Текст книги "Загадочный город"

7. Доклад о случившемся

Орелия даже не заметила бы миссис Бантер, не укажи на нее внимательный собеседник:

– Там ваша тетка, и вид у нее не самый радостный.

Миссис Бантер сидела в глухом переулке, в обстановке, едва ли соответствовавшей ее высокому статусу, – сидела на скамейке, скорчившись и схватившись за голову.

– Как я… Как это могло… – раздавались ее всхлипы.

– Рассматривайте это как глупую демонстрацию.

– Демонстрацию?

Орелия проводила тетку домой и уложила в постель, и миссис Бантер при этом вся кипела от случившейся этим вечером несправедливости, определенно непропорционально большей, чем отказ Орелии от коктейлей «Голубая лагуна» в качестве жалкого протеста.

Орелия, настроение которой было также омрачено, вернулась в магазин, разожгла огонь в камине и выключила верхний свет. Положив голову на руки и глядя на языки пламени, она думала о себе и Ротервирде и наконец пришла к выводу, что у обоих в сердце пряталась какая-то гнильца. Стриммер на вечеринке бросил на нее беглый оценивающий взгляд, будто она была товаром со скидкой. Другие мужчины ее возраста, конечно, тоже были умны, но что ей это давало? Ее мысли вернулись к новому лицу, привлекшему особое внимание хозяина, – чужаку. В нем определенно был некий шарм, но о жизни он явно еще ничего не знал. Настоящую привязанность Орелия испытывала только к мужчинам постарше – вроде братьев Полк, Солта и Фангина, – но они были в большинстве своем женаты и привлекали ее совершенно не в том плане. Ее успокоило воспоминание о разрушившем массивную дубовую дверь заряде чистой энергии, источник возникновения и цель которого были до конца неясны. В голову пришла мысль о камнях и их цветовом соответствии четырем стихиям природы. Может быть, этот разряд – лишь знак грядущих приключений?

Мысли Орелии прервал знакомый решительный стук в дверь, и, открыв, она обнаружила на пороге Хеймана Солта. Орелия еще никогда не видела Солта в таком деловом настроении.

– Ну, что случилось? – задыхаясь, спросил он. – Все ходят как контуженные, но никто ничего не говорит.

– Произошел неприятный эпизод.

– Что еще за эпизод?

Она поубавила его пыл:

– Сначала признайся, почему тебя это так интересует, и тогда, может быть, я расскажу, что произошло.

Солт решил прибегнуть к лести:

– Я спрашиваю именно тебя, потому что знаю: глаз у тебя поострее, чем у остальных.

– И благодаря острому взгляду я прекрасно вижу, когда меня пытаются использовать.

– Ну что ж, ты – не единственный корабль в море, – пробурчал Солт и засобирался уходить.

Орелия хотела чем-нибудь ему отплатить, но не могла придумать чем. Она решила начать издалека:

– Я продала камни.

Удар попал в цель. «Актер из него неважный», – подумала Орелия, замечая, что хоть лицо Солта и осталось внешне неподвижным, мелкие мускулы на нем все же слегка дернулись.

– Мои поздравления, и, зная твою тетю, могу поспорить, что вышла выгодная сделка.

Орелия ничего не ответила, и безмятежность Солта быстро сошла на нет.

– Ладно, рассказывай. Кто их купил?

– Секрет фирмы.

– И кому ты их продала?

– Кое-кому в городе.

– Я же говорил, что этого делать нельзя.

– Ты выразил неопределенную надежду. Как бы там ни было, решения-то принимает моя тетка.

– Слушай, это может оказаться серьезным делом…

– Я продала их хозяину поместья.

Солт взглянул на нее как громом пораженный.

– Что?

– Он пришел сюда лично и сразу нацелился на камни – больше его ничто не интересовало. А теперь рассказывай, зачем они нужны.

– Не имею ни малейшего, блин, понятия.

– Тогда откуда эта паника?

Орелия догадывалась: дело заключалось в том месте или человеке, от которых Солту достались камни. Учитывая, что садовник не был ни вором, ни скупщиком краденого, речь, скорее всего, шла именно о месте – но ей в голову не приходило ни одно столь ужасное, которое соответствовало бы мрачному выражению лица собеседника. Придется его уговаривать, если она хочет узнать правду.

Но не успела она применить новую тактику, как Солт схватил ее под локоть:

– Пойдем со мной.

– Прости, что?

– Медлить нельзя!

– Куда?

– Сама поймешь, когда мы туда доберемся.

Желая показать Солту, что она решила последовать за ним только от скуки, а вовсе не потому, что тот ей приказал, Орелия, заставив его ждать, пошла переодеваться.

За время ожидания мрачность Солта никуда не делась. Он поднял воротник, натянул на уши шапку и вышел с такой стремительностью, что Орелии пришлось то и дело переходить на бег, чтобы за ним поспевать. Он прошагал по неблагополучной части города до ряда муниципальных сараев для хранения садового инвентаря и рассады – невзрачных строений, подпирающих западную стену, – после чего открыл самый неприметный. А затем исчез за дверью.

Орелия побрела за ним, по пути спотыкаясь о деревянные ящики.

– А ну тихо! – впервые за последние двадцать минут подал голос Солт.

Он вытащил фонарь и осветил им блестевшую от сырости каменную стену. Воздух был тяжелым от смрада перегнивших листьев, запах отдавал скорее осенью, чем весной. Прежде чем Солт потушил фонарь, луч света выхватил вертикальный ряд задвижек. Когда Солт дернул их на себя, в темноте раздался металлический щелчок.

– Береги голову, – пробормотал Солт, скорее задним числом, чем в качестве предостережения.

Орелия поняла: это место и было одной из тайн, которые не хотел раскрывать Солт. А сколько их у него еще имелось? Правда, тот факт, что он все-таки показал тайник, говорил о том, что камни действительно имели какое-то значение, хотя – и тут она ему верила – он сам не знал, какое именно.

Орелия протиснулась в открывшийся проход, спустилась на несколько ступенек и выбралась наружу возле берега реки у подножия городской стены – Ротер бурлил у них под ногами. Из темноты Солт выудил смастеренный из вербных лоз и просмоленных шкур коракл[19]19
  Коракл – небольшая круглая лодка, традиционный водный транспорт в Уэльсе и Англии.


[Закрыть], традиционный речной транспорт ротервирдцев; коракл напоминал перевернутый зонт без тросточки, и править им было одно мучение.

– Залезай в коракл, – приказал Солт, и Орелия, к собственному удивлению, безоговорочно подчинилась.

Суденышко с трудом выдерживало их двоих, но все же смогло доплыть до другого берега – ботаник неожиданно шустро работал веслами.

– Видишь, – нескромно прошептал Солт, – если бы я захотел, то запросто выиграл бы Гонки Великого Равноденствия.

Он вытащил коракл на берег и спрятал в прибрежной траве. На берегу их уже поджидал спрятанный поблизости драндулет – как поняла Орелия, бегло взглянув на него, это была одна из машин Полка, раза в четыре поменьше шарабана, с золотыми буквами «РДМС» на боку, означавшими «Ротервирдский департамент муниципальных садов».

Под грохот цветочных горшков на заднем сиденье Солт на своем недо-грузовике пересек поле и вырулил на главную дорогу, которая вела в северном направлении. Через добрых семь миль, по подсчетам Орелии, они свернули влево на скромную деревенскую дорогу и начали подъем вверх. Над ними простирался Млечный путь.

– Здесь нужен Болито, – сказала она, махнув в сторону неба, но Солт проигнорировал ее замечание, и Орелии ничего не осталось, как только наслаждаться поездкой.

Она путешествовала больше и дальше, чем большинство горожан, но, как и те, была плохо знакома с ближайшей округой Ротервирда. Тут и там на глаза попадались далекие огни светящихся окон, отмечавших фермы в верхней части долины. Солт притормозил у калитки в каменной стене. За ней виднелись крупные насаждения хмеля на колышках, покрытые сеткой, которые окружали фруктовые деревья.

– Это сады Ферди? – спросила она.

– Мы здесь не для того, чтобы встречаться с Ферди. Дальше иди пешком. Пойдешь мимо дома Ферди – старайся не привлекать внимание, а потом вверх по склону, пока не доберешься до башни. Прежде чем войти, постучи. И, кого бы ты там ни встретила, что бы ни было сказано, все должно остаться между мной, тобой и этой калиткой.

– А почему ты сам туда не пойдешь?

– У меня есть дело, которое тебя не касается.

Одновременно заинтригованная и раздраженная, Орелия выпрыгнула из машины.

– И не забудь постучать, – повторил Солт.

Орелия ничего ему не ответила и зашагала вперед.

– Женщины, – проворчал Солт, выезжая обратно на дорогу.

– Мужчины, – буркнула Орелия.

Но у нее намечался определенный прогресс: реакция Солта на продажу камней подтверждала догадку о том, что в определенной комбинации они и правда производили некий эффект. Мог ли обитатель таинственной башни пролить свет на это обстоятельство?

В воздухе повеяло морозом, и Орелия обрадовалась, что натянула толстый шерстяной свитер поверх шелковой блузы. На лугу рядом с ней тихо перекликались две серые лошади, раскачивая хвостами. Склон снова стал подниматься, и вдали показалась окраина Ротервирда. Жители города смотрели на деревенских сверху вниз, зато здесь деревенские могли посмотреть свысока на горожан. Панорама захватывала дух. На фоне древних буков и дубов город казался совсем новым. Она шла, выдыхая холодный воздух, и размышляла, на чем же все-таки основывалась старая вражда между городом и деревней, и упрекала себя за то, что никогда раньше всерьез не задумывалась о причинах, по которым Ротервирд получил свой особый статус, не имея ни своего парламентария, ни епископа, ни графства.

Она обнаружила машину Солта припаркованной между сараем, дубовые балки которого торчали, как кости обглоданной селедки, и телегой, на каждой стороне которой было выведено зеленым и золотым: «Пивоварня Ферди: Знатный эль и все прочее». Ей следовало бы догадаться, что таинственный человек принадлежал к семейному кругу Ферди, в конце концов, Солт слыл завсегдатаем «Души подмастерья», а Билл Ферди являл собой уникальный пример человека, которого одинаково хорошо принимали и в городе, и в деревне.

Чуть ниже сарая стоял двухэтажный фермерский дом с нарядным крыльцом, большими окнами и вьющимися по стенам розами, сформированными годами подрезки. Жесткий газон стелился вниз по склону до небольшого пруда. Орелия тихо обогнула дом и вышла к башне c подветренной стороны возвышавшегося впереди холма. Только подойдя почти вплотную, она заметила шестиугольную форму, поблекшую каменную кладку и свинцовую оправу стекол в окнах здания. Раньше Орелия думала, что «капризы»[20]20
  Имеется в виду забавное или экстравагантное здание либо здание, предназначенное для иных нужд, нежели те, на которые указывают его конструкция или внешний вид.


[Закрыть] строились исключительно в восемнадцатом веке, но это здание казалось старше – в самом деле, даже старше фермерского дома. Она все не могла понять, какое отношение таинственный друг Солта и его столь же таинственная башня имели к четырем камням.

С улицы было слышно, как Солт пытается отбиваться от наводящих вопросов, которые задавал второй, более мягкий мужской голос. Эта драматическая дуэль подавила в Орелии всякое чувство неловкости за сам факт подслушивания.

– Значит, ты нашел камни прямо у плиты и ничего мне об этом не сказал! – Несмотря на обвиняющий тон, незнакомый голос казался спокойным, в отличие от голоса Солта.

– Мне в них сразу что-то не понравилось.

– А где они сейчас?

Воцарилось молчание. Она могла себе вообразить гримасу на лице Солта.

– Я их продал.

– Они оказывают разлагающее влияние и очень опасны. Нам следует их вернуть.

– Продал в магазин, в этот жалкий магазин. Я говорил, чтоб их никому не отдавали, но ты же знаешь этих торгашей, стоит почуять запах наживы…

– И опять: почему ты мне об этом не сказал? – Неизвестный персонаж продолжал говорить с мягким упреком в голосе.

– Не хотелось выслушивать от тебя очередную лекцию. К тому же ты только и делаешь, что берешь, ничего не давая взамен. Всегда одни вопросы и никаких ответов.

Теперь Солт просто кипел от злости – конечно, на себя, подумала Орелия.

– Этих обвинений я не отвергаю. Но все делается ради твоего же блага. Ты и понятия не имеешь, во что пытаешься влезть. Воистину не знаешь.

– Ну вот, опять заладил – одни попреки и никаких объяснений. И вообще, кто вы такие, Ференсены? Один исчезает, проходят десятки лет, и появляется второй такой же, и никаких тебе женщин, никаких детей…

Орелия навострила уши. Ференсен: нестандартное имя в таком же чудном доме, и никто его не знает в пределах городских стен Ротервирда.

– Тебе следует поговорить с продавщицей.

Последовало длительное молчание. Орелия знала, чем оно было вызвано. Солт изворачивался как мог.

– Будет непросто.

– Это еще почему?

В этот момент Орелия почувствовала, что с нее хватит. Она решила не стучать в дверь, как ее просили, и появиться более эффектно.

– Потому, что это я продала камни, – провозгласила она, делая три уверенных шага внутрь помещения.

Мужчины ахнули, а она тем временем окинула взглядом беспорядочную обстановку – эскимосские снегоступы, сельджукский ковер из города Конья, клыкастую маску из Габона и прочие чудеса. В Ференсене она сразу распознала много путешествовавшего и много повидавшего человека. Он был хрупкого телосложения, ростом чуть ниже 180 сантиметров, черты его лица в целом были правильными, если не считать непропорционально больших ушей. Несмотря на седую шевелюру, от Ференсена веяло энергией мужчины в самом расцвете сил. Почувствовала она в нем и что-то другое, определенную неестественность, беспокойство, похожее на то, которое вызвала в ней встреча с сэром Вероналом, – хотя эти двое мужчин казались такими же разными, как небо и земля.

Первым молчание нарушил Солт:

– Познакомься с Орелией Рок, это она работает в магазине «Безделушки и мелочи», и она же продала камни.

Ференсен пожал ей руку.

– Ференсен, – представился он. – Просто Ференсен. Чтобы решить нашу скромную проблему, понадобится толика собранности и воображения.

Он водрузил на каминную полку три бокала и наполнил каждый из них приличным количеством какой-то жидкости из пыльной бутылки без опознавательных знаков. Орелия уловила запах бренди и яблок.

– Если кто-то будет спрашивать, Ференсена не существует, то же касается и башни, – сказал Солт.

Никак не отреагировав на их замечания, Орелия присела у камина и начала растирать замерзшие руки.

– Значит, вы продали камни… кому? – спросил Ференсен.

Орелия инстинктивно доверилась ему, и дело было не столько в возрасте, сколько в его терпении и мудрости.

– Их приобрел новый хозяин поместья.

– Вот видишь, – произнес Солт, – это я и пытался тебе втолковать.

Орелия вмешалась в разговор:

– Камни что-то делают, верно?

– Они многое делают…

Солта глубоко раздражало то, с какой искренностью Ференсен говорил с Орелией. Ему-то он о назначении камней ничего не рассказывал. С другой стороны, интонация в голосе старика наводила на мысль, что, если помолчать, он расскажет кое-что еще. Но тот ограничился всего тремя словами:

– …делают с живыми существами.

Фраза повисла в воздухе. «Они многое делают с живыми существами». Неопределенное, но наполненное зловещим смыслом выражение. Что значит «с живыми существами»? С людьми, водными растениями, вьющимися розами за окном, с охотящейся на лугу совой? Вариантов множество. «Специальное средство для бессонных ночей», которое Солт пил в прошлый раз, избавило его от похмелья, но при этом ослабило память. Ференсен что-то говорил о карте Лост Акра, и это что-то касалось теперешнего разговора, но он никак не мог припомнить точные подробности.

Ференcен сохранял обычную практичность и невозмутимость.

– Скажите-ка, Орелия, каким вам показался владелец поместья – я имею в виду, как покупатель?

– Он был готов заплатить любую цену…

– Орелия сегодня была на вечеринке в поместье, – перебил ее Солт.

– В Большом зале?

Орелия кивнула в ответ. Лицо Ференсена омрачилось. На нем отразилась боль.

– Камин со стоящими на коленях атлантами на месте?

Она снова кивнула.

– И резные плоды гранатов на деревянных панелях, гладких, как кожа. – Она переглянулась с Солтом.

Откуда Ференсен все это знает? Вход в поместье был запрещен уже несколько веков. Может, будучи ребенком, он однажды перемахнул через забор? Обстановка его жилища определенно свидетельствовала о склонности к авантюрам. Орелия успела попасть под обаяние таинственного хозяина башни.

Ференсен вежливо выслушал ее рассказ, не задавая вопросов до тех пор, пока она не перешла к описанию враждебности, с которой хозяин принимал гостей, и наконец упомянула имя владельца.

Оно подействовало на Ференсена как удар током. Он вскочил со стула.

– Веронал? Веронал Сликстоун? Вы уверены? Вы твердо в этом уверены?

Она протянула ему свое приглашение.

Ференсен упал обратно на стул.

– Господи, помоги нам всем.

– Что такое? – спросил Солт и повернулся к Орелии. – В этом вся беда с Ференсенами. Говорят загадками, но никогда ничего не объясняют.

– Я должен был догадаться, что он – один из них, и мне следовало его ждать.

– Один из кого?

– Не твоего ума дело.

– Теперь понимаешь, о чем я! – Солт в отчаянии развел руками, а Ференсен продолжил засыпать Орелию вопросами о том, какого сэр Веронал роста, о его голосе, чертах лица, цвете кожи и характере. Орелия старалась как могла.

Ференсен потряс головой и вернулся к вопросу продажи камней:

– А как он себя вел в магазине?

– С порога направился прямо к камням. Больше его ничто не интересовало.

– А как он отреагировал, когда увидел их?

– Казался озадаченным. Хотел знать, откуда они взялись. Сначала он положил их на ладонь и закрыл глаза, как будто камни могли ему что-то рассказать. Но ничего не произошло. Он показался разочарованным, но все равно заплатил.

– Значит, у нас все еще есть надежда – пока он не нашел путь.

– Путь в Лост Акр? – спросил Солт.

– К собственной памяти, – ответил Ференсен, – туда, где спрятаны его воспоминания. – Ференсен сделал успокаивающий жест, будто крестил ребенка. – Но давайте, рассказывайте дальше – и, прошу вас, называйте его Вероналом. Это его настоящее имя.

Ференсен снова умолк и молчал до тех пор, пока Орелия не упомянула об ударе молнии, который чуть не обратил непрошеную гостью в пепел.

– Серебристо-голубая слепящая молниеносная вспышка? – уточнил он. – Она еще оставила такой запах, как после фейерверка?

Он был прав. Орелия кивнула в ответ.

– Вполне объяснимо, – коротко ответил Ференсен. Он взял с каминной полки крапчатое каменное яйцо и принялся перебрасывать его из одной руки в другую. – С кем он общался?

– Сликстоун тщательно выбирал цели, это точно: говорил со всеми, кто мог хоть что-то знать о прошлом. Я слышала, как он выпытывал у Фангина про Фласка. А для экскурсии по дому из всех прочих выбрал Облонга, после чего переключился на Финча.

– Облонг, Фангин, Фласк… Я никого из них не знаю. Расскажите о каждом из них в отдельности, мисс Рок.

Ференсен еще раз наполнил бокалы, а Орелия кратко изложила три биографии. Облонг был школьным учителем истории, приезжим, Фласк – его предшественником и, таким образом, тоже являлся чужаком, правда, он дружил с Фангином. Когда Фласк исчез, Фангина уволили с работы из-за того, что Фласк подстрекал учеников к историческим исследованиям в нарушение «Предписаний», а Фангин об этом не доложил.

– Еще что-нибудь существенное? – спросил Ференсен.

– У Сликстоуна есть сын, – добавила Орелия.

– Не родной, такого быть не может. Должно быть, он его усыновил. Видите, он находится в поиске, но при этом хочет казаться обычным человеком. – Ференсен умолк. – Что ж, на сегодняшний вечер, пожалуй, хватит.

Когда многочисленные часы объявили о наступлении полуночи, Ференсен предупредил собеседников, что через пятьдесят минут снова начнется дождь. Он попрощался, извиняясь перед Орелией за свою таинственность, и запутал ее еще больше, велев пока ничего не предпринимать.

– Откуда Ференсен знает Сликстоуна? – спросила она у Солта.

– Он никогда ничего не рассказывает.

Посетовав на скрытность Ференсена, Солт тут же отказался говорить Орелии что бы то ни было о своих личных делах с хозяином башни. «Столь многообещающий вечер, – подумалось ей, – в итоге принес с гулькин нос».

По дороге домой Солт поделился крайне странным соображением:

– Представь себе новый мир, где человеку удалось бы все начать с чистого листа. Что мы сохранили бы? От чего избавились? Думаешь, мы отнеслись бы осторожнее к собственным открытиям?

Перед тем как они расстались возле сараев, Солт повторил предупреждение:

– Помни, что ты ничего о нем не слышала – о Ференсене, Заклинателе Дождя.

Но легче сказать, чем сделать, особенно в свете того, что дождь пошел точно в предсказанный Ференсеном момент.

В ту ночь Орелия не могла заснуть, терзаемая сотней вопросов и вызванным этими вопросами беспокойством. «Заклинатель Дождя» – что он имел в виду? Каким образом Ференсен приобрел свой необычный талант? На какой новый мир они с Солтом ей намекали? Почему сэра Веронала так привлекли камни? Она припомнила чудовищ в клетках на гобелене в поместье: фантазия или реальность? Орелия подозревала, что ответы на эти вопросы могли бы объяснить как независимость Ротервирда от прочей Англии, так и принудительное забвение истории города. Что произойдет, если тайны всплывут наружу? Какие силы могут скрываться от постороннего глаза в этих глубинах?

Похожие вопросы крутились в голове Солта, когда тот уже дома помешивал в чашке какао и пытался припомнить, что говорил Ференсен во время их прошлой встречи, – все, включая описание клочка неба в Лост Акре, известного как точка перехода. Он размышлял о том, как камни могут воздействовать на живые существа, о странном дереве с его раскидистыми ветками и о причудливой и опасной фауне Лост Акра. Ему в голову пришла чудовищная идея. Теперь он не мог заснуть.

Сэр Веронал откинулся в кровати. Каждую из четырех стоек украшала резьба в виде различных чудовищ – пеликаны вылетали из драконьих глоток, змеи переплетались с бабочками. На стенах висели три огромных гобелена, изображавших лето, осень и зиму. Никто не решался спрашивать об отсутствующей весне: вопрос казался слишком бестактным.

Слуги еще ни разу не видели его в таком состоянии – они считали хозяина человеком с холодной головой. Но недавний взрыв энергии был вызван внезапной потерей самообладания.

Актриса сохраняла бдительность. Она стояла к нему ближе всех, когда молния, точно по волшебству, вылетела у него из пальцев. Темные разводы на подушечках его пальцев свидетельствовали о том, что именно это драматическое извержение энергии привело к временному беспамятству. Неужели ему под кожу встроили некий доселе неизвестный миру прибор? Был ли тот удар случайным или он и правда целился на поражение?

Актриса опасалась, что ответы на эти вопросы могут быть связаны с помешательством Сликстоуна на Ротервирде. Она решила, что здесь разыгрывается пьеса о возмездии, и эта мысль утвердила ее в решении продолжать расследование. Нельзя же играть короля Лира, предварительно не разузнав до начала пьесы, как он жил с покойной супругой. Она не сможет играть леди Сликстоун, если не получит больше информации о прошлом сэра Веронала. Необходимый ей материал должен был таиться где-то в городе.

Сэр Веронал ожил около полуночи, бодрый как никогда.

– Эта женщина… Я хочу знать о ней все.

Глава его охраны уже был проинформирован.

– В Ротервирдской школе есть два научных факультета – Северная и Южная башни. Чем они занимаются кроме преподавания, остается загадкой, но вместе факультеты спонсируют город. Южная башня подпадает под юрисдикцию школы, а Северная работает в рамках гильдии аптекарей. Женщину зовут Виксен Валорхенд, все отчеты говорят о том, что она – личность замкнутая, но выдающийся ученый. Она преподает химию и физику элементарных частиц.

Сэр Веронал сел.

– Она обвела вас вокруг пальца. – Он решил ограничиться одним упреком. – Стриммер знал, что она замышляет?

– Видео с камер наблюдения в Большом зале указывают на то, что он был одновременно удивлен и нет.

Сэр Веронал встретил двойственный ответ понимающим кивком.

– А что насчет его самого?

– Я бы сказал, сэр, что этого человека лучше держать на своей стороне. Интриган, личность амбициозная и беспринципная.

– Кто-нибудь отклонил приглашение?

– Нет.

– А как насчет непрошеных гостей?

– Миссис Бантер. Она держит магазин «Безделушки и мелочи». Возможно, вы припоминаете, как мы ее вывели – жестко.

Сэр Веронал постукивал пальцами по изголовью.

– А за безопасность, значит, отвечал мистер Горэмбьюри? Слишком подозрительное совпадение. Зайдите на его банковский счет и проверьте денежные трансакции. А потом передайте это дело Сноркелу. Мне нужна расплата. Этому городу пора преподать урок.

Актриса потушила свечи и удалилась в свою комнату. Она предчувствовала, что второй акт этой драмы будет интереснее, чем первый.

Стриммер стоял, опираясь обеими руками о косяки двери. Валорхенд сидела перед зеркалом, возвращаясь к своему привычному виду: по щекам стекали струйки бирюзовой краски, волосы все еще торчали, как шипы. Она переоделась в джинсы и футболку.

– Надо было меня предупредить. Тебя могли убить.

Валорхенд знала, что он больше злился из-за того, что с ним не проконсультировались, чем боялся за ее жизнь.

– Я оказалась проворнее.

– И кто это все придумал?

– Надо отдать должное Фласку за общий замысел, но все детали постановки – только моих рук дело.

Стриммер задался вопросом, что еще мог рассказать ей Фласк и что утаил от него.

– Судя по всему, – сказал Стриммер, – либо наш чужак придумал какое-то новое оружие, либо он обладает сверхъестественными способностями. Так или иначе, а выходит, что он не просто источник взяток для Сноркела, как говорил Фласк. – В тоне Стриммера прозвучало подозрение. – В своей упоительной речи ты упомянула, что бывший владелец поместья был великим человеком. Кто тебе об этом сказал?

– Он был великим ученым. Конечно Фласк, кто же еще?

– Если, как я предполагаю, сэр Веронал действительно ищет информацию, он захочет выяснить, что мы знаем. Но я не горю желанием приглашать его первым. Такой ход лишил бы меня преимущества.

«Вечно о себе, вечно я, а не мы», – подумала Виксен, а Стриммер продолжил:

– Когда тебя еще не было, Сликстоун добрых двадцать минут где-то пропадал с самым неожиданным компаньоном. – Он сделал театральную паузу для пущего эффекта. – С Облонгом.

Валорхенд припомнила, как историк бродил за домом, когда она совершала побег. Стриммера ей на сегодня хватило.

– Спокойной ночи, – сказала она, указывая на дверь.

Стриммер вернулся в свой кабинет, самую высокую комнату башни, и запер дверь на ключ. Больше, чем сам устроенный Валорхенд спектакль, его занимала доставшаяся ей в наследство от Фласка информация о том, что в поместье когда-то жил видный ученый. В связи с этим припомнилось и кое-что из того, что Фласк говорил лично ему, – будто бы изучение архитектурных особенностей и строительных материалов показало, что, за вычетом церкви, самыми древними зданиями в городе являются Северная башня и поместье. Их построили примерно в одно время, за несколько десятков лет до всех остальных. Фласк также отмечал необычную высоту и закругленную форму крыши Северной башни. Теперь Стриммер думал о том, что Северная башня, возможно, с самого начала предназначалась для научных целей.

По возвращении в кабинет он палкой от метлы простучал участки потолка между перекрестными балками. Глухой звук подтвердил то, о чем можно было догадаться по очертанию крыши (если анализировать ситуацию, не опасаясь прошлого, как, собственно, сделал Фласк): там обнаружились пустоты. Стриммер предположил, что легче всего проникнуть на чердак из середины комнаты, где сейчас стоял стол.

К его изумлению, навесная панель, обычно совершенно незаметная, под давлением легко открылась вверх. Вооружившись фонариком, он подтянулся и забрался в удивительную комнату. Половину периметра комнаты занимали складные стулья, утопленные в пол таким образом, чтобы сидящие на них люди не могли удариться о скошенный потолок. В центре стояло изумительной работы кресло – это был натуральный трон с ножками в виде звериных лап. С растущим энтузиазмом стирая пыль со стены рукавом рубашки, Стриммер обнаружил изображения звездного неба, знаков зодиака, цифры и алгебраические формулы, а также запечатанное окно, замаскированное под золотую дверь, которая, по всей очевидности, открывалась в бесконечное небесное пространство.

Под окном находилось глубоко ушедшее в пол колесо с ручкой. Он попробовал его сдвинуть и почувствовал, как под ногами задрожали доски. Должно быть, раньше весь этаж можно было вращать. Функция помещения была совершенно очевидна: Стриммер стоял в обсерватории, которую построили сотни лет назад.

Он спустился и снова вернулся с влажной тряпкой и лампой помощнее. При свете обнаружились новые детали: с девяти стульев из двенадцати были стерты инициалы, которые остались только на трех. «И.С.», «М.С.», «Т.Ф.» – предположительно, все они принадлежали ученикам.

На вращающемся участке, где, скорее всего, прежде размещался телескоп, Стриммер обнаружил кое-что еще. Между двумя половицами была вставлена небольшая деревянная планка площадью не более восьми квадратных дюймов. Столетняя пыль сделала ее практически невидимой, но влажная тряпка помогла выявить тонкий мозаичный узор: солнце и две луны вокруг инициалов «Г.Г.» и креста под ними. С увеличительным стеклом Стриммеру удалось разглядеть в углу крошечную монограмму из переплетенных инициалов «И.» и «М.». Он решил, что три сохранившиеся пары инициалов принадлежали друзьям-студентам, поскольку помеченные ими стулья стояли рядом. Он решил также, что сохранение их инициалов свидетельствовало о невиновности в том проступке, который, должно быть, совершили остальные ученики, чьи имена были стерты.

Крест на встроенной планке указывал на место поминовения, вероятно, их учителя. «И.» и «М.» соответствовали первым инициалам двух оставшихся учеников. Возникшая догадка показалась Стриммеру скорее волнующей, чем зловещей: не была ли провинность большинства как-то связана со смертью их учителя?

Стриммер вдруг обратил внимание на легкую шероховатость на полу. Потолочные балки его кабинета зеркально отражали пол обсерватории, только пустоты были заполнены не штукатуркой, а половицами. Одна из досок расшаталась, и ее краешек торчал немного кверху. Стриммер встал на четвереньки и попытался ее приподнять. В скрытом под половицей тайнике лежала книга.

Тисненое позолотой название на корешке звучало таинственно: «Книга римских рецептов». Единственным намеком на личность неизвестного автора являлась довольно мрачная ксилография, изображавшая дьявола, который восседал на резном стуле с очередной монограммой под ногами. Положение тела – локоть упирается в колено, рука на подбородке – говорило о том, что это мыслитель, а по уверенному взгляду можно было судить о больших амбициях автора. В редких случаях Стриммер уже прибегал к помощи старинных научных трудов из подвала Ротервирдской библиотеки. По его оценкам, этой книге было не меньше нескольких сотен лет. На внутренней стороне обложки он обнаружил надпись от руки мелким шрифтом – чернила выцвели до лиловато-коричневого цвета: