Текст книги "Невместе"

1 год спустя

Саша

– Вы – два маленьких вредителя, понятно? – высказываю сыновьям в шуточной форме за то, что снова размазали все пюре по тарелкам, столикам и друг по другу.

Стираю остатки брокколи со щечки Ромы, параллельно осматривая Руслана: у того пятно прямо на черных волосиках, стираю и его. Как они умудрились-то вообще? Я отошла на полторы минуты забрать телефон со второго этажа, а эти два горячих парня устроили на своем квадратном метре настоящий погром.

Полгода назад родились мои мальчики на седьмом месяце беременности, но это совершенно не помешало им перерасти своих сверстников и теперь развиваться так шустро, что я, без шуток, за ними не успеваю. Я, конечно, пережила дикий стресс из-за рождения раньше срока, накрутила себя, переживала… Но, к счастью, все прошло хорошо, и все мои переживания оказались напрасными.

На двоих эта орава весит уже восемнадцать килограммов, поэтому переношу с места на место я их по одному. Это Тимуру ничего не стоит, он и одной рукой поднять их может легко, а мне тяжеловато уже… Эти жопки скоро будут больше меня, и надеюсь, что к тому времени они уже начнут ходить.

Ромка хихикает и облизывает пальчики, которые все еще испачканы в пюре. Или не все еще, а уже по новой, не знаю. И не то чтобы очень хочу знать…

Руслан в то же время уже готов перевернуть свой столик для кормления, разломить его в щепки и куда-то бежать, несмотря даже на то, что бегать еще не умеет.

Вот только кажется, что двойняшки одинаковые. Точно не про этих парней. Пацаны умудрились характером сразу в обоих родителей пойти. Руслан – маленькое стихийное бедствие, а Ромка – чистой воды ромашка. Правда, мы до сих пор не решили, в кого у нас Руслан… Тимур говорит, что в меня. Я уверена, что в него. Ромка-то, ясное дело, в нас двоих, солнышко. М-да.

Сам Тимур на выездной серии игр, смотрю каждый хоккейный матч с замиранием сердца и болею всеми клеточками тела за любимый «Феникс» и любимого мужа, но…

Но ему об этом не сообщаю. Мы в целом не общаемся всю неделю, что его нет дома.

Потому что мы поссорились. В очередной, сотый уже, кажется, раз. За последние пару месяцев.

С рождением мальчишек наша жизнь стала еще ярче и круче, чем была раньше, и любовь крепче. Я люблю его, правда люблю, и сейчас говорю эти слова с удовольствием и теплом на душе. И он меня любит, это я тоже знаю. Не стал бы мужчина без любви делать для нас столько, сколько делает он.

В короткие сроки Тимур достроил дом, оборудовал огромную детскую и помог мне с документами в школе, когда пришло время уходить в декрет.

До самого рождения пацанов я думала, что у нас будет няня и я буду работать чуть ли не сразу, а потом поняла, что никогда не доверю их чужому человеку… Поэтому в школе я появляюсь не часто, но меня это не угнетает. Она у меня есть, в ней учатся сотни счастливых детей, и этого хватает для того, чтобы мою душу согревало тепло.

Но Тимур… Думать о нем слишком больно сейчас. Между нами постоянно бегает какая-то черная кошка, и, вместо того чтобы выкинуть ее и жить спокойной жизнью, мы сами же даем ей больше простора.

И продолжаем ссориться…

Но я сегодня немного устала, поэтому на злость сил не остается. На самом деле, я просто дико соскучилась. Обнять бы его покрепче сейчас, уткнуться носом в грудь, почувствовать его поцелуй на макушке и руки на талии. Ну или на том, что от нее после родов осталось.

Да… Это и является главной проблемой в наших отношениях. Так глупо…

И не то чтобы Тимур мне что-то высказывал за изменения в фигуре, нет. Он как раз, наоборот, рычит на меня за то, что я их стесняюсь.

А я стесняюсь! Я только-только научилась не стыдиться при нем своих шрамов, это был долгий путь, который я преодолевала со слезами и дрожащими руками, какие тут новые испытания! Растяжки, никуда не собирающийся уходить животик, слишком округлая попа, которой никогда не было… Я прячу все это под домашним халатиком с длинным рукавом, а когда Тимур пристает… Не могу.

Боже, я просто не могу!

Вдруг я ему разонравлюсь? Вдруг он разлюбит меня, когда не увидит ту красивую Сашу, которую он когда-то хотел? Эти растяжки, они везде… Мальчишки были очень крупные, даже на седьмом месяце живот торчал, как огромный воздушный шарик. И я не жалею, конечно, ни в коем случае! И себе я бы очень хотела нравиться, но увы.

Живот, бедра, грудь… Они не выглядят так, как то, что могло бы соблазнить мужчину. Это мое мнение, я же вижу себя в зеркале! А Тимур так не считает. И мы ссоримся.

Очень часто ссоримся.

Секс после родов мне разрешили через полтора месяца, и вот за четыре с половиной месяца мы занимались им… Три раза. И я помню каждый. Без света, с чувством какого-то ужаса, с кучей сомнений в голове.

Конечно, Тимур говорит, что я самая красивая для него, но я боюсь, что это только отговорки. Он успокаивает меня, потому что все-таки любит, но…

Но это чертовски сложно.

Я у Дашки спросила, как она справилась с комплексами после родов. Она сказала, что и не чувствовала ни одного. Но у нее и кожа лучше! И живот меньше был!

Она меня тоже ругает, но это не особо помогает. Иногда я задумываюсь: может, я просто схожу с ума? А потом смотрю в зеркало и… не схожу.

Не нравится.

Тимур должен вернуться завтра, надо как-то подготовиться… Праздничный ужин? Мы, конечно, в ссоре, но не встречать любимого мужа с выезда, еще и с такого, где он закатил две победные шайбы, – это уже слишком.

Он просто хотел заняться любовью перед отъездом, а я не была готова! Вообще!

Вот он обижается, не понимает меня… А я его не понимаю. И ссоримся, да.

Грустно. Очень! За всю неделю без общения с ним я просто невероятно соскучилась. Хотя не то чтобы Тимуровичи мне давали скучать…

И вот даже сейчас! Ловлю столик для кормления, потому что Руслан так активно в нем прыгает, что еще мгновение – и он перевернулся бы. Боже…

– Скажи мне, пожалуйста, золотой мой, ты решил довести мать до инфаркта? В двадцать четыре года, да? – спрашиваю у Руслана и беру его на руки.

Надо отмыть их в ванной и вытащить на улицу. Осень теплая в этом году, красивая, золотое все. Да и с коляской гулять намного проще, чем пытаться уберечь их от всего, что они готовы натворить.

Казалось бы, еще даже не ходят… Но Руслан уже успел угробить три кактуса. Этим он точно в меня.

Отношу Руслана в ванную, бегу за Ромашкой. Мой золотой смирно сидит и ждет маму, удерживая мои остатки нервов на месте. Несу и его к Руслану, который уже вылил всю детскую пенку на пол и с довольной улыбкой ждет, как я на это отреагирую. Снимаю с них одежду, запихиваю в стиралку, которая не отключается в принципе никогда в этом доме, и наконец-то возвращаюсь к детям.

– Вы маленький засранец, Руслан Тимурович, – говорю ему и целую его пухлые щечки. – Просто повезло, что я влюблена в вас без памяти и не собираюсь вас ругать. Роман Тимурович, подвиньте попу, – двигаю сына в ванной, чтобы вода не лилась на него, и сначала расцеловываю и его щечки, а потом уже настраиваю воду на комфортную для обоих температуру. Убираю пену, стараюсь не думать о том, что она плохо стирается с кафеля, оставаясь скользким пятном. Концентрируюсь на том, что пахнет ежевикой. Прелесть же!

Выключаю воду, закидываю детям целый таз игрушек и сажусь прямо на пол, опираясь спиной на ту самую несчастную стиралку, которая в день отстирывает тонну вещей.

Ох…

Хочется набрать Тимуру. Просто по-женски поплакать ему, что устала, получить дозу милейших слов и комплиментов и вернуться к жизни. Но не звоню. Я обиделась! А он… он звонит, конечно, когда у него свободное время. Но трубку я не беру.

Он знает, что у нас все в порядке. По дому камеры, спокойно смотрит с телефона, как мы тут. А еще все равно, даже на расстоянии и в ссоре, продолжает заботиться, когда вызывает нашу помощницу по дому чаще, чем того требует ее график. Но с этими жаркими мужчинами, которые сейчас превращают одну из ванных комнат в озеро, даже трех человек, которые бы убирали за ними по пятам, будет мало.

Слышу какой-то голос снизу, прищуриваюсь… Чей? И почему не было звонка в дверь?

– Сашенька? У вас все хорошо? – слышу четче. Оксана Николаевна! Мама Тимура.

У нее есть ключи от нашего дома, никто не против, я в том числе. Она никогда не приходит без предупреждения, и в целом у нас отличные отношения.

– Оксана Николаевна, я тут, в ванной! – кричу ей, высунув голову из комнаты.

– Сашенька, – улыбается она мне, когда подходит. Обнимаю ее, потом она целует мальчишек, которые, естественно, оставляют на ее одежде следы пены, а потом снова обращается в мою сторону: – Ты прости, что я так нагло… Ты трубку не брала, я разволновалась. Мы с Давидом хотели мальчишек забрать, чтобы ты отдохнула. Если ты, конечно, не будешь против.

– Ой… – Хлопаю себя по карманам, достаю телефон и вижу, что не отключила режим без звука. – Я, наверное, утром не успела звук включить. Не слышала.

– У вас все хорошо, это главное. Так что насчет забрать мальчишек, ты не против?

– Забирайте, конечно, – улыбаюсь ей. Я никогда не отказываю. Они уже оставались два раза у нее на ночевку. Грудью я кормила совсем недолго, молоко пропало, поэтому они могут прожить без меня чуть-чуть. Рома и Руслан любят бабушку, бабушка любит их, там идиллия, которой я не смею и не имею желания противостоять. – А Давид Юсупович?..

– Разворачивает машину, сейчас зайдет, – говорит Оксана Николаевна, и отец Тимура как раз появляется позади нее.

– Ну как тут мои сорванцы? – спрашивает он с теплой улыбкой и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать в щеку.

– Сорванцы, – киваю, подтверждая его слова. Он обнимает меня за плечи, и так уютно становится. Тимур очень похож на папу, и я еще сильнее начинаю скучать… Надо мириться. Это издевательство просто. – Особенно Руслан, как обычно.

– Ничего, сейчас заберем их, а ты отдыхай. Я на кухне там обед тебе оставил, Тимурик просил в ресторане забрать.

Тимурик… Никогда не перестану хихикать от того, как он его называет. Но сейчас мне вообще не до смеха, сердце тает и что-то больно колет под ребра. Я совсем дура, да?

– Спасибо вам большое, – говорю им и по очереди обни маю.

Мои родители далеко живут, поэтому видимся мы редко, и родители Тимура относятся ко мне как к родной дочери. Это очень дорогого стоит. Знали бы они, как их дочь еще год назад с их сыном обращалась… Ох!

Родители помогают с мальчишками: сами купают, достают из воды. Давид Юсупович даже причесывает уже густые волосики, чтобы те не торчали в разные стороны, и это выглядит так умилительно, что я и вовсе растекаюсь какой-то лужицей.

Через час они уже стоят на пороге с малыми на руках и покорно слушают все мои наставления и список того, что лежит в сумке, словно видят детей впервые в жизни. Но иначе я не могу! Это просто пунктик – все продиктовать.

Когда дверь за ними закрывается, становится очень тихо… Непривычно тихо, первые секунды это даже оглушает.

Я иду на кухню, чтобы слопать свой обед, который наверняка Марина по наставлению Тимура мне заботливо собирала, и почему-то как дурочка плачу, когда достаю контейнеры с любимыми блюдами.

Просто слезы сами собой текут по щекам, то ли от усталости, то ли от грусти, то ли вообще от любви к моему мужу. Я в беременность много плакала и сейчас вот плачу. Если бы не была точно уверена, что не беременна, задумалась бы, серьезно…

Но шансов нет. Если только не от святого духа, конечно.

Обед бесконечно вкусный, а теплая ванна с ежевичной детской пенкой, потому что моя закончилась – сплошное ароматное наслаждение.

Мальчишек нет только пару часов, но материнское сердце уже щемит и побаливает. И только здравый смысл говорит мне успокоиться и просто по-человечески отдохнуть.

Тимур приедет завтра, правда, я не знаю, в какое время. Наверное, утром… А родители сказали забирать мальчишек вечером, поэтому, надеюсь, у нас будет время на поговорить. Ох…

Укутываюсь в большое полотенце, закручиваю волосы в кокон и иду в гостиную. Надо включить любимый сериал и просто прилечь, но… Но огромный кусок конструктора, на который я наступаю, говорит, что фиг мне, а не прилечь, поэтому я присаживаюсь и начинаю убирать игрушки, дабы просто не убиться.

Конструктор убирается в коробку, мягкие игрушки на диван, а моя челюсть падает на пол, потому что…

Еще ведь не завтрашнее утро. Я не могла так долго валяться в ванной, определенно нет. Я, конечно, устала, но не настолько же, чтобы проспать сутки.

Я просто слышу, как дверь открывается, и у меня нет ни единого сомнения в том, что это он. Потому что только он именно так хлопает дверью, а потом крутит ключи на пальце, звеня ими, прежде чем положить на тумбу. Он как обычно хрустит шеей, после того как снимает обувь, а потом проходит в дом, и звук его походки я, конечно, тоже узнаю.

Не могу не узнать. Мы не сотню лет вместе, но есть ощущение, что я рядом с ним уже далеко не первую жизнь.

Он заходит молча, а я так же молча как дурочка сижу на полу у коробки с конструктором, и потом мы встречаемся глазами…

Не общались неделю, не виделись, не разговаривали. Я бесконечно скучала, и по глазам его вижу, что он тоже.

У меня кровь в венах стынет от того, как мне снова плакать хочется. Он уставший, только с самолета, и мне даже спрашивать не надо, почему он притащился раньше, чем надо. Просто, как обычно, откололся от команды и полетел за свои деньги первым же рейсом.

Как делал всегда. Спешил ко мне, а потом уже к нам. Каждый. Раз.

– Привет, – выдыхаю тихонько и кусаю губу, надеясь не разреветься. Как я вообще могла с ним ссориться? С этим мужчиной. Вот с ним. В нем же идеально все, от кончиков волос до кончиков пальцев. В нем идеально все, кроме того, что он никогда меня не слушает, конечно. Тут поработать бы еще немного.

– Привет, – говорит он вы-мученно и простым жестом раскрывает руки, приглашая меня в объятия.

А кто я такая, чтобы отказываться?

Встаю и бегу к нему, падаю в крепкие руки, утыкаясь носом в грудь. Получаю любимый поцелуй в макушку, руки на талии и самый манящий в мире запах. Стояла бы так целую вечность, честное слово. Но я снова начинаю как дурочка плакать, и Тимур поднимает меня на руки и усаживается на диван, качая меня как маленького ребенка.

– Мальчишки у твоих родителей, – всхлипываю, обнимая его крепко-крепко.

– Знаю, папа звонил. Вставил мне по первое число, – усмехается Тимур, и я убираю голову с его плеча, чтобы заглянуть в глаза.

– За что это?!

– Что супругу не берегу, уставшая, одна с детьми, а я таскаюсь где-то.

– Ты же работал, – хмурюсь. Не надо мне на Тимура наезжать.

Он самый заботливый мужчина на свете. – И вообще, я не устала. Просто с детьми нелегко, особенно когда один из них пошел в тебя характером.

– Да, Ромашка точно мой. Спокойный, золотой ребенок, – говорит Тимур, и я улыбаюсь, качая головой.

Ничего не изменилось… Ничего. Я все такая же малышка в его руках, мы все так же любим обниматься и шутить друг над другом.

Ничего ведь?

– Давай, Солнце, собирайся, мы поедем кое-куда, – говорит он внезапно. Куда? Только при ехал же! Я думала, мы поужи наем, обсудим все проблемы, и… Ну, не знаю. Может, к чему-то все-таки придем.

Все-таки разонравилась, да? Увидел меня в коротком полотенце и понял, что не так все радужно, как было. Всегда приставал, а сейчас не трогает, хотя понимает же прекрасно, что на мне даже белья нет.

Настроение снова падает, мне срочно нужно прикрыться… Но только его шепот немного спасает.

– Ты самая красивая, – говорит он мне на ушко и оставляет на щеке поцелуй. – Но нам правда нужно поехать. Тебе понравится.

Манипулятор…

* * *

Мне понравилось. Он был прав, как и всегда. Мне правда очень понравилось.

Потому что он привез меня в спа, оплатил все имеющиеся процедуры и на несколько часов велел там всем расслабить меня и дать мне отдохнуть.

Меня никогда столько не мяли! Ноги, спину, руки, шею, даже голову! Массажи, ванночки, масла, еще массажи, бассейн, какие-то пахучки, камни… Я словно заново родилась, потом умерла на горячем воске и родилась еще раз, честное слово.

И через четыре, или около того, часа вышла абсолютно новым человеком. Словно и не было никакой усталости, двух тяжелых мальчишек на моих руках и катастрофического отсутствия сна. Я и правда переродилась и в очередной раз поняла, что вышла замуж за самого прекрасного мужчину в мире.

– Ну как? – спрашивает, когда выхожу из салона. Он уже ждет меня у машины, красивый, как черт! И я вся румяная и размякшая после массажей. – Расслабилась?

– Это было волшебно, – говорю ему правду и снова падаю в объятия. Я очень-очень-очень соскучилась! – Спасибо.

– Домой? Что будем на ужин? Закажем или что-нибудь приготовим вместе?

– Давай вместе? – соглашаюсь на эту авантюру, просто понимая, что, скорее всего, это будет весело и очень нас сблизит. Мы и правда отдалились в последнее время, несмотря даже на эту идиллию сейчас. До первой ссоры…

– Давай, – соглашается он и открывает мне пассажирскую дверь, помогая сесть в машину. – Заедем тогда за продуктами? Или дома все есть?

– Дома нет ничего, кроме детского меню, – хихикаю я и замечаю на себе грозный взгляд. Опять будет ворчать, что я ничего не ем. Что в начале отношений, что сейчас – ничего не меняется.

– Саша…

– Тимур, – кривляюсь, говоря тем же тоном, и внезапно таю от нежности, когда он берет в свою руку мои пальчики и оставляет на них поцелуй.

Ой… В такие моменты мне кажется, что мы все в мире ссоры переживем. И все проблемы тоже. По сути, если подумать, сколько мы уже всего пережили! Неужели не справимся с моими лишними килограммами? Надо просто найти в своих бесконечных сутках пару часов на спорт, и через пару месяцев буду конфеткой.

Но пока, к сожалению, нет…

Через час мы возвращаемся домой, в руках Тимура два полных пакета продуктов. Причем мы даже не решили, что будем готовить – просто смели все с полок, подумав, что на месте что-нибудь придумаем.

– Ты разбирай пока пакеты, а я схожу в душ, ладно? Очень пахну маслами после массажа, задохнусь скоро, – посмеиваюсь, и он кивает.

Ухожу в душ, не иду далеко, остаюсь на первом этаже. Массаж, конечно, вернул меня к жизни, но ноги все еще не готовы к ступеням на второй этаж. Делаю воду прохладнее обычного, чтобы точно ожить, и чувствую второй прилив сил. Меня волной окатывает от понимания, что дети у бабушки, любимый муж дома, и ближайшие недели я ни на один вечер больше не останусь одна.

Прекрасно…

Выхожу из душа и хлопаю себя по лбу, потому что забыла взять домашнюю одежду. Блин… И в полотенце заворачиваться как-то не очень хочется.

Приоткрываю дверь и кричу:

– Тиму-у-у-ур!

– Что случилось? – спрашивает он обеспокоенно и бежит ко мне.

– Все хорошо! Притащи мне мой халат домашний, пожалуйста, белье и шорты с майкой. Тот, черный, который шелковый.

– Сейчас все будет, – подми гивает мне дурик, и я возвраща юсь в ванную, ожидая, пока он постучит и принесет мне оде жду.

Но он не стучит. Нагло входит, зная, что замок я в ожидании его не закрыла. Открывает дверь, и я спешу отвернуться от него, потому что… ну потому что! Он знает почему!

– Я все принес, – говорит он негромко и подходит ко мне близко-близко…

Я чувствую жар его тела, а меня от этого обдает лютым холодом. Мурашки бегут по коже от его дыхания и любимого поцелуя в затылок. Я ежусь и прикрываю руками грудь, которую с высоты его роста сзади рассмотреть очень просто. Но я не хочу, чтобы он смотрел… Она далеко не идеальна, там растяжки, да и вообще…

Он накидывает халат мне на плечи, и боже! Это совершенно не тот халат! И что-то мне подсказывает, что он совершенно не перепутал ничего, а принес это кружевное издевательство специально.

– Тимур… Это не тот халат.

– Это тот халат, – говорит засранец, обнимая меня поперек живота. – Это абсолютно точно самый правильный халат, и я очень тебя прошу надеть его и сделать меня чуточку счастливее.

– Ладно, – выдыхаю. Сдался ему именно этот? – Положи остальные вещи на стирал-ку, пожалуйста. Я выйду через минуту.

– Хорошо, – соглашается он, целует меня в плечо и выходит.

Я оборачиваюсь и замираю. Потому что на стиралке, чтоб его, лежат только трусики. В тон халату… Черные кружевные.

– Тимур! – рычу, нервничаю, кричу. Вот зачем? Он же знает! Он же все знает!

– Я жду тебя на кухне, – беспечно отзывается он.

И меня срывает. Эмоции через край, боль смешивается с обидой, смущение почему-то совсем пропадает, и мне хочется сделать ему назло. Чтобы он все увидел своими глазами и понял, что был не прав. И пусть потом как хочет извиняется! А если разлюбит меня… То не знаю. Я просто перестану верить в эту чертову жизнь.

Именно поэтому я надеваю это подобие трусиков и накидываю на плечи халат, прихватывая его пояском. Таким же кружевным, конечно же.

Смотрю на себя в зеркало. Боже… Видно все! Каждое несовершенство, каждый миллиметр! Но раз он так хотел… Вот пусть смотрит. Пусть пожинает плоды своего характера.

Взял и все испортил…

Распускаю влажные волосы, чтобы хоть немного улучшить картину, и выхожу.

Страшно! На самом деле страшно! И все еще стыдно… Но злости и желания доказать ему свою правоту намного больше. Он и правда не видел меня обнаженной после родов мальчишек, пусть поймет, что я скрывала не зря.

Вхожу на кухню, с каждым шагом эмоций все больше, и почему-то под веками собираются слезы. Несмотря на всю мою воинственность, я все-таки боюсь, что перестану ему нравиться… без секса я могу прожить, а вот без его заботы и любви – очень вряд ли.

Останавливаюсь посреди кухни, дышу тяжело, как после пробежки, не знаю, куда деть руки. Не нахожу ничего лучше, чем сложить их под грудью, подпирая ту еще сильнее.

– Саша… – выдыхает он и всем телом поворачивается ко мне. В его руках нож и перец, который он уже нарезал без меня, но он так и остается в одной позе, держа все это перед собой. – Сань…

– Что?! – кричу на него, начинаю плакать. Это какой-то дурдом! Просто дурдом! Все было так хорошо, все было так замечательно… – Ты же просил? На, получи! Нравится? – спрашиваю со злостью. И он добивает меня…

– Очень… – Кладет на стол чертовы нож с перцем и медленно подходит ко мне. А я дрожу, я на грани истерики и просто не понимаю, он шутит надо мной так? Издевается? – Сань, как я скучал по тебе…

Его голос надрывный, шепот срывается с губ. Он надвигается на меня, а мне становится немного страшно. Его слова, его взгляд, движения… Боже! Как это все можно вообще вынести?

– Тимур… не издевайся.

– Здесь издеваешься только ты, – рявкает он и притягивает одной рукой меня за талию.

Резко, вжимая в себя со всей силы, так сильно… Что между нами не остается и миллиметра, даже капля воздуха не проскочит. Совпадаем идеально! Две сложные детальки пазла, но так идеально…

– Ох! – Выбивает воздух из груди, прижимая меня к стене. Его взгляд… Я помню этот взгляд. Он был таким всегда, каждый наш секс он смотрел на меня как обезумевший. И… и он не изменился ни капли. Как это? Он словно стал еще голоднее. – Тимур, прошу…

– О чем ты просишь, Саш? – шепчет он мне, наклоняясь и оставляя поцелуй на шее. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я хочу одеться… Мне некомфортно, Тимур.

– Нет! – рычит он и бьет ладонью по стене. Но я не пугаюсь. Знаю, что не тронет. Никогда. – Нет! Хватит! Черт возьми, как мне выбить эту дурь из твоей головы, как? Ты идеальная, Саш, неужели ты и правда не понимаешь? Я так скучал, господи, я дрочу как подросток в душе, вспоминая, какая ты горячая, пока ты бегаешь от меня!

– Нет во мне больше ничего горячего… – Всхлипываю, слезы снова текут по щекам. – Зато лишние килограммы есть!

– Их нет!

– Их целых шесть!

– И каждый из них прекрасен! Каждый, понятно? Каждый килограмм и сантиметр твоего тела – совершенство, которым я хочу наслаждаться до конца жизни. Но ты не позволяешь…

– И растяжки… – Реву, как дурочка, так и прижатая сильным Тимуром к стене.

– Ты родила двоих детей, Саша… Двоих! Забей на них вообще, их даже не видно. А если так сильно расстраивают – исправим. Хочешь?

– Хочу, – киваю, глотая слезы.

– Ну все, все, – шепчет он, обнимая меня и прижимая к себе. – Исправим, чтобы тебе спокойно жилось. Но запомни, Сань, пожалуйста… Когда ж до тебя дойдет-то? Я тебя всегда люблю. И то, что ты там какие-то растяжки видишь, – это только для тебя. Для меня ты всегда самая сексуальная в мире.

– Особенно сейчас, да, – всхлипываю и вытираю щеки. – Вся в слезах.

– Слезы – тоже в какой-то степени сексуальны… Правда, если они не от грусти.

– Ой, пошляк, – хихикаю ему в грудь и обнимаю крепко. Он, конечно, не убедил меня в том, что я красотка. Но я поняла, что люблю его так сильно, что словами не описать эти чувства.

– Са-а-ань, – шепчет он, поглаживая меня по спине. Его руки опускаются ниже, и я перестаю дышать. – Я хочу тебя. Очень.

– Тимур… – не знаю, что ему ответить. Я не знаю!

– Не говори ничего. Просто расслабься. Или ты не хочешь?

Боже… Божебожебоже… Если я скажу нет, он не тронет меня, я точно знаю. Но… разве не идеальный момент, чтобы отпустить всех своих демонов? Выгнать их к черту из своей жизни и не позволить им больше ее отравлять!

– Я хочу… Хочу тебя. Очень…

Ему хватает этих слов. И мне, если честно, тоже хватает…

Тимур срывается сразу же, точно голодный зверь нападает на свою добычу, которая больше не хочет сопротивляться!

Мы все еще у стены, я прижата к ней, распята на ней!

Тимур целует везде, впивается в губы, переходит на шею, ключицы, срывает халат с плеч и метит поцелуями их… Словно он не может определиться, чему больше уделить времени, или… Или просто и правда так сильно скучал.

Боже. Мне становится очень стыдно, за все-все! И так хорошо…

Он развязывает пояс от халата, отбрасывает его в сторону, ткань разъезжается, теперь не скрывая абсолютно ничего! Я машинально поднимаю руки, хочу прикрыться, но Тимур перехватывает мои запястья одной рукой и поднимает их над головой, прижимая к стене до легкой боли. Обездвиживает. Возбуждает, издевается!

– Не сметь! – рычит на меня и… Боже мой. Господи боже мой!

Его губы на груди ощущаются как самое правильное, что есть в этом чертовом мире!

Он сжимает свободной рукой, языком задевает соски, доводя меня до отчаянных стонов. Грудь все еще очень чувствительна, и он знает это! Знает и изводит меня специально, заставляя извиваться в его руках…

Отпускает мои запястья, а я зарываюсь пальцами в его волосы, прижимая к себе. Так скучала… так скучала по его сумасшествию, так сильно хотела его все эти бесконечные месяцы.

– Как же я скучал, – рычит он, дублируя мои мысли. Как всегда – одни на двоих. – Как же я сильно скучал, Саша!

Он спускается ниже, покрывает поцелуями живот, добивая меня окончательно. Тот самый неидеальный живот, из-за которого я боялась, что он может меня разлюбить!

Но ему и правда все равно… И на плюс шесть на весах, и на уродливые растяжки. Он сжимает руками бедра и просто хаотично целует меня везде, заставляя стонать от жадных касаний.

И он опускается еще ниже. Встает на колени… Его губы на бедрах, а мое сознание где-то за пределами галактики, кажется.

Дрожу, ощущаю дичайшее волнение и вскрикиваю, когда Тимур отодвигает мое белье в сторону, и…

– Стой! Тимур, боже, не все сразу!

– Нет, Саша, – говорит он снова с рычанием и капелькой злости, смотря на меня снизу вверх. – Все. И сразу.

– Тимур…

– Я сказал.

И он сказал. И белье к чертям по швам, обжигая кожу, и его губы такие правильные… И стоны мои такие громкие, потому что не могу иначе, и точно знаю, что никто не услышит.

И так хорошо-хорошо, и так правильно, так жарко! Я снова зарываюсь в его волосы, то ли притягивая, то ли отталкивая его от себя, кричу и не могу найти себе место, мечусь по этой чертовой стене и до боли кусаю губы.

Невыносимо!

Он как всегда творит со мной что-то невозможное, и вот прямо сейчас, в эти минуты, мне, честное слово, плевать на все…

– Тимур… – Начинаю задыхаться, чувствуя скорый оргазм. Я так давно не получала удовольствия, что мне хватает минуты этих сумасшедших ласк! – Ти… Тимур…

– Ну уж нет, – улыбается дьявол. Он встает, оставляя меня ни с чем, на секунду даруя раз очарование.

Но потом он поднимает на руки, несет меня к кухонному островку, сметая с него какие-то вилки, салфетки… Усаживает на столешницу, целует, грубо и почти больно, но так сладко! Поцелуи, в которые я влюбилась, он дарит их много, заставляя влюбляться в него по новой.

Его одежда исчезает со скоростью света, и я помогаю ему от нее избавляться, следом обхватывая ладонью твердый, горячий, возбужденный…

– Черт, Саня… Что ты дела ешь со мной?

– Люблю… – отвечаю ему совсем тихо, точно зная, что он услышит.

И первый толчок немного болезненный, но настолько прекрасный, что я кричу в потолок, не в силах сдержаться.

Это похоже на безумие, но с другой стороны, кто сказал, что это не оно?

Тимур двигается как бешеный, я в такт ему, целую, царапаю, кусаю, кричу и просто до ужаса сильно люблю.

Хорошо до безумия, голова кружится от напора и горящего шара внизу живота, который готов вот-вот разорваться.

Меня трясет, и только его губы и возбуждающие мужские стоны спасают от истерики.

И мы приходим к финишу одновременно, загнанно дышим и без конца повторяем то самое «люблю», которое так важно сейчас, так нужно нам обоим…

Нет сил прийти в себя, я падаю на плечо Тимура и стараюсь восстановить дыхание, устало улыбаясь от того, как нежно он целует меня в шею и плечи.

– Как я скучал, с ума сойти можно, – повторяет он ранее сказанные слова.

– И что, правда в душе… как подросток? – хихикаю, вспоминая все его слова.

– А что мне оставалось? Когда до одури хочу тебя, а ты прячешься.

– Я больше не буду, – тихо шепчу, оставляя поцелуй на крепкой груди. – Спасибо тебе.

– Я тебя очень люблю, Сань, – говорит он. Обхватывает ладонями мое лицо и дополняет, глядя прямо в глаза: – Всегда люблю.

– Знаю, – киваю и пытаюсь не заплакать снова. – Соскучился по мальчишкам? Если хочешь, можем забрать их сегодня…

– Я очень соскучился, – кивает. – И накупил им кучу подарков. Но сегодня они останутся у моей мамы, как мы все и планировали. Потому что на вас, Александра Вячеславовна, у меня очень-очень большие планы.

– Да ну? – посмеиваюсь, но смущаюсь. Знаю я, о каких планах он говорит.

– Да-да! Нам нужно наверстать упущенное. Так что прошу пройти наверх.

– А ужин? – спрашиваю, хотя не то чтобы уже хочу есть…

– Я закажу, через час привезут. А за этот час я пока еще раз отужинаю тобой.

* * *

Тимур

Так сладко она спит, что разбудить ее у меня просто не хватает совести.

До самого утра мы как обезумевшие не спали и любили друг друга, и я очень счастлив, что Саша наконец-то перестала бегать от меня и приняла как данность, что я ее люблю абсолютно любую.

Втолкать ей в голову тот факт, что она совершенно не изменилась и все еще выглядит потрясающе, конечно, сложнее, но я постараюсь. Она и правда стала еще краше, и те самые ненавистные ей плюс шесть на самом деле стали плюсом только в самых нужных местах.