними…» Спорт лишь усилил это дистанцирование, которое стало достоянием ее сознания в тот момент, когда Таня замечает свою непохожесть на других девочек в 7–8-м классе в том, что лишена близких отношений с подружкой. Ее моральная гиперкомпенсация находит выход вновь в маскулинизированной конструкции «сила класса». Таким образом, несмотря на кажущуюся противоречивость самоопределения «я была домашним, дворовым ребенком», для Тани в этой фразе нет внутреннего конфликта: социализационный фон в виде мальчишеских игр, спорта и группировки «сила класса» имеет содержательную преемственность с внутрисемейной ориентацией на фигуру отца. Общими являются также складывающиеся когнитивные и моральные ценности достижительности, целеполагания, структурирования времени, конкурентности, нацеленности на результат. В семье носителем этих ценностей является отец.

В то же время динамика гендерной идентичности девочки в семье вынуждает ее при явно очень сильной любви к отцу выбирать женскую фигуру для подражания, идентификации. Обычно этот выбор (разрешение комплекса Электры) делается у девочек в пользу матери – как персоны, уже заслужившей любовь отца. Соответственно в этом выборе берет начало женская идентификация. В нашем анализе это момент для введения концепций и теорий, например, освоения социальных ролей, гендерной социализации в версии Нэнси Чодороу [Чодороу, 2006] и др. Но, возвращаясь к истории жизни Тани, описание семейного контекста стимулирует гипотезу о социальной малоценности фигуры матери и затянувшемся у девочки комплексе Электры. На развитие этой гипотезы «работает» появление на авансцене рассказа о другой значимой женской фигуре, которая вызывает у девочки восхищение и персонифицирует творчество, образность, высокую компетентность, что вкупе результирует в «хороших знаниях». Для нас здесь принципиально важно, что это женская фигура с типично женско-материнскими чертами доброты, внимательности, заботы. И в этом качестве, совмещенном с профессиональным статусом, она не может быть мужской для идентификационных поисков Тани. То место принадлежит отцу. Поэтому совет завуча выбрать профессию педагога, подкрепленный, более того, удачным опытом преподавания в 6-м классе, не возымел действия. Он просто не попал в поле серьезного рассмотрения девочки. Эта ситуация приобретает для Тани характер ловушки. Ее запоздалое (из-за маскулинизированного характера дворовой социализации плюс социальной обесцененности матери) самоопределение в выборе примера для женской идентификации подготовило избирательную оценку личности учительницы в контексте выбора профессии. Большее значение Таня придает внешним проявлениям – стилю коммуникации, преподавания, личностным качествам учительницы как посредника между учениками и знанием. Собственно предмет – химия – приобрел притягательность для Тани через привлекательность качеств преподающей его учительницы. Это больше похоже на выбор Тани, какой быть как женщина в будущем, а не содержательный выбор профессии.