Текст книги "Загадочный город"

Эндрю Кальдекотт
Загадочный город

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

© Andrew Caldecott, 2017

© Sasha Laika, internal illustrations, 2017

© Leo Nickolls, обложка

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2018

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2018

* * *

Посвящается Розамунд

Основные персонажи

Приезжие из других регионов Англии

Джона Облонг – историк

Сэр Веронал Сликстоун – предприниматель и филантроп

Леди Имоджен Сликстоун – его «жена»

Родни Сликстоун – их «сын»

Роберт Фласк – историк

Жители города Ротервирд

Аггс – домоправительница

Дейрдре Бантер – хозяйка антикварного магазина «Безделушки и мелочи»

Энджи Бевинс – ученица

Профессор Визи Болито – астроном и глава научного отделения Южной башни

Морс Валетт – владелец городского похоронного бюро

Виксен Валорхенд – ученая из Северной башни

Горэмбьюри – секретарь городского совета

Грегориус Джонс – заведующий отделением физической подготовки в школе Ротервирда

Колье – ученик

Борис и Берт Полк – совладельцы «Компании земельных и водных ресурсов братьев Полк»

Орелия Рок – племянница миссис Бантер, работница магазина «Безделушки и мелочи»

Ромбус Смит – директор школы Ротервирда

Сидни Сноркел – мэр города

Синди Сноркел – его жена

Хейман Солт – заведующий городскими садовыми угодьями

Хенгест Стриммер – глава научного отделения Северной башни

Анджела Тримбл – школьная привратница

Годфри Фангин – преподаватель в отставке, биолог

Бомбер Фангин – его жена

Мармион Финч – герольд

Жители окрестностей Ротервирда

Нед Гули – ученик школы Ротервирда

Билл Ферди – пивовар и владелец «Души подмастерья»

Меган Ферди – его жена

Гвен Ферди – их дочь, ученица школы Ротервирда

Ференсен – ближайший сосед семейства Ферди, путешественник

Персонажи елизаветинской эпохи

Кэлкс Боул – слуга Уинтера

Герион Уинтер – мистик

Сэр Роберт Оксенбридж – констебль лондонского Тауэра

Губерт Финч – первый герольд Ротервирда

Дети-вундеркинды

Мастер Малис

Иероним Сир

Морвал Сир

Тибо Фортемейн

Давняя история

Февраль 1558 года. Сент-Джеймсский дворец, Лондон

Первый – печальный[1]1
  Имеется в виду английская считалочка: One for sorrow, Two for joy, Three for a girl, Four for a boy, Five for silver, Six for gold, Seven for a secret never be told. Первый – печальный, Второй – смешной, Третий – девчачий, Четвертый – мальчачий, Пятый – серебряный, Шестой – золотой, Седьмой – секретный и потайной. (Пер. М. Ю. Павловой.) (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)


[Закрыть]: Мария Тюдор[2]2
  Мария I Тюдор (1516–1558) – первая коронованная королева Англии с 1553 г., старшая дочь Генриха VIII от брака с Екатериной Арагонской. Также известна как Мария Кровавая, Мария Католичка. (Примеч. ред.)


[Закрыть], похожая на сороку, – мертвенно-бледная, в черном платье, со вплетенными в волосы жемчужинами, напоминающими слезинки, – стояла в классической позе женщины на сносях: ладонь правой руки покоилась на вздутом животе. Она прекрасно знала, что плод внутри нее мертв, если то существо вообще могло считаться ребенком.

– Какая-то нелепица.

На полированной глади стола лежал свиток с составленным личным секретарем Ее Величества кратким изложением десяти донесений, пришедших из разных уголков королевства. В тенях на заднем плане размытым пятном бархата и кружев скрывался безликий придворный. Во дворце царила кладбищенская атмосфера.

– Я собственными глазами видел донесения, Ваше Величество.

– Думаешь, нам следует радоваться их появлению?

– Они – английские мальчики… и английские девочки. Эта золотая плеяда – наше благословение.

– И все родились в считаные дни, один за другим, – не кажется ли тебе, что это обстоятельство дает повод задуматься?

– Некоторые верят, что произошло чудо, Ваше Величество.

– Ну уж нет, все они – дьявольское отродье.

«Противоестественные твари, – думала королева, – посланные лишь в насмешку над моим собственным бесплодным чревом, чтобы поколебать мою веру; их таланты в науках, философии, алхимии и математике, развиты просто абсурдно для столь незрелых умов». Вундеркинды – что за уродливое словечко! Она пробежала глазами незнакомые имена: семь мальчиков, три девочки.

– Отправь их туда, где они не смогут причинить никакого вреда, – велела она.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

– Подыщи какой-нибудь суровый остров и посели их там. Этих детей не следует ни учить чему-то, ни баловать.

– Будет сделано, ваше величество.

Придворный, пятясь, удалился. Он прекрасно знал, что королева умирает; придворные дамы, служащие в ее личных покоях, сообщили ему, что беременность королевы замерла. Он должен был найти такую обитель, в которой эти дети будут беспрепятственно расти и обучаться вдали от завистливого королевского ока. Он решил переговорить с сэром Робертом Оксенбриджем, человеком умудренным, при этом констеблем лондонского Тауэра, в котором сейчас содержали детей.

Придворный, как крыса, унюхавшая сыр, сбегал вниз по мрачным лестницам.

Сэр Роберт наблюдал за тем, как дети играли в траве рядом с Фонарной башней, куда их определили, но вдруг обратил внимание на странные вещи, которые принесли из детских комнат: деревянные счеты, наброски фантастических механизмов, диаграммы движения небесных объектов, книги, которые не поняло бы большинство взрослых узников, не говоря уже о двенадцатилетних подростках, а еще два деревянных диска, соединенных осью с обвязанной вокруг нее бечевкой.

Дворцовый стражник подобрал последний предмет.

– Это смастерила одна из девочек. Придумка занятная, только нужно долго упражняться. – Одним плавным движением запястья он запустил механизм, и соединенные диски начали чудесным образом подниматься и опускаться, с каждым разом набирая высоту, до тех пор пока не коснулись его пальцев.

Сэр Роберт попытался повторить этот жест, но в его неопытных руках деревянные колесики лишь продолжали крутиться на конце веревки и упрямо отказывались подниматься. Тем не менее это занятие поглотило его полностью.

– Но есть вот еще что, – добавил стражник, протягивая ему доску с пришпиленными к ней тельцами двух летучих мышей, вспоротыми так, чтобы лучше продемонстрировать все жизненно важные органы. Трупики были прошиты нитками и испещрены крошечными бирками с надписями.

– Не слишком приятное зрелище, но путь к медицинским познаниям редко бывает приятным, – ответил сэр Роберт, правда, без особенной уверенности в голосе.

– Он совсем другой, этот Мастер Малис. Не забывайте, что Эдемскому саду хватило и одного змия. – Стражник указал на лужайку, расположенную чуть поодаль, и сэр Роберт заметил, что мальчик стоит в отдалении, вовсе не из застенчивости, но из-за врожденного высокомерия.

Сэр Роберт вспомнил слова королевы о дьявольских отродьях, но хитроумная забава с дисками на бечевке склонила его на их сторону, к тому же он решил, что после кончины ее величества новая власть едва ли с симпатией отнесется к уничтожению талантов на основании пустых предрассудков. Его мысли обратились к старому другу, сэру Генри Грассалу, добродушному вдовцу. Тому принадлежало поместье в одном из удаленных уголков Англии, он был богат, образован, имел достаточно времени и наклонностей для того, чтобы не только предоставить им необходимое убежище, но, что не менее важно, дать детям образование.

Как и подобает старому солдату, он разработал стратегический план. Даже у смертельно больной королевы было множество глаз и ушей.

Апрель 1558 года. Лесная проселочная дорога

Неприметное ответвление главного тракта, раннее утро. Крытая повозка, влекомая единственной лошадью, подъехала к обочине и остановилась. Опустилась лестница. Наружу выбрались забрызганные грязью дети, семь мальчиков и три девочки, и пока лучи солнца пробирались под полог повозки, дети сбились к краю дороги в поисках тепла. Каждый ребенок сжимал в ручонках серебряную монетку с отчеканенными на ней изображениями королевы и ее чужестранца-короля, а также с королевским девизом: «PZMDG[3]3
  PZMDG (Philip and Mary by the grace of God): Филипп и Мария Божьей милостью (англ.).


[Закрыть] Rosa sine spina» – «Филипп и Мария Божьей милостью: Роза без шипов».

Появилась вторая повозка, ничуть не похожая на первую. Деревянная отделка по бокам была отполирована до блеска, колеса укреплены железными ободами, и везла ее не одна, а четыре лошади в упряжи из выделанной кожи. Экипаж остановился по другую сторону просеки, ступеньки опустились, и оттуда тоже вышел десяток детей, совсем не похожих на первых, с чистыми лицами и в нарядной одежде. Подобно двум командам из разных миров, случайно встретившимся в одной игре, они внимательно разглядывали друг друга. Сэр Роберт указал сначала на первую повозку, а затем на вторую, призывая каждую группу перейти на противоположную сторону дороги. Дети поняли указание и его очевидную цель, хотя ни один из них и представить не мог глубинного смысла подмены.

Эта миссия совершалась тайком от посторонних. Кучер повозки сражался за сэра Роберта Оксенбриджа еще во Франции и во всем доверял своему бывшему капитану, тем не менее ему еще никогда не доводилось слышать от детей подобные речи, в которых то и дело мелькали сложные числа и чужестранные слова. Они даже обсуждали, как устроены небеса! Кучер крестился, не зная, что думать о новых подопечных, несут ли они проклятие или благословение.

Скакавший рядом сэр Роберт подметил и этот жест, и его неоднозначный смысл. Он продолжал считать благом всех детей, за исключением мальчика с пристрастием к хирургии, Мастера Малиса, – вот уж у кого безрадостный взгляд.

Они спустились к краю долины, и Оксенбридж указал куда-то вдаль и вниз. В небо поднимался столб дыма из одной-единственной трубы.

– Это – дым небедного двора, – сказал он, – из самого высокого дымохода поместья Ротервирд. Туда мы и направляемся.

Он улыбнулся кучеру. Можно ли вообразить более изящное предательство?

Январь

1. Собеседование первое – женщина

– Полагаю, условия стандартные?

Человек, изредка предлагавший ей работу, почти никогда не отвечал прямо. Ее тонкие пальцы непроизвольно постукивали по крышке стола.

– На этот раз работать придется подольше и подальше, чем обычно.

– Сроки значения не имеют, – ответила актриса. – Для женщин моего возраста больше никто не пишет главных ролей.

Она по-прежнему испытывала к нему отвращение – к неестественно бледному цвету его кожи, беспощадным глазам, – но имелись здесь и свои плюсы, и дело было не только в деньгах. Благодаря этому человеку ей уже посчастливилось пожить на яхте, которую трудно описать иначе как «плавающий в Южно-Китайском море особняк», побывать в шале в Доломитовых Альпах и во флорентийском палаццо. Вся эта роскошь принадлежала ему, и она слышала и о другой подобной недвижимости. Ее внимание привлекла вторая часть фразы.

– Вы сказали «подальше»?

– И значительно, но все равно в пределах Англии.

Она почувствовала легкий укол разочарования, но сдержалась, удивленная резкостью его ответа и тем фактом, что в Англии еще существуют по-настоящему далекие уголки.

– От вас требуется вести себя сдержанно. И производить нужное впечатление на местных. Только и всего.

Актриса улыбнулась. Она умела производить впечатление – природный дар.

– Все то же, и роль, и костюмы?

– Само собой.

На этом месте собеседование, как правило, подходило к концу, но в этот раз она все же не смогла подавить любопытство:

– А где именно в Англии?

– В Ротервирде.

В ее взгляде мелькнуло изумление.

– Но ведь местные к себе никого не пускают. Они живут отдельно, они другие.

– Видимо, я являюсь исключением.

– Исключением являются ваши деньги.

– Тоже правда – наемные стекольщики, реставраторы по дереву, укладчики и штукатуры влетели мне в копеечку. Приготовьтесь играть хозяйку елизаветинского поместья. – Он поднялся, прежде чем продолжить, сделав жест, означающий «больше никаких вопросов». – И еще одна деталь – сумеете изобразить материнский инстинкт?

«Изобразить материнский инстинкт» – его манера выражаться наводила на неприятные размышления. Актриса кивнула, прекрасно понимая, что ее красота не производит на него никакого впечатления. Их общение всегда оставалось чисто деловым.

Он сжал ее ладонь своей холодной рукой – запястье птичье, зато хватка железная.

– Тогда договорились, – заключил он, передавая ей чек с авансом – колоссальной суммой за то, чтобы играть на публике жену, которой он никогда не имел в действительности.

2. Собеседование второе – мальчик

Мальчик стоял на выходе из станции Воксхолл, повернувшись лицом к мосту, ведущему через мозаику автодорожных полос, пешеходных светофоров и автобусных остановок. Стоял жуткий холод, и в 6.20 утра было еще темно. По идее, он пришел вовремя. Он коснулся пальцами лежащего в кармане складного ножа. Если клиент окажется каким-нибудь извращенцем, ему придется за это дорого заплатить.

Не удостоив вниманием подземный переход, мальчик принялся перепрыгивать через ограждения. Молодой полицейский, которого насторожил его потрепанный вид, двинулся к нему. Заметив выпуклость в кармане его куртки, полицейский подумал было, не задержать ли мальчишку, но в конце концов решил не связываться с ним. Он находился за пределами своей юрисдикции, к тому же один.

Нарисованный от руки план указал мальчику путь в направлении речного квартала к западу от моста; инструкции предписывали ему «нажать П» на двери дома, добравшись до места назначения. Мальчик огляделся – богато, богаче некуда. Он опасался, что «П» будет означать парковку, а у него не было ни малейшего желания забираться в машину к незнакомцу, но эту «П» он обнаружил в стройном ряду серебристых кнопок. Страх сменился приятным волнением. Он нюхом почуял выгоду. На него обратил внимание какой-то богач. Возможно, общество считало его жертвой обстоятельств, но на самом деле он никогда не был жертвой. Плохая репутация давала свои преимущества: вот и сейчас очередной тупица решил его облагодетельствовать.

Он нажал на кнопку и услышал плавный голос из решетки динамика: «Направляйся к лифту. Когда дойдешь, еще раз нажми “П”».

Дверь со щелчком открылась. Там, где мальчик вырос, лифты были редкостью, а те, что имелись, уж точно никогда не работали. В лифтах назначали встречи, заключали сделки и рисовали граффити. Этот лифт был застелен ковром с ворсом по щиколотку и украшен фигурными зеркалами. Лифт бесшумно поднимался вверх, и, если бы не зажигающиеся и гаснущие кнопки с номерами, было бы невозможно ощутить, что он куда-то едет.

Наконец мальчик вышел в лобби и ахнул от захватывающего дух вида за окном: тусклый солнечный свет играл на речной глади среди просыпающегося перед ним города. Теперь на улицах появилось больше машин, изредка попадались велосипедисты. Над столом на уровне глаз висела картина с изображением той же реки, залитой вечерним светом, с небольшой надписью на медной пластинке: «Моне, 1901». Чуть ниже картины на мальчика в упор глядела бронзовая лягушка.

Он не ошибся в своих подозрениях. За ним следили. В другом помещении над телескопом склонился мужчина с кожей бледной, почти как у альбиноса, коротко стриженными серебристыми волосами и высоким лбом. Лицо его избороздили тонкие морщинки, будто его обработали каким-то редким антивозрастным средством. Еще у незнакомца были длинные, почти как у скелета, руки и ногти с маникюром. Индийского стиля пиджак, темные брюки и шелковая рубашка с открытым воротом соответствовали непринужденной элегантности всего пентхауза. Мальчик не догадывался о том, что хозяин лично подбирал картины и мебель, поскольку с неодобрением относился к богачам, которые обращались к консультантам, когда требовалось проявить хороший вкус.

Мужчина протер линзу телескопа, закрыл ее футляром и повернулся к камерам внутреннего наблюдения. Мальчик, конечно, сущий варвар, но его осанка и лицо вселяли надежду. Незнакомец нажал на кнопку внутренней связи:

– Проведите его сюда. И заберите нож.

Охранник выполнил приказание, и мальчик особенно не сопротивлялся: он знал, когда не стоит с кем-то связываться. Его проводили в офис, где на стеклянном столе выстроилась шеренга компьютеров. Рядом с современным оборудованием виднелись старинные предметы и картины, которые не говорили мальчику ни о чем, лишь об очевидном богатстве. Увидев его, хозяин вскочил с кресла, и мальчик тут же изменил свое мнение: этот человек уж точно не занимался благотворительностью. Губы незнакомца искривились в бессердечной ухмылке.

Сбитый с толку, мальчик попытался принять защитную стойку.

– И что я тут забыл?

Он привык играть в гляделки с такими людьми – адвокатами, окружными судьями, детскими психиатрами, социальными работниками, полицейскими, конкурентами по району, – но именно этот беспощадный взгляд выдержать не смог. Хуже того, мужчина продолжал молчать.

Мальчик также привык общаться с людьми, которые всегда говорили по существу: «двадцатка, два кило, виновен или не виновен, кого порезать»; деловые беседы.

Когда голос все же прозвучал, он оказался таким же твердым, как и рукопожатие:

– Может, хочешь чего-нибудь выпить?

– Я сюда не пить пришел.

– Тогда принесите мне чашечку кофе, – сказал старик, – умеренно сладкого. И миндальное печенье для нашего друга – без напитков. – Секретарь вышел из комнаты. – Я благодарен тебе за визит, – продолжил мужчина.

– Так зачем я вообще сюда пришел?

– Присядь, пожалуйста.

Мальчик послушался, про себя отмечая, что оба подлокотника кресла увенчивала резная голова какого-то хищника.

Внимательно изучив лицо собеседника, мужчина вновь изобразил нечто напоминающее улыбку: похоже, результат его удовлетворил.

– Зачем ты сюда пришел? Справедливый вопрос. Можешь считать, что тебе предстоит скорее играть роль, чем выполнять задание.

Мальчик терпеть не мог пустопорожней болтовни. Крылья его носа подрагивали из-за маслянистого аромата, исходившего от волос старика.

– Будешь играть роль – понял?

– Понятия не имею, о чем вы.

Мужчина поднес к лицу листок со списком обвинительных приговоров мальчишки – места, даты, характер правонарушений и решения суда.

– Выдавал себя за другое лицо с целью обмана; подделка, вымогательство, мошенничество… – Список растянулся на несколько страниц – безнравственная смесь вранья и жестокости.

Мальчик решил изобразить жертву:

– Мне ж самому нелегко пришлось. Какой у меня выбор, верно?

– Выбора было предостаточно. Просто тебя смогли поймать.

Теперь мальчик окончательно понял, что здесь его будут использовать, а не спасать.

– Ну и чего вы тогда хотите?

– Я потерял кое-что редкое и ценное. Тебе нужно знать лишь то, что с тех пор прошло много-много лет.

– Тогда вы должны будете хорошенько заплатить.

– Я ничего никому не должен.

Вошел секретарь с подносом, и комнату заполнил аромат свежайшего миндального печенья. Мальчик тут же схватил одно. Хозяин последовал его примеру, но с непринужденной элегантностью.

– Если денег мне здесь не светит… – начал мальчик с набитым ртом. Старик не торопясь сделал глоток кофе.

– Ты готов отклонить мои условия, даже не выслушав их?

Мальчик прикусил губу.

– Ну сколько тогда? – спросил он.

– Достаточно для моего сынка.

Моего сынка! Мальчик подавил рвавшийся из горла возглас удивления. Может, в конце концов…

– И это… сколько?

– Речь идет о тысячах.

В голову мальчику пришло пафосное выражение: «Сын и наследник».

– А свои дети у вас есть?

– К несчастью, мы с женой не были благословлены этим даром.

Значит, ищет сына. Но почему выбрал именно его?

– А как насчет моего инспектора по надзору?

– Мы уже подготовили бумаги об усыновлении. Тебе осталось только подписать.

– И все это ради того, чтобы найти… Что именно вы хотите найти?

Этот вопрос старик проигнорировал.

– Тебе придется измениться – новое имя, новая одежда, новый голос.

Учитывая, что наниматель так ничего и не сказал по существу, разговор угрожающе быстро принял серьезный оборот.

– А что, если я откажусь?

– Сначала откажись, тогда и узнаешь.

– Кантоваться будем тут?

– Да, пару месяцев, пока не приведем тебя в должный вид, а потом уедем в городок в глубинке. Ты еще никогда не был на природе. А опыт – это разновидность власти, Родни.

– Что еще за Родни?

– Имя Родни ему подойдет, как думаешь? – спросил старик у своего секретаря и добавил: – Для работы тоже сгодится.

– Совершенно верно, сэр Веронал, – согласился секретарь.

Сэр Веронал! С сэрами мальчику еще не доводилось встречаться, как, впрочем, и с Вероналами.

– И зачем вы это делаете? – поинтересовался мальчик.

– Я – филантроп, – пояснил сэр Веронал. – Люблю отдавать.

«Но не без того, чтобы сначала взять свое», – подумал мальчик.

– И когда я делаю щедрые предложения, то предпочитаю получать на них ответ.

Выбор был очевиден, но мальчика донимало желание переиграть противника.

– Наверное, в этом что-то есть, только сначала объясните, что мне искать.

Морщины на лице сэра Веронала внезапно углубились и стали напоминать шрамы.

– Нечто такое, что всегда остается с тобой, даже если исчезает. В моем случае эту вещь похитили. – Сэр Веронал поднялся. – Естественно, без определенных условий не обойтись. Насилие, как правило, является свидетельством поражения. Как пишут на упаковках с лекарственными препаратами: использовать строго в соответствии с указаниями врача. И помни, я нанимаю тебя для того, чтобы ты стал моими ушами – в школе, на улице и в любом другом месте.

– В школе?

– Дети на самом деле знают больше, чем кажется взрослым, но им не хватает сдержанности. – Сэр Веронал улыбнулся: такое слово, как сдержанность, могло показаться мальчику непонятным. – Я хочу сказать, что нужно держать рот на замке. Тебе следует научиться втираться в любое общество.

В комнату изящной поступью вплыла красивая высокая женщина средних лет с мраморно-белой кожей и темными волосами, скрепленными сзади золотой заколкой. Ее глаза имели удивительный фиолетовый оттенок, а осанка наводила на мысли, что она долго училась держаться с предельной элегантностью.

Она говорила тихо, но удивительно четко:

– Добро пожаловать домой, Родни.

– Это – леди Имоджен, – пояснил сэр Веронал.

Родни робко протянул руку для рукопожатия, в то время как сэр Веронал позволил себе еще одну улыбку. Дикого жеребенка наконец оседлали.

– Нам нужен хорошо воспитанный английский мальчик с шармом и без всякой заносчивости. Для начала придется тебя приодеть. А затем поработаем над твоей речью.

Мальчик послушно кивнул. Похоже, его благодетели – люди ненормальные, а значит, подходящая добыча. «Просто подыграй им, – сказал он себе, – просто подыграй».