Текст книги "Евразийская модель российского государства. Монография"

Следующая характерная черта истории русского государства заключается в экстенсивном способе его развития. Несмотря на то, что истоки евразийского учения в отечественных исследованиях принято возводить к славянофильской традиции[140]140
  См.: например: Герасимов Ю.К. Религиозная позиция евразийства // Русская литература. 1995. № 1; Соболев А.В. О евразийстве как культуроцентричном мировоззрении // Соболев А.В. О русской философии. Спб.: Мiръ, 2008. С. 198–220; Хоружий С.С. Трансформации славянофильской идеи в XX веке // Вопросы философии. 1994. № 11. С. 52–62; Урханова Р. Евразийство как идейно-философское течение в русской культуре XX века: Дис….канд. филос. наук. М.: 1992; «Славянофилы эпохи футуризма» (из истории евразийского движения) // Политическая история русской эмиграции. 1920–1940 гг.: Документы и материалы / Под ред. проф. А. Ф. Киселева. Неизвестные страницы русской истории [Электронный ресурс]. Электрон. дан. М.: Гуманитарный издательский центр, 1999. Режим доступа: ‹http://www.rus-sky.com/history/library/emigration/emigration2.htm#_Toc74029028›, свободный. Загл. с экрана.


[Закрыть] и идеям панславистов, а сами евразийцы называли славянофилов в числе своих предшественников и восприняли ряд их идей (например, идею соборности), евразийцы, тем не менее, расходились со славянофилами по ряду принципиальных вопросов. Так, Н.Н. Алексеев полемизировал со славянофилами, чья концепция русского исторического процесса утверждала отличие его от западного и развитие в согласии и мире. Ученый справедливо приводил примеры многочисленных потрясений, от великой смуты до церковного раскола, и указывал, что истоки их надо искать в жизни народа, в его психологии, которая в русле евразийской концепции находится под влиянием определенных геополитических факторов. Для России таким фактором выступает, прежде всего, обширность территории: там, где ограниченное небольшой площадью население Европы было вынуждено совершенствовать общественные отношения и улучшать государственное устройство, русский народ мог просто уходить от государственного давления на удаленные от властного центра земли. И подобный уход от государства, с точки зрения Н.Н. Алексеева, представлял собой «первостепенный факт русской истории, который физическое свое воплощение нашел в казачестве и свое нравственное оправдание – в различных политических воззрениях, оправдывающих бегство от организованных политических форм общественной жизни»[141]141
  Алексеев Н.Н. Русский народ и государство // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 75.


[Закрыть]. Таким образом, русское государство, в отличие от западных, развивалось экстенсивным образом: стремясь организовать анархические элементы, государство вынуждено было распространять свою власть все дальше и дальше.

Отсюда вытекает следующая важная черта русского менталитета – двойственность, противоречивость народных устремлений. С одной стороны, русский народ тяготел к анархическому началу, вольнице, с другой стороны – стремился к организованному началу, близко принимал идею строгого властителя, твердой рукой наводящего порядок. Подобная двойственность находила свое выражение и в национально-территориальной организации государства, более того, вся русская история «слагалась из двух противоположных процессов – центростремительного и центробежного, иначе, централизационного и децентрализационного»[142]142
  Алексеев Н.Н. Советский федерализм // Евразийский временник. Кн. 5. Париж, 1927. С. 242.


[Закрыть].

Таким образом, при определении такого государственного идеала, который не был бы привнесен извне, а вырос бы на русской почве, отражая истинно народное представление о «государстве правде», необходимо было учитывать все вышеперечисленные историко-культурные особенности развития страны.

В качестве основной идеи, на которой строилась организация государства, Н.Н. Алексеев выделил идею московской самодержавной монархии в ее допетровской форме. Согласно ученому, в качестве авторов политической теории московской монархии выступала влиятельная часть древней московской интеллигенции во главе с Иосифом Волоцким. Иосиф Волоцкий, глава церковно-политического движения иосифлян, утверждал активную социальную роль церкви, выдвигая на первый план не внутреннее духовное совершенствование личности, а организацию человеческого общежития в соответствии с религиозными заветами. Иосифляне, с одной стороны, утверждали примат церковной власти над государственной, с другой стороны, признавали власть монарха как миропомазанную. «Обязанность царей, – писал Н.Н. Алексеев, – сводится к нравственному попечению над душами подданных и спасению их»[143]143
  Алексеев Н.Н. Христианство и идея монархии // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 61.


[Закрыть].

В XVI веке иосифлянство превратилось в официальную идеологию русской православной церкви, а идея самодержавной монархии, воспринятая политической теорией, закрепилась в качестве официально-признанной. Историк русской церкви А.В. Карташев среди причин, приведших к закреплению иосифлянства в качестве официальной идеологии, называл идеологические и экономические. Историософская иосифлянская концепция Москвы как Третьего Рима отвечала идеологическим задачам русского государства, а землевладельческое хозяйство на церковных землях оказалось успешным – «осифлянский принцип «монастырского» хозяйства побеждал на поле конкуренции почти автоматически»[144]144
  Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т.1. [Электронный ресурс], Электрон. дан. Париж, 1959. Режим доступа: ‹http://www.magister.msk.ru/library/bible/history/kartsh02.htm›, свободный. Загл. с экрана.


[Закрыть]. С политической точки зрения, поддержка церкви и признание власти правителя как данной свыше помогали превращению русской земли из собрания отдельных княжеств в централизованное государство.

Идеал московской самодержавной монархии до определенной степени был воспринят широкими народными массами, так как в нем отразились народные чаяния правды. Уподобляя царя Богу, народ ожидал на земле установления порядка, как и в небесном царстве, и повиновался земному государю, пока тот поддерживал порядок и хранил правоверие. Но в том случае, если установленный порядок искажался, государство уже не могло быть носителем правд, что, писал Н.Н. Алексеев, и произошло в русской истории, выразившись в старообрядческом расколе. Старообрядцы, считая, что официальная церковь предала заветы старины, разошлись с ней, однако на этот момент широкие народные массы еще отделяли церковь от государства и продолжали его оправдывать. С приходом же Петра I и установлением петербургских порядков государство в глазах народа окончательно впало в грех, из него исчезла правда, и разрыв между воззрениями власти и народа стал практически непреодолимым. В связи с этим Н.Н. Алексеев отказывался признавать московскую самодержавную монархию единственным идеалом, «государством правды» и выделил в своих работах четыре исконно народных государственных идеала: 1) православную правовую монархию; 2) диктатуру; 3) казацкую вольницу; 4) сектантское государство[145]145
  Алексеев Н.Н. Русский народ и государство // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 83.


[Закрыть].

Идея православной правовой монархии формулировалась Н.Н. Алексеевым в соответствии с заветами «заволжских старцев» – направления, получившего название «нестяжательства», противоположного иосифлянству, и в одно время с ним влиявшего на политическую московскую жизнь XVI века. В отличие от иосифлянства, старчество не нашло своих сторонников в политических верхах и сошло со сцены, однако исповедуемые старцами идеи нашли глубокое отражение в народных настроениях. Старцы решительно отделяли церковную жизнь от государственной, выступая против того, чтобы Церковь принимала участие в политической жизни страны. Философ и богослов В.В. Зеньковский указывал, что «задача церкви в отношении к государству мыслилась в смысле молитвенной заботы о государстве, но по церковному сознанию никак не должно слишком сближать эти два вида бытия, не должно забывать о мистической природе церкви»[146]146
  Зеньковский В.В. История русской философии. М.: «Академический Проект» «Раритет», 2001. С. 51.


[Закрыть]. Старцы отводили первое место личному духовному подвигу, а не усовершенствованию человеческого общежития под водительством церкви и государства.

Н.Н. Алексееву был близок идеал милосердного служения, проповедуемый старцами. С этой позиции можно сказать, что он продолжает культурную традицию русской интеллигенции, отмеченную современными исследователями С.Н. Кочеровым и Д.В. Семикоповым их работе, посвященной «иосифлянам» и «нестяжателям». Они утверждают, что когда в середине XIX века в философской, публицистической и научной среде вновь вспыхнул интерес к религиозным вопросам, идеи «нестяжателей» воспринимались русской интеллигенцией с симпатией и сочувствием, представляясь как христиански истинные в противоположность идеям «иосифлян». Они указывают, что «ветхое, московско-византийское аскетическое православие, построенное на страхе и ненависти в жизни и культуре, противопоставлялось некоей таящейся внутри православия мистической традиции всепримирения и любви, новому христианству, по образцу которого и должна быть переделана историческая церковь. При этом неоднократно вспоминалось о страхе Божием и любви как фундаменте двух противоположных подходов к духовной жизни»[147]147
  Кочеров С. Н., Семикопов Д.В. «Иосифляне и «нестяжатели»: два лика Святой Руси // Религиоведение. 2007. № 2. С. 27.


[Закрыть].

В государственном идеале, основанном на заветах старцев, можно выделить следующие черты. В духовной сфере важны не внешние религиозные обряды, а внутренняя духовная работа. Социально-экономическая и политическая сферы должны включать народные представления о справедливости: в хозяйстве требуется согласование фактического уклада жизни с правилами евангельской любви, а царская власть должна быть подчинена закону. Эти идеи в преобразованной форме могли быть применены в концепции «гарантийного государства»: например, идеал нестяжательства, трактуемый не в смысле отказа от труда, а в смысле подчинения его социальным началам, мог быть положен в основу экономической программы. Интересно, что у старцев же Н.Н. Алексеев отметил идею необходимости введения в государственное устройство народного представительского начала, которую счел слабым местом, погубившим московских оппозиционеров, опиравшихся на авторитет старцев. Идея представительства осталась чуждой и была привита русскому народу только спустя несколько столетий, получив свое раскрытие в системе Советов, которые являли собой первый опыт демократической организации русского народа.

Идея диктатуры также исходила из предпосылок об утрате московским государством правды и осуществлялась в русской истории в той мере, в которой установившаяся диктатура улавливала и отражала народные симпатии и антипатии. Например, в эпоху правления Ивана IV народным настроениям отвечал идеал грозного царя, лишавшего вельмож их привилегий, твердой рукой наводящего порядок и вершащего справедливый суд.

В идее же казацкой вольницы воплотились романтические идеалы русского народа. Не имея конкретной политической программы, казацкая вольница, согласно Н.Н. Алексееву, воплощает в себе образцы русского былинного эпоса, где главным объединяющим и организующим элементом является православие, а не государственная власть, а властные отношения строятся не на подчинении, а на свободной воле. Ученый называл казацкий идеал демократическим, потому что именно народу отводилась в нем роль главной политической силы, однако из-за своей дезорганизованной природы в народном представлении такая вольница вполне уживалась с идеей царствования.

Последний народный идеал – идеал русского сектантства – отражал оппозиционные народные настроение и мог воплощаться как в активном сопротивлении и поддержке различных восстающих движений, так и в бегстве от государства, в отказе от «земного града» в пользу «града небесного» вплоть до прямого ухода из жизни.

Таким образом, по мнению евразийцев, воззрения русского народа на совершенное государственное устройство на протяжении всей истории России не совпадали с официальной идеологией правящего слоя. Отсутствие близкой народу правды в государственном устройстве, идеологический разрыв между властью и народом, имущественный разрыв между верхами и низами российского государства, кризис всей политической системы привели к развалу империи. Однако попытки русской интеллигенции построить новое государство по европейским образцам также не увенчались успехом в силу того, что не нашли отклика и поддержки в широких народных массах. Марксизм в 1917 году победил именно потому, что нес в себе идеологические элементы, близкие народным представлениям. Н.Н. Алексеев, в частности, писал: «Что произошло на самом деле в 1917 году? Возобладали: 1) идея вольницы; 2) идея диктатуры; 3) идея социального устроения на земле на началах коммунизма»[148]148
  Алексеев Н.Н. Русский народ и государство // Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. С. 114.


[Закрыть]. Это и позволило привиться западному марксизму на российскую почву. Однако, по мнению евразийцев, «прививка» эта имела лишь временный характер, а коммунистический строй рассматривался как переходная форма государственного устройства: со временем, писал Н.Н. Алексеев, «“правда” советского государства превратилась в “кривду” коммунистической системы»[149]149
  Алексеев Н.Н. На путях к будущей России (советский строй и его политические возможности) // Там же. С. 315.


[Закрыть], и, когда народ осознает это, придется отвернуться от коммунизма и снова продолжить поиски правды. Советский деспотизм, считал он, «есть извращение, а не правило, режим определяющее. Как говорят марксисты – неизбежное зло “переходного периода”… Новая свобода, если она родится, то только в лесах и степях Евразии»[150]150
  Алексеев Н.Н. Мировая революция и духовное назначение человека // Евразийская хроника. Вып. 13. Берлин, 1937. С. 64.


[Закрыть].

Таким образом, можно выделить следующие основные черты государственного идеала русского народа, который должен был лечь в основу будущего евразийского государства, идущего на смену коммунистическому строю и наиболее полно отвечающего народным представлениям о справедливом государственном устройстве. Первостепенной задачей являлось преодоление идеологического разрыва между властью и народом, для чего народ и власть должны были солидаризироваться в своих воззрениях на цели и задачи государства, а все граждане – соучаствовать в государственном строительстве и общественной жизни. Отсюда следует, что государство должно было отвечать представлению народа о справедливости, т. е. быть «государством правды». Коммунистический опыт должен был быть переработан таким образом, чтобы стало возможным совмещение конструктивных черт советского строя с народными представлениями о «государстве правды».

Это должно было выразиться в переходе России к православному правовому государству, сочетающему твердую власть («начало диктатуры») с народоправством («начало вольницы»). В соответствии с евразийскими представлениями о народе как особой культурной личности, связующим звеном в многонациональном государстве должна была стать принадлежность к одному культурному миру, основы которого могли быть найдены в православной религии. Церковь при этом отделялась от государства, существуя в качестве нравственного ориентира. Однако государство также было призвано решать нравственные задачи, в силу признания за ним роли организующего начала, обретающего смысл в опоре на высшие ценности. Власть должна признавать религию в качестве основы культуры и быта, потому что это дает необходимый импульс духовной составляющей: только так может быть сформирован прочный нравственный фундамент, на которым единственном возможно воздвигнуть социально-сплоченное здание государства. Миссия такого государства может быть сформулирована как миссия христианского социального служения. Главная задача человека – внутреннее духовное самосовершенствование, таким образом, главная задача государства – создать человеку возможность для духовного развития, что в том числе требовало обеспечения права на достойную жизнь. Для этого необходимо было внедрение идеи личного совершенствования как нравственного идеала в общественную практику и переосмысление его в соответствии с текущими задачами государственного устройства.

В соответствии с евразийской трактовкой власть в подобном государстве могла быть только идеократией. Первоначально о власти идеи как определяющей характеристике государственного строя писал П.Н. Савицкий в работе «Подданство идеи» (1923), дальнейшее свое оформление эта концепция получила в трудах Н.С. Трубецкого, который ввел в евразийскую доктрину понятие «идеи-правительницы». Сам термин «идеократия», как предполагает ряд исследователей[151]151
  См.: Назмутдинов Б.В. Воззрения классиков евразийства на право и государство // Российская юстиция. 2010. № 8. С. 55–59; Попков Ю.В., Тюгашев Е.А. Классическое евразийство: тропы и концепты [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.runivers.ru/philosophy/logosphere/58602/?sphrase_id=42013 , свободный. Загл. с экрана.


[Закрыть], был заимствован Н.С. Трубецким скорее не из античных источников, а из трудов швейцарского юриста Иоганна К. Блюнчли, который был известен ряду российских мыслителей конца XIX – начала XX вв., в частности, философу и юристу П.И. Новгородцеву, учителю Н.Н. Алексеева, и общественному деятелю Л.А. Тихомирову, который использовал термин «идеократия» в своих работах при обосновании теории монархической государственности[152]152
  Посадский А.В., Посадский С. В. Духовные основы истории [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.pokrov-forum.ru/science/prav_phil_kult/kniga_tihomirov/ , свободный. Загл. с экрана. (Монография, посвященная историософии Тихомирова. – Прим. автора).


[Закрыть]. Идеократическое государство характеризуется господством определенной идеи, отражающей социокультурную миссию данного государства, и особым механизмом отбора ведущего слоя. Идеократия, по мнению евразийцев, является наиболее органичным для России типом правления, потому что исторически только высшая идея придавала смысл бытия российскому государству и являлась необходимым условием его существования на огромной территории. Эта идея была связана с православием. Евразийцы сходились на том, что главенствующая идея сложна для рационального восприятия и не осуществима в полной мере. Она симфонична, она выражает само существо действительности, и на практике мы можем только приближаться к ее природе и улавливать ее связь с конкретной жизнью[153]153
  Евразийство. Опыт систематического изложения // Мир России – Евразия: антология / Сост.: Л.И. Новикова, И.Н. Си-земская. М.: Высш. шк., 1995. С. 237–238.


[Закрыть]. В соответствии с евразийской концепцией народа как симфонической личности, идея должна органично вырастать из культурного, национального и географического своеобразия конкретного региона. Иными словами, она должна выражать устремления совокупности людей, связанных одним месторазвитием и разделяющих одну историческую судьбу.

Таким образом, можно сформулировать ряд принципов, положенных в основу евразийской концепции управления государством:

• организация общественной жизни невозможна без государства, соответственно, отправной точкой в процессе управления государством является признание за государством положительной миссии;

• система государственного управления должна признавать необходимость учета народных воззрений на государство и предоставлять каждому гражданину возможность участия в государственной жизни;

• в государстве должна существовать политическая элита – ведущий слой, – и вопрос о механизме отбора этого слоя является ключевым;

• социокультурные особенности конкретной страны в конкретный исторический период должны учитываться при выборе формы политической организации;

• на территории России государственное устройство и управление детерминировано социально-культурными, геополитическими и этнографическими особенностями евразийского пространства, причем культурная сфера жизни доминирует над всеми остальными;

• евразийский культурный идеал предполагает творческий синтез в русской культуре западного и восточного мировоззрений;

• российское государство должно быть организовано как наднациональное целое на христианско-мессианских духовных основах с обязательным учетом самобытных интересов каждой национальности;

• наиболее органичным типом правления на территории евразийского пространства является «идеократия».

Глава 4. Форма правления в евразийском государстве

Государственно-правовая проблематика в трудах евразийцев начинает активно освещаться во второй половине 1920-х – начале 1930-х гг. Государственное евразийское учение является многогранным и тесно связанным с проблемами культуры, религии, экономики и геополитики.

Необходимо напомнить, что Россия-Евразия, по мысли евразийцев, шла долгим путем к своему государственному идеалу не путем рационального сознания, а через религиозно-нравственный опыт, поэтому в целях более полной реконструкции евразийского учения о государстве необходимо осветить и его нравственно-религиозную составляющую.

Отношения церкви и государства – проблема, которой евразийская концепция уделила особое внимание. Различие между церковью и государством – это не только различие между совершенным и несовершенным, небесным и земным, нужно помнить, что водораздел между церковью и государством проходит внутри каждого индивидуального сознания. Общий же принцип разграничения сфер культурного взаимодействия церкви и государства можно сформулировать так: церковь – это область несомненно святого, область свободной истины, сфера соборного единства и освоения соборного предания. Церковь не знает ни внешнего принуждения, ни внешнего авторитета, поэтому, определяя истину, она не дает конкретных путей ее решения, а лишь призывает личность к самостоятельной и свободной реализации. Если человек ошибается или грешит, церковь указывает ему на это, но не отвергает самого стремления человека к правде, не отвергает самой личности.

Государство же – это единство мирского, государство черпает основы своей идеологии в церкви, оно связано с ней неразрывно, но осуществляет свои идеи в мире люде, поэтому неизбежно грешит и совершает ошибки, но, прислушиваясь к голосу церкви, эти ошибки старается устранить. Так как государство делится на правящих и неправящих, оно никогда не достигает соборного и свободного церковного единства. Сфера государства – это сфера принуждения и насилия, неизбежного и необходимого, и чем здоровее культура и народ, тем более жестким является государство.

Нельзя отрицать неразрывной и необходимой связи между церковью и государством. Пресловутое «отделение церкви от государства» не дает решения проблемы. Евразийцы предлагали свое решение: «симфония», т. е. «согласование» и «согласованная деятельность». Государство признает для себя обязательной независимость церкви, полную свободу ее религиозной жизни, учения, проповеди, пропаганды и обличения, но отказывается от всякой материальной поддержки церкви и от всякого совместного с ней официального выступления и политического действа. Европейское «отделение церкви от государства», т. е. отрицание между ними связи заменяется утверждением этой связи и провозглашением религиозно-нравственного примата церкви. Государство, таким образом, получает возможность проявить свою религиозную природу и руководствоваться теми законами, которые оно само для себя определило, не получая конкретных указаний от церкви.

Православие, по мысли евразийцев, не политизировано и способно соединяться с любой формой государственной власти. Оно не считает государство единственно возможной реальной силой и верит в то, что посредством христианизации быта может преобразить этот мир, и потому благожелательно относится ко всем формам политической организации общества, расценивая любую из них как временную, преходящую.

Как уже отмечалось, Н.С. Трубецкой вводит в обиход евразийского словаря новую категорию – «идеократия», новый тип государственного правления, при котором основным принципом отбора в формировании правящего слоя является «служение определенной идее». «Идеократия – термин вполне точный и строго определенный: это – такой общественный строй, при котором основным признаком отбора правящего слоя является миросозерцание»[154]154
  Письмо к П.Н. Савицкому от 4 августа 1930 года. ГАРФ. Ф. П.Н. Савицкого Р-5783. Оп. 1. Ед. хр. 390. Л.34 об. Курсив Трубецкого.


[Закрыть], – так определяет эту категорию сам философ в письме к П.Н. Савицкому. «Идеократия» является, по его мнению, наиболее органичным для России типом правления, так как сочетает в себе лучшие свойства монархии, т. е. власть и силу, которые не перерождаются в тоталитаризм или в демократию, и обуславливает реальное участие народных масс в государственном строительстве. При идеократии, полагал ученый, государственное строительство базируется не на выгоде отдельных людей или групп, а на идейной основе. Создавая учение об идеократии, Трубецкой вместе с евразийцами стремился создать идеологию, более значимую, нежели большевизм.

В евразийском учение о государстве провозглашается идея сильной власти и сильного государства, представляющего интересы народа и сохраняющего с ним живую связь. Новое государство должно сочетать в себе право и закон с нормами нравственности и совести. Роль государства в общественной жизни идеализируется и абсолютизируется, оно охватывает все сферы жизни, и даже частную. «Мы, русские, – пишет, в частности, Н.С. Трубецкой, – должны, прежде всего, отказаться от европейских форм политического мышления, перестать преклоняться идолу (к тому же чужому) “формы правления”, перестать верить в возможность идеального законодательства, механически и автоматически гарантирующего всеобщее благополучие, словом, должны оставить взгляд на человеческое общество как на бездушный механизм, – взгляд, на котором основаны все современные социально-политические идеологии. Не в совершенном законодательстве, а в духе, созидающем и укрепляющем государство через быт и устойчивую идеологию, следует искать грядущий идеал. Задача современности – не в юридической спекуляции, а в создании устойчивой духовной базы и в бытовом ее воплощении»[155]155
  Трубецкой Н.С. У дверей. Реакция? Революция? // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 325–326.


[Закрыть].

Вопрос о форме правления (монархия или республика), указывает Н.С. Трубецкой в работе «О государственном строе и форме правления», не является основным политическим вопросом, так как монархия или республика отличаются только тем, срочные или бессрочные функции у главы государства. Важнее определить, каковы эти функции, каковы обязанности главы государства. Гораздо более существенным является тип отбора «правящего слоя», который предполагает и форму правления, оптимальную для него, но не исключает и возможностей сочетания с другими формами правления.

Стоит отметить, что впервые проблема «правящего отбора» была поставлена в записке «Что делать?», опубликованной в 1926 г. В тексте записки, в частности, говорилось, что Россией можно управлять только при помощи организованного и сплоченного правящего слоя. В русской истории такую функцию выполняли и дружины первоначальных князей, и служилый класс московских государей, и дворянство и, наконец, коммунистическая партия. Важен главный принцип: особым образом отобранный и организованный правящий слой. Евразийцы были уверены, что российско-евразийская государственность в силу географических условий и психологических особенностей народов, населяющих эту территорию, нуждается в особом соединяющем элементе общественно-государственного устройства, поэтому вопрос о «правящем отборе» всегда будет самым важным для государственного устройства России-Евразии.

Как же понимается евразийцами категория «правящий слой»? «Взгляд на государственно организованное человеческое общество как на живое организованное единство предполагает существование в этом обществе особого правящего слоя, т. е. совокупности людей, фактически определяющих и направляющих политическую, экономическую, социальную и культурную жизнь общественно-государственного целого»[156]156
  Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 407.


[Закрыть]. И «правящий слой», и «государственный актив» выбирается из общей массы данной общественно-государственной среды по определенному признаку, который и является самым существенным для характеристики какого-либо государства.

В истории есть примеры удачных и неудачных попыток создания «правящего отбора». К удачным, по мысли евразийцев, можно отнести формирование гвардии и служилого дворянства при Петре I, к неудачным – опричнину Ивана Грозного. В европейской культуре удачными попытками является рыцарство, в католической церкви – иезуиты, в Японии – самураи, в Китае – ученые. Поэтому самый разумный принцип «правящего отбора» – это отбор на основе общности мировоззрения, основополагающих жизненных принципов.

В Европе, по мнению евразийцев, фактически существуют два типа отбора «правящего слоя»: аристократия и демократия. При аристократическом типе правящий слой отбирается по генеалогическому признаку, по признаку знатности происхождения, и этому строю соответствуют определенные формы социального уклада: хозяйственная автономность и политическое бесправие всех сословий, кроме аристократического, особый тип культуры и политического устройства, чаще всего это монархия, так как «оба эти фактора друг друга поддерживают и дополняют». «Существенно важным признаком аристократическо-монархического государства является, с одной стороны, изящество и внешний блеск культуры, с другой – то, что эта культура нормируется и распространяется сверху и из центра»[157]157
  Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 409.


[Закрыть].

Демократия предполагает другой тип отбора правящего слоя. Формально основным признаком отбора является способность отражать общественное мнение и получение общественного доверия, но фактически правящий слой состоит из профессионалов, которые способны внушать такое доверие и определенные мысли под видом мнения самих граждан; такими людьми чаще всего являются активные члены различных партий, журналисты, профессиональные ораторы, депутаты. Участие народа в выборах правящего слоя чисто формальное, при существующей в европейских странах многопартийности рядовому избирателю, который допускается к выборам раз в несколько лет, конечно же, нелегко понять, какая из многочисленных партий действительно выражает его интересы, если выражает вообще. Многочисленные партии и программы появляются в бесчисленном множестве и определяются бытием – индивидуалистическим эгоизмом европейского сознания, а иногда и мелким тщеславием. Поэтому говорить о реальном участии народных масс в выборах и в принятии каких-либо решений не приходится, а значит, говорить о подлинно народном государстве тоже нельзя.

Картина выборов, которую нарисовали евразийцы, отмечает В.Я. Пащенко, очень хорошо знакома современному жителю России. «В демократическом государстве “народ” сводится к голосующему время от времени и дезорганизованному населению, права которого сведены буквально на нет тем, что оно фактически только переизбирает предлагаемых и мало известных ему депутатов. Борющиеся же друг с другом на выборах депутаты собирают за краткую избирательную кампанию голоса избирателей только рекламою и заискиванием (а сегодня и прямым подкупом). Независимо от того, какая избирательная система – мажоритарная, пропорциональная или смешанная – действует в той или иной демократической стране, суть одна и та же. “Голосующему населению” трудно даже приблизительно понять партийные программы и отделить неосуществимые посулы от осуществимого и государственно-полезного. Партийные списки, по которым проходят в парламент “народные избранники”, по мнению Карсавина и Алексеева, – просто удобный инструмент для организации выборов и решения задачи “внедрения” в законодательный орган “нужных”, но зачастую абсолютно неизвестных народу людей»[158]158
  Пащенко В.Я. Идеология евразийства. М.: Изд-во Московского университета, 2000. С. 412–413.


[Закрыть].

Формой правления при демократии чаще всего является республика. «Демократический строй, обычно соединяющийся с плутократическим, предполагает не только особый экономический строй и целый ряд специфических политических институтов, но также и известные особенности культуры. Характерным для этого строя является государственный минимализм, т. е. невмешательство государства в большинство отраслей культуры и быта, откуда кажущаяся независимость и автономность этих отраслей»[159]159
  Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. С. 410.


[Закрыть].

В современных европейских странах, считают евразийцы, господствует демократический строй, для которого естественной формой правления является республика. Монархии, если и остались, то лишь как «пережиток прошлого», и они не имеют ни реальной власти, ни авторитета. Демократии, которые пришли на смену монархиям, тоже проявляют признаки разложения в виде «кризиса парламентаризма» и «кризиса демократии». Евразийцы, поддерживая Трубецкого, считали и монархию, и демократию непригодными для будущего России. Монархию – из-за исторической обреченности и утраты связей с народом, а демократию – из-за безыдейности, мнимой народности и исторической чужеродности.

Таким образом, наша эпоха, по мнению евразийцев, – это эпоха создания нового типа государства с иным политическим, экономическим, социальным, культурным и бытовым укладом и новым типом отбора правящего слоя. Это государство должно быть сильным, так как сильное государство – показатель его соборности, его жизнедеятельности, чему не способствует парламентаризм, многопартийность, разделение властей. Отвечая будущим оппонентам, известный евразийский философ Л.П. Карсавин более семидесяти лет тому назад написал слова, удивительно актуальные сегодня: «Государство в таком большом и многонациональном культурном целом, как Евразия-Россия, может быть или только сильным, или совсем не быть»[160]160
  Карсавин Л.П. Основы политики // Мысли о России. Тверь, 1992. С. 38.


[Закрыть].