Текст книги "Где-то есть ты…"

– Он должен быть где-то здесь, – я пожала плечами.

– Не отвечает. – Даша оперлась рукой на машину и в тот же момент, округлив глаза, замерла.

– Посмотри на рычажки, которые блокируют дверь… – произнёс озадаченно Влад.

Мы перевели взгляд и поняли, что дверцы автомобиля открыты. Даша приложила к «audi» вторую руку и прикусила губу.

Теперь и я заметила, что машина слегка раскачивается. Все недоуменно переглянулись, как вдруг Дарья быстро потянула на себя и распахнула заднюю дверцу.

В салоне зажёгся голубоватый свет, и нашим глазам предстала отвратительная картина: в полумраке можно было хорошо разглядеть Кешу, восседавшего на заднем сидении с прикрытыми глазами и разинутым от удовольствия ртом, а верхом на нём – женщину пенсионного возраста в расстёгнутой кофте, вывалившимися грудями, задранной юбке и без трусов.

Занятые своим делом, несколько секунд они нас не замечали. Мы все стояли, будто окаменев, и наблюдали за тем, как поднимаются и опускаются ягодицы этой женщины и старые обвислые, как два полупустых мешка, груди.

– Ах! – вырвалось вдруг у Милы, которая тут же прикрыла рот рукой.

Наконец они повернули свои головы – то ли услышав возглас моей подруги, то ли заметив, что в салоне появился свет. Их лица застыли в изумлении. Кеша резко дёрнулся, пытаясь встать, а его рот, измазанный помадой, скривился от испуга и неожиданности.

Женщина быстро одёрнула юбку и гневно прокричала:

– Какого чёрта?!

Она попыталась дотянуться до двери, чтобы закрыть её, но Даша, недолго думая, потянула эту дверцу на себя, затем молниеносно схватила женщину за её длинные обесцвеченные волосы цвета соломы и выволокла из салона автомобиля наружу. Я с перепугу крепко схватила Митю за руку.

– А-а-а! – орала женщина, пытаясь высвободиться. Голыми коленками она упала на асфальт, юбка снова задралась, обнажая дряхлый зад. Её сиреневые трусы зацепились за каблук её же серой туфли и развевались как флаг, пока Дашка таскала её за волосы.

Услышав безумные дикие крики, люди уже начали поворачивать головы в нашу сторону. Кеша выбрался из машины, обалдело глядя на Дарью. В это время женщина впилась ногтями в цепкие руки нашей подруги.

– Ах ты тварь! – кричала Дашка.

– А-а-а! – продолжала вопить незнакомка, всё лицо которой, как и у её кавалера, было вымазано ядовитой помадой.

Кеша попытался разнять соперниц, но парни оттащили его обратно к машине.

– Всё, хватит! Пожалуйста! – попыталась вмешаться Мила.

– Ну что, натрахалась?! – заорала Дашка, хорошенько пнув противницу, затем, ослабив хватку, перенесла внимание на бледного кавалера, стоявшего рядом со спущенными штанами.

Он дрожал всем телом. Его кривые тоненькие ножки с редкими волосинками были такими же белыми, как и его лицо. Член опал и стал похож на сморщенную сушёную морковку. Дарья оглядела его с ног до головы. Он был настолько жалок, что она расхохоталась.

– Ты всё не так поняла! – промямлил он своим скрипучим голосом.

– Конечно, милый, – её взгляд стал бешеным, – вы же тут с этой старой лошадью в салочки играли! Да?!

Она шагнула к нему и отвесила смачную пощёчину.

– Ты кто такая вообще?! – загнусавила женщина, с трудом поднимаясь с асфальта.

Дашка упёрла руки в бока и повернулась к ней:

– А ты вообще заткни свою помойку, старая сука!

– Кеша, в чём дело?! – спросила незнакомка властным тоном.

– Даша, послушай, – сказал Кеша, пытаясь натянуть спущенные штаны, – это её машина. А я – её водитель…

– Значит, ты никто?! Ха! И ведь всем говорил, что это твоя машина! А на самом деле ты просто шевелишь эту богатенькую шлюшку?!

– Ты, сучка сопливая, выбирай выражения! – донеслось сзади, но Дарья даже не обернулась.

Митя держал разъярённую женщину, которая, выкрикивая ругательства, пыталась застегнуть кофту пальцами со сломанными ногтями.

– Даш, – попытался выйти из положения он, – ты сейчас не в себе. Прекрати кричать, завтра успокоишься, и мы поговорим. Я знаю, что поступил скверно, вёл себя неправильно, но так было нужно… Понимашь? Она же моя начальница!

– Ты поступил скверно?! Ах ты ублюдок траханый! Чёртов извращенец! Посмотри на неё! Она же старая и страшная, её никто, кроме тебя, ублажать бы не согласился! Сколько она тебе за это бабок отвалила?!

– Но я…

– Заткнись! Забудь меня, слышишь?! Это был наш последний разговор. Всё! Чао!

– Пожалуйста, Дашенька! – отчаянно завопил он, когда она развернулась и побежала в толпу.

Униженная любовница забралась в машину подальше от посторонних глаз. Взгляды прохожих устремились на Кешу, который поспешил прыгнуть в автомобиль вслед за ней. Мила с Владом кинулись догонять Дашу, и только один Митя стоял неподвижно, глядя на асфальт.

Я взяла его за руку и решила увести оттуда подальше.

– Как ты? – спросила я.

– Думаю, нужно догнать её, пока она не натворила дел, – спокойно ответил он.

– Тогда нужно торопиться. Они побежали туда, – я указала пальцем в направлении толпы.

На неё было жалко смотреть. Дашка, сгорбившись, сидела на том месте, где я условилась ждать Сашу. На ней была ветровка Влада, который вместе с Милой сидел на корточках, поглаживая её спину и говоря слова утешения.

Дашка размазывала по бледному лицу потёкшую косметику и всхлипывала. У меня защемило сердце. Митя сел на бортик спиной к ней и закурил. Мы молчали.

Порывшись в сумке, я протянула Дарье свой носовой платок.

– Всё будет хорошо, – я обняла её за плечи.

– Как он мог? – спросила она, вытирая слёзы платком. – Он же выставил меня на посмешище!

Дашка разрыдалась ещё сильнее, будто вот-вот задохнётся. Мы с Милой беспомощно переглянулись. Толпы людей рядом с нами прыгали, веселясь под музыку, и размахивали бутылками. В жизни всегда так: кто-то празднует, кто-то горюет, кто-то рождается, кто-то отходит в мир иной. Я перебирала в голове слова утешения, но ни одно из них не уменьшило бы боли, разрывающей сейчас душу моей подруги.

– Я идиотка! – вздохнула Даша. – Полнейшая идиотка!

– Нет! Что ты! – закричала Мила.

– Это он идиот, – вмешалась я, качая головой, – упустил такую девушку! Он тебя обманывал! Изменял! А ты ещё будешь винить себя?! Да забудь его к чёртовой матери!

– Но я даже хотела выйти за него замуж! Если бы он предложил…

– Да он тысячу раз пожалеет о том, что наделал! – Вскипела Мила. – Прибежит, будет просить прощения, страдать, а ты растопчешь его, как муху!

– Он сегодня уже достаточно натерпелся, – улыбнулась я, – больше у него на старушек даже не встанет! Чуть в штаны не наделал, когда ты его бабулю вытащила за волосы из машины. Стоит, беспомощный, дрожит, как мышь в амбаре, стручок у него болтается, такой сморщенный! Ну разве можно придумать месть хуже этой?

– А бабу его видели? – присоединился к разговору Влад. – Она, наверное, грозилась его уволить, если он с ней не переспит. Целлюлит ходячий! Сиськи висят до пояса, а шея дряблая, как у индюшки. И ты, Даш, ещё переживаешь из-за такого дерьма, как он? Да мужик должен говорить всё, как есть: слесарь он – так слесарь, врач – так врач, повар (он перевёл взгляд на Митю, сидевшего в задумчивости с сигаретой) – так повар! А не косить под мажора, выдавая машину пожилой начальницы за свою. Мужчина должен уважать себя за то, кем он является, и – Влад поднял палец вверх – всегда стремиться к лучшему, добиваться и работать! Вот!

– А мужика ты хорошего ещё встретишь, не сомневайся, – добавила я.

Дашка улыбнулась, но не успокоилась. Её глаза были наполнены слезами и печалью. Я тоже уже успела познать, что такое шок, предательство и разочарование, и примерно понимала, что она чувствует. Но моя история не была так жестокой, как её. Если бы я застала Сашу в таком виде, как Кешу сегодня, то моё сердце сразу остановилось бы. Я дёрнула головой, пытаясь отогнать дурные мысли, и предложила:

– Даш, хочешь, воды тебе принесу?

– Да, спасибо, – всхлипнула она.

Я поднялась на ноги и взяла с земли свою сумку.

– С тобой сходить? – спросила Мила.

– Сидите лучше здесь с Дашкой, я схожу куплю бутылочку воды. Или, может, кто-то хочет напиться?

Все, кроме Влада, согласно кивнули головой.

– Тогда куплю две бутылки чего-нибудь, сбивающего с ног.

Пройдя сквозь толпу метров двадцать, я остановилась как вкопанная.

Под светом фонаря стояла компания из пяти человек. Две девушки и три парня. Они разговаривали и двигали головами в такт музыке. Конечно, я сразу узнала его. Саша стоял ко мне спиной и общался с брюнеткой. С ним были Паша и ещё один незнакомый тип.

Мне сразу стало интересно, кто в этой компании без девушки. Я наделась, что мой любимый. В желудке неприятно заныло. В голову пришла мысль о том, что нужно бежать, чтобы не унижаться. Он и так весело проводит время. Да и девушки подобрались подходящие: стройные, красивые, модные. И им явно весело всем вместе. Ни сообщения, ни звонка – он даже обо мне и не вспомнил сегодня. Нужно немедленно развернуться и уйти.

Как только я об этом подумала, Паша заметил меня, поздоровался кивком головы и сказал об этом Саше. Тот обернулся и медленно направился ко мне. Подошёл, остановился.

– Привет, – его тон был спокойным, скорее, даже ледяным.

– Привет, – ответила я, разглядывая его лицо, не выражавшее никаких радостных эмоций от встречи со мной.

Мы стояли в метре друг от друга, а вся его компания, оставшаяся на месте, пялила на меня глаза, стараясь как можно подробнее рассмотреть. Жирный Паша скалил зубы, как гиена. Мерзкий тип. Он, вероятно, ненавидел меня в этот момент за то, что отрываю Сашу от его общества.

– Ты с кем? – холодно спросил он. Его глаза были пустыми, стеклянными и такими чужими.

– Со своими. С Митей, Дашей, Милой, Владом, – сказала я.

Мне хотелось провалиться! Ну зачем же я стою здесь сейчас и унижаюсь?! Видно, что ему просто отвратительно моё общество, и он соображает, как бы от меня отвязаться.

– Не хочешь пойти поздороваться с ними? – улыбнулась я.

– Ладно, пошли, – произнёс он всё тем же траурным голосом.

– Тогда будь здесь, я сейчас слетаю за выпивкой ребятам, хорошо?

– Хорошо, – ответил Саша и изобразил жалкое подобие улыбки.

Я пулей бросилась к бару. Расталкивая людей, торопилась вернуться к нему. Ему просто было неловко бросать друзей, с которыми он приехал. Сейчас Сашка уйдёт со мной, и всё будет хорошо. Я ехала сюда только из-за него. Без него отсюда не уеду, ни за что.

В баре было полно народу. Мне перемяли все кишки. Простояв в очереди минут двадцать среди наркоманов и пьяных в стельку мужиков, я прибежала на место встречи с Сашей.

Сотни гуляющих компаний. И ни следа того, кого я ожидала здесь увидеть. Я остановилась и огляделась вокруг ещё раз.

Ну как же так?! Руки, в которых были зажаты две бутылки коньяка, опустились от отчаяния. Вокруг тысячи людей, а я одна. Хотелось громко закричать от боли. Неужели он специально сбежал?! Не может быть! Всё эта чёртова очередь виновата. Просто нужно ему позвонить и найти, пока мне здесь кто-нибудь шею не свернул ради бутылок со спиртным.

– Алло! Саш! – крикнула я, когда он снял трубку, – слышишь меня?! Ты где?!

– Не дождался тебя, – послышалось в трубке.

– Приходи к нам, мы на том месте, про которое я писала в смс!

– Я сам не знаю, поедем ли мы сейчас домой или останемся здесь.

– Оставайся с нами! – попросила я.

– Что? Не слышу.

– Оставайся с нами!

– Не могу! – донеслось из трубки.

– Тогда можно мне остаться с тобой?!

– А? Алло! Что?

– Можно мне с тобой остаться?!

– Нет, лучше поезжай домой.

– Но почему? – из последних сил крикнула я, закрывая свободной рукой второе ухо.

– Извини! У меня деньги кончаются на счету.

– Ну поехали с нами, Саш?!

– Пока! Ничего не слышно. Пока.

Ничего не поняв, я убрала телефон в карман. Такое смешение чувств. Конечно, я поняла, что он удачно избавился от меня. Безусловно, это влияние Паши, который не признаёт никаких отношений и моральных устоев.

Ещё немного побродив, я встретила своих ребят. Все сидели вокруг Дарьи, Мила держала её за руку.

– Я уже не плачу. – Дашкины плечи затряслись от смеха. – А если бы эта корова с ним оральным сексом занималась, когда я открыла эту чёртову дверь? Она бы откусила ему на фиг все его прелести!

Мы взорвались со смеху. Мне не хотелось показывать друзьям, что я расстроена. Дашка открыла коньяк и сделала несколько глотков прямо из горла:

– Ого! Вот это зелье!

– И, кстати, в пять раз дороже, чем в городе, – заметила я.

– Это как раз то, что ей сейчас нужно, – заверила Мила.

Посидев ещё с полчаса, мы отправились в обратный путь. Всю дорогу до дома я молчала. Закрыла глаза и сделала вид, что сплю. Чтобы никто не задавал лишних вопросов.

Сначала мы отвезли домой Дарью, потом высадили Митю. Влад сказал, что забирает Милу к себе, а я попросила закинуть меня по дороге в круглосуточный магазин. На часах была половина шестого, и уже светало, когда я положила через автомат деньги Саше на телефон. Мне просто хотелось услышать его голос. Его объяснения.

В шесть утра я поднялась в нашу с Милой квартиру и набрала его номер.

– Да, – коротко ответил он. На заднем плане слышался вой мотора автомобиля.

– Саш, это я. Ты где?

– Я уже еду обратно.

– Может, ты приедешь спать ко мне? – несмело предложила я. – Милы нет дома.

– Я… не смогу.

– Но почему?!

– Я… Я еду не домой…

– Понятно… – Как же мне было больно это слышать.

– Извини, не могу сейчас говорить, – замешкался он.

Я нажала кнопку отбоя и скатилась со стула на пол.

Все надежды рухнули. Он отверг меня ещё раз. Я опять позволила ему сделать мне больно. Казалось, моё бедное сердце остановилось.

И я дала волю слезам.

Дура! Несчастная дура! Как же ты могла позволить кому-то так издеваться над собой?! Ты же никогда ни за кем не бегала! А тут побежала, положила ему денежек, думала, он сразу позвонит, поблагодарит! А он вышвырнул тебя в мусорку, как ненужную использованную вещь! Как надоевшую куклу…

Саша! Сашенька! Вернись… Ты так нужен мне… Господи, зачем же я так его люблю…

Я упала на пол и кричала, что было сил, но не издавая ни звука. Всё моё тело содрогалось в рыданиях. Глаза мои тонули в нескончаемых слезах.

Потом я, сжимая кулаки, начала громко кричать уже вслух, да так, что заболело горло, а в глазах полопались все капилляры. Испуганный кот забился под кровать.

За что?! За что?! Почему так больно? Как же страшно быть брошенной и ненужной…

Испугавшись, что сейчас сбегутся соседи, я закрыла лицо руками. Лежала на холодном полу и молча ревела.

Через некоторое время достала из сумки вторую бутылку коньяка, которую купила на фестивале, вышла на балкон.

Пила. Умывалась слезами. Проверяла телефон, который предательски молчал. Пила. Пила. Пила.

Выпила всё до последней капли. Доползла до кровати и отключилась.

26 июня 2009 года

На следующий день после фестиваля Мила вернулась домой вечером и обнаружила меня, допивающую вторую бутылку домашнего итальянского вина, припрятанного на чёрный день. Чёрный день для меня действительно тогда наступил.

Я сидела на кухне невменяемо пьяная, в той же одежде, в которой ездила на фестиваль, в которой, придя домой, и уснула. Она села рядом и забрала у меня выпивку.

Вытирая слёзы, я рассказала ей о том, что произошло. О том, как ненавижу его. О том, что не могу без него. Показала кулаки, разбитые в кровь о стену. Сказала, что не пойду завтра на работу. Призналась, что приняла решение больше не видеть его.

Мила обняла меня, вздохнула и сказала:

– Вы не должны оставаться друзьями, иначе тебя снова притянет к нему. И он снова тебя обидит. Почему вообще ты его всё время прощаешь?

– А я и сейчас не держу на него зла, – ответила я, улыбнувшись, – это глупо, неправильно, но любовь всё прощает. Настоящая любовь. Ведь был же тот Саша, с которым мы пережили сотни счастливых минут, с которым я забывала всё на свете. Который поменял моё отношение к жизни. С которым был секс – самый лучший, какой только может быть. И если бы он пришёл, попросил прощения, пообещал, что всё будет иначе, я бы вернулась к нему, не задумываясь.

– Но, Ева, – возмутилась Мила, – как же ты вернёшься к нему, если никогда не была его девушкой? Он же сам по себе! Вас только секс и связывал. Никаких обязательств у него перед тобой не было. Неужели ты не хотела бы лучшего отношения к себе?

– Я хотела бы его. Понимаешь, Мила?! Его! Неважно как, неважно каким. Я безумно люблю его и в этом не могу себя контролировать! Если бы мне сказали: «Отдай почку, чтобы он жил», я бы отдала. Отдай все деньги, жизнь отдай – отдала бы. Не задумываясь! Мила, это одержимость, словно меня приворожили. Ничего нельзя с этим поделать. Я думаю о нём каждую минуту! Не свободную минуту, а каждую! Знаю, что ему плевать, и всё равно думаю. Ведь хоть что-то же он должен ко мне чувствовать? Мне так больно оттого, что первый раз в жизни я так влюбилась… И так трагически… Так безответно…

– Знаешь что, Ева, – стукнув кулаком по столу, сказала подруга, – перестань. Вот что я тебе скажу. Ни черта это не любовь! Нет! Это фуфло. Я где-то слышала, что нам, женщинам, просто нужен очередной повод пострадать. Мы сами ищем очередного красивого засранца, который бы разбил наше сердце, стал причиной очередных истерик, пустых пачек от сигарет, потерянных на нервной почве килограммов. Именно так мы оправдываем третью бутылку коньяка, ведь «с горя» звучит гораздо лучше, чем «запой».

– Значит, ты хочешь сказать, что я сама себе всё придумываю? Преувеличиваю свои чувства?

– Просто тебе так хотелось влюбиться, что твоё сердце автоматически выбрало первый попавшийся и, как оказалось, такой неудачный объект обожания. Тебе нужно его забыть, чтобы просто элементарно выжить. Забыть.

Может, я и не согласилась, но в качестве благодарности за умную мысль кивнула.

После этого разговора прошло две недели. Дарья успокоилась и продолжила свои вылазки по клубам с подругами. Кеша все эти дни обивал её порог с мольбами о прощении. Безуспешно.

Митя сказал, что его теперь тошнит от одного только вида бывшей возлюбленной. Две недели он пытался вытянуть меня из пучины депрессии, закармливая своими деликатесами на работе, гулял со мной вечерами. А вчера он делал покупки в супермаркете, увидел какие-то копеечные подушки и приобрел пять штук: две себе, две мне и одну для Милы. Я долго смеялась, радуясь такому сюрпризу, и клятвенно заверила, что всегда мечтала о подушке из холофайбера. Особенно, призналась я, мне нравится, когда наполнитель скатывается комочками и приятно скрипит под ухом. Митя расстроился, думая, что прокололся с покупкой, тогда мне пришлось провести его в свою комнату и показать, на чём сплю. Он успокоился, узнав, что я действительно с детства не переношу пух и перо.

Мила с Владом после разлуки с удвоенной силой принялись строить свои отношения. Мне нравилось наблюдать, как красиво он за ней ухаживает, дарит подарки, устраивает сюрпризы. Они напоминали тех обезьянок из фильма про животных, которые сидят, чистят шкурки друг друга от жучков и паразитов, едят их и продолжают копаться дальше. Так интимно и мило.

Я же на две недели с головой ушла в работу. Попросила ко мне никого не пускать, на личные звонки не отвечала. Все двенадцать Сашиных смс проигнорировала. А что я могла ответить на глупые фразы типа: «Привет. Как дела?» Соответственно, ничего. Прощения он не просил, а значит, вины не осознавал. О чём можно говорить с таким человеком?

Мите он сказал, что встретил на фестивале такую девочку, что хоть стой, хоть падай. А ночевал он тогда в гостях у друзей. После этого мне совсем не хотелось ничего даже слышать о нём.

Три дня назад приезжал из Милана троюродный брат Марка, Никколо. По такому случаю я наняла на работу музыкантов, которые играли живую музыку на мандолинах. Марк был просто в восторге от такого нововведения, расцеловал меня и пообещал выдать премию. Вместе с ним мы утвердили меню торжественного обеда в честь родственника. Мне предстояло составить им за столом компанию.

Я три дня тренировалась в изучении итальянских слов, благодаря которым планировала не упасть в грязь лицом. Митя учил меня правильно произносить названия блюд, прямо на кухне показывал пальцем на разные тарелки, миски, бокалы и говорил названия, делая акцент на ударениях в словах. Например: фЕгато алла венециАна (печень по-венециански), скалопИно ди майЯле (свиная отбивная), ризОтто аи порчИни (рис с грибами), джелАто Алла фрАгола (клубничное мороженое), вИно бьЯнко (белое вино), бИрра (пиво), Аква фридзАнте (газированная вода), каффЭ (кофе). И так далее, ещё около ста наименований.

Мне как управляющему было стыдно знать лишь обрусевшие названия, но вся команда поваров отнеслась к этому довольно спокойно и с долей юмора. Каждый из них пытался помочь, подсказывал мне нужные слова, а потом за чашечкой каффэ все по очереди рассказывали истории о культуре Италии, традициях и достопримечательностях. Кто что знал. При этом они оживлённо спорили, расходясь во мнениях.

В день встречи с родственником Марка я старалась держаться уверенно, ведь получи моя работа нарекания с его стороны, я могла бы легко распрощаться с креслом управляющего. Никколо оказался милым холостяком тридцати пяти лет, владельцем двух ресторанов в Милане и собственной винодельни в его окрестностях. Он неплохо владел русским языком и имел хорошие манеры. Мы чудесно провели время, слушая его рассказы про «Ла Скала», итальянские горы, творчество Рафаэля и изготовление домашних вин, которые регулярно поступали к нам из его виноделен. Я получила массу комплиментов, а Митя – приглашение пройти стажировку в Милане.

Марк договорился о том, что осенью к нам на пару месяцев приедет по обмену повар из ресторана Никколо, а Митя отправится в Италию замещать его. Когда обед был завершен, итальянец поблагодарил меня за гостеприимство, похвалил интерьер помещения и, пожав мою руку, проследовал за братом, который намеревался похвастать другими своими детищами, а также прокатить его по городу.

Выдохнув, я побежала на кухню и поздравила Митю с тем, что его мастерство было так высоко оценено, но заметила, что он достаточно легко и спокойно воспринял новость о предстоящей поездке. Молодому и свободному человеку всегда проще даются такие решения, ведь его ничто не держит. А такие предложения и подарки судьбы в последнее время сыпались на Митьку как из рога изобилия.

– Не в любви, так на службе, – с горькой улыбкой сказал он.

А два дня назад меня приглашал в театр Антон. Раздумывала я недолго. Всё-таки так захотелось почувствовать себя желанной, кому-то нужной. Доказать Саше, что имеются и другие мужчины, которые хотят видеть меня рядом, готовые осыпать меня комплиментами и дорожить этими отношениями.

Антон заехал за мной вечером и подарил роскошный букет из белых тюльпанов. Меня захлестнули чувства. Так приятно просто почувствовать себя женщиной! Тюльпаны, а не банальные розы, – вот самые красивые цветы на свете! Настоящие символы любви. Чистые, нежные, хрупкие. Так уютно было держать его за руку, направляясь к машине. На этот раз он был за рулём чёрного «mercedes». Я присвистнула.

После театра он признался, что никогда ещё так не смеялся. Во всём были виноваты мои комментарии к действиям на сцене. Но, несмотря на этикет, я не могла удержаться.

Меня пьянил запах его духов – свежий, древесный. Улавливались нотки сосны и кипариса, от которых хотелось флиртовать с сидящим рядом мужчиной. Но когда Антон как бы невзначай положил на край кресла руку ладонью вверх, я поняла, что не смогу положить на неё свою.

Там, в темноте театрального зала, я украдкой смотрела на него и пыталась представить себе, как это – лечь с ним в постель. Он был бы очень нежным и приятным. У него терпкие горячие губы и сильные руки. Он бы взял меня на руки, отнёс в постель, и всё бы кончилось хорошо. Я представила себе его голое тело. Тёмные волосы на груди, широкие плечи, крепкие ягодицы. Мне захотелось, чтобы он погладил меня по щеке, прикоснулся губами к моим векам, прошептал, что любит…

По пути домой Антон рассказывал мне про свою жизнь, семью, работу. А мне нравилось наблюдать, как он уверенно ведёт машину. Так же и я могла бы быть за ним, как за каменной стеной. Нужно было лишь привыкнуть к нему, постараться полюбить. Он говорил со мной так, словно до меня у него никого и не было: никаких рассказов про бывших девушек, никакого тёмного прошлого. Всё прозрачно и понятно. Чем-то он даже напоминал моего отца.

– А знаешь, что сказал отец, когда вернулся из твоего ресторана тогда, в апреле? – спросил он, подъезжая к моему подъезду.

– Ой, – я моментально покраснела, – не напоминай. Мне до сих пор стыдно. Так неловко всё вышло.

– Он сказал, чтобы я обязательно пришёл и увидел тебя своими глазами.

– Зачем?

– Ты ему очень понравилась, – улыбнулся Антон, заглушив автомобиль, – он назвал тебя мечтой любого мужчины.

– Ну спасибо, – смутилась я, – а про мою шутку он ничего не говорил?

– А! Мы, конечно же, посмеялись над твоей шуткой. Я уже понял, что у тебя хорошее чувство юмора.

– Спасибо.

– Когда я тебя увидел, то сразу понял, что папа был прав. – Антон положил руки на руль и, стесняясь, уставился в лобовое стекло. – Думал, что пропал, когда увидел твои глаза – большие, светлые, яркие. Твои волосы, блестящие и мягкие, как у русалки. А от твоей фигуры вообще просто невозможно оторвать взгляд.

Я прочистила горло. Дышать становилось всё тяжелее.

– Мне давно никто такого не говорил… Спасибо.

– Ева, – он повернулся ко мне и взглянул прямо в глаза, – можно тебя поцеловать?

– О таких вещах не спрашивают, – прошептала я, – чтобы не испортить подходящий момент.

Тогда он придвинулся поближе, нежно взял руками моё лицо и поцеловал. Сказать, что моё сердце остановилось, – ничего не сказать. Оно сжалось изо всех сил. Я ответила ему взаимностью и, тяжело дыша, провела рукой по его щеке. Целовался он великолепно. Мне захотелось упасть в этот омут, погрузиться в него с головой, но внезапно перед глазами возник образ Саши, и я отпрянула от Антона, прижав пальцы к своим разгорячённым губам.

– Прости. Прости, – пролепетала я, закрыв глаза и откидываясь на спинку сидения, – я не могу…

– У тебя кто-то есть? – огорчённо спросил Антон и нервно провёл рукой по своим волосам.

– Я… Я не знаю… Всё так сложно.

– Ты мне очень нравишься, Ева, очень сильно. Я много думаю о тебе и готов подождать, пока ты не разберёшься со своими проблемами. Мне хочется, чтобы ты стала моей девушкой.

– Антон, – я прикусила губу, – ты извини меня, но я, пожалуй, пойду. Мне пора.

– Я тебя ещё увижу? – Он взял меня за руку.

– Да, – сказала я, глядя, как он целует мои пальчики, – я тебе как-нибудь позвоню.

– Хорошо. До встречи…

– Пока, – сказала я на прощание и вышла из машины.

Зашла в квартиру, закрылась в ванной. Встала под душ и осознала, что не могу так поступить с Сашей. Как бы он не поступил со мной, я не могла сегодня изменять ему с этим мужчиной. Это чересчур коварно.

Антон дарил мне цветы, ухаживал, сразу расставил точки над «i», предложив встречаться, а Саша проигрывал ему во всём: и своим пренебрежением, и разгильдяйством. Но только он делал меня счастливой, только он был единственным, нужным, родным.

Наваждение!

Я принялась нервно намыливать голову, чтобы смыть все ненужные мысли, разрывающие мой мозг. Нужно напиться. Чтобы забыть всё, чтобы прогнать его из моей головы. Это не выход. Нет. Нужно успокоиться.

За последние две недели у меня также появилась новая привычка. Каждый вечер, как и сегодня, я садилась за руль и выезжала за город. Включала музыку и оживала. Это было моей отдушиной, моим миром, моим способом релаксации. Мне было так хорошо! Я ехала, откинувшись на сидении, и улыбалась встречным водителям. Загородные пейзажи умиротворяли, конечно, лучше, чем городские. Все эти мелькающие за окном поля, деревья, закаты…

Машина оказалось самым подходящим местом для нас двоих – меня и моего одиночества. Движение – самое приятное состояние. Музыка – единственное утешение. Звуки наполняли моё тело, позволяя ему парить над суетой и серостью жизни. Музыка была моей, такой же трогательной и лучистой, и говорила о том, о чём я сама не могла бы сказать. Каждая песня давала надежду на будущее, а когда звучали те самые песни, я вспоминала только самое хорошее, что нас с Сашкой связывало. Душа наполнялась воспоминаниями о счастливых моментах. И чем дольше я ездила, тем счастливее и веселее становилась.

Сегодня мне захотелось остановиться и, когда я выбрала местечко по душе, притормозила у обочины. Закрыла машину и спустилась вниз по тропинке, ведущей в небольшой лесок. Деревья, пронизанные солнечными бликами, приняли меня как свою, обнимая большими мохнатыми зелёными лапами. Мне совсем не было страшно. Это, знаете ли, уже такая стадия отчаяния, когда ты в поисках себя и покоя просто бредёшь, куда глаза глядят, повинуясь только голосу одиночества, а не здравого смысла.

За лесом я увидела зелёный луг и маленькую речушку. Она шумела, натыкаясь на траву и камни, и, петляя, исчезала где-то вдали. Я прошла вдоль луга, срывая васильки и колокольчики, и с этим ярким букетом уселась на замшелый камень возле речки. Просидев там некоторое время, я, ни о чём не думая, легла на траву и, закрыв глаза, слушала тишину и пение птиц. Здесь я могла быть самой собой, а не подтянутой начальницей с кислым уставшим лицом, могла лежать, читая мысли деревьев, животных, цветов.

Когда начало смеркаться, я встала, умылась из речки и, добравшись до машины, поехала обратно.

Щёлкнув сигналкой, я зашагала к подъезду, прижимая к груди букетик из полевых цветов. Внезапно из темноты показался знакомый силуэт. Его глаза были наполнены такой тоской и отчаянием, что мимо пройти было нельзя. Я остановилась.

– Привет, – сказал Саша, жалобно глядя в мои глаза.

– Здравствуй, – ответила я, сохраняя дистанцию.

– Уже успела себе нового кавалера завести? – спросил он, намекая на цветы.

– Да.

– Ясно.

– Вообще-то сама нарвала. В поле.

– Ты прости, я должен был раньше прийти.

– Ты мне ничего не должен, – заметила я с вызовом.

– Я был не в себе. Такой идиот! – Саша взял меня за руку и усадил на скамейку. – Мне в тот день предложили одну отраву, и, не знаю почему, я не отказался. Проглотил её, а потом не мог ни о чём думать. Сердце билось так, словно внутри меня кто-то давил на газ на холостом ходу. Хотелось двигаться, разговаривать, выпустить энергию. Двое суток не спал. Зрачки – с монету. Я не хотел, чтобы ты видела меня тогда в таком состоянии. Мне было так стыдно.

Он опустил голову и несколько раз ударил себя кулаком в лоб.

– Такой болван, ну как же я мог! Всё сам испортил.

– Не бей себя больше, – я улыбнулась и взяла его за руку, – мне всё понятно. Я не злюсь. Зря ты с этим Пашей связался.