Текст книги "Генри Сент-Джон, лорд Болингброк – английский мыслитель эпохи Просвещения"

Так для чего надлежит изучать историю: «История – это философия, которая учит с помощью примеров», – вслед за Дионисием Галикарнасским повторяет Болингброк. «Главный ее предмет – человек», – утверждает он, но «чтобы правильно судить о нем, его нужно видеть… во всех возрастах, всех странах, во всех государствах, в жизни и смерти, – только история может нам так изобразить его». Однако продолжением этой традиционной мысли Болингброк подвод нас к другому, еще более важному выводу о предмете истории: «любая история – цивилизованная и нецивилизованная, древних и современных народов… полезна для того, чтобы познакомить нас с нашим родом, т. е. с нами самими». Таким образом, предметом истории является не только человек как индивид, но весь его род, т. е. человечество. История, по Болингброку, – это самопознание человечества. Любое знание проверяется опытом. Болингброк приходит к выводу, что история – хранительница всемирного опыта всех стран и народов. По его мнению, только тот человек, который соединяет в себе «талант и личный опыт с опытом других стран и веков, станет гордостью своей страны»[229]229
  Bolingbroke Letters on the Study … – P. 229, 179.


[Закрыть].

М. А. Барг отметил, что «новаторство ответа на вопрос, в чем практическая польза истории состоит в том, что на первый план выдвигается практическое значение… социально-исторического опыта, фиксированного и обобщенного в истории… Социально-исторический опыт, опыт… исторических эпох – путеводная нить не только в жизни отдельного человека, но и в судьбах общества в целом – до этой мысли гуманизм XVI века… так и не добрался». Однако решал ли Болингброк вопрос о социально-историческом опыте только в русле чисто гуманистической традиции, т. е. история – это школа общественной и личной добродетели, лучшее средство совершенствования человеческой природы, школа политики, что позволило М. А. Баргу заключить, что «именно индивидуально-психологический аспект политической истории выступал в построениях Болингброка в качестве самого универсального аспекта всемирной истории, объективной основой ее изучения как философии»[230]230
  Барг M. А. Историческая мысль… – С. 302, 311.


[Закрыть]. Что же конкретно он подразумевал под опытом других людей и веков, только ли восхищение деяниями во славуродины и государства? Можно ли исчерпать цель познания истории воспитанием отдельной, пусть выдающейся личности? Исчерпывается ли эта цель, по его мнению, воспитанием целой прослойки правящего класса?

Социально-исторический опыт Болингброка включает в себя два компонента: «опыт других людей», т. е. исторических деятелей, который и можно расшифровать как «индивидуально-психологический аспект политической истории», но что понимать под «опытом других веков»? Чтобы понять и разделить эти две составляющие социально-исторического опыта в понимании Болингброка, зададим ему вопрос, как и на каких примерах воспитывать и эту выдающуюся личность, и целое сословие призванных управлять государством?

Сам Болингброк пишет об опасности руководствоваться «конкретными примерами», неосуществимыми в других ситуациях и обстоятельствах. Ни один политический деятель XVIII века не сможет, даже если захочет, повторить путь Фемистокла или Цицерона. Но, взяв их в качестве примера, воспитать в себе их моральные качества, т. е. их личный пример «делает нас более мудрыми и лучшими гражданами». Это «опыт других людей». Что же касается «опыта других веков», то в данном случае Болингброк, призвав на помощь авторитет Локка, приводит параллель между необходимостью изучать геометрию и историю. Благодаря изучению истории у человека, даже забывшего многие факты, даты и не посвятившего себя ей всецело и полностью, останется на всю жизнь «привычка строить длинную цепь умозаключений», он проникает «сквозь дебри софизмов и отыщет истину там, где лица, лишенные этой привычки, никогда не отыщут». Изучение истории усиливает «проницательность и внимание…, помогает приобрести способность и привычку схватить суть дела быстрее и заглядывать вперед дальше»[231]231
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 177, 194.


[Закрыть].

Для Болингброка «опыт прошлых веков» не исчерпывается только проблемами воспитания. Он имеет первостепенное значение для ориентации общества, так как с его помощью можно предсказать будущее. «Поскольку времена чудес и пророчеств миновали, мы должны довольствоваться догадками о том, что будет, исходя из того, что было, в нашем распоряжении нет других средств и история нам их предоставляет». М. А. Барг полагает, что эта «интереснейшая мысль у Болингброка только намечена»[232]232
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 189, 186; Барг M. А. Указ. соч. – С. 311.


[Закрыть]. Однако взаимосвязь прошедшего, настоящего и будущего в исторической концепции Болингброка объяснена достаточно подробно и теоретически, и с помощью конкретных примеров. Вышеназванная проблема решается им сквозь его понимание исторического процесса как единого целого. Болингброк понимает под ним круговорот «наций, империй и разнообразных уклад, сменяющих друг друга». Всемирная история показывает их «последовательное развитие и конец»[233]233
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 193, 187.


[Закрыть].

Применительно к историческому процессу Болингброк употребляет термины «общие принципы и правила», соответствующие «неизменной природе вещей». Если термины Болингброка перевести на современный язык, то можно говорить о признании им закономерности в истории, которая познаваема. Эта закономерность проявляется в том, что всякое историческое явление имеет как причину, так и следствие, благодаря чему «история… помогает предугадать будущие события». Болингброк рассматривал проявление закономерности в существовании причинно-следственной связи между всеми историческими событиями и явлениями. Настоящее, по его мнению, является следствием прошлого, а в нем самом содержатся причины будущего. Поэтому с помощью истории любая эпоха познает сама себя, так как познает причины явлений своего времени[234]234
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 194.


[Закрыть].

Но причинно-следственная цель в истории трактуется Болингброком неоднозначно и без строго механистического детерминизма, характерного для естественных наук того времени. Он говорит о процессе взаимодействия, т. е. не только причинно-следственной связи по вертикали, но и о процессах взаимного действия нескольких причин, когда «необычайные сочетания причин – различных, отдаленных и внешне противоположных, зачастую в совокупности приводят к одному итогу». Он отмечает удивительную «способность единственной, отдельно взятой причины вызывать множество последствий, столь различных, столь отдаленных и внешне столь взаимно-противоположных»[235]235
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 194.


[Закрыть]. Можно сказать, что в понимании причинно-следственных связей в истории у Болингброка присутствуют некоторые элементы диалектического мышления. В исторической концепции Болингброка взаимосвязаны закономерность, т. е. причины и следствия, и деятельность людей.

Болингброк подошел к пониманию того, что историческая закономерность осуществляется через действия людей. Как соотносится свобода воли и историческая закономерность? Причинно-следственная связь исторических событий не так видится их современникам, как их потомкам. Он отмечает, говоря о возможных следствиях поступков деятелей прошлого, что они сами, предпринимая тот или иной шаг, вряд ли могли предвидеть и желать все те последствия, которые он в действительности имел в будущем. Он показывает неожиданность следствий того или иного действия на примере последствия введения «новой системы государственных доходов», а также государственного долга. Политики того времени «ненамеренно навлекли на страну все то зло, которое мы, пришедшие им на смену, испытываем и сознаем. Нет, меры, которые они принимали, были разрозненными и невзаимосвязанными или имели в виду какую-либо непосредственную цель – накопление огромного состояния путем манипуляций с государственными ценными бумагами, торговыми векселями и путем всевозможных спекуляций, отвечали соображениям личной выгоды»[236]236
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 188.


[Закрыть].

«Неизменная природа вещей» накладывает свой отпечаток на действия любого индивида. Но «изучающий историю как философию» окажется в самом выгодном положении, так как способен «распознать и сформулировать общие принципы», т. е. закономерность исторического процесса. Но познание и понимание этой закономерности, по мысли Болингброка, является только первым шагом, начальной ступенью. С его точки зрения, главная цель изучения истории – создать «этическую и политическую систему, покоящуюся на самых прочных основаниях», так как эти «принципы и правила… подтверждены мировым опытом»[237]237
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 193.


[Закрыть].

История воздает по заслугам: «Если негодяю удается сохранить маску до самой смерти, и он умирает среди восхвалений и почестей, на вершине богатства и власти, а честный человек – под тем же грузом клеветы и бесчестия, под которыми он жил, быть может изгнанный из своей страны и вынужденный терпеть лишения, то все же в конце концов историческая справедливость торжествует: в последующие века одного ожидает позор, другого – прославления в панегириках»[238]238
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 185.


[Закрыть].

Итак, основные постулаты исторической концепции Болингброка: достоверность исторического источника, критическое отношение историка к используемому источнику, выявление закономерностей, присущих историческому процессу, его причин и следствий.

То, как Болингброк представил в «Письмах» всеобщую историю Европы, отличалось от ожиданий его друзей, предполагавших, что большее внимание он уделит самооправданию и уточнению своих взаимоотношений с лордом Оксфордом, а также с другими участниками событий войны за испанское наследство. Когда Свифт узнал в 1738 г., что работа Болингброка близится к завершению, он письменно выразил автору свое удовлетворение и надежду, что он также, возможно, увековечен в ней для потомства, как один из самых преданных сторонников Болингброка. Друзья, хорошо знавшие характер и образ мыслей автора, правильно угадали оправдательную цель труда – он возник как ответ на работу Свифта, так и не прислушавшегося к советам Болингброка по поводу оценки образа действий Оксфорда, чего он так и не смог простить великому сатирику. В своих письмах он неизменно называет Оксфорда «ваш герой», что вызывает объяснения и оправдания Свифта[239]239
  Swift’s Correspondence. – V III – P. 27; V V – P. 63, 66, 120.


[Закрыть]. Обращает внимание и тот факт, что «План для всеобщей истории Европы» возник в том самом письме А. Поупу, в котором сквозит явная тревога Болингброка по поводу счастливого завершения миссии леди Болингброк в Англии, т. е. получение разрешения вернуться на родину[240]240
  Pope’s Correspondence V II – P. 249.


[Закрыть]. Естественно, что когда возникла опасность остаться предателем своей страны в представлении современников, оставалась надежда только на реабилитацию в глазах потомков. Фраза из «Писем» о восстановлении «исторической несправедливости» невольно раскрывает тайные мысли автора, который не избежал соблазна смотреться в историческое зеркало. Однако «оправдательная» цель «Писем», так удачно угаданная современниками, нашла совершенно неожиданное воплощение. Болингброк нигде не позволяет себе унизиться до выяснения отношений с противниками. Лорд Оксфорд упоминается в «Письмах» всего три раза, причем в очень нейтральном тоне. Нигде нет и следа той ненависти, которую ожидали найти и А. Поуп, и Дж. Свифт, и все другие[241]241
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 276–334.


[Закрыть]. Болингброк избрал в качестве примера исторический труд Цезаря, о чем он упоминает в письме А. Поупу, добавляя, что «история его жизни – это в известном смысле всемирная история», так как он был вождем человечества. Себя же он причисляет к политическим деятелям, стоящим рангом ниже, а потому не имеющим права выносить «в заголовок свое имя»[242]242
  Bolingbroke. A Plan for a General History of Europe. – P. 335.


[Закрыть]. Он подчеркивает, что его труд – не мемуары. Это стремление отделить себя от описываемых событий также идет от «Записок» Цезаря, который выводит себя в них только в третьем лице. Болингброк же себя вообще не упоминает. Только иногда его тень мелькает на страницах среди «министров королевы».

Разделы «Писем», посвященные всеобщей истории, являются наглядными опровержением взгляда на историческую концепцию мыслителя как на «историю примеров». Болингброк не собирается оправдываться, доказывая этичность или аморальность участников тех событий. Этот вопрос оставлен им в стороне. Свое оправдание он видит в доказательстве исторической необходимости Утрехтского мира, и ее он доказывает, исследуя соотношение «политических интересов основных держав Европы» накануне его заключения[243]243
  Bolingbroke. A Plan for a General History of Europe. – P. 337.


[Закрыть]. Если можно так выразиться, его история почти обезличена. Болингброка меньше всего интересуют психологические мотивы того или иного поступка Людовика XIV, Вильгельма Оранского и др. Он соотносит все их действия с общими тенденциями развития европейских дел.

Еще только определяя свой замысел в письме к А. Поупу, он критикует древних авторов – Фукидида, Полибия и Саллюстрия – за отсутствие целей и задач исследования во вступлениях к их работам и предполагает в своем собственном труде избежать этого недостатка. Свою всеобщую историю он начинает с исследования понятия «эпоха», чтобы сразу же определить хронологические рамки своей работы[244]244
  Bolingbroke. A Plan for a General History of Europe. – P. 338.


[Закрыть].

Всемирная история в представлении Болингброка – «круговорот, постоянная смена династий и правительств, народов и государств, образование и падение империй, чередование различных укладов». Каждое же государство, уклад, форма правления не остаются неизменными с течением времени: Болингброк пишет об их развитии и эволюции. Каждый народ, считает он, как и человек, имеет свое детство, зрелость и старость. Потому на смену одному народу приходит другой, и все начинается сначала. Однако развитие, в понимании Болингброка, не всегда является синонимом постепенности. Он допускает разрыв, скачок в причинно-следственной связи явлений по мере исторического развития. Когда изменения «происходят в ряде государств приблизительно в одно и то же время… тогда наступает один из тех периодов, на рубеже которых… цепь рвется так, что предшествующее имеет весьма небольшое отношение к тому, что происходит далее., Такой период является эпохой или эрой…»[245]245
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 238.


[Закрыть]. Новая эра отличается от предыдущей в нескольких отношениях: во-первых, политической системой, в которую входят взаимодействующие государства, и, соответственно, национальными интересами каждого из отдельных государств. Во-вторых, принципами управления и руководства в каждом отдельном государстве, т. е. политическим строем; в-третьих, новыми нравами, привычками или обычаями, т. е. культурой.

Перерыв постепенности, ознаменовавший качественно иную систему отношений, по Болингброку, может иметь два вида причин. Первая, называемая им внешней – «совпадение исключительных событий», например, «изгнание какого-либо народа или падение царства». Такие причины в истории редки и имели место преимущественно в древности. Болингброка в гораздо большей степени интересуют внутренние причины, которые происходят «при одном и том же строе и внутри одного и того же народа медленно и почти незаметно»[246]246
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 238.


[Закрыть].

Следует заметить, что начало всех изменений Болингброк видит в постоянной «изменчивости дел человеческих», которые порождают новые интересы (далее станет понятно, что Болингброк имеет в виду социально-экономические интересы). Болингброк подошел к мысли, что государственный строй, его форма и методы управления зависят от изменения социально-экономического базиса. А от «форм и методов» управления зависят нравы, обычаи и верования. Таким образом, изменения, характеризующие эпоху, имеют три «этажа»: социально-экономический, политический и культурный.

Всю всемирную историю Болингброк разделяет на три эпохи: древнюю, среднюю и новую. Несмотря на то, что Болингброк счел, что быть «знатоком предшествующих эпох было бы смешной аффектацией для любого человека, желающего приносить пользу нашему веку», все-таки такое изучение полезно не только из-за «неизменности человеческой природы», которая одинаково проявляется в различных обстоятельствах, но и в силу схожести государственных форм. Так Болингброк сожалеет об утрате последних книг римского историка Ливия, показавшего эволюцию римского государства, «от свободы к рабству», так как «эта часть римской истории… носила бы более непосредственное и более существенное применение к современному положению Британии»[247]247
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 228.


[Закрыть].

Изучение истории «нового времени» или «последнего периода» (Болингброк употребляет оба эти термина) является прямой обязанностью политических деятелей, дипломатов и военачальников, «так как новая система причин и следствий, которая существует в наше время и определяет наши действия, возникла в последний исторический период». Болингброк подчеркивает значимость «новой истории» по сравнению с древней и средневековой. «Вплоть до этой эры будем читать историю, начиная с нее и до нашего времени – будем ее изучать»[248]248
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 239.


[Закрыть].

В данном случае предметом изучения становится государственный строй в целом и отдельные его институты, социальный состав населения и их интересы, церковная политика, общеевропейская политическая система, соотношение сил между государствами, ее составляющими, и то, как оно менялось.

Переворотом, который привел к обширным переменам в нравах, обычаях и интересах отдельных народов и во всей политике, церковной и гражданской, в западных частях Европы Болингброк считал движение Реформации, сокрушившее духовную диктатуру пап. Он отмечает, что попытки низвержения безраздельного могущества католической церкви предпринимались и раньше, когда критиковались церковные доктрины, иерархия и светская власть пап. Однако, когда такого рода идеи «распространялись и начинали гореть ярким пламенем, как было с альбигойцами и гуситами, собирались целые армии, чтобы потушить их потоками крови, и такие святые, как Доминик, с распятием в руках подстрекали войска к крайнему варварству»[249]249
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 240.


[Закрыть].

Только в XVI веке совпадением многих причин, ранее разрозненных, для папства создалась критическая ситуация. Первым таким обстоятельством, имевшим «первостепенное и универсальное значение», явилось распространение искусства книгопечатания. Это чисто техническое достижение «имело далеко идущие последствия», так как благодаря ему «возрождение наук и искусства ускорило свои темпы»

Папы могли безраздельно властвовать из-за «грубого невежества и наивного суеверия», в котором пребывало большинство населения средневековой Европы. Поэтому, не только не воспрепятствовав тому, чтобы «средства получения и распространения сведений стали общим достоянием», но и поощряя развитие наук и искусства при своем дворе, папы проявили себя плохими политиками. «Чародеи, – заключает Болингброк, – сами сняли заклятие, с помощью которого они удерживали под своей властью человечество в течение стольких веков».

Однако идейные разногласия играли в расколе христианского мира едва ли главную роль. Говоря о Реформации, Болингброк приходит к выводу, что «большинство поддерживало ее, так же как другие выступали против нее, исходя из материальных интересов…»

Болингброк подчеркивает всеобщность переворота в церковных делах. «Ситуация в Германии, ситуация в Англии и Северной Европе явились частными причинами переворота в этих странах»[250]250
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 241.


[Закрыть]. Реформация имела огромные последствия во всех сферах жизни. Во-первых, идеологическое противостояние католицизма и протестантизма; во-вторых, секуляризация церковной собственности в странах победившей Реформации.

Болингброк считал, что на рубеже XV и XVI веков завершается процесс сложения национальных государств в том виде, в каком они составили европейскую систему в XVIII веке. Прежде чем говорить о европейской политической системе в целом, он исследует внутреннее развитие каждой составляющей ее державы. Однако сам процесс национальной консолидации каждой из держав, хотя и происходил в одно время, но носил индивидуальный характер и определил настолько разное политическое устройство, что Болингброк посвящает каждой стране отдельный очерк. Он выделяет общие и особенные черты этого процесса для главных стран европейской политической системы: Франции, Англии, Испании, Священной римской империи и Голландии.

Перед всеми средневековыми государствами, как показывает Болингброк, стояла проблема преодоления феодальной раздробленности, когда короли «были сюзеренами сильных вассалов, но эти вассалы были столь могущественными, что один из них иногда, а два и три всегда могли диктовать свою волю сюзерену». Поэтому главной целью государей Европы «было уменьшить силу, привилегии и владения знати и увеличить богатства и власть короны»[251]251
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 243.


[Закрыть]. Переход от феодальной раздробленности к абсолютизму в историческом исследовании мыслителя – пример качественного скачка в общественном развитии, обусловленном внутренними причинами.

История средневековой Франции, как представляет ее Болингброк, – сложная история нескольких самостоятельных государств и самостоятельных интересов, иногда действующих совместно как части одной монархии, иногда воюющих друг с другом. История Франции «нового времени» – «история одного государства с более единообразным и упорядоченным управлением». Однако предпосылка централизации страны – уничтожение могущества знати – имела различные последствия для Англии и Франции, и «новые режимы, возникшие в результате этих перемен, весьма отличались друг от друга». Во Франции, как замечает Болингброк, «проиграла только знать, выиграл король, духовенство сохранило свои владения, а народ так и остался в рабском состоянии». В Англии же «народ выиграл в той же мере, что и корона». В XV–XVI веках Франция окончательно освобождается от владычества Англии, в Испании завершается процесс реконкисты, получает политическую независимость Голландия. В этот период европейцы открывают для себя Новый Свет. Таким образом Болингброк доказывает, что на рубеже двух веков сложилась та европейская политическая система, которая существует и в его время. В XVI веке рождается концепция равновесия сил в Европе, на котором «покоятся безопасность и спокойствие всех»[252]252
  Bolingbroke. Letters on the Study… – P. 244, 245, 239.


[Закрыть]. В зависимости от состояния европейской политической системы, Болингброк подразделяет период «нового времени» на три этапа: а) с конца XV–XVI вв., б) 1600 г. – до 1659 г. (Пиренейский мир), в) 1659 г. – до наших дней, т. е. 30 гг. XVII в.

Во всемирной истории Болингброка более всего интересует изменение сил между ведущими европейскими державами.

Как критически заключает Брамфит, в его исторической концепции место «божественного провидения», главного для средневековой исторической мысли, занимает «равновесие сил», с точки зрения нарушения или поддержания которого трактуются все события[253]253
  Bramfit H. Op. cit. – P. 44–45.


[Закрыть]. Первый период истории нового времени характеризуется полной и безраздельной гегемонией в европейских делах Габсбургской империи, когда Карл V, которому, благодаря наследованию Испании, достались «владения огромных размеров, а благодаря избранию его на императорский трон его власть и положение стали такими, какими не обладал ни один государь в Европе со времен Карла Великого»[254]254
  Bolingbroke. Op. cit. – P. 247.


[Закрыть]. И. Крамник отличительной чертой «философии истории» Болингброка считает «экономический детерминизм». Действительно, причину внешней мощи страны он видит в ее внутреннем положении. Но для него характерен даже не экономический, а социально-политический детерминизм[255]255
  Kramnick I. Op. cit. – P. XVI.


[Закрыть], так как экономику любой страны он рассматривает в тесной связи с ее политическим устройством. В его исторической концепции присутствует взаимосвязь «экономический базис – политическая система», причем влияние последней на развитие экономики чрезвычайно сильное. Примером этого является исследование соперничества Франции и Габсбургской империи за европейскую гегемонию.

Политическая система Испании, характерными чертами которой Болингброк считал «административный формализм» в сочетании с духовной диктатурой католической церкви, нашедшей выражение в «чудовищном звере – инквизиции», привела некогда могущественную страну к такому «ничтожеству, параллель которому невозможно сыскать», когда соседи начали решать вопрос о ее разделе. Успешная же политика Генриха IV, продолженная Ришелье и Мазарини, привела к победе Бурбонов над Габсбургами. Пиренейский договор заложил основу великого плана объединения Испанского и Французского королевства под эгидой последнего. Поэтому Болингброк датирует начало третьего периода именно Пиренейским миром, т. е. тем моментом, «когда произошло великое нарушение равновесия сил в Европе и возникла возможность нарушения еще большего и рокового по своим последствиям»[256]256
  Bolingbroke Op. cit. – P. 251, 256.


[Закрыть].

Франция никогда бы не смогла достичь подобного могущества и начать борьбу за европейскую гегемонию, с точки зрения Болингброка, если бы этому не способствовали ее географическое положение, социально-экономическая структура и политическое устройство, Франция являлась поставщиком товаров роскоши для всей Европы, и в общеевропейской торговле ее баланс всегда положителен. Франция, замечает Болингброк, мало нуждается в продуктах других стран, но другие государства «испытывают действительную или воображаемую нужду в ее товарах», и «она богатеет за счет стран, ведущих с ней торговлю»[257]257
  Bolingbroke Op. cit. – P. 259.


[Закрыть].

Эти преимущества Франции использовал ее министр финансов Кольбер, проводник и теоретик меркантилизма. Он увеличил могущество Франции, «упорядочив и поощряя торговлю и промышленность»[258]258
  Bolingbroke Op. cit. – P. 259.


[Закрыть]. Людовик XIV как политик, по оценке Болингброка, был на голову выше своих противников, к тому же обладавший по сравнению с ними еще одним преимуществом – абсолютной властью. Его окружала целая плеяда выдающихся полководцев и дипломатов.

Болингброк подробно рисует дипломатические отношения ведущих европейских держав, переговоров по поводу возможного объединения Испанского и Французского королевств. Болингброк был убежден, что существовала реальная возможность избежать будущей войны, известной как «война за испанское наследство». Его интерес к данному сюжету обуславливался его собственным участием в важнейших дипломатических акциях той поры. Он просчитывает несколько возможностей предотвращения будущего военного конфликта.

По Пиренейскому миру Франция отказалась от территориальных претензий к Испании, что, по мнению Болингброка, было равносильно отказу от самого испанского наследства. Испания и все остальные заинтересованные европейские державы обязаны были потребовать от Франции декларации об отказе от Испанского наследства. Однако Испания приняла отказ от территориальных притязаний в качестве реальных гарантий. Почему же, несмотря на угрозу европейскому равновесию, реально ничего не было сделано? Ответственность за будущую войну, по мнению Болингброка, несет не только Франция, но и вся Европа. Истоки войны за испанское наследство Болингброк видит не только в возросшей мощи самой Франции.

Бездумная политика компромиссов «не только вовремя не предотвратила рост этой державы, но и вскормила ее, сделав почти непреодолимой для любой будущей конфедерации».

Благодаря преступному попустительству Англии, Голландии и самой Испании «держава, которая должна была однажды предъявить в противовес всей Европе выдуманные права дома Бурбонов на Испанское наследство, все более и более укреплялась»[259]259
  Bolingbroke Op. cit. – P. 270.


[Закрыть].

Агрессивная же политика Людовика XIV, указывает Болингброк, вела Францию к противоборству со всей Западной Европой, неравной войне и неизбежному поражению в ней.

Прежде чем перейти к событиям самой войны, Болингброк дает целостную картину международных отношений.

После смерти бездетного испанского короля Карла II в 1700 г. перед европейской дипломатией, замечает Болингброк, встали два вопроса: кто займет пустующий престол и раздел т. н. «испанского наследства». Сохранение Испанской монархии, включающей, кроме самой Испании, владения в Вест-Индии, Сицилию, Неаполитанское королевство, Северную Италию с Миланом, Болингброк считал нереальной задачей как для самой Испании, так и для любого иностранного монарха, который наследует испанский престол. Проблему «испанского наследства» накануне общеевропейской войны он анализирует с точки зрения «права, политики, силы». Болингброк приходит к выводу, что право наследования, т. е. законность прав на испанский престол, никого не интересовала, а «соблюдались только частные интересы»[260]260
  Bolingbroke Op. cit. – P. 286–287.


[Закрыть]. Что касается политики, то здесь образовался целый клубок противоречий. Чтобы как-то прояснить положение, Болингброк анализирует намерения каждой из держав накануне войны. Для его исследования характерен интерес к нереализованным возможностям. Уже как политик и дипломат Болингброк как бы «примеряет» эти возможности к действительности, выявляя, таким образом, их реальность или мнимость.

Испанский двор и дипломатия, основываясь на завещании Карла II и не допуская мысли о возможности расчленения Испанской монархии, в то же время не имели достаточно сил, чтобы этому разделу противостоять. Они не могли рассчитывать на помощь ослабленной венгерским восстанием и войнами с Турцией Австрии. Бывшие же союзники – Голландия и Англия, – настаивали на разделе. У Испании оставался один путь сохранения в целостности «наследства» – пригласить на испанский трон внука Людовика XIV и охранять его силами французской армии.

Что касается Франции, Болингброк показывает, что в данной ситуации версальские дипломаты имели следующие альтернативы: интересы Франции как державы и интересы династии Бурбонов. С их точки зрения, интересы Франции требовали согласия на раздел, т. е. присоединения к ней итальянских владений. Сохранение Испанской монархии под эгидой Анжуйского соответствовало интересам дома Бурбонов. Однако Болингброк полагал, что «расширение владений Франции (имеется в виду за счет раздела) не усилили бы, а ослабили страну, так как монолитность территории Франции и близость друг к другу всех ее областей составляют чрезвычайно существенную часть мощи этого королевства»[261]261
  Bolingbroke Op. cit. – P. 289.


[Закрыть].

Австрия в этой войне преследовала «химерические планы»: сохранение испанского наследства и целостности, но с германским императором во главе, что не соответствовало общеевропейским интересам, так как напоминало ситуацию в XVI веке при Карле V. Претензии же на раздел наследства, т. е. на отторжение итальянских владений и Вест-Индии, также были неосуществимы из-за противодействия Франции и Испании. Англия и Голландия занимали самую реалистическую позицию, понимая, что сохранение «испанского наследства» в целостности нереально.

Болингброк показывает, что в разные периоды войны то Франция, то союзники теряли реальное представление о собственных силах противника.

Франция вступила в войну, переоценив свои возможности и считая, что соотношение сил между нею и конфедератами такое же, как и в предыдущих войнах. Болингброк указывал, что в людских резервах союзники превосходили Францию, а «отсюда неизбежно следовало, что в ходе ведущейся широким фронтом долгой и кровопролитной войны, первые окажутся в лучшем, вторые – в худшем положении»

В 1706 г., несмотря на постоянный приток золота и драгоценностей из Вест-Индии, Людовик XIV все-таки осознал нереальность сохранения Испанского королевства в целостности и запросил мира. Однако с этого момента уже противники Франции стали обольщаться и строить планы, превышающие их силы. Переговоры были сорваны, и с этого момента, по определению Болингброка, в войне ведущую роль играли «страсти, честолюбие, жадность и личные интересы»[262]262
  Bolingbroke Op. cit. – P. 295, 298.


[Закрыть].