Текст книги "Любящие сестры"

18

Держась за перила, чтобы не упасть, Энни медленно спускалась вниз по лестнице на тот этаж, на котором жил Джо. Обычно она преодолевала этот путь быстро, не замечая ничего вокруг, но сегодня все казалось ей омерзительным, ступеньки обветшалыми, а воздух отвратительным. Она чувствовала себя слабой и больной, как будто за последние полчаса стала старухой. И почему так темно? На лестничных площадках этажом выше и ниже горели лампочки, и все же ей казалось, что она спускается в пещеру.

Ребенок Джо.

Неужели за те долгие часы, которые они провели вместе, она не сумела разглядеть в нем лицемера?

Джо… добрый, очаровательный Джо… Неужели человек, которого она, без сомнения, очень любила, был внутри совершенно другим? Как мог он утверждать, что любит ее, после того, как спал с ее сестрой?

Нет, нет, Джо! Нет, это невозможно.

Только несколько минут назад она могла поклясться, что Джо любит ее, поклясться своей жизнью. Но сейчас…

Она вспомнила белое, как простыня, лицо Лорел, казавшейся испуганной и в то же время дерзкой… как будто она защищала его. Какой смысл ей было лгать? Зачем ей поступать так ужасно?

У Энни подкосились ноги, и она повисла на перилах, закрыв лицо, чтобы сдержать рыдания. Как мог он так поступить по отношению к ней? По отношению к Лорел? Как?

А Лорел, будь она проклята, как могла она это сделать? Как могла она быть с ним? И как могла она быть такой глупой, такой наивной? Как могла она забеременеть в восемнадцать лет?

Энни опустилась и села на ступеньки, стараясь представить себе, как это могло произойти. Лорел рассказала ему о своих чувствах, а добрый Джо поверил всему и не хотел оскорблять ее. После этого он начал видеть Лорел в другом свете… не в тот первый раз или даже во второй… но позже, спустя неделю, а может, и месяц он стал замечать, что она становилась все более и более привлекательной. И удивительно красивой. А затем, возможно, они пошли в кино или пообедать, как раньше, когда они ходили втроем, не подозревая о том, что что-нибудь может произойти, а вот теперь это произошло.

Ее охватила такая ярость, что она не просто встала на ноги, а вскочила, как будто ее подбросило взрывной волной.

Будь он проклят. Как осмелился он давать мне понять, что любит меня? Что мы… о Боже!

Или он думал, что она не узнает, что это останется их с Лорел секретом? Минутной ошибкой, которую он никогда больше не совершит. И действительно, если бы Лорел не забеременела, она бы ничего не узнала.

Один… два… три… четыре. Спускаясь, она считала каждую ступеньку, как будто это помогло бы ей прийти к какому-то выводу, найти ответ, как пережить все это.

Она уже подошла к выкрашенной коричневой краской двери в квартиру Джо. Круглое смотровое стекло взирало на нее, как глаз мертвого человека. Она постучала. Затем позвонила опять и опять, затем опять постучала. Каждый удар отзывался болью в суставах.

Джо подошел очень тихо, она даже не заметила как открылась дверь. Он был босиком, а в руке держал кружку с кофе, и на нем все еще была та одежда в которой он ходил на вечеринку: джинсы и белая рубашка с засученными выше локтя рукавами. Ей казалось, что она стоит далеко от него и смотрит через сильный телескоп и видит с невероятной четкостью каждый волосок его давно не бритой бороды и даже золотистые пятнышки на радужной оболочке. Из комнаты доносилась музыка. Это была джазовая мелодия в исполнении трубача Стэнли Турентайна. Но откуда она могла это знать? Она почти никогда не слушала джаз, который так любил Джо. Она предпочитала рок. У нее было ощущение, что все ее чувства обострились.

– Энни, – широко улыбнулся Джо, но улыбка тут же исчезла. – Энни, что случилось? Боже, с тобой все в порядке?

Она кивнула но не могла сказать ни слова.

– Опять Лорел? Она была не в себе на вечеринка как будто собиралась сообщить что-то ужасное.

Энни вдруг показалось, что он схватил ее и начал трясти, и от этого голос ее освободился, и она сказала:

– Да она мне… мне кое-что сообщила. – Энни метнула на него холодный взгляд: – Она беременна.

– Боже!

Джо сделал шаг назад, чтобы впустить ее в квартиру, но чуть споткнулся и потерял равновесие. Чтобы удержаться, он развел руки в стороны, и от этого жидкость из кружки выплеснулась на потертый половик у ее ног и на обои на стене.

– Боже, – повторил он.

Энни прошла мимо него, вспомнив, что даже не надела тапочки, только когда почувствовала, что ступает босыми ногами по пролитому кофе. Под пальто, которое она накинула, выходя из двери своей комнаты в коридор, на ней все еще была пижама. Она, видима выглядела ужасно. Ненакрашенная, с волосами, торчащими вверх мокрыми клочьями в тех местах, где она вытерла их полотенцем. Но какое это теперь имеет значение? Она не будет спать с Джо ни сейчас, ни вообще никогда.

Даже не подумав снять пальто или вытереть мокрые ноги, она прошла из узкой прихожей в комнату, застеленную ковром с зигзагообразным рисунком. Она услышала, как за спиной у нее захлопнулась дверь, и, оглянувшись, увидела, что Джо остался стоять у двери, а не пошел за ней. Линия следов на полу от ее мокрых ног была направлена в его сторону и, казалось, обвиняла его.

Затем, сделав три широких шага, он оказался около нее и протянул руки, чтобы помочь ей снять пальто. Энни отпрянула от него и ударилась бедром о край кровати. Вокруг было множество острых углов: громоздкая дубовая мебель, низкий стеклянный столик, на котором стояло два кованых железных подсвечника, и все это, казалось, было готово броситься на нее. Со старой киноафиши на нее смотрел Хэмфри Богарт, он был в шинели, с опущенной вниз сигаретой в углу рта.

– Не надо, – сказала она.

Джо опустил руки. Он казался испуганным. Более того – потрясенным… и даже озадаченным. Как будто она сорвала маску и под ней увидела лицо, ничего общего не имеющее с лицом того человека, которого она знала. Это было лицо незнакомца.

Затем, вдруг ощутив надежду, Энни подумала, не было ли это какой-то нелепой ошибкой или странным сном. Может, ей приснилось, что Лорел сказала о своей беременности, о том, что отцом ребенка был Джо?

– Боже, Энни, что происходит? – Он схватил ее за локоть, и она почувствовала, как его пальцы сжимают ее локоть и впиваются в ее тело. – Послушай, ты что, думаешь, что я знал об этом? Ты из-за этого разозлилась? Ты думаешь, что Лорел сказала мне об этом и я скрыл все от тебя?

– Прекрати, – прошипела она. Она не могла поверить в то, что он обманывает ее, притворяется, что ничего не знает.

– Прекратить что? Я, черт подери, даже не знаю, о чем ты говоришь.

– Как ты можешь… вот так стоять здесь… и вести себя так… как будто ты ничего не знал? Ты – негодяй.

Она увидела, как его шея начала краснеть с обеих сторон, а глаза ярко заблестели. Она видела его таким лишь однажды, когда он был очень зол. Затем, с трудом сдерживаясь, он отпустил ее руку и, отступив назад, стоял, вытянув свои руки вперед так, как будто хотел остановить несущийся на него автомобиль. На стене, у него за спиной, висела репродукция абстрактной картины с видом Лихтенштейна в красно-черных тонах, готовая, казалось, броситься на нее. Рядом висела другая картина маленького размера Это было меню ресторана Джо, которое много лет назад было разрисовано Лорел. Это был изящный рисунок с огромным количеством птиц: два плачущих голубя, зимородок, павлин и стайка крошечных воробьев. Джо, видимо, вставил его в рамку и повесил на стену, пока ее не было. Боже, может, он действительно любит ее? Она вдруг почувствовала в груди резкий приступ боли.

– Ну что ж, я вижу, ты не хочешь сесть и обсудить все спокойно, но не могла бы ты сделать мне одолжение и сказать, из-за чего, черт подери, ты так разъярена. – Он говорил медленно, тщательно выговаривая каждое слово, как будто стараясь этим успокоить себя. – Я считаю, что если меня собираются повесить, то, по крайней мере, я имею право сначала узнать, в чем меня обвиняют.

– Лорел сказала мне. О тебе и… и обо всем.

Вот он. Этот виноватый блеск в глазах. Нет никакого сомнения. Так он собирался скрыть это от нее. Энни хотела ударить его, сделать ему больно, заставить его страдать так, как страдала она сама.

– О чем – «обо всем»? О чем она могла тебе сказать? – Лицо его сжалось в кулак, и стало невозможно понять, о чем он думает. – Я предвидел, что это случится. Я предвидел, что, как только какой-нибудь смазливый парень с артистической внешностью возьмет ее за руку, она влюбится в него и забудет о своих чувствах ко мне и ей даже станет стыдно. Я не понимаю, из-за чего ты так расстроилась. Ведь это касается Лорел и меня. И не имеет к тебе никакого отношения.

Не имеет к ней никакого отношения? Она почувствовала в голове страшное давление, как будто череп ее вот-вот разорвется на части.

– Так в чем дело? – Джо мрачно смотрел на нее. – Давай начнем сначала. И давай все обсудим спокойно. Лорел забеременела? – Он пальцами погладил ее волосы. – Ты в этом уверена? Черт подери, предположим, они с каким-то парнем зашли слишком далеко, и сейчас у нее задержка и она готова поднять шум…

– Джо… – Энни казалось, что она кричит, но ее голос почему-то звучал абсолютно нормально, даже необычно тихо, как приглушенный колокольчик на фоне громкого колокола. – Джо, я не могу поверить, что ты это говоришь… стараешься сделать вид, что это не ты. Я знаю все, черт возьми.

– Ты думаешь… я… – Он стоял, наклонив голову в сторону, и смотрел на нее, не веря своим глазам, как человек, арестованный за преступление, которого он не совершал. Он покачал головой, и на стеклах его очков заблестели маленькие квадратики света.

– Я не думаю, я знаю. И если ты когда-либо еще подойдешь к Лорел, или попытаешься заговорить с ней, или даже позвонить… если даже хоть раз ты осмелишься кивнуть ей… клянусь Богом, я найду способ засадить тебя. Я заставлю Лорел сказать, что ее изнасиловали. Я скажу, что это ты ее изнасиловал. Джо, как ты мог? Как ты мог сделать это? – Она зарыдала, и все ее тело начало сотрясаться. Она чуть отступила и в изнеможении прислонилась к стене справа. – Я доверяла тебе, Лорел доверяла тебе. Как ты мог так поступить по отношению к нам?

– Но я ничего не сделал.

– Прекрати лгать.

– Черт подери, ты можешь меня выслушать? Вдруг кулак Джо сделал петлю прямо перед ней, и она почувствовала прикосновение струи воздуха к щеке, затем кулак ударился о стену в нескольких сантиметрах от ее головы. Раздался треск, и маленькие осколки штукатурки, как крупицы града, ударили ее по щеке, и она почувствовала запах известки и даже ощутила ее вкус на языке.

От потрясения Энни не могла двинуться. Ей казалось, что она вот-вот упадет. Она сжала колени и прислонилась к стене. Все тело ее одеревенело.

«Этот удар предназначался мне. Он хотел ударить меня».

О Боже, как случилось, что после тех сладких мгновений, которые она испытала несколько часов назад все обернулось таким образом?

Энни вспомнила, как однажды, очень давно, в Сан-Франциско они ехали по канатной дороге и на крутом спуске отказали тормоза. Раздался жуткий скрежет, все замерли, а один мужчина даже выпрыгнул из кабины. Ей очень хотелось уткнуться в юбку Муси, но, понимая, что от этого ничего не изменится, она, несмотря на свой страх, заставила себя смотреть, как другая кабина резко свернула в сторону, чтобы не столкнуться с ними, и казалось, что мостовая взревела, как огромная волна. И хуже всего была резкая боль в животе от того, что она осознавала невозможность ни остановить машину, ни спрыгнуть с нее.

Только благодаря божьей милости, во всяком случае, так сказала ей Муся, они ударились о стоящий посередине дороги фургон, который с дребезжанием остановил движение кабины. И каким-то чудом никто, кроме выпрыгнувшего человека, не пострадал.

Но сейчас никакое чудо не могло остановить ту кабину с испорченными тормозами, в которой находились они с Джо. Независимо от того, спрыгнула бы она или осталась, спастись она не могла.

«Две ступеньки… три… пять… семь… восемь», – считала она, взбираясь вверх. Сейчас она была на площадке своего этажа и открывала дверь, чтобы войти, и никак не могла справиться с ключом, который, казалось, так и хотел выпрыгнуть из ее рук. Когда она щелкнула выключателем и включила свет, спавшая на диване в гостиной Лорел вскочила и глядела на нее из-под опущенных век.

– Энни! – выкрикнула она. – Что случилось? Ты выглядишь так, как будто тебя били. Где ты была? Что случилось?

И в этот момент все, что накопилось у нее внутри, вырвалось наружу. Спотыкаясь, Энни опустилась на стул около дивана, закрыла руками глаза, чтобы защитить их от света, лучи которого казались острее ножей.

– Джо… Я сказала ему… – Голос ее с трудом прорывался сквозь быстрые сдавленные рыдания. – Но он… он сказал… – Она замолчала, вспомнив тот потрясенный, обиженный взгляд, которым он смотрел на нее.

И тут она осознала весь ужас того, что ожидало ее впереди, так как услышала, что Лорел тихо и удивленно выкрикнула:

– Но, Энни, я не предполагала, что ты подумаешь, что это Джо… это только так получилось. Джо… он не… он никогда… – Затем в ее глазах появился странный дерзкий взгляд, а голос стал громче и даже увереннее. – Мне хотелось, чтобы это был он. Мне и сейчас этого хочется.

Энни не могла поверить тому, что она слышала. Она подняла глаза и бросила гневный взгляд на сестру. Медленно, так, чтобы на этот раз не было никакой ошибки, она спросила:

– Ты говоришь теперь, что Джо не отец твоего ребенка? И что вы с ним не были любовниками?

– Это парень из школы, – сказала Лорел. – Джес Гордон. Я познакомилась с ним в Бруклине. Это было… нет, я не была влюблена в него.

– Но ты влюблена в Джо?

Лорел смотрела ей прямо в глаза, приподняв подбородок, как бы бросая вызов.

– Да. – И ни извинения, ни оправдания.

– Почему ты тогда соврала? Почему ты сказала мне что… – Она начала задыхаться и сжала губы, чтобы остановить рыдания.

«Я даже не дала ему возможности все объяснить. Я не поверила ему. Боже, о Боже, простит ли он меня когда-нибудь?»

Спокойно, четким голосом, в котором не было сожаления, Лорел ответила:

– Энни, я не говорила тебе, что Джо – отец ребенка. Это ты сама так решила.

Ярость охватила Энни. Она вскочила, как будто ее подбросила невидимая сила.

– Будь ты проклята, Лорел, разве ты не хотела, чтобы я так решила. Как ты смеешь! Возможно, ты не говорила этих слов, но ты хотела, чтобы я поверила, что это был Джо!

– Я не хотела этого. Но когда я увидела, что ты неправильно поняла меня, то… – Ее глаза сузились, и Энни увидела, что она дрожит. – Ты любишь его? Ты хочешь, чтобы он стал твоим мужем. Ты расстраиваешься не из-за меня, не потому, что я беременна. Ты расстраиваешься из-за Джо. Ты бесишься потому, что ты подумала, что потеряла его. Разве это не так? – Ее голос звучал угрожающе.

Не в силах сдержаться, Энни бросилась вперед, схватила худые плечи Лорел и начала трясти ее:

– Как ты могла? Боже, как ты могла? Я всегда заботилась о тебе, я делала для тебя все. Как ты могла так поступить? Как?

Своими ясными глазами, выделяющимися на фоне совершенно бледного лица Лорел пристально вглядывалась в Энни, прямо в ее затылок.

– Ты никогда не спрашивала меня, – сказала она с такой резкостью, которая была совершенно несвойственна той Лорел, которую знала Энни. – Ты просто решила что, куда бы ты ни поехала я последую за тобой… но, Энни, ты никогда меня не спрашивала. Я всегда делала то, что ты хотела. Поэтому сейчас, может быть, наступила моя очередь. Возможно, хоть один раз я хочу быть первой.

Энни отступила назад, потрясенная силой той неожиданной ненависти, которую она ощутила. Как может она так ненавидеть свою собственную сестру? Но сейчас она ненавидела ее. Она ненавидела Лорел так сильно, что с трудом сдерживалась, чтобы не ударить ее.

– Ну что ж, делай, что хочешь, – резко бросила она. – Но не думай, что я окажусь рядом в тот момент, когда я буду тебе по-настоящему нужна.

19

Сквозь закрытое ставнями окно, на котором висело объявление «Сдается в аренду», Энни пристально всматривалась в пустое помещение. Да район не очень привлекательный – Девятая авеню между Четырнадцатой и Пятнадцатой улицами, да и сам магазин затесался между отвратительной парикмахерской и ремонтной мастерской, в витрине которой стояла пара старых телевизоров, и голубоватый свет их экранов поблескивал на снегу на мостовой.

Неужели это то, что ей нужно? Вздрагивая при каждом порыве ветра Энни пристально смотрела на адрес, написанный Эмметом на обратной стороне кулинарного рецепта. Да это то самое место. Но, Боже, какая дыра! Она заметила пустые пивные бутылки, валяющиеся у двери, и сердце у нее защемило еще сильнее.

Эммет сказал, что раньше здесь была кондитерская, и по-видимому, сзади есть большая кухня. Возможно, внутри все не так ужасно, как кажется снаружи. Может, ей понравится помещение, когда она увидит его внутри…

Последнее помещение, которое она смотрела, находилось на Гудзон-стрит и казалось совершенно идеальным. Оно было расположено рядом с Гринвилледж и почти не требовало ремонта. Но арендная плата была в три раза больше.

Энни посмотрела на часы. Без четверти двенадцать. Эммет должен прийти с минуты на минуту. Вдруг она почувствовала, что страстно хочет видеть его. Хочет слышать, как он будет объяснять, что если вот эту или вот ту стену снести, то это будет великолепное помещение.

И не в первый раз за последние четыре месяца Энни с удивлением подумала, как ей повезло, что Эммет Камерон появился в ее жизни. Она вспомнила, как он позвонил ей через две недели после той ужасной ночи с Джо. Он сказал, что был в Нью-Йорке и через каких-то своих знакомых во Франции получил работу в фирме по торговле недвижимостью, принадлежащей приятелю его приятеля. Он спросил, не согласится ли она пообедать с ним вечером в отеле «Челси».

Когда она увидела его в старинной обстановке большого бара «Эль-Кихотт» с бокалом пива в руке и с ковбойской улыбкой на лице, она почувствовала облегчение, как будто наконец сошла с неустойчивой платформы, на которой долго старалась сохранить равновесие. Разве не могла она отключиться от всего, хотя бы на час или два? И в тот момент, когда Эммет подошел к ней и крепко обнял ее, она вдруг почувствовала себя в безопасности и забыла обо всех своих невзгодах и в то же время ощутила удивительное обновление, живость и энергию во всем теле.

Они сидели в отдельном кабинете, и приятный запах испанского вина придавал всему радужный оттенок; идея Эммета о том, чтобы снять обставленную мебелью студию вниз по улице, напротив Лондон-террас, казалась очень выгодной, а заодно и те перспективы, которые открывала перед ним работа в компании по торговле недвижимостью, ведь в этом деле множество молодых людей его возраста зарабатывали шестизначные суммы, просто сдавая в аренду помещения для офисов. Нет, он не сожалел о том времени, которое потратил на работу в компании Жирода. Тот опыт, который он приобрел, живя в Париже, ему пригодится. Но он пришел к выводу, что производство шоколада никогда не было и не будет его делом.

Она же в свою очередь рассказала ему, что очень нервничает, потому что собирается открыть свое дело… и о своих изнурительных и бесполезных поисках помещения, которое было бы ей по средствам. Эммет не знал, сможет ли он ей помочь, но сказал, что поговорит с одним парнем в своей фирме, который специализируется на аренде помещений для розничной торговли.

После того вечера она часто видела его. Но, к счастью, Эммет не давил на нее. Он вел себя так, как будто навсегда забыл о тех безумных ночах в Париже. И она чувствовала себя спокойно потому, что в те дни могла предложить ему только дружбу. Она все еще любила Джо, только он был ей нужен… и только о нем она мечтала. Но сейчас их разделяло пространство куда большее, чем Атлантический океан, – леденящая вежливость, с которой он встречал ее каждый раз.

Она дважды пыталась попросить у него прощения, но понимала, что обычных извинений было недостаточно. Она чувствовала, что Джо не дулся и не старался ничего продемонстрировать ей. Нет, все было хуже и гораздо серьезнее. Она разрушила что-то очень ценное, что-то такое, что, в отличие от той дыры, которую Джо пробил в стене, нельзя было восстановить.

– Эй, ранняя птичка.

Энни обернулась и увидела Эммета направляющегося к ней. В его рыжих волосах поблескивал снег, а изо рта струились белые клубы. Если бы не поднятый воротник пальто, то можно было бы подумать, что он прогуливается по ярко освещенной солнцем поляне. Когда она увидела его, у нее на сердце стало теплее.

– Я боялась, что заставлю тебя ждать, – засмеялась она. – Со мной всегда так.

– У тебя это написано на лице, – сказал он.

– Что написано?

– То же, что у тебя было написано, когда ты видела Помпо… Смотрите, мне это вовсе не нравится, но я все равно это делаю.

– Ну…

Он прикоснулся пальцем к ее губам, и от его прикосновения она почувствовала тепло на губах, хотя он был и без перчаток.

– Ничего не говори, пока не осмотришь помещение внутри, хорошо?

Эммет вытащил связку ключей из кармана и открыл металлическую решетку, а затем дверь.

– Не смотри так уныло, моя радость, – сказал он, когда они были уже внутри.

– Второсортное помещение, но и не Южный Бронкс. Она внимательно смотрела на пустые круглые дыры перед прилавком в тех местах, откуда были вырваны сиденья. На полу из старых покореженных хлорвиниловых плиток валялись окурки и целлофановые обертки, а вся стена, у которой стоял засаленный гриль, похожий на старую кузницу, была испачкана жиром или просто грязью. Разочарование ее росло, и она посмотрела на Эммета.

– Это не совсем то, что я себе представляла, – сказала она мягко, так как не хотела, чтобы он подумал, что она не ценит его усилия.

– Ну, это похоже на мышиную нору. Но разве ты не понимаешь, что именно поэтому это отличное место, – сказал он уверенно. – По крайней мере, это можно сделать отличным местом. Черт подери, если нанять хорошую ремонтную бригаду и несколько раз все покрасить, то у тебя будет почти то, что нужно.

Возможно, это и так, подумалось ей, но даже если привести это место в порядок, оно не будет похоже на Мэдисон-авеню или даже на Гудзон-стрит. С другой стороны, ни одно место, которое она могла себе позволить, не могло находиться на Мэдисон-авеню. И какое бы место она ни выбрала, вначале это все равно будет главным образом оптовая торговля. Она уже поговорила с оптовиками из универмага и Мурей Клейн из магазина «Забар». Некоторые относились к ней дружелюбно, у других же не нашлось и секунды, чтобы поговорить с ней, но все они согласились взять на продажу ее образцы, если ей, конечно, когда-нибудь удастся сделать их.

И вот сейчас здесь стоял Эммет, уверенный в том, что один взмах малярной кисти – и все будет сделано. Она теперь могла себе представить, как ему удалось уговорить синдикат докторов в Вестчестере купить дом в Гарменте, который босс Эммета никак не мог продать. Уже сейчас комиссионные Эммета были высоки, и она верила, что очень скоро он начнет сам покупать недвижимость.

Он перестал одеваться как хиппи. На нем было добротное пальто из верблюжьей шерсти, а под ним прекрасно сшитый шерстяной костюм, на который он, возможно, долго откладывал деньги. Хотя, зная Эммета, она думала, что он купил его где-нибудь на Пятой авеню. Яркий красный галстук из плотного шелка был аккуратно завязан. Единственное, что напоминало прежнего Эммета, это его ковбойские сапоги, которые совершенно не сочетались с его обликом, но в то же время действовали успокаивающе. Было видно, что они потемнели от времени и в некоторых местах строчка порвалась, но потом они были тщательно вымыты и отремонтированы. Эммет любил шутить, что он врос в них, как цветок врастает в стенки горшка. Он говорил, что его ноги не смогли бы привыкнуть к новой обуви. Он даже утверждал, что спит в своих сапогах… что, как она знала, было неправдой.

Тем не менее она представляла себе Эммета спящим в одних сапогах на кровати: каблуки сапог проваливаются в мягкий матрас, а квадратные, словно срезанные носки смотрят в потолок. Она ощутила какое-то теплое чувство. «Прекрати, – скомандовала она себе, – эта часть отношений позади».

– В сравнении с моей студией это хоромы. – Он продолжал говорить, а изо рта у него вылетали холодные клубы. – Ты должна посмотреть мою студию, возможно, хомяк и чувствовал бы себя там уютно. У них не хватило места в туалете, и они установили душ в кухне. Очень экономно… Я могу мыть посуду и принимать душ.

– Я рада, что ты умеешь во всем увидеть хорошее. – Энни провела пальцем по прилавку, оставляя след на грязной, пыльной поверхности.

– Ну если бы ты все время вела бродячую жизнь, то ты бы научилась ценить домашний уют.

– Эм, я не знаю… это так… – Она опять огляделась, и на этот раз ее внимание привлекли скамейки, стоящие сзади. Большинство сидений было сильно разорвано, и клочья серой ваты валялись везде, как странные грибы. – Ну, я просто думаю о том, сколько надо потратить труда и денег. И ради чего? Только для того, чтобы, если дело пойдет, переехать в другое место.

– Итак, тебе не нравится соседство?

Глядя сквозь грязное стекло окна на другую сторону улицы, она видела отвратительную группу людей, выстроившихся в очередь в благотворительную столовую.

– Послушай, – продолжал он. – А что, если я скажу тебе, что ходят слухи, что весь квартал к югу отсюда будет перестраиваться… ну, знаешь, гостиницы с водными каскадами и стеклянными лифтами. Это секрет, так как есть еще несколько старых ветхих зданий, переговоры о покупке которых еще не закончены. Но они их купят. – Голубые глаза Эммета засверкали. С взъерошенными волосами и засунутыми глубоко в карманы руками, он напоминал Тома Сойера, старающегося убедить своих друзей, что красить забор это не работа, а удовольствие. – Могу поспорить, что ты не успеешь оглянуться, как весь этот район из дерьмового превратится в первоклассный.

Энни засмеялась:

– Эм, ты действительно умеешь представить все в выгодном свете. И это действительно придает всему совершенно новый оборот. Я, без сомнения, подумаю обо всем этом. И мне бы хотелось прийти сюда с подрядчиком и еще раз посмотреть помещение.

– Да, конечно, ты все это хорошо обдумаешь. Ну, а теперь нам пора и пообедать. Я знаю одну отличную забегаловку совсем недалеко отсюда, где подают кислую капусту и соленые огурцы прямо из бочки.

Энни понравилась эта идея, но она собиралась зайти в ресторан Джо посмотреть новые пристройки, которые, должно быть, уже отделали. На самом деле это просто был предлог, ей хотелось увидеть его, и в ресторане он не смог ни улизнуть, ни начать игнорировать ее.

Она вспомнила, как в последний раз остановила его в холле их дома. Она просила и даже умоляла его поверить, что сожалеет обо всем. Может, умоляла – это слишком сильно сказано. Но она хотела, чтобы он знал, как она страдает и как ей хочется все исправить. Но он сказал ей, что опаздывает на встречу, и убежал. И только в то мгновение, когда он повернулся, чтобы уйти, она прочла в его глазах правду. «Зачем, – казалось, спрашивал он, – опять бередить все это?»

И хотя со времени появления Эммета она успокоилась, сейчас у нее внутри опять все опустилось. Нет, она должна видеть Джо.

И все же она колебалась. Эммет нравился ей. Очень нравился. Во всяком случае, ей казалось, что она могла бы полюбить его… если бы уже не любила Джо.

– Спасибо, Эм, но у меня уже назначена встреча. – Она отвела взгляд, потому что почувствовала, что не может смотреть ему прямо в глаза. – Я должна встретиться с тем кондитером на Восьмидесятых улицах, который закрывает свой магазин. Он распродает оборудование, и, возможно, мне удастся там купить кое-какие нужные вещи.

– Если ты хочешь, я могу пойти и посмотреть вместе с тобой, – предложил он. – Смотри не купи какую-нибудь дрянь. Я думаю, ты помнишь, что я хорошо разбираюсь в оборудовании.

Энни не знала, что сказать. Это свидание должно было состояться только через несколько часов, то есть не раньше четырех. Но как могла она сказать, что сейчас она должна была встретиться с человеком, который даже и не знал, что она придет, и который, возможно, вовсе не захочет видеть ее, когда она придет?

– Спасибо, в следующий раз я воспользуюсь твоим предложением. Дай мне сначала посмотреть самой.

Эммет пожал плечами. Когда они были уже на улице, то, запирая замок, он спросил:

– Между прочим, как твоя сестра? Когда она рожает?

– Не раньше конца месяца. – Энни не хотелось говорить о Лорел. Говоря о сестре, она снова вспомнила о том, что Лорел обманула ее. И даже сейчас она опять чувствовала приступ гнева, глубоко засевшего в ее душе.

– Она до сих пор собирается… – Эммет замолчал, как будто не зная, как говорить на эту неприятную тему.

– …отдать ребенка на усыновление? – Энни вдруг стало еще больнее, чем когда она думала о предательстве своей сестры. – Она говорила об этом, но еще не приняла окончательного решения. – Энни не заметила, как крепко сжала руки в кулаки, пока не почувствовала, как ногти, вернее, их обгрызенные остатки, вонзились в ее ладони.

Хочет ли она, чтобы Лорел оставила ребенка? Должна ли она взваливать на себя новые обязанности? Так как, несмотря на все способности Лорел, это прибавит и ей новые заботы. Нет… да… нет.

– Эй, Кобб, расслабься. – Она почувствовала, как Эммет дотронулся до ее руки. – Нет необходимости взваливать на себя проблемы всего света, во всяком случае, до тех пор, пока тебя не попросят. А сейчас не можешь ли ты сосредоточить все свои усилия на том, чтобы запустить свое дело? – Он улыбнулся: – Если ты не можешь со мной пообедать, может, мы тогда поужинаем вместе? У меня дома. Спорю, ты никогда не ела спаржу, приготовленную в душе.

Она покачала головой:

– Мне очень бы хотелось, но я иду на… брис.[24]24
  Обрезание, религиозный обряд у иудеев и мусульман.


[Закрыть]

– Куда?

– Сара, дочка моей подруги Ривки, только что родила ребенка. Это ее третий ребенок… мальчик. Ему делают обрезание, а после этого будет небольшой праздник. Ты хочешь пойти со мной?

– Нет, я другой веры.

– Ну и что?

Эммет приподнял бровь, углы его рта опустились:

– Да ничего, и хотя я больше не принадлежу к мормонам, но от одной мысли, что только что родившимуся существу производят обрезание, мне становится не по себе.

– Я всегда закрываю глаза.

– Ну, ты можешь себе это позволить.

Энни подумала о ребенке Лорел. Девочка или мальчик? Она вдруг поняла, что, возможно, она никогда его не увидит. И, возможно, так будет даже лучше… хотя она и не знала, как Лорел сможет пережить это.

В последнее время ее очень беспокоило многое из того, что делала Лорел. Например, то, что она попросила Джо ходить с ней, быть ее наставником на занятиях для беременных по методике Лемейза, добавив в присутствии Джо, что туда, дескать, ходят парами.