Текст книги "Танцовщица"

– Нет, что вы, – смущенно запротестовал Чарльз. – Надеюсь, я не произвел впечатление… Я хочу сказать, что это было восхитительно, уверяю вас.

Лейла тепло ему улыбнулась.

– Вы более чем очаровательны, мистер Вейси-Хантер. – Быстрый взгляд на загорелое лицо Вивиана, все еще пристально смотревшего на нее, принес ей удовлетворение, и она сказала:

– Идем, Рози.

Прежде чем ее подруга успела запротестовать, Лейла направилась к выходу, без малейшего намека на их знаменитую походку в «Прогулке»; ее землянично-розовое платье волочилось по голубому ковру ресторана Галлини.

Братья помогли им надеть пальто и проводили до кареты, которую Вивиан приказал вызвать швейцару. Прощание было коротким. Лейла знала, что Рози разозлилась на нее из-за того, что она так внезапно оборвала встречу, но это не шло ни в какое сравнение со злостью, которую испытывала сама Лейла по поводу всей этой встречи. Карета направилась по указанному адресу к пансиону тети Агаты, и Рози, откинувшись на кушетку, уставилась на Лейлу широко раскрытыми глазами.

– Ну, так и что все это значит? Я еще никогда не видела тебя такой фантастически стервозной. Если и дальше так пойдет, ты скоро сможешь состязаться с Аделиной Тейт.

Лейла все еще кипела от негодования.

– Рози, зачем ты втянула меня в эту историю? Ты не можешь представить, как я была близка к тому, чтобы воспользоваться булавкой… против тебя.

Рози надула губы.

– Иногда я думаю, что ты создана для того, чтобы стать старой девой, Лейла Дункан. Ты так поджимаешь губы и так неодобрительно смотришь на все вокруг.

– А ты, я полагаю, все еще сохнешь по Майлсу Лемптону, – отрезала Лейла, задетая за живое напоминанием о том, что кем она уж точно никогда не будет, так это старой девой.

Некоторое время они ехали молча. Лейла вдруг обнаружила, что дрожит от странного чувства, которое не может определить.

Потом Рози сказала, комично и очень похоже передразнивая Чарльза:

– Он капитан, вы знаете. Капитан всех уланов. Лейла никогда не могла долго дуться на свою веселую подругу, и улыбка появилась на ее лице.

– Рози, дорогая, когда-нибудь ты должна мне позволить рассказать тебе все о мистере Родсе.

– Что еще за Роде?

– Кто-то, кто, по-видимому, более знаменит, чем девушки из Линдлей, потому что собачка-Чарльз слышал о нем.

Рози прыснула со смеха.

– Собачка-Чарльз! О Лейла, ну и потеха. Лейла тоже захихикала.

– Он выглядит, как грустная собачка, правда?

– Причем породистая.

– Иначе болтун Галлини не расшаркивался бы с ним так, – согласилась Лейла и снова залилась смехом.

Они хохотали всю дорогу к пансиону мисс Хейвуд, но ни в этот день, ни в последующие ни одна из них не напомнила другой о Вивиане Вейси-Хантере.

Карета отъехала, и братья вернулись в залу. Они заказали коньяк, и, как только официант отошел, Чарльз принялся извиняться.

– Если бы я мог подумать, что она сделает такое признание, клянусь, я бы никогда…

Вивиан раздраженно оборвал его.

– Ради Бога, Чарльз, когда ты снимешь свою власяницу? Я уже давно свыкся с тем, что я незаконнорожденный. Почему ты никак к этому не привыкнешь?

Брат молчал. Вивиан зажег сигару и продолжил более спокойно:

– Она достигла своей цели: шокировала нас и привлекла к себе внимание. Клянусь, она не незаконнорожденная. Девушки такого сорта никогда бы не признались в этом на публике, если бы это была правда.

Чарльз сел на высокий стул и укоризненно посмотрел на брата.

– Это действительно было большое свинство с твоей стороны заставить меня развлекать ее, чтобы ты мог провести часок с кокеткой, на чьем лице остановился твой блуждающий взгляд. Оставь это, Вивиан. Ты же знаешь, я не дамский угодник. Я не имел ни малейшего представления, о чем говорить с мисс Дункан.

Официант принес им напитки, Вивиан сел около брата, протянул ноги к огню и налил коньяк в пузатый бокал.

– Ты знаешь, что они обе актрисы? – спросил Чарльз.

– Конечно, знаю, – вяло ответил он. – Но в одном ты ошибаешься. Мой блуждающий взгляд остановился на мисс Дункан.

– Мисс Дункан? Так какого черта?.. Вивиан слабо улыбнулся брату.

– Я всего два дня как вернулся в Англию, когда Биффи Хейнес-Мортимер затащил меня в театр Линдлей, где эти две красотки вместе с еще двадцатью восьмью участвовали в шоу, которое потрясло весь Вест-Энд. Поверь на слово: то, что они делали на сцене, способно поднять температуру мужчины на несколько градусов, – добавил он, вспомнив зрелище, виденное им из ложи четыре дня назад. – А поскольку я вернулся из местности, метко названной «Могила для белого человека», мой градусник зашкалил. И причиной моей опасной болезни была Лейла Дункан, которая, одетая почти в одни белые страусиные перья, весьма сильно воздействовала на мои мужские чувства.

Чарльз покорно склонил голову.

– А когда ты собираешься выздороветь, Вив? Прежде чем ответить, он сделал глоток коньяку.

– Никогда, если это означает не ощущать удовольствия от вида соблазнительно одетых девушек. Тем не менее, как раз эта райская птичка оказалась с острым клювиком. Мое приглашение поужинать было отвергнуто с уведомлением, что крепость неприступна. Она даже вернула цветы, что выставило меня полным дураком перед мальчишкой-посыльным, не говоря уже о Хейнесе-Мортимере и его друзьях. Я был страшно раздосадован, но решил ретироваться в быстром порядке. Сегодня утром, проезжая мимо казармы, я увидел в толпе это самое прекрасное и надменное личико. Я мог и обознаться, если бы не увидел, как они обе идут той самой походкой, как на сцене. Я не мог устоять перед искушением.

Вивиан сделал глоток, наслаждаясь воспоминанием о том, как девушки, вцепившись друг в друга, визжали от страха, пока он заставлял своего жеребца лихо проделывать этот аллюр.

– Оскар никогда не забудет трюка, которому я обучил его на маневрах. Он выполнил его великолепно, и эти две здорово напугались. Даже одетая в меха, мисс Лейла Дункан все еще поднимает мою температуру, поэтому я разыграл кающегося офицера и джентльмена. Ее ответ должен был охладить мой пыл. К счастью, ее веселая подруга легче поддалась моему очарованию, и я бы потерял все, чего мне удалось достичь, если бы не привел их сюда. Я извиняюсь, что заставил тебя развлекать их, но возможность вынудить холодную мисс Дункан позавтракать со мной была слишком заманчива, чтобы упустить ее.

Чарльз вздохнул.

– Если это именно мисс Дункан поразила твое воображение, то почему ты занимался только ее подругой?

Приняв более удобную позу, Вивиан начал просвещать брата.

– Приемы кавалерии можно с успехом применять против любого противника, даже такого изящного. Мисс Дункан снова бы отвергла мои ухаживания, а притворное равнодушие полностью обезоружило ее. Эта красавица ушла с пощипанными перышками, а я как раз этого и хотел. Может быть, в следующий раз она хорошенько подумает, прежде чем вернуть мужчине цветы, хотя, конечно, она не знает, что на прошлой неделе вернула именно мой букет.

Вылив в стакан остаток коньяка, он оставил эту тему. Черт с ними, с актрисами. Ведь он не видел брата целых два года.

– Чарльз, я так рад, что ты приехал в Брайтон. Я был очень занят, устраивая свои дела и подыскивая подходящую квартиру. Ты сам знаешь, каково вернуться после долгого отсутствия из-за границы. К тому же ноябрь – не лучший месяц для акклиматизации после экваториальной жары. Перед самым возвращением сюда я заехал в Родезию, там в теплом климате мне удалось избавиться от проклятой лихорадки, которая чуть не свела меня в могилу. И, конечно, там я побывал у мамы.

– Надеюсь, она в добром здравии.

– О, она выглядела гораздо лучше. Мама кажется такой хрупкой по сравнению с другими женщинами. Как ей удалось произвести на свет мужчин такого размера, как мы?

– Это мы потом выросли, – заметил брат. Вивиан изучающе смотрел на Чарльза, который никогда не был так близок с их матерью, как он. Возможно, он намеренно избегал ее ради мира в семье.

– Маме было всего семнадцать, когда она первый раз вышла замуж за отца. По-моему, он жестоко с ней обращался. Уже тогда его репутация распутника ни для кого не была секретом.

– Такие вещи часто преувеличивают, – робко заметил Чарльз.

– Преувеличивают? Я думаю, что ты вряд ли знаешь, как мама страдала от его беспорядочных похождений, которые он даже и не скрывал. После того как первый ребенок был признан незаконнорожденным, он заставил ее согласиться с тем, что им придется родить других детей, – с жаром сказал Вивиан. – Несомненно, он обходился бы с ними с таким же презрением, как и со мной.

Несколько секунд Чарльз задумчиво рассматривал его.

– Вив, ты не смирился с тем, что ты незаконнорожденный, поскольку все время твердишь об этом. И я думаю, что никогда не смиришься.

Сделав знак принести еще коньяку, Вивиан кисло сказал:

– Предлагаю оставить эту тему. Мы оба начнем злиться и все равно ни к чему не придем. – Он бросил окурок в огонь и продолжал: – У меня для тебя длинное письмо от мамы. Я думаю, она надеется, что ты скоро приедешь навестить ее.

К его удивлению, брат слегка покраснел.

– Очень вероятно, что она сама приедет в Англию в конце года.

– По какому поводу? – удивился Вивиан.

– Пока еще ничего не объявлено, – ответил Чарльз, – но на мое двадцативосьмилетие «Тайме» получила извещение о моей предстоящей женитьбе.

– Ах ты, коварный пес! – воскликнул Вивиан, пораженный тем, что его брат-нелюдим за время его двухлетнего отсутствия посватался и получил согласие на брак.

– И кто эта будущая леди Бранклифф? Нежная деревенская простушка прямо со школьной скамьи или ослепительная светская красавица, за которой увиваются все холостяки?

Явно раздражаясь, Чарльз покачал головой и сказал:

– Это будет женитьба, а не легкая любовная связь, которые ты заводишь с таким удовольствием. Бранклифф и сэр Кинсли считают, что мы идеальная пара, и я сам очень счастлив, что все так получается.

Удивление будет слишком слабым словом, чтобы описать реакцию Вивиана на эту новость. Его брат, унаследовавший все, что могло бы быть его, если бы не жестокий поворот судьбы, собирался жениться на дочери их Корнишских соседей. Джулия Марчбанкс была пятым ребенком после четырех сыновей. Ей не приходилось рассчитывать на приданое, и, следовательно, это не могло быть для Чарльза причиной его фатального решения.

Вивиан нервно подался вперед.

– Ради Бога, не позволяй втянуть себя в этот брак. Ты говоришь, что еще ничего не объявлено, значит, не все потеряно.

Чарльз напрягся и снова покраснел.

– Ты не расслышал, что я сказал. Я очень счастлив, что все так происходит.

Все еще не веря, что это правда, Вивиан откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Чарльза. Он был мягкий, уступчивый, про таких говорят «не от мира сего». Вивиан никогда не был уверен, нужны ли брату его помощь и советы, потому что для Чарльза не существовало авторитетов. Возможно, Джулия была подходящей парой робкому будущему лорду Бранклиффу, если он и вправду был счастлив. Будучи единственной женщиной в мужском семействе, Джулия вслед за братьями пристрастилась к спорту, что было известно всему западному пригороду. Высокая, пышногрудая, она вряд ли была приспособлена к жизни в Шенстоуне, а ее прямой и решительный нрав мог компенсировать мягкий характер брата, который добивался мира любой ценой. Прошло несколько лет с тех пор, как Вивиан видел эту девушку. Он помнил ее деревенской неряхой, невзрачной на вид, за исключением очень больших глаз, которые могли бы сослужить ей хорошую службу, если бы она научилась использовать этот дар.

Официант поставил на стол чистые стаканы. Вивиан грустно улыбнулся.

– Мои поздравления, Чарльз. У тебя больше здравого смысла, чем у меня. Джулия будет великолепной женой. Я пью за твое будущее.

Чарльз посмотрел на него своим обычным, слегка виноватым взглядом.

– А как твое будущее? Тебе уже за тридцать, а ты ведешь разгульный образ жизни. Я слышал об этом даже в Шенстоуне. Женитьба успокоила бы тебя.

Вивиан искренне запротестовал:

– Разгульная жизнь нашего отца сделала наследником тебя, а не меня. Это ты обязан жениться, Чарльз. А я избавлен от этого, черт побери, и не имею ни малейшего желания ввязываться в дела, которые меня успокоят. Черт возьми, мне нравится быть беспокойным, я собираюсь оставаться таким и дальше.

– С чередой хористок, которые так невоспитанны, что возвращают твои цветы.

– Дункан единственная, кто так поступила, – поправил Вивиан. – Я позабочусь, чтобы она больше так никогда не делала. Держу пари, если я захочу, она очень скоро будет есть из моих рук.

Горькая усмешка появилась в глазах брата.

– Ты все такой же беспутный черт, несмотря на разрушительное действие экваториальных джунглей.

– Як этому и стремлюсь, – парировал тот небрежно.

Они молча выпили, затем Чарльз спросил:

– Как там было на самом деле?

Вивиан долго смотрел на огонь, наслаждаясь его теплом и красотой угасающего дня. Потом наконец заставил себя говорить о том, о чем предпочел бы не вспоминать вовсе.

– На самом деле это похоже на ад. Там есть четыре убийцы: жара, жажда, болезни и дикие животные. Все вместе они могут свести человека с ума до того, как смерть избавит его от них. И еще есть аборигены. Каждый солдат клянется оставить последнюю пулю для себя, но некоторые попадают в плен прежде, чем успевают выстрелить. Когда мы взяли одну деревню, то увидели, что они сделали с несчастными пленниками.

Страшная сцена ожила в его памяти и так взволновала его, что он залпом осушил свой стакан.

– Непостижимо, что человек может совершить такие зверства по отношению к другому человеку, – сказал Вивиан упавшим голосом. – Это всех деморализовало. Страх перед диким врагом настолько запал в душу и офицерам и солдатам, что приказ разбиться на маленькие группы встречался неохотно и почти неповиновением.

Нахмурившись, он поспешно объяснил, что солдаты не трусили.

– Они отличные ребята, все до одного, и очень храбрые. Просто при виде останков их погибших товарищей они осознали, что они имеют дело с врагами, которые исповедуют языческие верования и ритуалы, очень далекие от принятых правил ведения войны. Поставь моих ребят против любого количества обычных врагов, и ни один из них не дрогнет, но дикари, спрятавшиеся в джунглях, полных ядовитыми растениями и животными, повергали их в невыразимый ужас при мысли, что они могут быть захвачены в плен живыми.

– И тебя тоже, Вив?

– Конечно, – быстро ответил он, бросив на брата прямой взгляд. – С того момента, как я увидел это, страх омрачал каждую минуту моей жизни там. У меня звенело в ушах, мое сердце неистово колотилось, словно дикари в триумфе уже пили кровь из моего агонизирующего тела. Чарльз, когда я говорю тебе, что ни один человек не сможет выразить словами то, что я увидел в тот день, ты должен понять: даже величайший герой дрогнет, представив, что его может ожидать.

Под взглядом брата он поспешно добавил:

– Ты не имеешь понятия об этом, и я молю Бога, чтобы ты никогда этого не узнал.

Бросив на Вивиана неловкий взгляд, Чарльз сказал:

– Зачем говорить об этом, если эти картины пробуждают в тебе такие чувства?

– Ты поймешь это, когда я расскажу тебе то, что должен рассказать, – резко ответил Вивиан. – Факты достаточно просты, но я убедился на своем горьком опыте, что их можно по-разному интерпретировать. Мои друзья-офицеры разделились из-за этого на два лагеря, хотя все они обязаны выполнять решение следственной комиссии и держать при себе свое мнение о моей чести.

Явно испугавшись, Чарльз заерзал на стуле.

– Может быть только один взгляд на эту проблему, – заявил он. – Твои грешки могут считаться предосудительными в определенных кругах, но я не знаю никого, кто бы сомневался, то ты настоящий джентльмен.

– А наш дед? – Это вырвалось с такой горечью, которую не могло смягчить даже время.

– Вив! – слабо запротестовал Чарльз. Он криво улыбнулся.

– Незаконнорожденный не может быть джентльменом; Бранклифф придерживается этого мнения тридцать лет. Если бы подробности этого дела когда-нибудь достигли его ушей, он бы считал, что получил этому подтверждение. Те в моем полку, кто тоже так думает, их уже получили.

На этот раз Чарльз подал знак принести коньяк. Потом он повернулся к Вивиану.

– Ты наверняка слишком драматизируешь ситуацию. Расскажи мне эту историю, и я помогу тебе увидеть ошибку.

Внезапно Вивиан пожалел, что начал этот разговор. Рассказывать Чарльзу об этом не было никакого смысла. Его братская поддержка не облегчила бы его совесть. В этом уютном зале, обставленном внешними атрибутами светской жизни, все произошедшее казалось не более чем бредом сумасшедшего или сводящим с ума ночным кошмаром. Но он сам завел этот разговор и должен завершить его, удовлетворив любопытство брата.

– Если коротко, – начал Вивиан, – военный инженер по имени Брассард и сопровождавший его сержант получили задание пойти на разведку впереди наших главных войск. Я командовал маленьким отделением, служившим для них прикрытием. На третий день мы наткнулись на аборигенов, которых было слишком много, чтобы вступать с ними в бой. Брассард и его сержант были схвачены прежде, чем успели пошевелиться, а я приказал солдатам немедленно отступать. Они все благополучно спаслись.

Эта картина снова зримо встала перед ним, он с силой сжал стакан и продолжил:

– А я остался, чтобы убить обреченных ребят, выстрелить им в голову, прежде чем уйти самому.

– Господи, – перевел дух Чарльз, который ничего не знал об армейской службе.

Вивиан словно опять оказался там, слышал звуки выстрелов, видел, как его товарищи упали и исчезли среди лоснящихся черных спин, украшенных татуировкой и перьями. Он снова ощутил звенящее чувство, что копье вот-вот вонзится ему в спину, когда он, выдав выстрелами свое присутствие, убегал вслед за отрядом.

– Официальная следственная комиссия признала, что мои действия были предприняты из искренних, гуманных побуждений, что я избавил захваченных в плен людей от часов или даже дней неописуемых мук.

– Значит, тебя оправдали! – воскликнул Чарльз, не скрывая облегчения. – Я же говорил, ты рисуешь ситуацию слишком мрачно.

– Неофициальная следственная комиссия, состоящая из моих товарищей, не пришла к единому мнению, – раздраженно продолжил Вивиан. – Как на зло, между мной и Брассардом были трения из-за одной женщины. Те несколько человек в моем полку, которые считали, что мне не место среди джентльменов, предпочли придать другой оттенок моему преднамеренному убийству двух англичан.

Чарльз вздрогнул от слова «убийство», но Вивиан должен был наконец сбросить груз со своей души.

– Первое, что я сделал, приехав в Англию, это навестил семьи Брассарда и его сержанта, которым было сообщено, что их сыновья были убиты во время операции. Я объяснил им, что был последним человеком, который видел их живыми, и заверил, что они храбро сражались и умерли безболезненно.

Вивиан быстро осушил свой стакан, затем вздохнул:

– Лица этих двух матерей преследуют меня, Чарльз. Теперь я уже сам не уверен, правильно ли я поступил.

Он откинулся на спинку стула и спокойно сказал:

– Единственный способ забыться – это наполнить жизнь развлечениями, которые тешат тело мужчины и убивают его мысли. Вот для чего мне нужна Лейла Дункан. Возможно, теперь ты поймешь мое поведение сегодня утром.

От Таллинн братья направились на квартиру Вивиана, которую он недавно снял. День клонился к вечеру, бледное солнце уже садилось и становилось холодно. Вивиан был мрачен. Из-за легкой раны и продолжительных приступов тропической лихорадки ему дали отпуск по болезни. Он воспользовался им, чтобы пересечь Африку и заехать в недавно образованное государство Родезия, куда его мать отправилась навестить свою кузину, а затем решила остаться там навсегда.

Вивиан поддержал ее решение и привез Чарльзу письмо, в котором мать все объясняла своему младшему сыну. Когда Чарльз прочитал толстую пачку листов, они сели перед огнем, который разжег денщик Вивиана, и продолжили разговор.

– Должен сказать, что я почти ожидал от нее такого решения, – признался Чарльз, все еще немного сбитый с толку. – Мама никогда не была счастлива в Шенстоуне.

– А мы были счастливы? – резко спросил Вивиан. – Брандклифф совершенно не понимал таких женщин, как мама: мягких, утонченных и безмерно сострадательных. Ее музыкальные способности он считал жеманством, изящную фигуру– признаком болезни, а глубокую материнскую любовь к нам – плачевным отсутствием дисциплины.

– Ну да, я полагаю, старик вечно сравнивал ее со своей первой женой, которая, по-видимому, обладала всеми качествами, необходимыми, чтобы жить в деревне.

– Как Джулия?

– Я… да, как Джулия, – поколебавшись, согласился Чарльз.

Думая о жизнерадостной девушке, которую он знал много лет, Вивиан пришел к мысли, то она могла бы процветать в доме, который угнетал его, наполненный горестными воспоминаниями.

– Мама несомненно приедет на твою свадьбу, но не жди, что она останется в Корнуолле, Чарльз. Она невероятно изменилась. Я всегда считал ее красивой женщиной, но там она просто расцвела, вся скрытая красота вышла наружу. Но даже теперь я думаю, что Бранклифф мгновенно сгонит ее парой своих жестоких насмешек. Я не надеюсь, что возраст смягчил его.

– Он сделал его еще более странным. Вивиан нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что он на полпути в сумасшедший дом?

– Слава Богу, нет. – Прямота Вивиана была неприемлема для утонченного Чарльза. – Годы уже начинают сказываться, вот и все. Он стал очень скупым.

– Он всегда был таким.

– Только в сравнении с твоей невозможной расточительностью.

– Это вряд ли его трогало, – сухо заметил Вивиан.

– Это уже немножко другое дело, – сказал Чарльз, предпочитая не продолжать эту скользкую тему. – Он отказывается зажигать огонь, пока не стемнеет, и то позволяет делать это только в главных комнатах. Я не думаю, что его организм выдержит суровую зиму, если дом не прогревать как следует.

Вивиан пожал плечами.

– Тогда все твои проблемы будут решены.

– Вив!

– О, не смотри так испуганно, черт возьми. Старику уже восемьдесят девять, и он достаточно покомандовал в этой жизни. Я не знаю, как ты выносишь его эгоизм и откровенную жестокость все эти годы… хотя он любит тебя, так что ты избавлен от проявления худших черт его характера.

Решив не обращать на это внимание, Чарльз

продолжал:

– Его последняя экономическая идея – продать половину лошадей. Он считает, что для наших владений столько не нужно.

– Конечно, но каким образом гости будут передвигаться по Шенстоуну? Он выживает из ума.

– У него свой аргумент. К нам редко приезжают гости.

– Неудивительно, если он не зажигает огонь, – сказал Вивиан. – Мой дорогой друг, жизнь для тебя должна быть чертовски скучной. Ради Бога, скорей женись на Джулии. Это даст тебе некоторое облегчение от этой бережливости и пессимизма.

– Не рассуждай так легко, – резко продолжил Чарльз. – Он надумал принять предложение сэра Кинсли и продать ему ферму Макстед и землю западнее от нее, до старой мельницы. Ты знаешь, он давно об этом думал.

Вивиан мгновенно протрезвел.

– Он не может продать часть имущества без твоего согласия.

– Может. Пока у него права собственности, он распоряжается всем имуществом.

– Но, черт побери, эта земля позволяет проехать в Шенстоун с запада. Если сэр Кинсли присоединит ее к своей, нам придется спрашивать его разрешение пересечь владения Марчбанксов по единственной дороге, ведущей к нам.

– Я убежден, сэр Кинсли не станет делать из этого проблему, – неуверенно ответил Чарльз.

– Он, может, и нет, а Рэндольф станет, когда владение перейдет к нему.

Встав на ноги, Вивиан с тоской посмотрел на брата.

– Такт и дипломатия, возможно, хорошо помогали тебе в прошлом жить с нашим вспыльчивым дедом, но это уже не поможет, если у человека сдал рассудок. Я полагаю, ты должен получить справку, что он психически ненормальный, и вступить в права наследования, пока еще не слишком поздно.

Чарльз тоже встал.

– Я буду считать, что ты этого не говорил.

– Почему? На твоем месте он бы поступил именно так.

По лицу брата Вивиан понял, что зашел слишком далеко, хотя с трудом мог поверить, что Чарльз забыл страшные годы детства и его рубцы затянулись.

– Убеди его переехать в город и жить в своем клубе среди таких же старых маразматиков, как и он сам, – предложил Вивиан более дружелюбно.

– Дед никогда не уедет из Шенстоуна.

– Тогда будет чертовски здорово, если он поскорее займет свое место в склепе Бранклиффов. Вся земля будет твоей, если ты не позволишь ему акр за акром ограбить тебя. Чарльз, он опять играет с тобой в кошки-мышки. Для него величайшее удовольствие в жизни – видеть, что нам плохо.

Чарльз твердо посмотрел на него.

– Ты стал очень желчным.

– Я всегда был желчным, – возразил Вивиан. – Главное сейчас – не позволить ему спустить все имущество и распродать землю, даже если для этого придется нанять агента, который бы скупил ее для тебя.

– К несчастью, я не смогу этого сделать. Дело в том, что у меня некоторые финансовые затруднения. Сейчас время покупать золото, и я недавно вложил в это весь свободный капитал, оставив лишь деньги на содержание городского дома и на личные расходы.

Вивиан вздохнул.

– Но что-то нужно делать. Если до этого дойдет, я помогу тебе с наличными. Мой банкир никогда не улыбался мне так радушно, как сейчас.

Явно сожалея, что резко разговаривал с братом, Чарльз слегка улыбнулся.

– Ну и чудеса! Я не ожидал, что ты поможешь мне с деньгами. Вив. Шенстоун на моей совести. Я надеюсь, ты скоро сможешь приехать и помочь мне убедить Бранклиффа не продавать эту землю, вот и все.

– Мой дорогой друг, одно мое слово, и он продаст ее немедленно.

– Тогда приезжай и посоветуй продать. Если ты так уверен, что он все сделает наперекор тебе, то вот решение.

На лице Вивиана появилась смущенная улыбка.

– Когда человек вроде тебя прибегает к хитростям, значит, ситуация совсем вышла из-под контроля.

– Так ты приедешь?

– Холодные комнаты и ни одной лошади, чтобы покататься? Нет, спасибо.

– Он еще не продал лошадей.

– Хотелось бы надеяться. Часть из них мои.

– Джулия проявила интерес к одной или двум из них.

– Они для нее слишком норовистые, – мгновенно ответил Вивиан.

Чарльз с любопытством взглянул на него.

– Нет. За время твоего отсутствия она превратилась в отличного наездника и удивит даже тебя. Увидишь, когда приедешь в Шенстоун.

Вивиан покачал головой.

– Чтобы убедить меня приехать в Корнуолл, нужны более веские причины, чем желание увидеть твою возлюбленную в седле. Ты можешь предложить мне какую-нибудь девушку из Линдлей, чтобы скрасить суровую зиму в старом доме? Я думаю, нет. – Он снова стал серьезным. – Мне кажется, ты поступил не совсем мудро, вложив весь свой капитал в золото. Буры когда-то ловко выставили нас дураками. Я не думаю, что они оставили попытки укрепить свои права в Южной Африке, и люди, с которыми я говорил в Родезии, считают, что война шестнадцать лет назад ничего не решила. Если там вдруг что-нибудь случится, акции сразу упадут, несмотря на все заверения, что Роде контролирует ситуацию.

Чарльз, похоже, расстроился, и Вивиан поддразнил его:

– Неужели мои слова так умны, что ввели тебя в ступор?

Улыбка изогнула нежный рот под усами Чарльза.

– Прости, Вив, я не хочу быть грубым, но эта твоя девушка – мисс Дункан, да? – она даже не слышала о Сесиле Родсе. Во время разговора она изо всех сил старалась выглядеть умной, но было совершенно ясно, что она ничего не понимает. Ты можешь такое представить? Один из величайших людей нашего времени, а она о нем ничего не знает. Черт возьми, ведь его именем назвали страну.

Вивиан нагнулся вперед и взял брата за руку.

– А ты, мой дорогой Чарльз, никогда не слышал о самом возбуждающем шоу нашего времени. По имени девушек из Линдлей назвали походку. Представь только, если сможешь.

– Походку! Это же нельзя сравнить с…

– Откуда ты знаешь, что можно сравнивать, а что нет? Я говорю тебе, что это гораздо более возбуждает, чем все, что сделал Сесил Роде. Тебе следует сходить посмотреть «Девушку из Монтезума» и убедиться самому.

Чарльз отнесся к этому явно отрицательно.

– Ты никогда не затащишь меня в варьете. Я с трудом перевариваю оперу, а походка… в страусиных перьях? О нет, Вив, определенно, нет!