Текст книги "Война Нескончаемого Ужаса"

– Дарадаш, неужели я слышу сожаление в твоем голосе?

– Королева Валистериаль была прекрасной эльфийкой. Она была безгранично доброй. Ее миры никогда не участвовали в войне. Она несколько раз пыталась убедить Эйатиэля поговорить с Магаратом, дабы они обсудили перемирие. Она хотела положить войне конец…

– Но нас это не устраивает, Дарадаш! Нам нужна война, дабы Творец осознал свое бессилие и беспомощность! Дабы он узрел, что мы – остатки нашей расы превзошли его, что мы свободны и вольны делать, что захотим и руководить иными! Или ты забыл, как он лично уничтожил нас? Ты забыл, как он собственной дланью истребил всех, кого ты знал и любил?

– Я ничего не забыл, Первенец, и я не жажду окончания войны. Я хочу, дабы погибло больше демонов и эльфов. Но королева Валистериаль была необыкновенной. Она не заслужила подобной участи. Если кто и заслуживал права жизни – так это она.

– Одна-единственная эльфийка. А сколько элевов и апореев погибло? Или ты хочешь сказать, что они все заслужили той участи, что даровал нам отец? По-твоему жизнь одной эльфийки стоит дороже двух рас?

Дарадаш не нашел, что ответить на такое и не мог возразить. Первенец коротко хмыкнул и вернулся к изначальной теме.

– Что думает Эйатиэль о случившемся?

– Он уверен, что демонам удалось узнать местоположение его жены, и потому они напали.

– А как он объяснил себе то, что Валистериаль не сообщила ему о нападении? И то, что он не смог почувствовать угрозы, хоть и пристально следил за миром?

– Он считает, что демоны научились создавать артефакты, блокирующие целый мир. Разумеется, не без моей помощи.

– Замечательно. А знает ли он, кто именно убил его жену?

– Никто из эльфов не выжил в том мире. Он ничего не знает.

– Но это не мешает ему принять необходимое мне решение, ведь так?

– Вы правы. Он собирается убить Магарата.

– Как я и планировал.

– Простите, Первенец, но вы ведь сами говорили, что демон намного сильней эльфа. И, ежели они столкнутся, то Магарат одолеет его. И разве не вы уверили меня в том, что дитя красноглазого демона могущественней наследника Эйатиэля?

– Все верно, Дарадаш. Магарат сильней, равно как и его сын, Люцифер, превосходит Михаэля.

– Тогда какой смысл стравливать их друг с другом? Ежели погибнет Эйатиэль, то…

– Эльфы станут необузданней, их жажда мести затмит все остальные желания. Это станет их единственной целью. Ты сам знаешь, как сильно Перворожденные любят и уважают Эйатиэля.

– И демоны безгранично уважают Магарата, – парировал Дарадаш.

– Все верно. Но не забывай, что они – разрознены по своей натуре, по своей сущности. Лишь Магарат соединяет всех темных воедино. Лишь благодаря нему раса демонов все еще существует. Если же он умрет, то кто займет его место? Люцифер? Он еще слишком молод и необуздан. Грани Хаоса сильней него, и я сильно сомневаюсь, что ему удастся их обуздать. А ежели не удалось победить самого себя, ежели не удалось взять под контроль собственные слабости, то как можно стать достойным командиром? Магарат это понял сразу, и потому сделал все, дабы контролировать себя. Кто еще может занять его место? Остальные члены темного Совета? Эти слабаки, являющиеся верховными лишь на словах! Кейазара никогда не воевала, и ее Сила заключается в другом, но править она не сможет. Югдза и Тиэлла? Они не знают, чего сами хотят. Они не могут разобраться с собственными желаниями и страстями. Изгнанный Жайарбах? Даже если он вернется, то на что он способен? Этот демон слишком честолюбив, он слишком высокого мнения о себе, и даже несмотря на то, что Магарат не единожды доказывал ему свое превосходство, он до сих пор убеждает себя, что ничуть не уступает ему по способностям. Так скажи же мне, Дарадаш, кто займет место Магарата? Даже если Совет станет воистину единым и примет все главенство на себя, демоны ослабеют. Без столь прекрасного ума, столь твердой руки и стальной воли, что олицетворяет из себя красноглазый демон, они станут намного слабее. Именно это мне и нужно! Эльфы же едины. Пусть Эйатиэль негласно является главой Совета, но он не решает важных вопросов единолично. Верховные эльфы едины, а коль командиры сплочены, то и вся раса будет таковой.

– И вы пожертвуете Эйатиэлем ради того, дабы ослабить демонов?

– Я уже это сделал. Просто Эйатиэль пока не погиб.

– А ежели он победит Магарата, и останется при этом в живых?

– Тогда эльфы будут воодушевлены до такой степени, что на следующий же день нападут на столицу демонов. Но, как я уже говорил, Магарат сильней. Уйдет слишком много лет, прежде чем Эйатиэлю удастся стать ему по-настоящему равным. А он сейчас пребывает в таком состоянии, что просто не станет ждать. Он жаждет мести. Некогда, как он считает, демоны лишили его дочери, теперь же у него отняли жену. Разве ты бы согласился ждать, предположим, миллион лет, дабы стать сильней и отомстить?

– Я не стал бы ждать даже тысячу лет.

– Именно, Дарадаш. Точно также думает и Эйатиэль. Он жаждет мести. Я уверен, что вскоре он обратится ко мне за помощью.

– И вы ее предоставите…

– Разумеется. Разве могу я отказать лучшему из воинов Света?

– Но как вы ему поможете?

– Я научу, как победить, даже будучи побежденным.

***

Люцифер был не доволен собою. Это чувство… жажда убивать, стремление к безграничной жестокости… когда ты становишься бесчувственным, бесстрашным, но в тоже время алая пелена затуманивает взор и рассудок. Когда ты не помнишь точно, что творил, кого убил, как именно убил, а их лица мелькают перед взором, постоянно проносясь, и сменяя друг друга. И отец… Как он смотрел на него. Люцифер увидел в его взгляде, что все надежды Магарата рухнули, рассыпались в прах лишь из-за того, что его сын не смог сдержать и подавить в себе Грани Хаоса. Тот, кто еще совсем недавно вызывал у него исключительно чувство гордости, пал в бездну.

– Сын, – отец всегда появлялся внезапно. – Как себя чувствуешь после сражения? – судя по голосу, Магарат не был зол, но обеспокоен.

– Сражение? Скажи правду, отец! Это было чистое безумие от меня! Я смутно помню происходящее…

– Со временем ты все вспомнишь.

– Откуда такая уверенность? Разве тебе…

– Мне все известно, Люцифер. Я знаю, каково это – терять контроль и позволить Хаосу возобладать. И я знаю, что именно ты чувствуешь и чего страшишься. Со мной случалось то же, что и с тобой.

– Как такое возможно? Ты ведь безупречен и велик! Я не могу себе даже представить, дабы Грань взяла над тобой верх…

– Но такое случалось, и я тогда был намного старше тебя. И поверь мне, то, что я совершал в таком состоянии – было куда ужасней. Я надеялся, что Грани Хаоса не смогут сломить тебя. Жаль, что я ошибался, но это не страшно. Мы во всем разберемся и все преодолеем. Я научу тебя справляться с этим.

– Но разве можно изменить свою сущность? Разве можно подавить то, что является частью тебя с самого рождения? Ведь рано или поздно, но оно даст о себе знать…

– И именно потому нужно быть готовым. Я знаю, что ты сильней меня, Люцифер, и потому я уверен, что скоро ты победишь свои Грани…, – Магарат хотел продолжить, но с ним заговорила Кейазара.

«Срочно явись в замок!»

Глава темного Совета переместился в зал вместе с сыном. Верховные встревожено смотрели на него.

– Что случилось?

– Недавно эльфы напали на одно из наших поселений…, – начала говорить Кейазара.

– Погибших много?

– Не в этом дело, Магарат! Они постоянно нападают на нас.

– Тогда в чем дело, Югдза?

– Там был Эйатиэль. Он лично возглавлял Перворожденных. Они оставили в живых всего одну демонессу.

– Зачем?

– Дабы она передала тебе кое-что.

– Довольно! Говорите как есть.

– В мире Мельира во время нашего нападения находилась жена Эйатиэля, – принялась объяснять Тиэлла.

– И она погибла, – договорил Югдза, не желая долго выслушивать демонессу.

Магарат начал догадываться о том, что именно ему передал глава светлого Совета. Здесь двух мнений быть не могло.

– Эйатиэль бросил мне вызов? – поинтересовался Магарат, хоть и не нуждался в ответе.

– Он хочет отомстить тебе.

– Каковы условия?

– Только ты и он. Через восемьдесят дней в Мельире. Сражаться можно чем и как угодно. Кроме тебя не должно быть больше никого, – пояснил Югдза.

– Только он? Отец, это ловушка! Не верь Эйатиэлю!

– Это не ловушка, Люцифер. Он придет один, как и обещал.

– Откуда такая уверенность?

– Будь я на его месте, то поступил бы также. Дело не в войне, но в мести и чести. Коль он сказал, что придет один, то слово свое сдержит. Негоже таким как он давать обещание и нарушать его.

– Но почему через восемьдесят дней?

– Именно столько длится траур для таких высоких и благородных особ. Я так понимаю, Эйатиэль ответа от меня не ждет?

– Все, что мы тебе сказали – его слова. Больше ничего.

– Он уверен, что ты придешь, отец?

– Нет, Люцифер. Он знает, что я приду.

***

Восемьдесят дней не шло никаких сражений. Эльфы не нападали на демонов, а те, в свою очередь, не атаковали Перворожденных. Эйатиэль догадывался, что виновником подобного поведения темных являлся сам Магарат. По всей видимости, он запретил демонам нападать во время траура. Он позволил Эйатиэлю и всей расе эльфов проститься с погибшей королевой. Благородный и достойный поступок.

Почти все эти восемьдесят дней глава светлого Совета провел вместе с сыном. Он рассказывал ему о матери, о его погибшей сестре, и они много путешествовали по иным мирам. Никаких тренировок и обучений в эти дни. Михаэль с отцом много разговаривали по всеразличным темам и наслаждали красотами других миров. Но кроме того Эйатиэль часто являлся к Первородному, дабы тот подготовил его к грядущей дуэли. Первенец прямо сказал ему, что Магарат сильней, чем сильно расстроил эльфа. Он и сам понимал, что уступал демону в могуществе, но собственные думы – это одно, а услышать такие слова, подтверждающие твои же опасения – совсем другое. Но он готовился к битве.

Когда траур подошел к концу, Эйатиэль собрался на, возможное, самое важное сражение для обеих рас. Попрощавшись с сыном и взяв с него обещание слушаться королеву Лоритиаль, он переместился в Мельиру. Воздух в этом мире был пропитан смертью и страданиями. Здесь не осталось ни одного трупа Перворожденных, ибо подобное попросту недопустимо и отвратительно. Верховный эльф же вошел в один из немногих не разрушенных домов и ждал.

Погода была теплой и солнечной. Забавно. Во всех сказаниях и историях о былых сражениях, неважно настоящих иль выдуманных, почти всегда описывалась погода. В них она, зачастую, мрачная, пугающая, холодная, солнце скрыто за плотными грозовыми тучами, бушуют ураганы на другом конце мира, и зверствует шторм, неистовый ветер вместе с дождем бьет в лицо, чуть ли не царапая кожу и почти сбивая с ног. В таких историях говорилось о том, что даже сама природа была против подобных кровопролитий, либо это объясняли тем, что она отражала действительность, демонстрируя разрушительность во время сражений. Но в этот раз все иначе. Светило солнце и было тепло.

Эйатиэль ощутил, как в пределах мира появился кто-то очень могущественный, наделенный большой Силой. Он знал, что Магарат чувствовал и его, а потому демон в следующее же мгновение явился к нему. Верховные стояли друг напротив друга и долго молчали, ибо не могли понять: стоило ли сказать что бы то ни было, аль промолчать и приступить сразу к делу?

– Все эти восемьдесят дней демоны не нападали на нас, – решил прервать напряженную тишину Эйатиэль.

– Ты потерял жену. Я знаю, сколь это тяжелая утрата, а потому я запретил нападать на вас, дабы ты и вся твоя раса достойно попрощались с королевой.

– Благодарю тебя за это, – Эйатиэль коротко поклонился. В этом жесте не было ничего постыдного, ибо Магарат поступил по чести.

Глава темного Совета повернулся к одной стене и уставился на пол.

– Она погибла именно в этом месте… Моя Валистериаль…

– Здесь? – переспросил Магарат. Он не знал, как выглядела жена Эйатиэля. – Как она выглядела?

– Безмерно прекрасная, в одеждах серебристо-изумдруных цветов, с украшениями из луносерата…

– А глаза ее цвета перламутра…, – договорил за него демон, ибо вспомнил. Он вспомнил, что видел такую, и даже более того. – Один демон ее серьезно ранил в живот, – Эйатиэль резко развернулся к нему, глаза его несколько заблестели от навернувшихся слез. – Она бы умирала долго и в муках, если бы я не пронзил ей сердце.

– Ты-ы? Так это ты убил ее? Именно твой меч лишил ее жизни?

– Истинно так, Эйатиэль. Но поверь мне, она бы долго истекала кровью.

– Именно ты убил ее… Убил мою Валистериаль…, – слезы перестали идти, а растерянный изначально взгляд эльфа становился бешеным.

Смотря на него, Магарат понимал, что пытаться поговорить и объяснить, что всему виной Первенец – бессмысленно. Эйатиэль переходил в такое состояние, что ему было бы невозможно объяснить хоть что-то. Глупец! Надо было молчать. Сделать вид, что ее убил кто-то другой. Теперь вся надежда на благоразумие верховного эльфа канули в небытие. Он не станет слушать того, кто убил его жену. Что ж, и все-таки придется сражаться. Магарат очень надеялся избежать этого.

Перворожденный напал первым. Он ни о чем не думал, жаждал одной лишь мести, а потому его атаки выглядели непонятными, необдуманными. Конечно, Магарат не надеялся, что Эйатиэль так легко подвергся влиянию чувств. Демон был уверен, что эльф всего лишь притворялся, сохраняя при этом ясность ума, а потому не поддавался. Он не терял бдительности, парировал иль уворачивался от эльфийского клинка, сохраняя хладнокровие и все время ожидая очередного нападения. Но Эйатиэль ничего не предпринимал. Один неуклюжий удар сменялся другим. Магарат же не пытался контратаковать, ибо лишь этого Перворожденный и ждал. Он пытался принудить демона предпринять ответные меры.

Удар сверху вниз – глава темного Совета отпрыгнул в сторону, стараясь держать дистанцию. Рассекающая атака – Магарат совершил несколько шагов назад. Выпад – демон парировал, но сразу же поспешил увеличить дистанцию. Он не мог понять задумки Эйатиэля, и ему просто все это надоело. Тем не менее, он понимал, что, скорее всего, Первенец чем-то да и помог Перворожденному, и возможно передал ему очередной артефакт. Подставляться Магарат не собирался, и лучше уж быть осторожным, нежели мертвым.

– Тебе еще не надоело притворяться? – не выдержав, после очередного уворота спросил демон.

Эльф остановился, внимательно посмотрел в ярко-красные глаза врага и преобразился. Эйатиэль выпрямился, гнев и бешенство во взгляде исчезли, дыхание перестало быть таким тяжелым. Теперь перед демоном стоял настоящий глава светлого Совета.

– Как я и ожидал…, – спокойно произнес эльф, не вдаваясь в подробности, и вновь напал.

Пол под ногами демона заходил ходуном и из-под него вырвался каменный шип, устремленный ему прямо в голову. Магарат молниеносным движением отошел в сторону и срубил верхушку на целый локоть, перехватил ее столь же быстро и метнул в эльфа. Перворожденный подставил собственный меч и рассек камень. Раздвоенное острие не успело вонзиться в стену позади эльфа, как тот остановил их и пустил обратно в Магарата посредством магии. Налету разъединенный камень превратился в песок. Идея Эйатиэля была проста: хотя бы на краткий миг ослепить демона. Возможно, затея бы сработала, не будь его противником сам глава темного Совета. Магарат сразу понял всю суть подобной магии, а потому пустил в ответ волну огня прежде, чем закрыть глаза и отвернуться. Эйатиэль взмахом руки заставил направленное на него пламя разойтись, дабы появился свободный проход к Магарату, но момент был упущен. Демон уже смотрел на него, и он топнул ногой по полу. Под ногами Перворожденного стало горячо. Очень горячо. Пол раскалился докрасна, подобно углю, и начал плавиться. Не успей Эйатиэль совершить магический скачок на Магарата, то ступни точно были бы сожжены до костей. Он ударил демона так сильно, что того выкинуло из дома, и он отлетел на несколько метров. Перворожденный вышел из горящего и плавящегося дома.

В ход пошла лишь сталь. Они отбросили магию, и решение это было принято негласно. Они не договаривались меж собой, и скрестили клинки. Быть может, каждый хотел показать себя как великого мечника, или же они надеялись сэкономить как можно больше Сил. Как знать, как знать.

Эйатиэль оказался очень быстрым, чем, тем не менее, не смог удивить Магарата. Демон физически намного превосходил его силой, а потому он мог лишь одним правильным ударом рассечь Перворожденного надвое. Оставалось самое сложное – достать его. Глава светлого Совета двигался очень быстро. Конечно, он уступал по технике, скорости и мастерству Дихдихору, но Магарат понимал, что Эйатиэль превосходил его во владении мечом. Демону с трудом удавалось парировать атаки и уворачиваться от них. Тогда в доме эльф притворялся, но теперь сражался по-настоящему.

Косой удар слева направо от шеи и до ребер. Магарат чуть развернул корпус и слегка прогнулся в спине. Свист рассекаемого прямо перед лицом воздуха. Не успел демон даже как следует подумать о следующем шаге, как Эйатиэль ударил его кулаком свободной руки в челюсть. Глава темного Совета невольно наклонился вперед, и напоролся прямо на поставленный меч Перворожденного. Клинок вонзился в грудь почти по самую рукоять. Магарат и Эйатиэль замерли, пытаясь осознать случившееся.

«И все-таки было глупо сражаться на мечах…» – подумал Магарат и посмотрел на эльфа.

Что у демона, что у Перворожденного, клинки не закалены для таких сражений. Ими можно убить практически любого, но только не других верховных. Меч Люцифера, полагал Магарат, способен лишить жизни даже Эйатиэля, но он не стал его брать. А этим куском железа его не убить. Да, ранить возможно и даже разрубить надвое, но не более того. Правда, придется потратить довольно много Сил на восстановление.

– Итак, – глава темного Совета выпрямился и посмотрел эльфу в глаза. – Предлагаю забыть про мечи и пользоваться исключительно магией. Ты ведь понимал, что меня этим не убить, разве нет?

– Я знал, но все же надеялся, – признался Эйатиэль.

Магарат отбросил собственное оружие и вынул меч из груди. Рана зажила моментально, но Перворожденный почувствовал, что у демона ушло достаточно энергии на подобное исцеление.

Из-под земли показались деревянные руки с длинными пальцами. Они схватили демона за ноги и тянули к себе. В груди Магарата загорелась ярко-красная искра. Вырвавшись наружу, она короткой огненной волной прошлась по округе. Руки Земли сгорели моментально, равно как и вся зелень рядом, и даже каменные дома обратились в прах. Эйатиэль же стоял, окруженный магическим щитом.

Взмахом руки он вырвал часть обугленной земли, сконцентрировал ее, превратил в камень и метнул к демона. Внушительных размеров валун остановился на половине пути, и отлетел обратно. Магарат ударил его о землю и разорвал на десятки частей. Столп пыли, праха и земли устремились на Эйатиэля. Эльф поспешил выставить магическую защиту, и в нее вонзились каменные стрелы. От валуна остались лишь они. Одна за другой, они вонзались в постоянно выставляемые защитные купола Перворожденного. Столп пыли и праха развеялся в мгновение ока, как если бы его кто-то сдул, и перед магическими сферами стоял Магарат. Руки его преобразились: покрылись твердой кожей, даже панцирем, а на пальцах выросли когти. Глава темного Совета ударил по защитному куполу подобно разъяренному медведю. За раз он избавился почти от всех сфер, но перед последней Эйатиэль поставил из-под земли стену в виде лиан. Ударив по ним, Магарат застрял. Лианы опутали его руку и не желали отпускать. Из его кожи появились острые костяные отростки. Резко дернув руку на себя, демону удалось вырвать ее из плена, но эльфа перед ним не было.

Глава темного Совета прекрасно знал, что Перворожденные могли передвигаться практически совершенно бесшумно. Собственно, он тоже овладел подобным искусством, а потому рассчитывал услышать подкрадывавшегося эльфа. Но Эйатиэля не было ни видно, ни слышно.

«Неужели сбежал?» – решил тогда демон, но сразу же оспорил такой вывод. – «Нет, ты не стал бы убегать. Ты где-то затаился и ждешь подходящего момента»

В спину Магарату эльф пустил копье Света. Сгусток светлой энергии летел в демона, но тот успел развернуться, перехватить пущенное в него заклинание и, крутнувшись, запустил его обратно в Перворожденного. Эйатиэль отразил копье в Магарата, превратив его на половине пути в несколько веревок. Путы Света (именно так прозвал их глава светлого Совета) повязали демона по ногам, схватили его руки и разошлись в стороны, растянув их так, что даже сильному Магарату не удавалось ими пошевелить.

– Тебе не вырваться, – важным голосом произнес эльф. Хоть взгляд его и оставался спокойным, но темный догадывался, что в душе Перворожденный ликовал и восхвалял самого себя. – Тьма отступает пред Светом, а потому магия твоя не властна над моим заклинанием.

– Тьма отступает? Ослепленный лживым сиянием Света глупец! Тьма бывает столь непроглядной, что в ней невозможно узреть даже тусклый отблеск света. Но помимо них, существует еще одна Сила, – и Магарат злорадно улыбнулся, чем встревожил эльфа.

Эйатиэль собирался прибегнуть к заклинанию, дабы избавиться от главы темного Совета, но не успел. Из рук демона потекла алая кровь, идущая прямо по светлым веревкам. Путы Света задрожали, побагровели и загорелись красным Пламенем Хаоса. Магарат крепко держал их руках, а веревки, что связывали ему ноги, разошлись, растаяли сами собой. Путы удлинились, превратившись в два хлыста. Демон принялся орудовать ими незамедлительно. Эйатиэлю приходилось все время выставлять магические щиты, но их надолго не хватало, ибо, дабы противиться Хаосу, надо самому являться частью его. Конечно, Перворожденные были сотворены также с его помощью, но в них Творец не вкладывал его Грани. Магарат же впал в неистовство. Он столь ловко орудовал двумя хлыстами, что из него получился бы непревзойденный палач. Даже казалось, что демон танцевал вместе с ними. Не сражайся он с эльфом, то именно на танец это и было бы похоже. На опасный, рисковый, но все же столь грациозный и плавный.

Разрушив очередную магическую преграду Перворожденного одним хлыстом, темному удалось задеть его за бок вторым. Эйатиэль коротко вскрикнул, замешкавшись на долю секунды. Этого времени демону хватило слихвой. Перворожденный уже замахивался для очередного защитного барьера, но огненный хлыст схватил его за кисть. Глава светлого Совета вскрикнул, и его можно было понять, ведь выдержать обжигающую сущность Хаоса могли лишь существа, стоявшие выше них. Вторым хлыстом Магарат оставил на противнике серьезную рану, идущую от груди и до локтя второй руки. Края ее несколько обуглились и дымили. Демон подошел к нему поближе и ударил ногой по внутренней стороне колена. Боль достигла такого предела, что Эйатиэль уже ничего не чувствовал, и просто рухнул на землю.

– Тебе не вырваться, – повторил демон его слова, и смотрел на поверженного противника.

– Твоя правда… Ну же, добей меня…

– Глупец! Неужели ты не понимаешь, что всему виной Первенец?! – не выдержав, закричал Магарат. Он не хотел так легко сдаваться и все еще надеялся, что ему удастся вразумить одурманенного эльфа. Как ни как, но раньше, до войны, они были отличными друзьями, вместе постигали новые грани магии, помогали друг другу, даже собирались построить единый город для Перворожденных и демонов, по сравнению с которым должен был померкнуть даже Тихко-Хароке.

– Первородный помог нам. Он спас мою расу, ибо не желал, дабы и нас истребили, подобно элевам и апореям, – подавленно отозвался эльф.

– Именно из-за него началась война! С самого ее начала я пытался встретиться с тобой, в надежде раскрыть тебе глаза, Эйатиэль. Я надеялся, что ты все поймешь, и мы вместе объединим наши усилия, дабы справиться с Первенцем…

– Даже случись все так, его не одолеть. Ты убил стольких эльфов, твои демоны напали на нас в самом начале. Не важно, знал ты об этом или нет. Начало было положено, и Первенец нас спас. Он указал нам путь. И мы воспротивились Тьме.

– Мне искренне жаль, что ты столь убежден в собственных словах…

– Это все не имеет значения. Как бы там ни было, нас с тобой больше никто не увидит.

– Что? Что ты имеешь в виду? Ты все еще надеешься победить меня? – недоумевая, спросил Магарат.

– А ты уверен, что тебе удалось победить?

Главе темного Совета показалось, что на него обрушилась вся тяжесть мира. Она давила, мешала ему сосредоточиться, и даже некоторое время он не мог двигаться. Ловушка! Он понимал, что в скором времени погибнет вместе с эльфом, а потому бросил оба хлыста и пытался переместиться из мира. Плевать, что Эйатиэль все еще дышал. Плевать, что за ним могли явиться, забрать с собой и исцелить. Он должен выжить! Но ему ничего не удалось. Он не смог покинуть пределы мира. Всю планету словно заключили в непробиваемую скорлупу. Магарат лишь частично растворялся в воздухе в клубах дыма или же языках пламени, но через несколько мгновений вновь возвращался.

– Что происходит?! – зарычал демон, смотря на едва живого эльфа.

Земля задрожала, заходила ходуном. Деревья ломались, вырывались с корнями, горы обращались в прах и разлетались подобно листьям на ветру, холмы уходили под землю, остатки разрушенных городов рушились окончательно, даже облака содрогались от происходящего. Из образовавшихся провалов, разломов, ям и бездн, уходивших, казалось, в самое сердце мира, вырвались потоки Света. Они ударили по небесам, освещая их. И Магарат осознал происходящее. Он понял, что творилось. Эйатиэль решил разрушить этот мир, как некогда он разрушал планеты демонов.

– Что же ты натворил?! – глава темного Совета кричал, ибо иначе в таком гуле расслышать его было просто невозможно.

– Побеждаю, будучи побежденным.

– Я нужен своему сыну! Я столькому еще должен его научить…

– Как и я своего. Он еще столь молод и неопытен. Еще столько всего ему предстоит познать, но меня не будет рядом…

Магарат удивился услышанному. Он и не знал, что у Эйатиэля родился сын. И, судя по тому, каким тоном говорил эльф, дитя являлось наследником Силы.

Мир рушился на глазах. По всей земной поверхности проходили трещины и разломы, потоков Света становилось все больше, они разрастались, становясь шире и выжигая все на своем пути.

«Прости, Люцифер» – это последнее, о чем успел подумать Магарат.

Свет переполнил весь мир и его разорвало. От планеты не осталось ничего, даже пылинки.

***

Весть о гибели верховных разлетелась по мирам почти мгновенно. Что эльфы, что демоны отказывались поначалу верить в услышанное. Ни те, ни другие не могли поверить, что главы Советов погибли. Они не могли принять того, что величайшие из командиров пали в бою друг с другом. Те, что олицетворяли собою обе расы. Те, что влияли и вели за собой остальных. Любящих отцов и мужей, а также великих воинов. И их не стало.

Эльфы оплакивали Эйатиэля целую седмицу. На протяжении семи дней все Перворожденные не переставали лить слез скорби. Михаэль до последнего надеялся, что отцу удалось выжить, но тот все не появлялся. В честь главы светлого Совета все эльфы обращались к Свету. Они верили, даже знали, что душа Эйатиэля отправилась именно туда, а потому обращаясь к Свету, они общались непосредственно с ним. Все благодарили его за все, что только он сделал для их расы; восхваляли его смелость, отвагу и ум; утешали, говоря, что он вновь будет со своей ненаглядной женой. И это продолжалось на протяжении целого месяца.

Демоны тоже оплакивали Магарата, и все дивились тому, как его удалось сразить. Конечно, он одолел Эйатиэля, но ценой собственной жизни. В отличие от эльфов демоны не могли знать, что именно случилось с душой Магарата. Она могла отправиться во Тьму или же в Хаос. Верить в то, что разрушение мира выжгло ее, и теперь величайший из демонов пребывал неведомо где, все отказывались. Люцифер же, в отличие от Михаэля, не тешил себя надеждами на внезапное появление отца. Он принял его смерть, и был до того расстроен, что без предупреждения покинул Тихко-Хароке. Он отправился в ненаселенный ни одной из рас мир, где оплакивал смерть отца в гордом одиночестве. В честь Магарата в столице рядом со статуей Творца в демоническом обличии возвели скульптуру, изображавшую самого главу темного Совета. На пьедестале имелась надпись на демоническом языке.

«Величайший из демонов Вселенной» – именно эти слова вырезаны там.

У эльфов пришла пора избрать нового главу светлого Совета. По сути, каждый верховный, являвшимся членом Совета, мог им стать, но все приняли единогласное решение назначить на эту должно не кто иную, как сестру павшего Эйатиэля. Королева Лоритиаль иль-Ватаноэ стала новым главой светлого Совета, пусть сама того и не желала. Увы, но на нее взвалилась огромная ноша, и это бремя она поклялась нести с честью, достойной легендарного рода. Михаэля же она взяла под свое крыло и продолжила его обучение.

У демонов все было иначе. Фактически Магарат не являлся главой всей расы, но его власть признавали, пусть и негласно. И когда встал вопрос о том, стоит ли избирать кого-либо в качестве главы Совета, все пожимали плечами. Кейазара молчала, Тиэлла же считала это бессмысленным, а вот Югдза был уверен, что это просто необходимо. Люцифера же никто не видел, и лишь Кейазара смогла узнать, где именно он находился. Однако делиться этой вестью с остальными демонесса Пустоты не стала, ибо понимала, почему сын Магарата поступил именно так. И вот, когда Тиэлла и Югдза спорили, в приемный зал Совета вошел тот, кого никто не ожидал увидеть. Тот, кого некогда победил и изгнал сам Магарат.

– А я ведь предупреждал, что гордыня его погубит. Он повелся на вызов остроухого, за что и поплатился собственной жизнью. Я знал, что этот день настанет.

Тучный демон за все эти годы нисколько не изменился в комплекции. У него не отросла вторая рука, а единственная все также выглядела в виде клешни краба. Единственное, что сменилось в нем – отсутствие одной паучьей ножки. Видимо, он серьезно повредил ее после боя с Магаратом и не смог как следует восстановить. Или же с ним что-то случилось за время изгнания.

– Жайарбах… Не ожидал, что ты вернешься столь быстро.

– Ты надеялся стать главой Совета до этого момента, Югдза? Но благо весть о кончине Магарата разлетелась по Вселенной быстрей любой войны.

– Зачем же ты вернулся? Ведь тебя изгнали…

– Меня изгнал Магарат. К тому же, что он сказал? Ежели я вернусь, то он лично прикончит меня. Но где он теперь? Мертв! Так почему же я не могу вернуться и взять то, что мое по праву?