Текст книги "Опасность желания"

Глава 28

Дороги замерзли, и в Дартмут они прибыли поздно вечером. Меггс пригрелась, заснула и никак не желала просыпаться и менять комфортное тепло на пронизывающий холод открытой всем ветрам набережной, где Хью вышел из экипажа, чтобы навести справки. Здесь он явно чувствовал себя комфортно и уверенно – человек на своем месте. Она же предпочла остаться внутри. Из окна ей был виден корабль «Непокорный», стоявший на якоре на реке Дарт. Его огни казались светлячками, парящими над темной водой.

Сначала Меггс почувствовала запах – резкий тошнотворный аромат гвоздики – и лишь потом острие ножа у шеи и руку, зажимающую рот и не позволяющую не только кричать, но и дышать.

Фокнер. Не сбежал во Францию и не сидит за решеткой, черт бы побрал некомпетентность властей. Его появление в Дартмуте было настолько невероятным, даже нелепым, что Меггс не обратила внимания на резкий укол страха и в первый момент ничего не предприняла. Едкое зловоние на какое-то время парализовало ее. Когда же к ней вернулись инстинкты, было уже поздно.

– Ты, конечно, будешь вести себя тихо и спокойно, потому что хочешь дожить до завтра.

Слишком поздно она попыталась закричать, привлечь к себе внимание. Нож, сильно прижатый к ее горлу, не оставлял сомнений в намерениях бывшего секретаря лорда Стоувала.

– Мне бы не хотелось оставлять тебя здесь мертвой, потому что так я не получу то, что мне необходимо, но тем не менее перерезать тебе горло очень легко.

Фокнер выволок Меггс из кареты и потащил по мрачной аллее с той же безжалостной силой, которую она уже когда-то ощутила в Лондоне. Уголком глаза она видела сети и ловушки для крабов – хотя бы какое-то оружие, но его рука, затянутая в черную перчатку, крепко впилась в лицо, да и нож, кажется, уже поранил кожу. Фокнер не боялся причинить ей боль. Напротив, это доставило бы ему немалое удовольствие.

Меггс пришлось срочно пересмотреть свою систему приоритетов, и она сосредоточилась на том, чтобы держаться прямо и по возможности ослабить давление ножа на свое горло. Вскоре Фокнер поволок ее вниз по гнилым ступенькам в темный сырой подвал.

– Я позволю тебе сидеть без ножа у шеи, но стоит тебе издать хотя бы слабый писк, твое горло окажется перерезанным. Мертвая ты не доставишь мне неприятностей, поэтому веди себя тихо… и поживешь еще. Ты представляешь для меня ценность, только пока не создаешь проблем. И не шумишь. – Он чуть-чуть ослабил хватку. – Поняла?

– Нема как могила, – прохрипела Меггс, жадно хватая ртом сырой воздух.

Фокнер издал странный чавкающий звук – он то ли сосал, то ли жевал гвоздику. Вероятно, таким было выражение его одобрения. Он подвел Меггс к столбу и привязал к нему, заведя руки за спину и скрутив запястья своим галстуком. Потом подошел сбоку, держась так, чтобы оказаться недосягаемым для ее ног, если она вздумает ударить его – а Меггс приготовилась именно к этому, – и заткнул ей рот своим носовым платком.

Кляп оказался на удивление эффективным. Одуряющий запах и вкус гвоздики, которую Фокнер, должно быть, носил в кармане вместе с платком, был настолько сильным, что Меггс затошнило. Как же у него, наверное, болят зубы!

Фокнер отошел и занял позицию у высокого подвального окна. Сквозь него проникало мало света, но Меггс все же заметила, что тип, похитивший ее, выглядит далеко не лучшим образом. Он больше не был аккуратно одетым серьезным педантом. Скорее это был ничтожный, оборванный беглец. Он явно не привык к такой жизни – она порекомендовала бы ему зайти к торговцу тряпьем и подобрать соответствующую одежду, чтобы не привлекать к себе внимания. И он не умел брать пленных, даже несмотря на свою очевидную жестокость. От кляпа она избавилась очень быстро – момент, и он оказался у нее под ногами. Но в целом Меггс чувствовала себя жалкой любительницей. И как только она позволила Фокнеру застать ее врасплох без всего – у нее не было ни отмычек, ни ножа, – да что там, у нее не было в кармане самой обычной расчески! И даже ее ловкие руки не могли справиться с плотно затянутыми узлами. Да и пальцы понемногу стали терять чувствительность.

Ведя наблюдение, Фокнер развлекался, бросая нож – другой, толще и тяжелее, чем стилет, который он прижимал к ее горлу, – в деревянный брус над ее головой. Это удерживало ее от разговоров получше всякого кляпа.

– Представь мое удивление, когда я приехал на побережье Девоншира, в Дартмут, чтобы устроить свой переезд во Францию, и увидел бывшую судомойку лорда Стоувала, едущую по набережной в герцогской карете. Ты сегодня определенно не похожа на судомойку. Признаюсь, ты восхитила меня.

И тогда Меггс услышала – нет, не акцент, а почти неуловимую модуляцию голоса, несвойственную английской речи.

– Ты француз?

– Конечно. В этом нет ничего особенного. В Лондоне, как и во всей Англии, полно эмигрантов, так же как в Дартмуте полно контрабандистов.

Судя по всему, то, что Меггс избавилась от кляпа, не слишком озаботило Фокнера, поэтому она продолжила беседу:

– Но ты же не эмигрант.

– И это верно. Но теперь есть ты, мой козырной туз, который, безусловно, поможет, если у меня возникнут сложности с возвращением во Францию.

Слово «Франция» он произнес с очевидной любовью и почтением. Итак, перед ней был фанатик. Лорд Стоувал, должно быть, действительно влез в грязное дело из-за денег, но платил ему именно этот человек. И он же был готов убить ее во имя свободы, равенства и братства.

Господи Иисусе и все святые мученики! Что-то всегда может пойти не так, и положение, в котором она оказалась, – явное тому доказательство. С фанатиком у нее почти не было шансов.

Фокнер замолчал. Он даже не поинтересовался, зачем Меггс приехала в Дартмут. Возможно, как все фанатики, он не мог представить себе никаких разумных причин, не связанных с ним. Или ему было все равно. Или его не заботило, почему она здесь, играл роль лишь тот факт, что она может ему пригодиться.

Так они и сидели – он, время от времени выглядывавший из окна, и она, привязанная к столбу. Меггс соскользнула по столбу и села на пол, но тело болело и начало неметь, руки покалывало, и по ним бегали мурашки. Она лихорадочно строила план побега.

Составив и отбросив очередной нереальный план, Меггс вдруг с ясностью и определенностью поняла, что не должна делать ничего. Она больше не одна. Хью будет искать ее. Он придет. Обязательно. В любой момент он может ворваться в дверь, найдет ее и отвезет домой. Потому что он именно такой человек – сильный, бесстрашный и надежный, как гранит. Ей следует только ждать и готовиться к его появлению. Эта мысль принесла Меггс благословенное спокойствие.

Наконец Фокнеру понравилось то, что он увидел в окне, и он подошел развязать Меггс. Она старалась не шевелиться, пока не восстановится кровообращение, но боль все равно была очень сильной.

Фокнер рывком поднял ее на ноги и стал связывать руки спереди.

– Пора идти.

– Я-то тебе зачем?

– Ты – моя страховка, девочка. Если кто-нибудь попытается мне помешать, у меня будешь ты, чтобы поторговаться.

– Торгаш чертов! Хочешь торговаться мной?

– Ты довольно забавна, когда надеваешь личину судомойки. Как тот уродливый чепец, который ты забыла в моем кабинете. Тебе повезло, что все это не разозлило меня, а рассмешило. Только не считай меня дураком. Не знаю, кто ты, но ведь именно ты украла документы и подвела под арест Стоувала. И тот, кто привез тебя сюда, чтобы отыскать меня, захочет получить тебя обратно. Только от тебя зависит, насколько целой он тебя получит.

Меггс попыталась засмеяться.

– Уверен, что я кому-то нужна? Смотри не разочаруйся. Я обычная шлюха. Он уже вдоволь позабавился со мной и, кстати, отлично заплатил, душка.

Фокнер отвесил ей увесистую пощечину. Голова взорвалась болью. Пришлось закрыть глаза.

– Я же предупреждал, не считай меня дураком.

Меггс тоже не была дурой, поэтому молча кивнула и лишь через несколько минут тихо спросила, стараясь не шевелить разбитой губой:

– Куда ты меня ведешь?

– Скоро увидишь.

Француз поволок свою пленницу к двери еще до того, как у нее восстановилось кровообращение. Меггс пыталась вырываться, но руки и ноги еще плохо слушались. Ей не удалось даже задеть противника, а он в отместку дал ей увесистую затрещину. Меггс не смогла сдержать громкого крика. Ей никак не удавалось придержать до поры до времени гнев и ненависть, чтобы найти им, как учила Нэн, лучшее применение. Хью, конечно, придет за ней, но ведь она вполне может немного помочь, когда он явится.

К несчастью, Фокнер был настороже. Он потащил ее наверх по деревянным ступенькам и с силой швырнул на дверь. Боль и гнев слились воедино – грозные сестры, требующие возмездия.

– Прежде чем мы выйдем за эту дверь, хочу удостовериться, что тебе ясны все мои инструкции.

Рука в кожаной перчатке стиснула ее горло, перекрыв доступ воздуха. Связанными руками Меггс попыталась оттолкнуть его, но безуспешно. В глазах потемнело.

Француз помахал ножом перед ее носом и сказал:

– Ты не издашь даже намека на звук. Иначе я перережу тебе глотку. Вот так…

Меггс почувствовала резкую боль – острый клинок рассек кожу. От паники кровь застыла в жилах. Она отпрянула, но удержалась на ногах и гигантским усилием воли заставила себя мыслить здраво. Все не так плохо. Он не причинил ей большого вреда. На шее, наверное, лишь царапина. Ведь она все еще жива и не истекает кровью. Но было больно, и она собрала боль, превратив ее в яд, и стала накапливать его в душе.

Фокнер снова помахал ножом перед ее глазами – теперь на клинке отчетливо виднелись капли крови.

– Видишь, что может случиться? Так что ты будешь вести себя тихо. Ни одного звука.

Меггс кивнула, насколько это было возможно в тисках его рук, и процедила сквозь зубы:

– Ну, если ты хочешь именно этого…

Но она никогда не подчинялась приказам, особенно когда была испугана. Или зла. А сейчас она была и перепугана до смерти, и чертовски зла. Связанные руки она прижала к шее, прикрывая собственное горло. И когда Фокнер снова поднес к ее горлу острый клинок, почувствовала, что лезвие касается не шеи, а большого пальца. Француз разницы не заметил. Так что теперь ему бы пришлось рассечь ее руку, прежде чем он сможет добраться до горла. Разрезанная рука – не слишком приятная перспектива, но все же лучше, чем разрезанное горло.

Небольшая ошибка противника придала Меггс сил. Она еще покажет мерзкому ублюдку. Гнев и ненависть накапливались в душе, делая ее могущественной и смертельно опасной. Она в течение восьми лет жила на улицах Лондона, полагаясь только на ловкость рук и мозги. Их хватит, чтобы справиться с еще одним мерзавцем. Он был как все – слишком уверенный в себе, слишком заносчивый, чтобы предположить, что кто-то может пойти против него.

Меггс знала, что у нее все получится. Нужно было только дождаться удобного момента.

В аллее стояли сильные запахи – рыбы и моря, грязи и мочи. Споткнувшись, Меггс подалась чуть назад, чтобы почувствовать ногами ноги Фокнера.

В конце аллеи тот замешкался и прислушался. Здесь воздух стал намного чище, что говорило о близости набережной. За галечной насыпью на краю бухты факел высветил одинокого лодочника в лодке, ожидавшего пассажиров. Меггс сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и собраться. Теперь она не видела и не чувствовала никого и ничего, кроме человека за своей спиной и его рук.

Фокнер наконец решился и подтолкнул ее в сторону лодки. Меггс сделала вид, что послушалась, и в тот же момент изо всех сил опустила пятку на ногу своего мучителя, вывернулась и нанесла мощный удар острым локтем ему в челюсть – теперь его зубы заболят еще сильнее.

Но в то же мгновение ее голова взорвалась оглушительными звуками, и Меггс рухнула на гальку у ног Фокнера. Грязная вода попала в рот и в нос, и все ощущения исчезли.

Шум доносился до нее глухо и издалека, словно она находилась под водой… тонула.

Господи, она, наверное ранена! Она ничего не чувствовала – ни боли, ни страха. Только тихое спокойствие. Она медленно перекатилась на спину, выплюнула воду и провела, насколько могла достать, руками по своему телу, чтобы определить, куда ее ранили, откуда из ее тела вытекает кровь.

Над головой метались огни – фонари, факелы. Из-за них темная ночь стала золотисто-оранжевой. И еще там был капитан. Хью. Он стоял и смотрел на нее широко открытыми глазами, ставшими из голубых почти бесцветными. Ангел мести. Потом рядом с ним появился ее брат, неузнаваемо взрослый в морской форме.

Капитан опустился на колени рядом с ней. Меггс видела, как двигаются его губы, но ничего не слышала. Ей казалось, что она завернута в тяжелое мокрое одеяло, которое мешает ей двигаться. Она чувствовала себя оглушенной. Наверное, она умирает. Боже, но почему? Ей не хотелось покидать этот мир и Хью именно сейчас, после стольких лет боли и страданий, голода и отчаянных попыток найти дорогу домой. Она нашла свой дом с ним. И отныне принадлежала ему.

Хью подхватил ее на руки, порывисто прижал к груди, и она почувствовала отчаянную нужду и злость, убийственными волнами исходящие от его тела. Он стал ощупывать ее тело в поисках ран и через несколько мгновений впился в ее губы яростным собственническим поцелуем.

Меггс приникла к его губам, его теплу, полному жизни телу. А потом он отстранился и поставил ее на ноги.

Так. Она стоит. На своих ногах. Вероятно, она все же пока не умирает. Меггс внимательно оглядела свое тело и убедилась, что руки, ноги и все, что между ними, на месте.

Лежащему на гальке в двух шагах от нее Фокнеру повезло меньше. Его голова превратилась в кровавое месиво. Он был окончательно и бесповоротно мертв. Один из моряков прикрыл его голову полой его же плаща.

Но все вокруг происходило совершенно бесшумно. Меггс ничего не слышала. Она оглохла?

– Хью! – завопила она, но не услышала собственного голоса. В ушах была только слабая вибрация. И еще сильно жгло поцарапанное горло. Но он, вероятно, слышал нормально и внимательно всмотрелся в ее искаженное страхом лицо. – Я ничего не слышу!

Он обхватил ладонями ее лицо и поцеловал в лоб. Меггс накрыла его руки своими и внимательно всмотрелась в его рот, стремясь услышать хотя бы звук, найти, за что зацепиться в звенящей тишине.

– Я знаю, – сказал Хью, но она поняла это только потому, что его губы задвигались, к тому же он кивнул. Потом он прижал ее к груди, и Меггс ощутила вибрацию его голоса, передавшуюся ее телу.

Он сказал что-то еще, но Меггс не поняла и половины слов. Звуки были глухими и невнятными, словно сотканными из густого тумана. Однако есть вещи худшие, чем глухота. Например, смерть, и Меггс, решила, что дешево отделалась.

– Спасибо за то, что ты пришел! – закричала она. – Я не думала, что…

Теперь закричал Хью. Она это поняла, поскольку почувствовала вибрацию и еще потому, что другие разом повернулись в их сторону, а потом так же быстро отвернулись.

– Извини, но мне пришлось рискнуть.

Это она поняла, поскольку отчетливо видела движение его губ до того, как он повернул ее голову, чтобы осмотреть уши. Она чувствовала, как сильно бьется его сердце, и ощущала едкий металлический запах черного пороха, шедший от его рук и кителя.

– Это ты его застрелил? – Тут впервые сквозь ватную пелену, закрывшую ее уши, проникли отдельные звуки.

– Мне пришлось, – проворчал Хью. – Этот негодяй – французский шпион, и он приставил нож к горлу моей жены. Я видел кровь…

– Что? – Вероятно, она опять чего-то не расслышала.

– Слух вернется, я надеюсь, – сказал Хью и чмокнул ее в ухо. – Мне пришлось рискнуть и стрелять с близкого расстояния прямо у тебя под ухом, потому что пуля могла отклониться и…

– Я не твоя жена!

Наверное, она это прокричала – Меггс не была уверена, – но в любом случае Хью отреагировал весьма своеобразно. Он схватил ее за ворот, подтащил к себе и заорал:

– Я даю тебе ровно двадцать минут, и ни секундой больше, чтобы исправить этот просчет!

– Двадцать минут? Не будь смешным! – Теперь она точно орала во весь голос. – Меня только что чуть не убили. Я вся в грязи и крови и выгляжу ужасно. К тому же я ни черта не слышу. Не желаю в таком виде выходить замуж! И нечего тут вопить. Я хочу надеть красивое платье и шляпку и иметь букет цветов. И чтобы на моей свадьбе были бабушка и брат. Мы поженимся дома. Весной.

Хью улыбнулся той самой неотразимой улыбкой, от которой в уголках глаз появлялись мелкие морщинки, а ледяные голубые глаза превращались в теплый океан. С такой улыбкой он выглядел молодым, задорным и чуть глуповатым.

– Это можно считать ответом «да»? Ты только что сказала, что выйдешь за меня замуж?

– Возможно. Я не очень хорошо слышу. А тебе нужно поработать над своим стилем. Разве так делают предложение?

Капитан сделал серьезное и торжественное лицо, взял ее руки в свои и опустился перед ней на колено. Прямо на мокрую и грязную гальку. Меггс чуть наклонилась к нему, потому что все еще плохо слышала – в ушах звенело, словно она находилась внутри церковного колокола – и не была уверена, что расслышит все правильно. А она была исполнена решимости не пропустить ни слова.

– Прошу тебя, Меггс, я не хочу жить без тебя. Не могу. Я не мыслю своей жизни без тебя. Умоляю тебя, Меггс, сделай меня счастливейшим из смертных. Выходи за меня замуж.

– Что ж, спасибо за предложение. Мой ответ – да. Я уже думала, что ты никогда не сделаешь все, как полагается. А теперь мне бы хотелось, чтобы ты отвез меня домой.

– Девочка! До Фенмора черт знает сколько миль! Здесь неподалеку гостиница, или мы можем переночевать у Марлоу, но…

– Меня устраивает любой вариант. Я вовсе не имела в виду Фенмор. Я имела в виду – к тебе домой. Мне все равно, куда ехать. Мой дом там, где ты.

– Ты действительно так думаешь?

– Конечно. – Ее голос звучал даже немного обиженно. – Как же иначе?

– Хорошо. – Хью снова поцеловал любимую в лоб, хотя она и подставила ему губы в ожидании большего. – Дело в том, что, если ты хочешь быть там, где я, придется забыть о свадьбе весной. Ты должна будешь выйти за меня замуж в самое ближайшее время, потому что я снова принимаю командование фрегатом «Опасный» и хочу, чтобы ты отправилась в плавание со мной.

– «Опасный»? Ах, ну да, тебе же его обещали вернуть.

– Верно. И я возьму на борт тебя. Берегитесь, французы!

Меггс рассмеялась. Она не могла сдержать радость, которая искрилась в ее душе, как шампанское.

– Договорились.

– Тогда я отвезу вас с Тимми в Фенмор, но на очень короткое время – чтобы мы успели пожениться и ты попрощалась с родными. А потом ты поедешь со мной.

– И мы будем счастливы всегда? – Меггс хотела подразнить любимого, поскольку вопрос ей и самой показался нелепым, но, произнеся эти слова, она поняла, что очень точно выразила свои чувства. Ведь впервые за бесконечно долгое время она была абсолютно безгранично счастлива. Ей хотелось остановить мгновение – она была в безопасности, в его объятиях и уверена в его любви. И еще она знала, что сделает все от нее зависящее, чтобы дать ему такое же счастье, какое он подарил ей.

Однако капитан был честным человеком. Его лицо стало еще более торжественным, он заглянул в ее глаза и ответил:

– Нет, Меггс, мы не будем счастливы всегда, потому что жизнь – суровая штука. И ты это знаешь не хуже меня. Но мы всегда будем вместе. Вместе мы справимся со всеми штормами. И я изо всех сил постараюсь сделать тебя счастливой.

А потом он поцеловал ее – медленно, нежно, глубоко – так, как ей нравилось, желая доказать, что он точно знает, о чем говорит.

Эпилог

На рассвете Меггс, стоя на носовой палубе фрегата, наблюдала, как из моря поднимается зеленый остров – словно древняя черепаха. Шторма и непогода Северной Атлантики сменились теплыми западными ветрами – «Опасный» вошел в «конские широты»[12]12
  «Конские широты» – северные широты от 30° до 35° – штилевая полоса Атлантического океана.


[Закрыть] с подветренной стороны Карибских островов. Мягкий утренний бриз окутал ее мягко, как тонкая шерстяная шаль. Восхитительное благодатное тепло.

Вот она – Ямайка. Далекий остров в Вест-Индии. Таким она его и представляла. Очертания острова казались низкими и очень темными на фоне быстро светлеющего неба, а пенящееся море под бушпритом переливалось тысячами оттенков лазурного и зеленого. Впереди не было ничего, кроме моря, песка и зеленых деревьев. Многие мили высоких раскачивающихся пальм.

– Что тебя так очаровало?

Меггс думала, что Хью работает в своей каюте со штурманом и старшим помощником, готовясь к прибытию в вест-индскую эскадру на Ямайке. Однако муж не только вышел на верхнюю палубу, но и нарушил протокол. Он покинул квартердек, чтобы бросить якорь рядом с ней и легонько провести ладонью по ее пояснице и ребрам… Он был строгим морским капитаном, который не мог проявлять вольности в общественном месте, тем не менее его палец незаметно коснулся ее груди, напомнив, что происходило между ними в тишине капитанской каюты ночью. Ну что за человек!

Капитан немного наклонил голову и говорил ей прямо в левое ухо. Меггс хорошо слышала правым ухом, но левым – хуже, и иногда, особенно в море, где слова уносил ветер, ей было трудно услышать все, что ей говорили. Однако она считала, что ухо – ничтожная плата за такое невыразимое безбрежное счастье. За то, что она чувствует, когда Хью вот так шепчет ей в ухо ласковые слова.

– Пальмы, – улыбнулась она. – Всю жизнь мечтала их увидеть.

– Да? Тогда, конечно, смотри сколько хочешь, но делай это на корме. Оттуда так же хорошо видны пальмы.

– О нет, спасибо. Я лучше останусь здесь, где перед глазами нет мачт, канатов и парусов. – Меггс снова посмотрела вдаль. – Красиво, правда?

– Да. И остров тоже очень красив. Но ты все равно должна уйти. Стоя здесь, ты мешаешь управлять кораблем.

– Как? – Она оглянулась вокруг. По палубе сновали матросы, занятые, на ее взгляд, своими обычными делами. – Как я могу мешать?

Меггс услышала за спиной нарочито тяжелый вздох.

– А ты не можешь просто поверить мне на слово? Ты же знаешь, что я хорошо обученный профессионал.

Она не могла противиться, когда он говорил так – медленно, чуть лениво, с улыбкой.

– Но я же тоже быстро учусь морскому делу, разве нет, капитан?

– О да. Не сомневаюсь, что, продвигаясь такими темпами, ты сдашь экзамен на лейтенанта в самое ближайшее время. Но ты должна помнить первое правило, действующее на флоте: необходимо подчиняться приказам капитана. Поэтому уходи отсюда. Проблема заключается в том, моя сообразительная девочка, что, когда ты здесь у бушприта, люди не могут воспользоваться уборной, поскольку скорее прыгнут за борт, чем заденут твои деликатные чувства.

– Ты хочешь сказать, что они?..

– Вот видишь, ты все поняла, – усмехнулся Хью.

– Боже мой! – Меггс немедленно устремилась прочь, волоча за собой Хью. – Извини. Это новое для меня понятие – деликатные чувства.

Капитан, шагая за женой по палубе, прилагал героические усилия, чтобы не расхохотаться в голос.

– Сказать по правде, Меггс, я предпочитаю тебя без них.

– Без деликатных чувств?

– И без них, и без всего остального. Без одежды. Без всего, моя леди Опасность.

Несмотря на ставший прохладным ветерок, Меггс почувствовала, что краснеет.

– Леди Опасность? Это мой новый nom de guerre? Звучит лихо и романтично.

– В этом нет абсолютно ничего романтичного. Ты опаснее, чем зажженный фитиль.

Меггс улыбнулась и слегка наклонила головку, моментально сделав капитана беззащитным перед ее озорным очарованием.

– И вы, капитан, будете человеком, который его зажжет?

Теперь улыбнулся он – той самой счастливой, радостной, глуповатой улыбкой, от которой его глаза приобретали цвет теплого чистого моря.

– Я буду очень стараться. Медленно. – Он взял жену за руку и повел к трапу. – И начну прямо сейчас, моя дорогая леди. Словно в нашем распоряжении вечность.