Текст книги "Невместе"

Глава 30

Саша

Я хочу проснуться.

Мне очень срочно нужно проснуться. Кто-нибудь, пожалуйста, разбудите меня и скажите, что это был просто сон. Самый сладкий в жизни кошмар. Просто скажите, что все мне просто приснилось, и я буду жить дальше. Не факт, что спокойно, но буду.

Потому что сейчас я не могу. Я не дышу, не функционирую, сердце не стучит и не качает кровь. И замерло все внутри. Даже слез нет.

– Давай станем семьей, Саш? – говорит он, стоя на одном колене с гитарой в руках. И смотрит так пронзительно, как будто бы и не сон вовсе. Со всей любовью смотрит, со всеми чувствами, которых у него просто огромное количество. Со всеми эмоциями, открытый ко мне, как провод оголенный. Нужный. Любимый. Такой нужный, что больно даже представить, как без него выживать теперь.

Но пожалуйста, пусть это будет просто сном. Прошу, пожалуйста, пусть все это неправда…

Потому что если все наяву – то это наша последняя встреча. И совместное утро было последним. И вообще все теперь останется только в прошлом.

Я так перед ним виновата. Я так виновата! Что посмела затянуть и не признаться ему во всем. Что позволила ему принять такое важное решение и сделать все это. Я не имела права молчать и дать этому случиться, а сейчас на глазах парней из команды и абсолютно чужих мне людей должна отказывать ему и разбивать сердце.

Я ненавижу себя сейчас за все это. Ненавижу за то, что позволила себе сдаться его рукам еще тогда, давно, когда все только зарождалось. Ненавижу, потому что сейчас мне приходится все это ломать, а мне, черт возьми, так не хочется!

Это очень больно. Не отвечать ему согласием и не прыгать от счастья.

А так хочется…

Это было волшебно. Он достал до каждой струны моей души. Он безумно красиво поет. И этот его взгляд глаза в глаза, который никогда не оставлял меня равнодушной, достал и до самого сердца.

Он так подготовился. Это все было так восхитительно!

Никто и никогда не делал для меня такого. И вообще столько всего, что сделал для меня Тимур. Я пыталась отвечать ему тем же, пыталась быть опорой и поддержкой во всем, но… Но сейчас я не могу. Я просто не имею права.

– Тимур… – с трудом нахожу в себе силы, чтобы сказать его имя. Прижимаю просто необъятный букет к себе, словно ища в нем защиты, и не знаю, что говорить дальше. Все слова застряли в горле, и я не могу протолкнуть их, чтобы сказать хоть что-то.

Он бросает гитару на землю, совершенно не заботясь о ее сохранности, подскакивает на ноги и подходит так близко, как только возможно, сжимая между нами букет.

– Почему нет, Саш? Почему…

В его голосе, глазах и эмоциях столько боли, что я снова начинаю плакать. Он не заслуживает всего этого, не заслуживает такого обращения!

– Спектакль окончен, – рявкает он всем стоящим рядом, а потом выхватывает у меня из рук букет и бросает его на землю, как минутой ранее бросал гитару. – Саш, – шепчет тихо, а потом берет мою руку в свою. Нет… Не нужно, пожалуйста, нет, нет. Не делай хуже, не усугубляй, я ведь и так умерла внутри уже, у меня ведь ни единой силы не осталось, чтобы хоть что-то сделать или сказать. – Сашенька, Солнце мое, – продолжает шептать надрывно. Мне кажется, он и сам на грани нервного срыва, столько надрыва в его речи. Он достает кольцо из коробочки и надевает его мне на безымянный. Сидит идеально. И безумно красивое. Другого он и не мог подобрать бы.

Притягиваю руку к лицу, закрываю рот и беззвучно рыдаю, чувствуя, как он стирает мокрые дорожки со щек, хотя это абсолютно не имеет никакого смысла: слезы текут без перерыва.

– Сашенька, маленькая моя, ну что такое? Ты перенервничала? Почему нет? Скажи, почему? Я все сделаю, весь мир к ногам твоим положу, ты только скажи мне, что не так. Что я не так сделал?

– Это я, – с трудом выдавливаю из себя пару слов. – Это все только я, я, понимаешь? Все дело только во мне, а ты замечательный, ты самый замечательный!

– Тогда расскажи. Пожалуйста, Саш. Иначе я умру сейчас тут же…

От этой боли в его голосе я плачу только сильнее. Прямо на его груди рыдаю, потому что он обнимает меня крепко и качает, как маленького ребенка, оберегая от всего этого проклятого мира.

Он всегда был против меня. Никогда этот мир меня не любил. Никогда не давал мне быть счастливой. Только в его руках я смогла почувствовать это, но… Но и тут сказка была совсем недолгой. Я съела отравленное яблоко, но если принц поцелует меня, то тоже отравится. Это не сказка с хорошим концом. Это сказка о том, что принцу придется сделать правильный выбор и двигаться дальше уже без принцессы.

Вот такая правда…

Я плачу еще долго. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем в глазах уже не остается слез, а горло начинает болеть от надрывных рыданий.

А он все ждет. Обнимает меня, укачивает и ждет. Терпеливо, как и всегда. Целует в волосы и лоб и молчит, дожидаясь, когда я смогу продолжить.

А я не могу. Но мне очень нужно. Я слишком долго обманывала этого мужчину, чтобы молчать еще хотя бы минуту.

– Давай присядем? – прошу его хриплым голосом и тяну на лавку. Послушно идет и садится рядом. Слушает. В глаза смотрит.

Рядом с нами лежит гитара, чуть подальше – букет цветов. Восхитительный букет! Встаю, поднимаю его, потому что не могу смотреть на это кощунство, и снова прижимаю его к груди, ища в нем защиту. Так будет чуточку легче.

– Я тебя очень люблю, – говорю первым делом, когда сажусь рядом с ним.

– Но не хочешь за меня замуж. – Он горько усмехается и опирается локтями на колени. Ему больно. Чертовски больно.

– Я хочу, – говорю правду, даже не осознавая, что делаю ему еще больнее этими словами. – Я была бы счастлива исполнить ту мечту. Большой дом, мы с тобой, дети, собака, коты…

– Но?

– Но из меня очень хреновая волшебница, Тимур. Достаточно хреновая для того, чтобы я не могла исполнить все это, как бы сильно ни хотела.

– Саш, я не понимаю ни черта. Правда.

– Я не могу родить, Тимур. Не могу иметь детей. Не могу забеременеть. Просто нет в моем организме такой возможности, понимаешь? Ее нет. У меня было очень много проблем. Яичники, трубы, матка. Операции, операции, одна за одной. Проколы, разрезы, чистки, кровотечения, «скорые», «Скорые». Я ненавижу звук «скорой». Я ненавижу капельницы. Меня тошнит от белых стен больницы, и я терпеть не могу людей в белых халатах. Потому что я натерпелась от них столько боли, что мне даже передать сложно. Каждый раз наркоз, и выход из каждого следующего сложнее предыдущего. Горы таблеток вместо завтрака, обеда и ужина. Пропуски в учебе, слезы, страх родителей. А потом приговор. Что детей я, очевидно, иметь уже не смогу, потому что в моем случае просто невозможно забеременеть. Я еще девчонкой совсем была, а уже услышала такое. И смириться не смогла. Вот такая история, Тимур.

Выдаю все как на духу, сжимая букет так сильно, что от напряжения болят пальцы. Думать о том, чтобы рассказать ему все, было гораздо сложнее, чем рассказать на самом деле. Если честно, стало даже немножко легче. Совсем немного, где-то там, глубоко-глубоко в душе.

И слез не осталось. Только полное опустошение и какая-то апатия.

Ничего не хочется. Совсем ничего.

И Тимур молчит. Я не тороплю его, ему сложно.

Он все так же упирается локтями в колени, но теперь закрывает ладонями лицо. Не вижу его глаз, но, наверное, это к лучшему. Не выдержала бы и снова расплакалась.

– Саш, – спустя еще пару минут молчания говорит он и поднимает на меня взгляд, который я до безумия боюсь поймать своим. Вдруг там разочарование? Я не выдержу, если почувствую именно это. Это будет больнее всего. Даже больнее этого чертового разговора. – Я не знаю, впервые в жизни, наверное, какие слова подобрать. Я только хочу сказать тебе, что предложение я делал тебе. И люблю я тебя, слышишь? Не какое-то призрачное будущее. Не мечты и мысли. А тебя. Такую, какая ты есть сейчас, а не ту, которой когда-нибудь можешь стать. Тебя люблю, Сань. А с остальным мы справимся.

– Я знала, что ты скажешь именно так, – усмехаюсь грустно. – Потому что ты невероятный, Тимур, знаешь? Не бывает таких больше. Все еще кажется, что я тебя выдумала.

– Не уходи от ответа.

– Я не могу тебе ничего ответить. Сейчас ты говоришь так, потому что нам хорошо вместе. Но у тебя есть цели в жизни и мечты, которые тебе не исполнить рядом со мной. Да, нам круто вместе, и круто может быть еще пять лет, а может, десять. А что дальше? Ты будешь мечтать о детях, и это правильно! Я буду корить себя за то, что не могу тебе этого дать. И вот нам по сорок. Мы глубоко несчастны. И рядом никого.

– Зачем так усложнять? – недоумевает он. – Какая разница, что будет через десять лет? Да мы не знаем, что будет завтра! Сейчас мы вместе, я люблю тебя как обезумевший, ну разве недостаточно?

– Прости меня, Тимур, – качаю головой и снова чувствую под веками влагу. – Но я слишком долго живу со своей болью, чтобы не успеть обдумать все наперед. Это съедает меня изнутри, и я правда не хочу, чтобы это зацепило и тебя.

– И что, все? Вот так просто расстанемся? – Он злится. Не контролирует эмоции.

– Давай просто не будем торопиться? Мне очень нужно побыть одной, если честно. И у тебя тренировка. Поезжай.

– А дальше что?

– А дальше… жизнь. Плохая или хорошая. Прости.

Сглатываю ком в горле, встаю, кладу букет на лавочку и ухожу, чувствуя себя самым ужасным в мире человеком. Предателем, лгуньей, кем угодно, но точно не достойной такого мужчины женщиной.

Я сама допустила эту боль. Сама позволила сердцам разбиться. И мне нужно немного поплакать. Совсем чуть-чуть.

– Алло, Даша? Можно я приеду? – звоню подруге, зная, что Леша сейчас уйдет на тренировку и у нас будет пара часов для откровений. Она, конечно, обо всех моих проблемах знает. Лешка – нет. По моей просьбе. Не хочу, чтобы жалел меня. Пусть я лучше буду его вечным веселым братаном.

Вызываю такси и не оборачиваюсь специально, когда слышу, как разбивается об асфальт гитара.

Прости меня, мой хороший, прости…

Приезжаю к Дашке, сразу на пороге присаживаюсь на корточки и глажу Вольта. Мое спокойствие, мой маленький медвежонок.

– Заходи, – кричит Даша из ванной. Дверь я своим ключом открыла, это всегда легче, чем дождаться, пока Даша услышит стук. – Сейчас я выйду.

Ее голос кажется взволнованным, а может, из-за своей тревоги внутри мне все это просто кажется.

Захожу на кухню, включаю чайник и ищу по ящичкам чай. Желательно с ромашкой, мне просто необходимо успокоиться, несмотря на то что в груди у меня огромная дыра, которую, кажется, уже ничем не заполнить.

– Саш… – слышу сбоку дрожащий голос. Поворачиваюсь, а она стоит в проходе, глаза на мокром месте, губы трясутся. – Сашка…

– Что случилось? – спрашиваю ее, а сама даже не знаю, готова ли я услышать ответ.

– Я… – Она протягивает на ладошке три теста на беременность. И на каждом из них по две ярко-малиновых полоски. – Я, по ходу, беременна…

Спасибо, Вселенная. Спасибо, что снова меня не жалеешь.

Я безумно рада за подругу. Она будет восхитительной мамой. А Лешка – лучшим отцом. Я с радостью стану крестной и буду дарить малышу подарки при любом удобном случае. Буду счастлива первой узнать о том, кого именно они ждут или как решили назвать.

Я правда счастлива.

Но именно сейчас мне настолько больно, что нет слов никаких.

Я только всхлипываю, закрываю рот рукой и начинаю громко плакать. А потом подхожу к Даше, обнимаю ее крепко-крепко и плачу вместе с ней. Она от счастья, а я… А я потому, что никогда не смогу заплакать от этого счастья.

Тимур

Я искренне верил в то, что этот день станет лучшим в моей жизни. Ну хотя бы одним из лучших. Собирался, готовился, волновался как мальчишка! А в итоге остался один в этом сраном парке с разбитой гитарой и одиноко лежащим на лавке букетом цветов.

Не так я все планировал. Точно не так. Я хотел, чтобы мы стали счастливыми, а не абсолютно несчастными.

Саша… Моя Саша. Как она живет со всем этим одна? Как?! Как носит в себе это, молчит, не открывается… И при этом думает обо мне. Глупая. Маленькая глупая дурочка. Казалась всегда такой умной и рассудительной, а на деле…

Я не стал ее останавливать, потому что ей нужно время. Чего таить, оно нужно и мне. Но мне не нужно ничего обдумывать, я не собираюсь отказываться ни от единого сказанного ранее слова. Я все еще ее люблю. Я все еще хочу, чтобы мы стали семьей. Завести собак, котов. Кого она только захочет.

Я не собираюсь думать, нужна ли мне Саша теперь, когда я узнал о ней эту тайну. Она мне нужна еще больше, черт возьми. Потому что катастрофически сильно хочется ее защитить, обнять, уберечь от всего мира и доказать, что самое важное – это она. А все остальное всегда можно решить.

Я дам ей этот день. Думаю, что она поехала к Дашке. Она всегда встречается с ней в тяжелые периоды. Пусть. Это важно. Пусть поболтают, отвлекутся. И, наверное, решение о том, с кем и где провести эту ночь, я оставлю за ней.

А завтра заберу ее к себе и больше точно никогда и никуда не отпущу.

Мне больно, это тупо скрывать. Но ей больнее в миллион раз. Но при этом она остается сильной. Настолько, что может делать себе еще больнее осознанно.

Бреду к дому, надо ехать на тренировку и выпустить пар. Беру машину, стараюсь замкнуть в себе все эмоции, чтобы не разбиться где-нибудь по дороге. Не лучший выход из ситуации.

Доезжаю без происшествий, в душе пусто, но что-то все равно там умудряется болеть. И это не сердце. Оно все еще не стучит.

Иду в раздевалку и сразу же отмахиваюсь от вопросов мужиков, что у меня случилось, ведь лица на мне нет. А у меня ни черта нет, пацаны, больше. Лица, души, сердца. И Саши. Но я обещаю все из этого себе вернуть. Но сегодня вот так… Мне нужна эта слабость. Я ведь тоже живой человек.

– Мужики! – тишину раздевалки разрезает громкий крик Колосова. Тот светится ярче полярной звезды, залетая и бросая сумку на лавку. – Наконец-то мы узнали пол! У нас будет дочка!

Дочка… у него будет дочка…

Все вскакивают его поздравлять, а я как вкопанный сижу и смотрю в одну точку и чувствую, как в голове колотится одно только слово. Дочкадочкадочка.

Я рад за Колоса. Но не могу сейчас показать этого.

От его радости у меня внутри что-то лопается. Наверное, это последний нерв. Их совершенно точно не осталось больше.

У Колоса будет дочка. А у меня… А моя бедная Сашка из года в год слушает эти слова, и что она чувствует? Наверняка еще большую боль, чем я сейчас. Гораздо большую.

Твою ж мать, а. Как жить-то теперь после всего этого?

– Сабир? – толкает меня в плечо Леха. – У тебя все нормально?

– Ага. Все просто восхитительно.

Я сдох просто сегодня, Леха. Дважды сдох.

Глава 31

Тимур

Я написал ей вечером. Просто спросил, все ли у нее в порядке и добралась ли она до дома. Потому что, как и всегда, переживал за нее. Она ответила, что дома и у нее все в порядке. Но черта с два в этом «в порядке» была хоть единая капля настоящего порядка.

Она явно не в порядке, и я, честно признаться, тоже не в нем. Но мне стало полегче, когда Сашка мне ответила, и под утро даже смог задремать на пару часов.

Сегодня Саша не отвечает на сообщения, не заходит в Сеть, не берет трубки. Я ждал ее у дома утром, потом пытался дозвониться в дверь, но, видимо, мы разминулись, потому что ответа тоже не было. Днем, когда был на тренировке, отправил ей в школу курьером корзину фруктов и конфет, чтобы она улыбнулась, но курьер сказал, что подарок она принимать отказалась, и мне пришлось попросить его отвезти корзину в ресторан девчонкам.

Уже вечер. Я знаю, что у нее заканчиваются уроки через час, поэтому не раздумывая еду туда. Даже если она не станет со мной разговаривать, я просто отвезу ее домой и буду точно знать, что она добралась без приключений.

Паркую тачку, выхожу на улицу и жду ее, сидя на капоте машины. Погода сегодня хреновая, мелкий дождь и сильный ветер ощущаются слишком неприятно, но едва ли это может быть хуже того, что сейчас ощущается внутри.

Я жду Сашку с особыми чувствами, хочу забрать ее, укутать, обнять и никогда не отпускать больше, что бы она там ни пыталась мне сказать или доказать.

Леха сегодня снова спрашивал, что со мной такое, но я ни слова не сказал. Хотя по глазам его видел, что он в курсе всего. Говорил же, что Саша была у Даши, это понятно. Надеюсь, она смогла успокоить Солнцеву, ей было это нужно, однозначно.

Когда она появляется на крыльце – сразу же встаю с капота машины и делаю шаг к ней, но она замирает на ступенях и не спешит подходить.

Вместе с ней вываливается толпа детей, все прощаются с ней, кто-то даже обнимает, потом ее облепливают родители, интересующиеся успехами своих детей, и только минут десять спустя мы наконец-то остаемся вдвоем.

Правда, я все еще на улице у машины, а она у входа в школу. Между нами метров десять, наверное, или двадцать, но такое ощущение, что огромная километровая пропасть.

Улыбаюсь ей. Немного совсем, но не могу иначе при виде нее. Она выглядит очень измученной и уставшей, но даже так остается самой прекрасной девушкой в мире.

– Подвезу? – спрашиваю ее. Ощущение, что мы вернулись в самое начало. Когда я пытался привлечь ее внимание, а она не разрешала ее подвозить и каждый раз убегала от меня на такси. Если она и сейчас так сделает, то это будет полный провал. Снова начинать все с нуля. Так и хочется подойти и познакомиться с ней, словно я – совершенно новый Тимур, а она – незнакомая мне девчонка, в которую я влюбился с первого взгляда.

– Хотела вызвать такси, – говорит она, наконец-то спускаясь по ступенькам и подходя ко мне.

Пропасть сокращается, и с каждым ее шагом дышать становится заметно легче. Я жить начинаю, когда она рядом, сразу так хорошо…

– Зачем тебе такси, когда у тебя есть я? – Беру ее за руку и притягиваю к себе, сокращая расстояние до минимума.

– А ты есть? – спрашивает она, поднимая на меня глаза. Дурочка.

– Всегда, – отвечаю честно, наклоняюсь и целую ее в нос.

Она уже совсем близко ко мне, прижимается всем телом и ежится от ужасной погоды. Замерзла.

– Холодно, – сразу же жалуется мне, и я, не слушая больше ни слова, усаживаю ее в машину. От этого слова вспоминаю, как она болела у меня дома, а я каждую ночь ходил ее греть, потому что она мерзла из-за температуры. Времени совсем мало прошло, а кажется, что год как минимум.

Не знаю, куда мы сейчас поедем и поедем ли, поговорим ли и до чего договоримся. Хотелось бы, конечно, решить все и сразу, но я уже давно понял и осознал, что «сразу» – это не про нас с Саней. Тут всегда все сложнее и дольше, но зато потом сладко-сладко.

– Сань, – говорю ей, когда сажусь рядом. Мы на заднем сиденье, хочу быть ближе, насколько это возможно. Беру за руку, целую, пальчики и грею их в своих руках. – Ты трубку не брала, курьера развернула.

– Мне нужно было время. Я думала, что это понятно.

– А одного вечера недостаточно, да? – грустно улыбаюсь и смотрю на нее. Она словно еще больше загружена, чем вчера. И явно, точно как и я, не спала эту ночь.

– Нет. Времени, чтобы привести мысли в порядок, нужно намного больше.

– Давай я помогу тебе с этим? Что там не в порядке? Что тебя тревожит? Я все еще сильно тебя люблю и скучаю. С остальным мы можем справиться вместе?

Она качает головой. Нет. Чертово «нет» снова рушит все, что так, кажется, неплохо складывалось.

– Тимур, все немного сложнее. Я обещала себе, что признаюсь тебе гораздо раньше, чем все зайдет слишком далеко, а на деле… Мне правда тяжело, просто пойми. И я хочу пережить это одна. В большей степени мне тяжело из-за того, что я не смогу дать тебе то, о чем ты так мечтаешь.

– Я мечтаю о тебе, Сань. – Касаюсь пальцами ее щеки и кайфую от того, как она льнет к руке ближе. Все еще моя. До кончиков пальцев.

– И о семье. Я помню тот список, – улыбается грустно, но не плачет. Но это не то чтобы очень хороший знак. Скорее всего, она просто выплакала все слезы, пока меня не было рядом. И я очень корю себя за то, что меня, черт возьми, не было рядом, пока ей было очень плохо. – Я тебя очень люблю, правда. Но я ведь буду корить себя всю жизнь за то, что не смогу тебе родить.

– Давай попробуем бороться? У меня мама шикарный гинеколог, пройдем обследование, сдадим анализы. Шанс есть всегда.

– Я и так знаю все свои диагнозы, Тимур. Это ничего не даст.

– Сань, но куча способов есть! В конце концов, если мы когда-нибудь так сильно захотим ребенка, можем найти выход. На крайний случай… – Я почему-то не решаюсь сказать о ребенке из детского дома. Такое ощущение, что этими словами я окончательно убью в нас двоих остатки веры. Ну или только во мне. Что-то мне подсказывает, что в Сашке этой веры не осталось совсем. – В общем, я о том, что все можно решить. Не могу без тебя, Сашка, – шепчу и тянусь к ней, касаясь лбом ее. Не хочу отпускать. Такая маленькая она сегодня, еще меньше, чем обычно. Как будто похудела за эти сутки.

– Просто дай мне время, ладно? Больше ничего не прошу, – шепчет так же тихо и не уворачивается, когда оставляю на ее губах поцелуй.

– Сколько тебе нужно?

– Я сообщу, хорошо? Поеду к родителям, на работе уже попросила девчонок разобрать мои классы. Отдохну немного, приеду, и мы встретимся снова, ладно?

– Хорошо, – киваю, хотя отпускать ее не хочется совершенно. Не нравится мне все это. Мне хочется засыпать с ней, как мы всегда спали. Притянуть к себе, чувствовать, как обнимает, и спать спокойно, наслаждаясь ее присутствием даже во сне. – Ладно. Если тебе это нужно, то хорошо.

Мы еще пару минут сидим вот так рядом, касаясь лицами и играя с пальцами друг друга, а потом Саша все-таки просит отвезти ее домой и говорит, что очень устала.

Мы пересаживаемся вперед, и я с болью в сердце везу ее домой, понимая, что даже не могу представить, на какой срок мне придется ее отпустить.

Беру ее за руку, как и всегда. Как в те моменты, когда у нас все было хорошо. Она не сопротивляется и даже сжимает немного, что дарит еще одну надежду на то, что мы справимся.

Ей не все равно. Она тянется ко мне, любит меня. Просто сложный период, сложный морально, такое у всех бывает. Кто-то справляется, кто-то нет, но я не позволю нам не справиться. Я ее люблю, как никогда никого не любил.

Еду медленно, растягивая время, когда мы вместе, но, к сожалению, все равно приезжаю к ее дому.

Выхожу из тачки, открываю Сашке дверь, подаю руку.

Она стоит, поднимает голову, смотрит на меня. Красивая такая… Не уходит. И я не могу. И не хочу.

– Я пойду, – шепчет, а потом встает на носочки и целует меня в губы.

Так больно-больно, что я чувствую внутри порыв затолкать ее в машину и все-таки увезти к себе. Но она же просила дать ей время! Черт…

Отстраняется, улыбается, а в глазах снова слезы. Ну нет… Не плачь, я прошу тебя, это дерьмовый знак!

Она делает пару шагов задом, все еще глядя мне в глаза, а потом разворачивается и все-таки уходит. Провожаю ее взглядом, потом еще пару минут жду, когда в окнах ее квартиры загорится свет. И смотрю ровно туда, потому что точно знаю, что она тоже смотрит.

Сажусь в машину, падаю лбом на руль и пытаюсь убедить себя в том, что мы все переживем.

Приезжаю. Тянусь к бардачку, чтобы забрать оттуда документы из ресторана, а там кольцо. То самое, что с голубым камнем, сияющим, словно глаза Сашки.

Да твою мать…