Текст книги "Тайна проклятого герцога. Книга первая. Леди Ариэлла Уоторби"

Герцог не возражал, продолжая все так же смотреть на меня с насмешливой улыбкой, затем щелкнул пальцами. Где-то в башне прозвенел колокольчик, и почти сразу на входе в сад показалась Оливия.

– Всего доброго, – издевательски-вежливо произнес лорд оттон Грэйд. – И на будущее – считайте себя временно под домашним арестом.

Я стерпела и это, лишь вежливо осведомившись:

– Насколько «временно»?

Ответ последовал незамедлительно:

– До тех пор, пока не научитесь вести себя соответственно положению моей невесты.

Туше!

Сдержанно кивнув, я направилась к ожидающей меня камеристке.

* * *

Оливия попыталась заговорить со мной, едва мы вошли в галерею, но я была не в состоянии сказать даже слово. Я сейчас ничего не хотела говорить. Не могла. Просто не могла. Ворвавшись в отведенные мне комнаты, я металась как пойманная птица в клетке от одного зарешеченного окна к другому, я не могла найти себе места, успокоиться, остановиться. Спустя некоторое время, видимо, убедившись, что истерики не предвидится, камеристка оставила меня одну, а едва вышла, в замке был провернут ключ. Меня заперли!

С последним поворотом ключа я сорвала с шеи второй предсвадебный дар и зашвырнула его на стол…

И стало легче. Ненамного, но все же.

Следующее, о чем я подумала, был вчерашний цветок мальвы.

Двери в спальню я заперла, окно закрыла и задернула плотной шторой, погружая спальню в полумрак. Две подушки, привычно сформировав в подобие тела, прикрыла одеялом, туфельки смиренно расположились у кровати, платье было наброшено на стул рядом. Все выглядело понятно и естественно – идеальная монастырская воспитанница после истерики прилегла. Именно это и подумает заглянувшая в щель камеристка, а в том, что Оливия проверит, я даже не сомневалась. Едва с приготовлениями было покончено, я надела серое платье, матерчатые домашние туфельки и зажгла свечу – тот, кто принес мне цветок мальвы, вошел не через двери, следовательно, здесь был тайный ход, а огонь – идеальный способ его обнаружить.

Я попыталась вспомнить тот визит отчетливо:

…шаги, удаляющиеся – значит, это где-то в дальнем конце спальни;

…шорох ткани – взгляд остановился на гобелене во всю стену, изображающем морской пейзаж;

…скрип дерева – по обеим сторонам от гобелена располагались шкафы – гардероб и комод.

Для начала я осмотрела стену под гобеленом – монолитная каменная кладка казалось единой, нерушимой и на наличие потайного хода не намекала. Я обошла ее всю трижды, но огонек свечи остался непоколебим – значит, не здесь. Подойдя к гардеробу, я точно так же исследовала его, но снова – никаких зацепок, никаких подвижных деталей, и огонек оставался спокоен. С сомнением посмотрела на комод, заподозрить в этом предмете мебели на изящных ножках тот самый потайной ход было как-то странно. Но отступать не в моих правилах, и я начала проверять каждый ящичек, каждый предмет декора, каждый позолоченный завиток – ничего. Затем свеча – от края до края, и вся стена за комодом – ничего. Раз, еще раз, на пятый, когда я приблизила свечу к углу между комодом и гобеленом, огонек дрогнул. Сначала едва заметно, а после потянулся туда, где явно имелась щель. Незримая, я не видела ее совершенно, но огонь указал четко! И уже переставив свечу на поверхность комода, я начала изучать этот угол более внимательно. Вновь вспомнила шорох ткани и скрип дерева. Несколько долгих мгновений думала над тем, как можно было бы совместить оба звука, а затем вытянула верхний шкафчик – дерево скрипнуло, натужно идя по пазам. Скрипнуло очень знакомо! Но шелест ткани?! Я осмотрела гобелен – он просто висел, прибитый к стене посредством широкой изящно обработанной и позолоченной доски. Задумчиво схватила плотную ткань, потянула, проверяя крепость, и, так как придерживала высунутый ящичек, с удивлением ощутила, как тот дрогнул! Не веря собственным ощущениям, снова дернула гобелен – и дрогнул придерживаемый мной ящичек!

С замирающим сердцем я задвинула ящик комода обратно, затем потянула на себя край гобелена и после выдвинула ящичек комода – стена в углу заскрежетала, отодвигаясь!

Взяв свечу, я бесстрашно отправилась навстречу приключениям, потому что самое страшное со мной уже случилось, остального бояться было бы глупо.

Едва я вошла в темный узкий коридор, вход в мою спальню закрылся. Я осталась во мраке, разгоняемом трепещущим огоньком свечи. Некоторое время стояла, прислушиваясь, затем осторожно присела – свет выхватил следы ног в пыли. Следы женских туфель. Судя по всему, она пришла, а затем ушла. Я отправилась по следу, будучи точно уверенной, что он приведет к выходу.

Путь был долгим – около ста шагов мимо пустых комнат, откуда не доносилось ни звука, винтовая лестница, узкая, на которой едва ли уместился бы крупный мужчина, спуск на множество этажей, я уже утратила им счет, и выход, за которым слышался шум волн. Именно шум я услышала первым и, лишь подойдя, в щели между кладкой увидела берег моря вдали, пустырь, поросший кустами мальвы, песчаный холм, уходящий на материк. Покинуть замок я не решилась. В первую очередь потому, что не была уверена, что, выйдя, смогу найти вход, а во вторую – там тоже была стена. Разглядела я ее не сразу, но поняла, что из замка выйти этим путем смогу, из крепости – нет.

Возвращаться назад оказалось сложно – если спуск дался относительно легко, то, поднимаясь, я начала задыхаться уже к середине лестницы. Вынужденная остановиться, присела на ступени, отдыхая, и вдруг ощутила аромат цветочного чая. Такой чуть сладковатый, наполненный летними травами чай. Как заваривала моя тетушка в деревне. И почти сразу аромат горячих, только из духового шкафа булочек с корицей. Возвращаться обратно в спальню и так не было никакого желания, а уж теперь…

Я поднялась со ступеней, спустилась на этаж, шагнула в темный коридор, из которого и доносился вкусный запах. Сорок шагов с медленно догорающей свечой, и я услышала голоса, шум посуды, смех двух женщин, немного обиженный мужской голос. Вскоре в проходе стало светло, и, загасив свечу, я поторопилась к щелям, откуда пробивался солнечный свет.

Там, за стеной, была кухня. Большая, просторная, наполненная светом. Здесь что-то варилось и жарилось в огромных медных котлах и массивных кастрюлях, кухарки вынимали хлеб из печи, поварята сновали между столами. Похоже, готовился обед для гарнизона. Я вдруг поняла, что очень голодная, а еще хочется чаю и булочек.

И я начала искать выход. Искать пришлось долго, эта стена, несмотря на наличие щелей, была монолитной, я прошла дальше, поняла, что теперь я за стеной кладовой, но и туда не было никакой возможности войти. Еще несколько шагов, и я попала в помещение значительно более маленькой кухни, где среди грязной посуды увидела тот самый серебряный графин да и остальную посуду, которой сервировали стол. И почти сразу пальцы ощутили, как сдвинулся один из камней. Я замерла, боясь даже пошевелиться. Между тем кухня практически опустела, и там осталась только госпожа Винслоу, которая занималась тем, что чистила морских гадов, извлекая белое мясо и складывая в плошку.

И тогда я решилась и осторожно надавила на камень.

Стена открылась совершенно беззвучно, но женщина, краем глаза заметившая движение, повернулась и едва сдержала крик, увидев меня – в пыли и паутине.

– Только не кричите, – шепотом взмолилась я.

Госпожа Винслоу всплеснула руками, торопливо поднялась, достала два чистых полотенчика и решительно направилась ко мне. Не прошло и пяти минут, как умытая, с чистыми руками, в передничке и с чепчиком на голове, я сидела за маленьким столиком в углу, скрытом от глаз любого вошедшего, и пила чай с булочками! Под причитания кухарки:

– Ироды бессовестные, бедный ребенок голодный совсем, а они!

У меня возникло ощущение, что я снова дома, на нашей кухне, прячусь от всех и вся у няни под крылышком.

– А может суп сырный? – предложила госпожа Винслоу.

– С удовольствием, – выдохнула я, доедая булочку.

Женщина метнулась на вторую кухню и вскоре вернулась с полной тарелкой и ломтем ржаного хлеба. Как же я соскучилась по простой и вкусной пище.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я и взялась за ложку. – Это мой любимый суп.

– Вы кушайте-кушайте. – Она присела рядом. – Ох, леди, мы тут думали, вы как и все, к изыскам приучены. Уж мы с госпожой Тортон и так придумывали и эдак, а не едите ж совсем, тарелки все полнехонькие возвращались, уж думали, не угодили вам. Вчера к ужину как старались, а вы ж ничегошеньки не попробовали.

Я всхлипнула. Это как-то непроизвольно получилось, но и сдержаться не смогла.

– Что такое? – встревожилась кухарка.

– Вчера я не ужинала, – тихо призналась этой доброй женщине.

Госпожа Винслоу смотрела на меня округлившимися глазами и как-то совсем потрясенно:

– Так и утром едва ли две ложки овсянки съели!

Внезапно поняла, что по щекам потекли слезы. Очень горькие слезы.

– Ох, леди, что ж вы так.

А я, отложив ложку, закрыла лицо руками и заплакала, уже не таясь.

И вдруг в кухню торопливо вошла женщина, тоже в возрасте, как и госпожа Винслоу, и испуганно прошептала:

– Его светлость!

Слезы высохли мгновенно. Кухарка, утешающая меня, вскочила, испуганно огляделась и указала мне на дверь в кладовую. Метнулась туда, по пути опрокинув стул, и затаилась, прикрыв дверь. В кладовой пахло очень вкусно – копченой колбасой и окороками, чесноком и травами, и на какое-то мгновение я снова почувствовала себя как дома, в том далеком детстве.

Ровно до того момента, как услышала голос оттон Грэйда:

– Госпожа Винслоу, Ирек обмолвился, что вы настаивали на встрече со мной.

– Я… – начала кухарка, но была перебита раздраженным:

– Впредь я просил бы вас проявлять больше уважения к моим секретарям и моему поверенному. Угрозы отделать всех троих поварешкой выглядели бы мило в отношении детей, госпожа Винслоу, но и только. Учтите: еще один подобный инцидент в крепости, и я гарантирую – с первым же кораблем вы отправитесь в родовое поместье Грэйд.

И тут раздалось возмущенное:

– Дэсмонд!

Голос принадлежал второй женщине.

– Госпожа Тортон! – прошипел взбешенный лорд. – Я просил бы вас не вмешиваться!

Насколько я поняла, вторая кухарка, обратилась к герцогу по имени. Этого я точно никак не ожидала. Более того, не ожидала, что женщина ничуть не испугается, более того, продолжит весьма фамильярное общение:

– Дэсмонд, я не могу не вмешаться. И госпожа Винслоу тоже никак не могла не вмешаться. Не знаю, понимаете ли вы, но у ребенка скоро начнутся голодные обмороки!

В помещении стало тихо. Там, в общей кухне, все так же гремели кастрюли, слышались голоса, правда смеха не было, они же не могли не увидеть герцога, а здесь…

– Госпожа Тортон, – голос лорда оттон Грэйда прозвучал угрожающе, – леди Уоторби не ребенок, ей шестнадцать лет…

– Батюшки, – воскликнула госпожа Винслоу, – бедная деточка, то-то все платьишки еще коротенькие. Да как вы…

– Госпожа Винслоу.

Кухарка умолкла.

– Дэсмонд, – госпожа Тортон начала говорить быстро и в то же время успокаивающе-примирительно, – естественно, мы беспокоимся, девочка в Гнезде Орла второй день и практически ничего не ест, если это наша вина и блюда не подходят или не нравятся леди Уоторби, это одно…

– А если один бессердечный ирод чернокнижный девочку до слез доводит…

– Госпожа Винслоу! – прикрикнула госпожа Тортон и уже спокойно продолжила: – Леди недовольна качеством подаваемых блюд?

На этот раз не было ни резкого тона, ни раздражения и гнева, герцог как-то устало ответил:

– Леди недовольна исключительно компанией, к меню это не имеет никакого отношения, Лессия. Но я понял тебя и уважаемую госпожу Винслоу. В любом случае ты могла прийти ко мне сама, а не высылать авангард с поварешкой.

Я невольно улыбнулась, госпожа Винслоу и вовсе фыркнула, госпожа Тортон тихо ответила:

– Это была не моя инициатива, я не имела чести видеть вашу невесту, мой герцог, но госпожа Винслоу всем сердцем переживает за леди.

– Не кормят ребенка, а у меня больное сердце, – проворчала женщина.

– О да, как же я мог забыть о вашем больном сердце, – не скрывая иронии, произнес оттон Грэйд. – Собственно, мой старший секретарь отныне тоже не забудет о нем, учитывая тот сияющий краснотой и перспективой отсвечивать синевой фингал, которым его наградил ваш незабвенный половник.

– В моем роду были суровые воины! – гордо заявила кухарка.

– И у всех было очень больное сердце, – поддел лорд. Но далее продолжать разговор не стал и обратился ко второй женщине: – Лессия, ко мне вопросы еще есть?

– Насчет сладкого… – осторожно начала госпожа Тортон.

– Никаких сладостей, – отрезал герцог. – Она наказана.

И герцог ушел. Еще с минуту никто не двигался, после госпожа Винслоу открыла дверь и прошептала:

– Выходи, деточка.

– Следует обращаться «леди Уоторби», – сурово напомнила об этикете госпожа Тортон.

– Нет-нет, не нужно, лучше просто Ариэлла. – Я вышла из кладовой и с интересом посмотрела на ту, кто обращался к герцогу Грэйду по имени.

Госпоже Тортон оказалось около сорока – сорока пяти лет, волосы скрывал чепец домоправительницы, темно-коричневое платье оттенял белоснежный передник и кружевные манжеты. Лицо ее было широким, крестьянским, глаза серо-голубыми, глубоко посаженными, нос – немного крупноватым, а губы – тонкими, и при всем при этом лицо выглядело добрым и приятным. Возможно, из-за улыбки.

– Моя мать была кормилицей герцога, – удовлетворила мое любопытство госпожа Тортон, – поэтому я с детства присматривала за ним, вот и сейчас присматриваю.

Присматривает?! Вероятно, на моем лице отразилось сомнение, потому что обе женщины переглянулись и рассмеялись.

– Присматриваю, и еще как! – Госпожа Тортон тоже с интересом меня разглядывала и, осмотрев с улыбкой, сказала: – Вы очень красивая девушка, леди Уоторби.

– Ариэлла, – поправила я.

– За стол! – скомандовала госпожа Винслоу. – И съесть суп, а я вам пока конфет принесу.

Даже не подумала возражать – история о поварешке будоражила ум и усмиряла любые проявления недовольства. Я села за стол, вновь взялась за ложку – суп был великолепен. Чуть-чуть с кислинкой, в меру горячий, с кусочками курятины и сухариками и с приятным, нежным сырным привкусом…

Быстрый перестук каблучков, и запыхавшаяся госпожа Винслоу появилась в дверях с целым блюдом сладостей. Там была россыпь шоколадных конфет, маленьких бисквитов и еще каких-то южных лакомств в виде засахаренных орешков. Ловко обойдя все еще стоящую госпожу Тортон, кухарка все это изобилие водрузила на стол.

– Наказал он деточку, – бормотала она, – привез молодюсенькую такую, рычит на нее, ироду своему степному доверил, кто ж тут не взбрыкнет! И я бы пирожком запустила, ух как бы я…

Я с улыбкой слушала госпожу Винслоу, не забывая есть суп, госпожа Тортон, присев на скамью близ столика, тоже улыбалась, даже не думая вмешиваться в откровенное нарушение приказа герцога. Так вот, я смотрела на кухарку и первая увидела беззвучно вошедшего лорда Грэйда.

Герцог остановился в трех шагах от суетящейся госпожи Винслоу, внимательно посмотрел на застывшую с ложкой у рта меня, затем окинул откровенно нехорошим взглядом госпожу Тортон. Женщина, словно почувствовав, резко повернула голову и тоже замерла. И только кухарка продолжала, ничего не замечая:

– Леди-то постарше голодать могут, им-то что – фигуру берегут, а тут дите совсем, организм растущий, а он… – И тут госпожа Винслоу обратила внимание на мои широко распахнутые глаза.

Гулко сглотнула и медленно обернулась. Герцог изучающее смотрел на нее, изогнув уголок рта в чуть презрительной усмешке. В сочетании со шрамом смотрелось жутко.

– Покинув вас, я все не мог понять, что же меня столь сильно удивило, – задумчиво начал оттон Грэйд, глядя пристально на все более краснеющее лицо госпожи Винслоу. – И лишь подойдя к дому коменданта, я вдруг вспомнил, что ни вы, ни госпожа Тортон не пренебрегаете обедами с нашим уважаемым пастором и его драгоценной словоохотливой супругой, следовательно, не стали бы портить аппетит до трапезы. – Он допустил паузу, продолжая испепелять взглядом кухарку. – Еще одним заинтересовавшим меня моментом был верианский фарфоровый сервиз, коим вы сервировали стол для леди Уоторби. Видите ли, госпожа Винслоу, искренне сомневаюсь, что вы прикоснулись бы к свято оберегаемому лично вами наследию замка Грэйд ради себя либо кого-нибудь в гарнизоне.

Я перевела растерянный взгляд на изящную чашечку и расписанное золотом блюдце, а также на серебряную ложечку с супом, которую продолжала держать в руке, и откровенно восхитилась умением лорда Грэйда подмечать такие мелочи, на которые я даже не обратила внимания. Мысль о том, что лично я не удосужилась не то что сервиз, самого герцога рассмотреть внимательнее, пришла неожиданно. Осторожно взглянула, тот молча смотрел на госпожу Винслоу, что дало мне возможность беспрепятственно изучить его. Черные с синим отливом волосы острижены коротко, следуя скорее военной, чем светской моде, серебро седины на висках и по линии волос, словно изморозь, спускается к затылку. В левом ухе маленькая агатовая серьга – отличительный знак черных магов.

Но едва я начала рассматривать его лицо – поняла, что герцог пристально наблюдает за мной, причем уже некоторое время. Резко отвела взгляд.

– Вы уже поели, леди Уоторби? – задал неожиданный вопрос оттон Грэйд.

Мне и так было стыдно, теперь стало еще и жутко.

– Поднимайтесь и следуйте за мной, – приказал герцог.

Я поднялась мгновенно, опустив голову, подошла к лорду, остановилась.

– Чепец и передник – забавный наряд для леди, – насмешливо констатировал он.

Госпожа Винслоу вскинулась было ответить, но этого не требовалось.

– Вздорные дети и благовоспитанные монашки вас, помнится, не устраивают, – с достоинством ответила я.

Усмехнувшись, герцог произнес:

– Образ прислуги меня также не вдохновляет.

Молча стянула чепец, развязала пояс передника и, сняв его, протянула госпоже Винслоу. И почти сразу возникло пренеприятное ощущение холодка по спине от пристального внимания лорда Грэйда.

– Что ж, – голос его стал задумчив, – должен признать, сложены вы вовсе не как дитя.

Вскинув голову, посмотрела в черные глаза герцога, и вежливо поинтересовалась:

– Пытаетесь снять с себя моральную ответственность?

Взгляд последнего представителя династии оттон Грэйд заледенел, однако ответ прозвучал ровно и все в той же насмешливой манере:

– Пытаюсь понять, что подвигло вас возлюбить обилие кружев и рюшечек, в кои вы рядились, выдавая себя за ребенка.

У меня вдруг появилось такое странное ощущение, что мира вокруг не существует, и остались только мы с герцогом. Чем иначе я могла объяснить сорвавшуюся с губ фразу:

– Ваше воспитание, лорд оттон Грэйд. Точнее его полное отсутствие.

Герцог хмыкнул, уклончиво кивнул и поинтересовался:

– То есть вы утверждаете, что мне не хватает воспитания, леди Уоторби?

Возникло чувство, что в его голосе прозвучал звук встретившейся в поединке стали, я словно расслышала скрежет скрестившихся шпаг. Стало не по себе, но отступать я не желала.

– Я утверждаю, – маленькая пауза, – что отсутствие у вас воспитания вынуждает меня возлюбить обилие кружев и рюшечек как свою единственную защиту!

Тихо охнула госпожа Тортон, госпожа Винслоу испуганно осела на скамью, но не издала ни звука, где-то за стеной что-то разбилось, послышались голоса и топот ног поваров и поварят… а в маленькой господской кухне словно воцарился сумрак.

– Забавно. – Лорд оттон Грэйд позволил себе кривую усмешку в мой адрес. – Благочестивая воспитанница лицея имеет наглость… впрочем, это будет уже грубо. Прошу вас, леди Уоторби.

Повинуясь его жесту, обошла герцога и направилась к выходу из кухни, стараясь не показать тот ураган чувств и эмоций, который бушевал в моей душе. Но едва я оказалась в общей кухне, ко всем чувствам прибавилось также ощущение растерянности – на меня смотрели все, женщины, мужчины, подростки, а я не знала, куда идти.

– Вас что-то смущает, леди Уоторби? – насмешливо-злой голос лорда оттон Грэйда раздался надо мной, совсем близко.

Я вздрогнула и вдруг увидела высокого юношу в черном камзоле секретаря с надкушенной булочкой в руке. И этот приятный внешне молодой человек, поймав мой взгляд, украдкой указал вправо. Последовав его подсказке, я обнаружила дверь и поспешила покинуть гарнизонную кухню.

Выйдя, оказалась на террасе с тремя лестницами – вверх, вниз, вправо.

– Вниз, – подсказал следующий за мной оттон Грэйд.

Я остановилась. Учитывая, что по винтовой лестнице я спускалась, сейчас следовало бы подниматься наверх…

– Вниз, Ариэлла, – довольно грубо приказал герцог и, ухватив под локоть, с силой увлек к спуску.

Попытка вырваться ни к чему не привела – мне ли соперничать с одним из величайших воинов империи.

– Я бы взял вас на руки, – неожиданно произнес оттон Грэйд, – но нет желания пугать обитателей Гнезда Орла вашими дикими призывающими священника воплями.

Беспомощно оглянувшись, увидела его жестокую усмешку и едва не упала, споткнувшись на ступеньке. Герцог удержал практически на весу, и едва я вновь твердо встала на каменной плите, изменил тактику – обнял за талию.

– Лорд Грэйд! – возмущенно воскликнула я.

– Пытаетесь намекнуть на мою невоспитанность? – холодно полюбопытствовал герцог.

– Нет, прямо сообщаю: я в состоянии спуститься сама!

Рука на моей талии сжалась, обнимая сильнее. И ощущение такое, словно жар его прикосновения проникает сквозь плотную ткань платья, сквозь сорочку…

– Отпустите меня.

Это не крик, почти шепот, и говорить тяжело, и я не могу ни о чем ином думать, кроме его ладони.

– Пожалуйста…

Его светлость отпустил на мгновение, но следом ухватил повыше локтя и вынудил почти сбежать по лестнице вниз. И у меня не осталось ни возможности, ни времени сказать еще хоть что-то. Вниз, вниз, вниз, резко вправо, по серым камням до упора в глухую стену. Движение руки герцога – и камни перед нами вдруг осыпались песком. Лорд шагнул вперед и меня потянул за собой. А едва мы оказались в узком проходе, стена вновь стала прежней – спаянной из камней.

И в то же мгновение тайный ход осветился ярким мертвым светом магических шаров, но рассмотреть что-либо мне не позволили. Герцог проволок меня до конца узкого хода, поднимающегося вверх безо всяких ступеней, взмахнул рукой и, едва стена осыпалась, вытолкнул в открывшееся сумрачное пространство.

Я едва удержалась на ногах, испуганно обернулась и вопросительно посмотрела на лорда Грэйда, ожидая как минимум объяснений.

– Мм-м, – он усмехнулся, – а как же обморок?

– Что? – не понимая, переспросила я.

Герцог медленно приблизился и, глядя в мои глаза, с улыбкой произнес:

– Вы находитесь в ужасном месте, леди Уоторби, рассаднике разврата, источнике попрания святых норм и запретов…

– Святилище сектантов? – предположила я.

Удивленно вскинув бровь, лорд оттон Грэйд неожиданно весело спросил:

– Еще предположения есть?

Задумчиво ответила:

– Склад контрабандистов?

Герцог широко улыбнулся и отрицательно мотнул головой. Мне хотелось оглядеться, но почему-то было жутко, и я решила исключить самые ужасающие опасения.

– Мм-м, алтарь жертвоприношений?

Рассмеялся.

– Казна повстанцев?!

Смех прекратился, взгляд стал внимательно-задумчив.

– Нет, Ариэлла, – последовал ответ.

– Но вы посерьезнели сразу, – заметила я.

Улыбнулся, все так же внимательно глядя на меня. Внезапно поняла, что стоим мы недопустимо близко, и стремительно отступила на шаг. Оттон Грэйд вопреки всем правилам приличия подался вперед, словно желал что-то сказать… Я отпрянула еще на шаг, наткнулась на что-то, не удержалась и полетела вниз! Самым невероятным было то, что герцог даже не попытался предотвратить мое падение – стоял и улыбался.

А я упала на что-то мягкое, что спружинив, подкинуло вверх и вновь приняло в мягкие объятия. Испуганно открыла глаза и увидела… полог. Несколько мгновений недоуменно смотрела на золотые, сверкающие в полумраке руны и только после осознала, где я лежу!

– Лорд Грэйд! – мой вопль был недостоин воспитанной леди, но молчать я оказалась не в состоянии.

– Нет, – смеясь, ответил герцог, – это только кровать, она к лордам Грэйд не имеет никакого отношения.

Я вскочила столь стремительно, словно обожглась крапивой, и остановилась, лишь оказавшись в десяти шагах от места, о котором и вовсе не желала бы знать. И только после огляделась. Да, это была спальня! Три незарешеченных окна, плотные темно-синие гардины, огромная белая шкура на полу, настолько громадная, что я никак не могла понять, какому зверю она когда-то принадлежала, кресло, комод, гардероб. Все. Никаких личных вещей, никаких картин, ни статуэток, ни книг, ни дневника, ни малейшего предмета одежды. Постель была застелена, гардины задернуты, в спальне царил идеальный порядок. И любопытство оказалось сильнее смущения.

– Простите, – я недоуменно взглянула на наблюдающего за мной герцога, – это ваша… спальня?

Загадочная улыбка и вопрос:

– Не похоже?

– Знаете, данное место проще соотнести со всем вышеперечисленным, нежели с личным жилым помещением, – тихо призналась я.

На сей раз налет непонимания отразился на аристократическом лице герцога Грэйда, и лорд внимательно оглядел спальню. Несколько мгновений молча оценивал обстановку, затем спокойно пояснил:

– Казарма оставляет неизгладимый след на восприятии личного пространства.

– В смысле абсолютно обезличивает его? – полувопросительно предположила я.

Герцог повторно огляделся, пожал плечами и произнес:

– Одна личная вещь здесь присутствует.

Молча взглянула на шкуру, затем на лорда. Герцог кивнул, подтверждая мое предположение. Я невольно улыбнулась – мужчины. Не удивлюсь, если данную шкуру оттон Грэйд добыл в неравном бою, где, с одной стороны, присутствовал зверь, с другой – герцог… отряд охотников, псы, оружие, ум, стратегия и склонность к получению трофеев.

– Леди Уоторби, у вас удивительно живая мимика, – вдруг произнес герцог, а едва я на него взглянула, пояснил. – Могу поспорить, что только что вы с трудом сдержали снисходительную улыбку по поводу данного охотничьего трофея и его здесь присутствия.

Несколько смутившись, я все же рискнула ответить:

– Вы… не правы.

– Мм-м, – усмешка, – в таком случае придется совершить невозможное и весьма болезненное для моего самолюбия и отнести ваше снисхождение на счет моего достижения в поимке данного зверя.

Поспешно опустила голову в надежде скрыть мою «удивительно живую мимику» от проницательного взгляда лорда Грэйда. Он рассмеялся и с неожиданной тоской произнес:

– Да, я многое отдал бы, чтобы узнать вас искренней и открытой, без этой грубой шлифовки монастырского воспитания.

Я так и не поняла, что он хотел этим сказать. Осторожно взглянула на лорда, но он вновь стал надменным и подобным каменному изваянию – холодным и бесчувственным. Именно таким тоном мне и был задан вопрос:

– Где ваш второй свадебный дар, Ариэлла?

Вздрогнув, опустила голову и призналась:

– На столике в спальне.

Тишина. Устав разглядывать кончики собственных туфелек, искоса взглянула на герцога – вздрогнула, откровенно ужаснувшись его тяжелого злого взгляда.

– Леди Ариэлла Уоторби, – холодно начал лорд оттон Грэйд, – к моему искреннему сожалению, нам не удалось поговорить ранее о правилах вашего поведения в моем замке. Что ж, обозначу их сейчас. Правило первое – вы носите все, что я надеваю на вас. Ибо если я собственноручно застегнул цепочку кулона, значит, это не просто кулон, леди Уоторби, это ваша защита!

Теперь я смотрела на лорда Грэйда с откровенным удивлением.

– Далее, – продолжил герцог, – вы должны есть исключительно в моем присутствии, ибо я, не советую снисходительно улыбаться, единственный маг высшего порядка на три тысячи миль вокруг, следовательно, способен определить любой яд.

Я бы искренне изумилась даже предположению, что госпожа Винслоу возжелала бы меня отравить, но… но герцог продолжил:

– Правило третье – если я нанял для вас камеристку, значит, она как минимум черный боевой маг, и я не рекомендую надевать что-либо не проверенное Оливией!

Вот теперь я не скрыла искреннего изумления. Однако лорд оттон Грэйд добил последним:

– И я запрещаю вам перемещаться по замку без сопровождения. Категорически запрещаю. Допустимые провожатые – господин Ирек, Оливия и я. Им обоим я доверяю как самому себе, и они оба способны противостоять любой грозящей вам опасности.

Некоторое время я в ужасе взирала на герцога – тот смотрел в ответ спокойно, но сурово и непреклонно. И почему-то, несмотря на заботу о моей безопасности, мне после услышанного стало откровенно нехорошо.

А еще очень заботил вопрос:

– Прошу прощения, лорд оттон Грэйд, ни в коем случае не желая вас оскорбить, позвольте все же поинтересоваться: к остальным вашим невестам применялись те же меры безопасности?

Герцог тяжело и шумно вздохнул, но ответил честно:

– Нет.

– Нет?! – слабеющим голосом переспросила я. – Но… почему тогда… а…

Пристальный тяжелый взгляд и насмешливое:

– Ариэлла, вы первая леди, которую мне пришлось полночи разыскивать по магически активному в ночное время лабиринту замка. И это мне, а не вам выпало спускаться в овраги, с ужасом ожидая увидеть там ваше хрупкое юное тело. И, не буду скрывать, вы единственная обозвали меня папочкой и попросили не выгонять Бусика.

Щеки запылали от стыда.

Оттон Грэйд загадочно улыбнулся и произнес проникновенно:

– Леди Уоторби, вы мне нравитесь, и я не хочу вас потерять.

Несколько мгновений я смотрела на герцога широко распахнутыми глазами, затем стремительно развернулась и, торопливо пройдя через спальню, попыталась открыть двери. Раз, второй, третий… Я…

– Заперто, Ариэлла, – произнесли надо мной. Совсем близко.

Настолько, что я побоялась бы обернуться, даже разверзнись передо мной Геенна Огненная. И, несмотря на слова лорда, я продолжала безуспешно рвать дверную ручку в надежде сбежать, и как можно дальше!

– Страшно? – голос теперь звучал издевательски, а дверь никак не желала поддаваться.

А в следующее мгновение случилось то, что заставило замереть на месте – руки лорда Грэйда скользнули по моей спине, обосновались на талии и медленно начали подниматься вверх.

– О Пресвятой, прекратите! – крик вырвался сам, прежде чем я осознала это.

Тихий смех и ироничное:

– Все так ужасно, Ариэлла?

Меня била мелкая дрожь, сказать что-либо я была не в состоянии, а герцог… Лорд оттон Грэйд вдруг властно развернул меня, прижал спиной к двери, и, нависнув так, что его лицо оказалось ужасающе близко, зло произнес:

– Очень надеюсь, что вы действительно испугались, Ари, и как минимум начнете опасаться вызвать мое неудовольствие. Потому что именно эта спальня, леди Уоторби, станет вашим наказанием при малейшем нарушении правил, о которых я вам поведал.