Текст книги "Евразийская модель российского государства. Монография"

Активную роль государства в хозяйственной деятельности евразийцы также связывают, во-первых, с религиозными началами и специфическим отношением русского человека к институту собственности, а, во-вторых, опять же, с геополитическими и социокультурными особенностями евразийского пространства: «государственное регулирование, контроль и выполнение государством хозяйственных функций… неизменно выступает в течение русской истории: торговые операции первоначальных князей, государственное предпринимательство московского периода, такое же предпринимательство и объемлющее регулирование хозяйственной жизни в императорский период. […] явления эти теснейшим образом связаны с совокупностью русских условия и выражают собой необходимость […] русской социально-исторической среды, рассматриваемой неотрывно от условий занятой ею территории»[235]235
  Евразийство (Формулировка 1927 года) // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. Антология. М.: Наука, 1993. С. 225.


[Закрыть]. Евразийская экономическая модель основывается на сосуществовании государственного и частного предпринимательства, причем ключевым вопросом для формирования социально-экономической политики государства евразийцы считали вопрос о собственности.

Н.Н. Алексеев, выявив в работе 1928–го года «Собственность и социализм. Опыт обоснования социально-экономической программы евразийства» ограниченность чисто юридического и исторического подходов к понятию собственности, поставил своей целью определить ее сущность с позиции философии права. Проанализировав виды и формы собственности, социалистическое и капиталистическое отношение к собственности и воззрения на собственность в западноевропейских концепциях права и в русской правовой мысли, ученый пришел к выводу, что ни социализм, ни капитализм не подходят для нового государства, необходимо построение иной системы. Н.Н. Алексеев дал следующее определение собственности: «собственность есть такое отношение между людьми, при котором праву собственника на господство и распоряжение над встречающимися в ограниченности и не принадлежащими к высшим ценностям предметам соответствует универсальная обязанность других людей терпеть власть собственника и не вмешиваться в ее определенные проявления»[236]236
  Алексеев Н.Н. Собственность и социализм. Опыт обоснования социально-экономической программы евразийства // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 203.


[Закрыть]. Он также выделил три категории собственности, которые подлежат особо пристальному вниманию со стороны государства: 1) собственность на землю, 2) собственность на произведенный продукт, 3) собственность на орудия труда.

Евразийцы отстаивают функциональную природу собственности – собственность в их модели обусловлена государством, и каждый собственник, не исполняющий своих обязанностей перед государством, может быть лишен собственности по суду, с возмещением или без, – аргументируя это тем, что в отличие от западноевропейских народов, в России собственность всегда рассматривалась с точки зрения государства, понимаемого к тому же религиозно-этически. В русском народном самосознании не прижилась идея о безусловном праве личности на собственность. Такое право принадлежало и обществу в целом, и правителю как лицу, облеченному властью, и Богу. Это отразилось в представлении о земле как объекте, находящемся в общественном распоряжении, и в представлении о произведенном продукте, который не может быть собственностью исключительно владельца материала или того, кто заказывал данный продукт. Н.Н. Алексеев, в частности, указывал: «Русскому народу чужд взгляд, что, если вещь не принадлежит обрабатывающему, то труд этого последнего служит для него не основанием права собственности, а обуславливает только вознаграждение, вытекающее не из труда, а из юридической сделки между собственником вещи и работником»[237]237
  Алексеев Н.Н. Собственность и социализм. Опыт обоснования социально-экономической программы евразийства // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 272.


[Закрыть].

Достоинство социализма состояло в том, что он поставил вопрос о том, можно ли считать справедливым то социальное разделение общества, которое существует в капитализме. В решении этого вопроса смыкались понятия старой и новой «русской правды», и именно поэтому советское государство, провозгласив своей целью освобождение трудящихся классов от эксплуатации, было воспринято сперва в качестве «государства правды». Казалось бы, при таком подходе логично взять за образец социалистические воззрения, полностью закрепляющие за работником право на произведенный продукт, но и эта система не лишена недостатков. Более того, исторический опыт показал, что полное изживание института частной собственности невозможно на данном этапе общественного развития, кроме того, попытки продвижения к рынку в советской России также зашли в тупик к середине двадцатых годов. Необходимо было найти такой путь, который бы пролегал между двумя крайностями, сочетая в себе лучшие стороны капиталистического и социалистического подходов. Обосновывая концепцию евразийцев, Н.С. Трубецкой писал: «Идеократическое государство имеет свою систему убеждений, свою идею-правительницу (носителем которой является объединенный в одну-единственную государственно-идеологическую организацию правящий слой) и в силу этого непременно должно само активно организовывать все стороны жизни и руководить ими. Оно не может допустить вмешательства каких-либо не подчиненных ему, неподконтрольных и безответственных факторов – прежде всего частного капитала – в свою политическую, хозяйственную и культурную жизнь и потому неизбежно является до известной степени социалистическим»[238]238
  Трубецкой Н.С. Об идее-правительнице идеократического государства // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 438.


[Закрыть].

Слабость капиталистической системы, с евразийской точки зрения, заключалась, во-первых, в несоответствии бытующих в ней представлений о труде с воззрениями русского народа и, во-вторых, в устранении государства из активного участия в экономической жизни. Духовное наполнение капиталистической доктрины не отвечало идеалу русского народа, который предполагал подчинение производства духовному началу. Капиталистический индивидуализм в его крайних форм приводит к расслоению населения на богатых и бедных, ставя последних в такие условиях, при которых все интересы направлены исключительно на обеспечение выживания: «когда человек (не кровососущий клоп, а человек) перестает верить в высшую осмысленность своего труда на земле, он или перестает трудиться и предается отчаянию; или бунтует, в поисках правильной веры»[239]239
  Чхеидзе К.А. Идеократическое содержание хозяйства // Евразийская хроника. Вып. 11. Берлин, 1935. С. 54.


[Закрыть]. Таким образом, нарушается основное право каждого человека – право на духовное развитие, оттого, защита капиталистической системы тяжела для христианина по моральным соображениям[240]240
  Алексеев Н.Н. Христианство и социализм // Путь. 1931. № 28. С. 59, 32.


[Закрыть]. Что же касается неучастия государства в экономической сфере, то евразийский подход предполагает более активный, чем это характерно для либеральных концепций, контроль хозяйственной жизни со стороны властей.

Социалистический подход также обнаруживал в российских условиях свою слабость, реформируя частную собственность путем изменения ее субъектов, что, с точки зрения Н.Н. Алексеева, зачастую сводилось к простому переделу. Он пояснял, что «основная ошибка социализма […] заключается в том, что все социалистические проекты стремятся реформировать частную собственность путем изменения ее субъектов»[241]241
  Алексеев Н.Н. Собственность и социализм. Опыт обоснования социально-экономической программы евразийства // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 253.


[Закрыть], – в то время как необходимо действовать не через субъектов, а через изменение отношения самого института частной собственности к государству.

Следовательно, как в политической, так и в экономической жизни евразийского государства должны соблюдаться принципы активного участия и народа, и власти, что приводит к необходимости сосуществования различных форм собственности. Вместо неотъемлемого права на владение собственностью предлагается принцип рачительного хозяйствования, ориентированного на достижение общественного блага. Субъект собственности в такой модели зависит от объекта – такие ресурсы, как, например, недра, могут находиться только в ведении государства. Частная собственность не отрицается, но право на нее уравновешивается обязанностью. Как отмечал один из идеологов движения П.Н. Савицкий, если в творениях отцов Церкви первых веков нашей эры «главным основанием к сохранению личной собственности являлось то соображение, что утверждение добра в хозяйственно-экономическом мире должно быть результатом личного нравственного подвига, а не внешнего принуждения»[242]242
  Савицкий П.Н. В порядке обсуждения. К вопросу об экономической доктрине евразийства, Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. С. 271.


[Закрыть], то сейчас главным аргументом выступает целесообразность: «Личная собственность целесообразна, ибо она означает лучшее хозяйствование, каковым является хозяйствование за свой счет, в отличие от хозяйствования за чужой счет и за счет казенный, которые господствуют там, где нет личной собственности»[243]243
  Савицкий П.Н. В порядке обсуждения. К вопросу об экономической доктрине евразийства, Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. С. 271–272.


[Закрыть]. П.Н. Савицкий разработал концепцию «доброго хозяина», понимая такого хозяина как особую духовно-экономическую сущность и противопоставляя такого хозяина как «пролетарию», так и «предпринимателю» – дельцу, главной целью которого является «выжимание» денег из своего предприятия. Конечно, П.Н. Савицкий сам отмечал, что «добрый хозяин» является идеальным типом, поэтому, хотя и необходимо всемерно содействовать появлению такого хозяина, доверять его «идиллическим добродетелям» нельзя: «…человеческая природа не совершенна; не всякий способен быть субъектом хозяйского ценения; поэтому каждый, кто есть собственник и предприниматель, должен в системе хозяйнодержавия чувствовать на себе державное иго»[244]244
  Савицкий П.Н. Хозяин и хозяйство // Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. Антология. М.: Наука, 1993. С. 152.


[Закрыть], «надо сделать так, чтобы каждый хозяин чувствовал над собой волю государства; но нельзя и ограничивать возможности стать добрым хозяином, затрудняя хозяйствование постоянной угрозой законному праву индивидуума и мелочным надзором»[245]245
  Евразийство. Опыт систематического изложения, Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России. М.: Русская книга, 1992. С. 411.


[Закрыть]. Таким образом, евразийское государство оставляет за собственником его права, но оно же и следит за тем, чтобы эти права были употреблены на благо государства, не расходясь с общей экономической политикой. Государство оставляет за собственником его права, но оно же и следит за тем, чтобы эти права были употреблены на благо государства, не расходясь с общей экономической политикой. Таким образом, необходимо сохранить преимущества капитализма, т. е. разграничить частные права и публичную власть[246]246
  Алексеев Н.Н. Собственность и социализм. Опыт обоснования социально-экономической программы евразийства // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 262.


[Закрыть], оставить положительные стороны социалистического строя в той мере, в которой он нейтрализует негативные стороны экономического индивидуализма, в частности, идею о роли труда в определении права собственности на произведенный продукт, избежать отрицательных сторон, свойственных обеим системам и наполнить получившуюся синтетическую систему новым содержанием в соответствии с миссией государства.

Необходимо отметить, что идеократическому государству, по мысли евразийцев, необходима автаркия, так как она экономически и политически выгоднее, чем система «мирового хозяйства». «Основной плюс автаркии – ее неизменность, гарантирующая мирное сожительство внутри и вовне»[247]247
  Трубецкой Н.С. Мысли об автаркии // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 436.


[Закрыть], которая применима лишь для территорий, представляющих собой «особый мир», связанных друг с другом не только экономикой, но и общей исторической судьбой, цивилизацией, «национальными особенностями и национальным равновесием». Плановое хозяйство и государственная регулировка культуры, органичные при автаркическом государстве и помогающие защитить страну от вмешательства иностранного капитала, являются обязательным требованием идеократического государства. Автаркичность, или, иначе говоря, самодостаточность, – это условие самобытного существования социального субъекта в едином социальном пространственно-временном континууме. Стоит отметить, что это понятие входит сегодня в число базовых категорий современных геополитических теорий. С.И. Данилов[248]248
  Данилов С. И. Социальная философия евразийства: истоки, сущность, современное состояние: Автореф. канд. дис. М., 1994.


[Закрыть], современный исследователь евразийства, совершенно справедливо считает, что понимание автаркичности России-Евразии, разрабатываемое евразийскими учеными еще в начале ХХ в., именно сегодня особенно актуально для понимания национальных интересов и проблем национальной безопасности России.

При этом необходимо учитывать, что понятие автаркии, употребляемое евразийцами, ни в коей мере не является синонимом изоляции, «железного занавеса», «китайской стены». Из утверждения автаркии, писал П.Н. Савицкий, не следует, «что мы должны враждебно замыкаться в себя от Европы и что у нас с ней нет точек жизненного соприкосновения»[249]249
  Савицкий П.Н. Континент Евразия / Сост. А.Г. Дугин. М.: Аграф, 1997. С. 65.


[Закрыть]. Речь идет об оптимальных условиях существования этноса, нации, государства в определенном интервале социального времени и определенном социальном пространстве, которые обеспечивают их самодостаточность, а следовательно, национальную, этническую, государственную безопасность.

Подводя итоги, можно сформулировать следующие основные принципы культурной, политико-правовой и экономической организации государственного устройства и управления в евразийской доктрине:

• создание нового типа государства идеократии с включением демотических начал;

• основой духовной культуры России признается православие, идеал духовного самосовершенствования должен быть актуализирован в государственной программе в качестве основного права любого гражданина;

• государство гарантирует гражданину духовную свободу, то есть свободу выбора и интимность внутреннего миросозерцания;

• все народы в государстве имеют право на национальное самоопределение, но объединены принадлежностью к евразийскому культурному миру;

• евразийская культура представляет собой гармоничный синтез восточного и западного мировоззрений;

• признание необходимости особого отбора элиты по признаку общности мировоззрения (что включает в себя осознание миссии государства) и готовности социального служения;

• признание своеобразия правовых воззрений русского народа и подчинение права морали.

• строительство модели, альтернативной западным юридическим идеям, в форме концепции правообязанности – органического сочетания права и обязанности;

• социально-экономическая программа евразийства должна опираться на евразийскую концепцию «месторазвития», духовные идеалы российского народа и реальную экономическую политику, проводимую в СССР;

• предполагается государственно-частный тип хозяйствования, в котором сочетается сосуществование государственной и частной собственности, а экономическая свобода хозяйствующего субъекта не противоречит государственной экономической программе.

Глава 7. Современная государственная политика в дискурсе евразийских идей

С точки зрения соотнесения с реалиями сегодняшнего дня евразийское учение представляется одной из серьезнейших попыток осмысления исторического пути развития России и дает ответы на многие современные вопросы государственного управления.

Евразийский проект – это очередная волна русского политического консерватизма, который возникает в российском обществе в ответ на внутренние вызовы и угрозу потери национальной и культурной идентичности и государственного суверенитета.

В современной политической науке встречаются различные трактовки консерватизма. В одной из недавних работ на данную тему автор выделяет две доминирующие интерпретации консерватизма: идеологическую и мировоззренческую, причем в рамках идеологической интерпретации также вычленяются два направления. В первом из них консерватизм рассматривается как универсальная идеология, на идейное и ценностное содержание которой не влияют культурные и исторические факторы, во втором – как эволюционная система ценностей, которая имеет свои особенности в разные исторические эпохи и изменяется в различных государствах под влиянием культурных, религиозных, этнических и других факторов. Идеологическая трактовка подразумевает, что идеология, вырабатывая смыслы, идеи, идеальные ценности, управляет политическим процессом, а культура народа подвержена воздействию властвующей элиты, решающей те или иные задачи. Мировоззренческая же парадигма, в отличие от идеологической трактовки консерватизма, исходит из понимания того, что культура народа является предметом консерватизма[250]250
  Горохов А.А. Консерватизм в России и формирование системы консервативных ценностей в русской социально-политической мысли первой половины XIX века: Автореферат дис. … кан. полит. наук. М., 2015. С. 13–14.


[Закрыть].

Автор приходит к выводу, что русский консерватизм имеет бинарную природу. Его можно трактовать как «идеологический» консерватизм, – политическую идеологию, которая имеет узкий, практический смысл, но в тоже время можно говорить о «мировоззренческом» консерватизме – или собственно культурном феномене консерватизма как системе идей и ценностей, укорененных в русской культуре[251]251
  Горохов А.А. Консерватизм в России и формирование системы консервативных ценностей в русской социально-политической мысли первой половины XIX века: Автореферат дис. … кан. полит. наук. М., 2015. С. 13–14.


[Закрыть]. Отмечается, что на основе идеологического подхода в русской консервативной мысли обосновывалась необходимость сохранения неизменности русского самодержавия в изменяющихся культурно-политических реалиях XIX столетия, а мировоззренческое направление консерватизма приобрело в русской социально-политической мысли первой половины XIX века форму описания культурной политики, основывающейся на ценностях русской народной культуры и противостоящей космополитическим проектам[252]252
  Горохов А.А. Консерватизм в России и особенности русской консервативной социально-политической мысли первой половины XIX века // Тетради по консерватизму. 2016. № 2. С. 146.


[Закрыть].

Многие исследователи подчеркивают, что консерватизм всегда является реакцией на общественные потрясения. Как справедливо замечает один из них, «консервативные идеологии возникают тогда, когда в обществе прекращается автоматическое, нерефлексирующее, неосознанное следование традиционным нормам общежития, когда происходит покушение на историческую традицию извне и изнутри со стороны наименее традиционно укрепленных слоев социального организма»[253]253
  Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Тверь, 2001. С. 209–210.


[Закрыть]. Таким образом, главным системообразующим принципом консерватизма как политической идеологии выступает принцип следования социальной традиции. В рамках указанного подхода современный исследователь В.А. Гусев выделяет в русском консерватизме три этапа развития:

1. Дореволюционный этап – реакция на Великую Французскую революцию, процесс обуржуазивания Запада и влияние этого процесса на Россию.

2. Эмигрантский – реакция на революцию 1917 года и ее социальные последствия.

3. Современный – реакция на политические процессы в нашей стране, начало которых относится которой половине 1980-х гг.[254]254
  Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Тверь, 2001. С. 211.


[Закрыть]

Евразийцев, наряду с И.А. Ильиным и И.Л. Солоневичем, автор относит к представителям эмигрантского этапа.

Как мы уже писали ранее, истоки евразийского учения в отечественных исследованиях принято возводить к славянофильской традиции и идеям панславистов. Сами евразийцы называли славянофилов в числе своих предшественников, ряд современников, в том числе критики, также считали евразийцев наследниками славянофилов (например, Н.А. Бердяев). С другой стороны, определенные расхождения между взглядами евразийцев и славянофильских и панславистских течений XIX века позволяют некоторым исследователям сделать вывод о том, что прямых предшественников евразийцев в русской истории не существует. Подобные расхождения в оценке евразийства связаны с неоднозначностью и противоречивостью евразийской доктрины – идейные расхождения в среде евразийцев наблюдались еще до кламарского раскола. Характерным примером может служить описанный М.А. Колеровым в работе «Братство св. Софии: “веховцы” и евразийцы (1921–1925)» случай: «Посылая Струве первый евразийский сборник, Савицкий пытался убедить его, что он не имеет никакого отношения к «перспективе текущей политической борьбы», что «среди пяти наличных «евразийцев» представлено, по крайней мере, три существенно различных политических направления (от моего национал-большевизма до правоверного противобольшевизма Флоровского). (…) Лично я несу ответственность за общее направление “евразийства”, но остаюсь чужд некоторым взглядам Трубецкого и Флоровского в духе специфического “славянофильства”»[255]255
  Колеров М.А. Братство св. Софии: «веховцы» и евразийцы (1921–1925) // Вопросы философии. 1994. № 10. С. 147.


[Закрыть]. Вообще вопрос о связи евразийства с Братством св. Софии представляет определенный интерес. Известно, что В.Н. Ильин, Г.В. Вернадский и Г.В. Флоровский, примыкавшие некоторое время к евразийскому движению и оставившие его из-за идейных расхождений, состояли в Братстве. Современный исследователь Н.С. Семенкин обосновывает идею триединства софиологии, имяславия и евразийства и указывает, что евразийцы приняли от софиологов «эстафету в “оцерковлении” культуры»: «В евразийстве софиологическая идея расщепляется, теряя чисто богословский характер и переходя от проблем религиозно-богословских в область культурологи, гражданской истории, философии языка. …в евразийстве происходит демифологизация русского религиозного сознания»[256]256
  Семенкин Н.С. Философия богоискательства: критика религиозно-философских идей софиологов. М.: Политиздат, 1986. С. 176.


[Закрыть].

Для дореволюционного направления русского консерватизма, к которым автор относит государственно-охранительную форму русского консерватизма (Н.М. Карамзин, М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, М.О Меньшиков), православно-русский (славянофильский) дореволюционный русский консерватизм, а также позиции Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева, были характерны ориентация на православие и подчеркивание определяющей роли Восточного Христианства в формировании русской духовности и культуры, монархизм в его самодержавной форме выражения и антизападничество как ответ на деструктивное вмешательство романо-германского культурного типа в традиционную организацию русского общества[257]257
  Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Тверь, 2001. С. 106–107, 212–213.


[Закрыть].

Относясь к следующему этапу развития русской консервативной мысли, евразийцы, убежденные в необходимости переосмысления государственного задания России на базе ее подлинных традиций, становятся в один ряд с «консерваторами-футуристами» – Данилевским (без панславизма) и Леонтьевым, заимствуя также их методологический инструментарий. Концепция евразийцев, по мнению автора, имеет региональную значимость, а государственное задание России евразийцы видят в совместном с азиатскими странами противостоянии комплексной и агрессивной западной экспансии[258]258
  Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Тверь, 2001. С. 213.


[Закрыть].

Определяя русский консерватизм как осознанный традиционализм, В.А. Гусев выводит основные принципы и ценности консерватизма из принципа следования традиции, антирационализма и антииндивидуализма (поскольку традиция не поддается чисто рассудочному познанию, не имеет индивидуального автора и сохраняется в общественном сознании). К этим принципам относятся следующие: культ религии и церкви, культ патриотизма, государственного порядка, отрицание революций, принцип осторожности перемен, полезность социальной иерархии. Русскому консерватизму также свойственно понимание неразрывности свободы и нравственности и неоднозначной сущности человека, историко-органический подход к правосознанию, приоритет внутреннего содержания над формой политического строя[259]259
  Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Тверь, 2001. С. 106–109.


[Закрыть].

В евразийской концепции управления государством в той или иной степени отражен ряд указанных принципов. Культ религии и церкви, культ патриотизма и государственного порядка, полезность социальной иерархии, понимание неразрывности свободы и нравственности, историко-органический подход к правосознанию, приоритет внутреннего содержания над формой политического строя выражены в христианско-мессианских основах евразийского государства, его идеократическом и демотическом устройстве и концепции правообязанности.

Евразийское движение возникло как пореволюционное движение и было направлено не только на осмысление причин и последствий революции, но и на практическое преобразование российского общества, признавая неизбежность революции и указывая на необходимость полностью принять факт этой неизбежности. В связи с этим мы не можем говорить об исповедании в полной мере евразийцами принципов отрицания революции и осторожности перемен, хотя необходимо отметить, что, предчувствуя и приветствуя перемены в устройстве российской жизни, евразийцы настаивали на органичной трансформации государственного порядка, обращаясь к историческому опыту российской государственности в поисках народного идеала управления. Согласно евразийской доктрине, революция явилась закономерным итогом раскола между народом и властью и отчуждением правящего слоя и интеллигенции от исконно русской культуры, поэтому осмысление революции тесно смыкалось в евразийском учении с критикой западнических идей, наследуя тем самым дореволюционному консерватизму.

Таким образом, можно согласиться с В.А. Гусевым, что эмигрантская волна русского консерватизма, к которой относятся евразийцы, будучи прежде всего реакцией на русской революцию начала XX века, во многом сохранила в своем творчестве традиции дореволюционной консервативной политической мысли. Евразийцы, стоящие на историософских позициях теории культурных типов Данилевского (но ни в коем случае ни его панславизма) и перерабатывающие применительно к новым условиям идеи Леонтьева об обращении России к Востоку, находятся в русле консервативной традиции, заложенной именно этими мыслителями[260]260
  Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Тверь, 2001. С. 151.


[Закрыть].

Тем не менее, ряд особенностей евразийского движения позволяет рассматривать его как выходящее за рамки чисто консервативного. Зарубежный исследователь Л. Люкс отмечает, что «в противовес славянофильским и панславистским течениям XIX столетия в случае евразийцев речь идет не о консервативном или консервативно-либеральном, а о революционном движении» и проводит параллели с моделью немецкой «консервативной революции»[261]261
  Люкс Л. Заметки о «революционно-традиционалистской» культурной модели «евразийцев» // Вопросы философии. 2003. № 7. С. 23, 27.


[Закрыть].

Нам представляется возможным говорить о том, что евразийская концепция устройства государства несет в себе черты идеологии неоконсерватизма. В современной политологической науке неоконсерватизм предстает как новейший вариант социального консерватизма, в котором идеи классического консерватизма сближаются (а не противостоят как раньше либерализму и социализму) с идеалами неолиберализма и социал-демократии. Неоконсерватизм указывает на необходимость возврата к сильному государству, но представляет его как правовое социально-ориентированное государство, сочетающее уважение к свободе отдельного индивида и защиту традиционных ценностей[262]262
  См., например, Хейвуд Эндрю. Политология. Учебник для студентов вузов / Пер. с англ. под ред. Г.Г. Водолазова, В.Ю. Вельского. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005 г. 544 с.; Василик М. Политология: Словарь-справочник. / М.А. Василик, М.С. Вершинин и др. М.: Гардарики, 2001. 328 с.; Погорелый Д.Е., Фесенко В.Ю., Филиппов К.В. Политологический словарь-справочник. Ростов н/Д: ООО «Наука-Спектр», 2008. 320 с.


[Закрыть].

Придерживаясь этатистских взглядов, евразийцы считали, что государство должно взять на себя задачу организации культура и быта, воплощая народные чаяния и задавая (при опоре на религию) нравственные ориентиры. Воплощение народных чаяний – учет общественного мнения, иными словами, – был принципиально важным моментом. Критикуя демократический выборный принцип за конъюнктурность сменяющих друг друга политиков, за то, что настроения голосующего корпуса граждан не равны воззрениям всего народа как единого целого («симфонической личности»), евразийцы, тем не менее, настаивали на реализации в механизме государственного управления принципа народного представительства, которое выражает динамическое начало общественной жизни, донося до органов управления общественный запрос. Евразийцы называли идеократическое государство государством стабилизированного общественного мнения.

В современном российском политическом дискурсе тема сильного государства встречается очень часто. Современная политология называет сложившийся в стране на данный момент режим гибридным – это понятие используется рядом исследователей для описания недемократических режимов, сочетающих в себе элементы демократии и авторитаризма. Не будучи ни диктатурой, ни демократией, российский режим сочетает в себе авторитарное начало с имитацией ряда демократических институтов. В силу своего имитационного характера институты эти не могут в полной мере выполнять поставленные перед ними задачи, таким образом, отсутствует необходимый элемент процесса управления – обратная связь. Иными словами, нет возможности уловить и стабилизировать то самое общественное мнение, запрос на выражение которого существует.

Попытки внести нравственное начало в государственный механизм, ожидание (часто неосознанное) от властных структур не просто эффективного, но, в первую очередь, справедливого управления, возложение на властные структуры задачи этического водительства и организации культуры на практике приводят к разочарованию, выражающемуся как в апатии граждан и полном растождествлении себя с институтами государственного управления, так и в протестных настроениях. Более того, подобное восприятие государства плохо соотносится с либеральной моделью (согласно которой государство – это, прежде всего, сервис, отвечающий на общественные запросы и через это легитимизирующийся) и является одной из причин, затрудняющих становление российского гражданского общества.

Евразийская модель очень четко описывает данные противоречивые настроения российского народа и заслуживает внимания в силу того, что ее ценностное наполнение учитывает специфику национальных, геополитических, исторических и культурных особенностей российского общества, а именно это специфика, порождая конфликт внешних требований и внутренних потребностей, часто является причиной недостаточной эффективности модернизационных проектов.

Большой значимостью обладает востребованная в условиях современного духовного вакуума задача духовно-идеологического наполнения политической жизни государства. Актуальна также концепция евразийского наднационального мира, в котором каждая культура имеет возможность сохранить свою самобытность, внести свой вклад в многообразие евразийского мира и вместе с тем представляет собой часть единого союза, объединенного общностью целей и задач.

Такие евразийские понятия, как «ведущий отбор», «демотия», «идеократия», «общеевразийский национализм», в настоящее время восприняты современным неоевразийством и используются при обосновании будущего пути развития России – «третьего пути», подразумевающего модернизацию с учетом исторического опыта страны без бездумного копирования западных образцов.

В постперестроечной России 90-х и 2000-х гг. наблюдался глубокий кризис национального самосознания и национальной самоидентификации. В обществе был широко распространен нигилизм, утрата гордости за свое Отечество, его историю, утрата чувства собственного достоинства, падение нравственности. Связанные с этим процессы, происходящие в России и на всем геополитическом пространстве бывшего СССР в эпоху все более нарастающей глобализации и псевдокультурной унификации, породили значительное количество межнациональных конфликтов на территории бывшего единого многонационального и многоконфессионального государства, в связи с чем вопросы нации, национальной идентификации, национальной гордости, национальной идеи стали возникать все чаще и острее. В начале XXI века наша страна как никогда испытывает нехватку идей, стимулирующих ее целостность и солидарность. Как пишет Р.И. Соколова, «вопрос об органической национальной идеологии, соединяющей в себе постулаты истинной национальной идеи с общественными задачами сегодняшнего дня, привлекает все больше внимание как ученых, так и политиков»[263]263
  Соколова Р.И. «Сможет ли Россия выжить без идеологии?» // Философские науки. 2014. № 1. С.29.


[Закрыть].

Современная картина мира стремительно меняется. Однополярная система, сложившаяся в связи с распадом СССР, сегодня подвергается сомнению, мы вновь возвращаемся к построению полицентричного мироустройства, а значит, к философскому осмыслению таких понятий, как нация, народ, национализм, космополитизм. Именно евразийство дает уникальную трактовку данных понятий, которая коррелируется с проблемами начала XXI века. Евразийская доктрина – это парадигма построения многонационального и многоконфессионального государства, исключающая национализм и ксенофобию и отрицающая западную (атлантическую) модель развития как единственно возможную. Современной России необходима такая наднациональная идеология, которая обеспечила бы союз евразийских народов, союз православной и мусульманской культур в рамках общей «сверхзадачи» и согласовывалась бы с приоритетами современной постиндустриальной эпохи. Евразийская идея содержит важнейшую составляющую: в силу комплиментарности народов, её населяющих, она способна выполнить интегративную функцию и объединить этносы в единое целое.