Текст книги "Немые голоса"

Глава четырнадцатая

Конни прижалась к стене почты, чтобы пропустить грузовик с домашним скотом по узкой главной дороге. Жители устраивали кампанию за то, чтобы в Барнард-Бридж провели объездную дорогу, но никто не верил в то, что это действительно произойдет. Стоя на улице в ожидании дошкольной группы, она подумала: «Ровно сутки назад я была здесь и не знала, что Дженни Листер мертва». Конни вспомнила свою беседу с молодым детективом. Правильный ли она выбрала тон? Важно, чтобы он ей поверил. Она не выдержит новой шумихи, новых допросов от назойливых властей. Конечно, она рассказала ему не все, это было бы невозможно. Даже сейчас невыносимо было думать о том, что ее посчитают дурой.

По улице шла Вероника Элиот с видом сельской леди, в красивых коричневых брюках и твидовом пиджаке. Она припарковалась перед старой школой. Даже издалека Конни могла разглядеть ее неуместную красную помаду и красный лак на ногтях. Вампир в кашемире и зеленых резиновых сапогах. «Почему я так ее ненавижу?»

По мере сближения с Вероникой Конни приготовилась встретить ее ледяной взгляд или ядовитый комментарий и шла с высоко поднятой головой. Но Вероника остановилась. Она помедлила и впервые за все время, что Конни ее знала, показалась неуверенной. Еще рано, других родителей нет, никто не увидел бы их вместе.

Конни на мгновение насладилась ее дискомфортом и ничего не сказала.

– Вы, наверное, слышали о миссис Листер.

Слова прозвучали осторожно, не как вызов или попытка выудить информацию, чего ожидала Конни. Она была уверена, что Вероника заметила незнакомую машину перед ее домиком, а Эшворт настолько явно был похож на детектива, что Вероника должна была догадаться, что к ней приходила полиция. И ей наверняка хотелось разузнать об этом.

– Конечно, – ответила Конни. – Об этом вчера говорили в новостях.

– Вы наверняка ее знали. Она была вашей коллегой?

– Да.

– Какой кошмар, – сказала Вероника, сохраняя самообладание. – Я не очень хорошо ее знала, но наши дети дружат. Вы не слышали, полиция продвинулась в расследовании?

Значит, все-таки выуживает информацию. Или желание посплетничать было сильнее, чем ее неприязнь к Конни?

– Вряд ли они бы посвятили меня в свои дела, не так ли? – Конни почувствовала, как к ней понемногу возвращается ее прежняя сила, и усмехнулась, чтобы это показать.

– Наверное, нет, но я думала, у вас еще остались друзья в соцслужбе. Может, они в курсе, что происходит…

Вероника прервалась, увидев несколько матерей, шедших им навстречу, и поспешно добавила:

– Слушайте, почему бы вам не зайти ко мне на обед. Ничего такого. Приводите свою девочку.

И она поспешила прочь поприветствовать собравшихся женщин, не дожидаясь ответа. Глядя ей вслед, Конни подумала, что она похожа на этих птиц, которые ходят по берегу, ковыряясь в грязи, только она охотилась не на червей, а на информацию. Когда все забирали детские поделки, она уже не обращала внимания на Конни, но Конни подумалось, не затем ли она вообще сюда пришла, чтобы позвать ее к себе.

Она была настроена на решительный отказ. Как эта женщина посмела обращаться к ней в таком тоне, будто выдает повестку в суд, и ожидать, что она без лишних слов согласится. Но, ведя Элис за руку по дороге в деревню, Конни почувствовала, как любопытство берет верх. Интерес вызывало не только то, что Веронике может быть от нее нужно, но и ее жизнь, семья. Необъяснимая тяга соцработника вторгаться в чужие жизни. Кроме того, ей предложили обед. Конни не ходила в магазин уже несколько дней, и дома еды почти не было. Она увидела, как Вероника проехала мимо на своем «Ренджровере», и Конни стало любопытно, каково это – быть частью ее компании, на содержании у богатого мужа, жить в большом доме и водить большую машину. На мгновение она позавидовала Веронике. «Я хочу получить хотя бы частицу этого».

Она увидела дом с дороги и, проходя через большие деревянные ворота к крыльцу, почувствовала себя злоумышленником, пробирающимся в чье-то жилище. Дом был не очень старый, даже не слишком помпезный. Крепкое квадратное строение, построенное, как предположила Конни, в пятидесятые, оштукатуренное и побеленное. Прямые линии смягчал вьюн, росший вдоль одного угла. Впечатление производил только большой сад. Такой дом с садом уместнее смотрелся бы в модном пригороде. Дом с претензией на загородную резиденцию для женщины с претензией на сельскую леди. Конни на мгновение почувствовала свое превосходство: по крайней мере, ее крошечный коттедж выглядел аутентично. Он стоял там сотни лет и стал частью пейзажа. Там было влажно и темно, но у него был стиль.

Элис молчала. Занятия в группе всегда ее выматывали. Она даже не спросила, почему они не идут домой. Что Конни могла ей ответить? «Мамочка хочет познакомиться со своим врагом»?

Дверь была открыта, и Вероника стояла на пороге. Она что, думала поскорее впустить Конни, чтобы ее друзья не заметили, с кем она братается? Можно ли вообще говорить «брататься» про женщин? От недосыпа и событий предыдущего дня у Конни кружилась голова. Она была как будто с похмелья, и в голову лезли разные странные мысли. Никто ведь не знает, что она здесь. Одну женщину из деревни уже убили. Вдруг она – следующая жертва? При мысли о том, что Вероника может быть убийцей, Конни вдруг улыбнулась. Представила себе, как острые красные ногти впиваются в мягкую плоть.

– Спасибо, что заглянули.

Вероника добилась своего и была настроена примирительно. Конни прошла в холл. Полированный паркет, цветы в большой медной вазе на маленьком столике, картины. На почетном месте – фотография с выпускного темноволосого молодого человека в мантии и шапочке.

– Я накрыла обед на кухне.

Было видно, что она постаралась. На столе стоял салат – «первые листочки из парника», – холодное мясо, паштет и нортумберлендский козий сыр. Буханка свежего хлеба из булочной. В холодильнике охлаждалось белое вино. Для Элис – маленькие сосиски, морковные палочки и домашний пирог. Неужели она планировала это все утро или ее кладовая всегда была набита вкусностями?

«Ей нужно нечто большее, чем просто сплетни для подруг».

Но, несмотря ни на что, Конни почувствовала благодарность за все это внимание. Боевой настрой улетучился. Ей казалось, что нет ничего приятнее, чем сидеть здесь, в этой белой, наполненной светом кухне, пить холодное белое вино, пока Вероника ищет для Элис старые игрушки: миниатюрные машинки, принадлежавшие когда-то не только ее сыну, но и его отцу, деревянный пазл и ведро пластиковых кирпичиков.

– Ваш муж все еще в отъезде по работе?

Обычный вопрос, но Вероника посмотрела на нее так, как будто искала в нем какой-то подтекст, выпад или сарказм. Видимо, ничего такого она все же не обнаружила, потому что ответила почти сразу:

– Да, на конференции в Роттердаме.

– А сын дома, на каникулах?

Конни подумала, что в беседах такого рода все же нет ничего сложного. Постепенно этот навык к ней возвращался.

Снова молчание, быстрый оценивающий взгляд. Ответа на этот раз не последовало, но Вероника задала свой вопрос:

– Вы знали, что Саймон, мой сын, встречается с дочерью Дженни Листер?

– Нет! – Конни не сразу сообразила, что к чему. На фото у Дженни на столе была маленькая рыжеволосая девочка, но теперь, конечно, она уже выросла, стала взрослой девушкой. – Для нее это, наверное, просто кошмар! Я никогда с ней не встречалась, но мне казалось, что они с Дженни очень близки.

Вероника потянулась, чтобы налить гостье еще вина.

– Полагаю, вы навещали Дженни. Вы же были почти соседи.

Конни заметила, что сама она почти не пьет.

– Нет! Я даже не знала, что она живет в деревне.

«Если я буду повторять это достаточно часто, тогда мне поверят?»

Казалось, Вероника ей поверила, потому что она вдруг как-то расслабилась, тонкий рот расплылся в широкой улыбке, словно красный полумесяц с заостренными кончиками.

– А, так значит, вы не были близкими подругами.

– Не думаю, что Дженни дружила с кем-либо с работы. Это был ее преднамеренный выбор – разделять дом и работу.

– Очень мудро. Мой муж тоже придерживается такого принципа. Я почти никого не знаю с его работы.

Голос Вероники звучал печально, и Конни подумала, как ей, вероятно, скучно и одиноко. Сын вырос и больше в ней не нуждался, мужа никогда не было дома. Неудивительно, что она постоянно светилась в комитете детского сада и в Женском институте. Как еще ей было почувствовать себя полезной? Конни почти пожалела ее, но вспомнила недоброжелательные взгляды матерей в группе, презрительные замечания. Так просто она это все не простит.

Вероника продолжала:

– Конечно, я устраиваю вечера для его клиентов, но это другое. Просто продолжение работы. Как будто он на один вечер переехал из офиса домой.

Наконец она налила себе полный бокал вина. Бледный луч света из сада падал на вино, подсвечивая его зеленым.

– Я не против. Мне нравится его поддерживать.

– Моя работа в последние пару лет преследовала меня и дома, довольно неприятным образом. – Конни оторвалась от бокала Вероники. Она решила, что не поддастся ей так легко. В конце концов, нельзя было оправдать несколько месяцев травли одним миролюбивым обедом. – Не могла успокоиться, и сбежать было некуда. Я надеялась, что, переехав сюда, смогу немного отдохнуть, но, конечно, этот скандал нашел меня и здесь. Люди, знавшие лишь часть этой истории, отнеслись ко мне очень зло.

– Люди были настроены категорично, – сказала Вероника. – Так всегда случается, когда страдает ребенок.

Ответ был быстрым и резким.

– Я совершила ошибку на работе. – Почему она захотела оправдаться? – Другие люди, которые зарабатывают намного больше денег, чем я когда-либо получала, тоже совершают ошибки в делах, но их фотографии не печатают во всех газетах.

– Но ведь погиб ребенок! – прокричала Вероника, и Конни почувствовала, что во всем этом было что-то личное. Вероника настраивала остальных против нее не просто из любви к сплетням и копанию в чужой жизни. Может, она потеряла ребенка? Может, был выкидыш или ребенок родился мертвым? Элис напугал шум, и она оторвалась от игры. Увидев, что они по-прежнему мирно сидят за столом, она продолжила играть.

– Да, – тихо ответила Конни. – Погиб ребенок. И я думаю об этом каждый день. Мне не нужно, чтобы вы мне об этом напоминали.

Какое-то время они сидели молча. Солнце выглянуло из-за облака и залило все светом, заблестело на влажной траве, и все краски показались очень яркими и нереальными. Вероника встала, открыла окно, и внезапный крик черного дрозда, раздавшийся на улице, прозвучал чуть ли не оглушающе.

– Я беспокоюсь из-за Саймона, – сказала она. – Не хочу, чтобы его все это затянуло. У него впереди академическая карьера. А он настаивает на том, чтобы остаться у Ханны в доме. Я приглашала ее сюда, но она говорит, что хочет чувствовать себя ближе к матери. Какое-то нездоровое отношение. Ее отец сказал, что ей лучше переехать к нему, но она не хочет.

Конни не знала, что ответить. «Я – последний человек, с которым ты могла бы посоветоваться насчет своего ребенка». Элис вдруг наскучили игрушки, она встала с пола и забралась к матери на колени. Сунула большой палец в рот и почти заснула. Конни погладила ее по лбу. Она заметила, что Вероника смотрит на них почти с завистью.

– Как же вам повезло! – сказала Вероника. – Чудесный возраст.

В ее словах не было ничего особенного, но она произнесла их с такой силой, что Конни стало не по себе. Она видела, что Веронике тоже хотелось подержать на руках малыша. Ей хотелось сказать что-нибудь стандартное и бессмысленное, типа «Наверное, у вас скоро пойдут внуки», но, даже проговаривая это про себя в голове, она знала, что это не утешит. Веронике хотелось своего ребенка. Из плоти и крови, своего, родного и сейчас же. Конни бессознательно крепче обняла Элис.

– Давайте выпьем кофе!

Вероника встала, и напряжение спало. Конни подумала, что ее воображение слишком разыгралось. Это все стресс и вино. Элис по-настоящему уснула, и Конни немного подвинула ее, чтобы освободить руку и взять чашку. Кофе чудесно пах, вдруг напомнив ей их первый отпуск с Фрэнком во Франции. Кафе в Севеннах. Жару, пыль и блаженное бессилие после секса.

– Я так рада, что мы пообщались. – Вероника сидела очень близко, вытянув шею вперед, снова напомнив Конни болотную птицу. – Я так рада, что мы со всем разобрались.

Конни смутилась. С чем разобрались?

– Приходите снова. Приводите Элис поиграть в саду. И если понадобится посидеть с ней, только скажите.

Конни допила кофе и встала, ставя Элис на ноги.

– Пошли, родная, пора домой. Просыпайся, а то ночью не заснешь.

Ей хотелось поскорее уйти из этого дома, от этой женщины. Она не понимала ее внезапной смены отношения к себе. Но перед выходом она остановилась. Ей хотелось закончить встречу нормальным диалогом, а не так, как будто она сбегает.

– Кстати, этот мужчина вас нашел?

Вероника нахмурилась.

– Какой мужчина?

– Вчера днем кто-то пришел к нам с расспросами о вас. Молодой, приятный. Я не знала, дома ли вы, но показала, где вы живете.

– О, – с невероятным усилием Вероника натянула улыбку, – наверное, какой-нибудь приятель Саймона.

Но перед тем, как она ответила, Конни заметила, что та снова бросила голодный взгляд на Элис.

Глава пятнадцатая

После обеда Вера созвала всю команду на совещание во временный штаб расследования. Принесла чай и булочки с глазурью из пекарни через дорогу. В этом деле происходило столько всего, что ей нужно было держать под контролем все ниточки расследования. Как-то раз она давала интервью для «Полис Газетт», и ее спросили, что является самым важным для хорошего старшего детектива. Она ответила – «концентрация». Если она не сможет держать все возможные потенциальные сценарии в голове, то не стоит и ожидать от своей команды, что они будут в курсе всего.

Холли не хотелось приезжать, когда Вера ей позвонила: «Думаю, мне лучше остаться здесь. Ханна разваливается на части, но нам удалось наладить хорошие отношения».

Вера настаивала. «Ты не помогаешь ей, делая ее зависимой от тебя. Это полезно для твоего эго, но очень плохо для нее. Если понадобится, можешь вернуться к ней позже, но завтра пусть с ней будет офицер по работе с семьями. Их этому обучали, а тебя – нет».

И Холли пришла, поставив у ног дорожную сумку, демонстрируя, что вернуться понадобится. Вера видела, что Холли наслаждалась чувством своей необходимости, несмотря на предупреждение. Чарли уже принялся за вторую булочку. К носу прилип кусочек глазури, на куртке – крошки. Эшворт, нахмурившись, проверял свои заметки и выглядел почти взрослым. Вера не знала, пошла ли ему на пользу новая семейная ответственность. Он утратил чувство веселья, радости от работы. А она потеряла своего напарника по играм.

– Ну ладно, – сказала она, привлекая их внимание, и встала перед доской с толстым черным маркером в руке. – Давайте посмотрим, что вам известно. Холли? Мы что-нибудь узнали о личной жизни Дженни? Вижу, что поисковая команда поработала в ее доме. Есть новости?

Холли откинула волосы с лица и сделала вид, что внимание ей безразлично.

– Ханне ничего не известно о новом бойфренде. Она говорит, что раньше мужчины были. Какой-то парень, работавший в Национальном парке. По словам Ханны, он сильно влюбился в Дженни, но она его бросила около года назад. Ханна тогда удивилась – она думала, что маме он тоже нравился. С тех пор никого.

– Ты записала его имя?

Вера знала, что да. Холли амбициозна и достаточно умна, чтобы не подставляться критике.

– Конечно. Лоренс Мей. Под пятьдесят. В разводе. Детей нет. Они ходили вместе гулять и наблюдать за птицами.

Вера подумала, что Гектор, ее отец, мог его знать. Гектор тоже обожал птиц, но больше всего он любил их убивать и набивать чучела. Когда дом на холмах перешел в ее владение, она обнаружила, что морозилка забита тушками, ожидающими своей участи. Будучи таксидермистом и ведя полулегальную деятельность, он бы счел Мея врагом. Малодушным слюнтяем, который и понятия не имеет, что такое сельская жизнь.

– Ты с ним поговорила?

– Пока нет.

«Ну конечно. Была слишком занята, играя в мать Терезу».

– Займись этим завтра же с утра. – Вера посмотрела на тарелку с булочками и увидела, что она опустела. Вера сама виновата. Не надо было оставлять ее рядом с Чарли. – Поисковая команда обнаружила что-нибудь интересное у нее дома или в офисе?

– Они нашли ноутбук, – сказала Холли. – Если она все еще общается с Лоренсом Меем, там должны быть письма. Еще на ноутбуке есть электронный дневник, но там в основном все по работе. Компьютерщики просматривают остальное.

– Мы все еще не нашли ее сумку, – сказала Вера. – У такой женщины точно должна была быть сумка. Или портфель. Холли, ты можешь спросить у Ханны? Наверняка она знает, в чем мать обычно носила вещи.

Холли кивнула, но Вера видела, что ее мысли далеки от таких заурядных вещей. Она все еще думала о том, как утешить девочку.

– По словам ее лучшей подруги, в ее жизни появился новый мужчина, – сказала Вера. – Тайный любовник. Если бы она снова сошлась с Меем, у нее не было бы причин это скрывать.

– Если только она не хотела предавать это огласке, пока не наступит ясность в отношениях, – вставил Эшворт. Иногда ей казалось, что он представлял ее женскую сторону. Он обладал эмпатией, а она – мускулами. Ну, массой. Мускулы, приходится признать, к сожалению, отсутствовали. – Ей не хотелось бы позориться, объявлять, что все началось заново, если бы она не была уверена, что все получится.

– Ее подруга думала, что новый приятель Дженни может быть женат, – сказала Вера. – На это стоит обратить внимание. Никакого другого мотива у нас пока нет.

– Кроме дела Элиаса Джонса, – проговорил Чарли с набитым ртом. – Оно вызвало много неприязни.

– Тогда давайте к этому вернемся. – Вера написала на белой доске имя ребенка. – Насколько мы с ним продвинулись? Джо, ты говорил с соцработницей, той, которую разнесла пресса? Конни Мастерс. Как считаешь, это она убила начальницу?

– Она заявила, что даже не знала, что Листер жила в этой же деревне.

– И мы можем ей верить?

«Ну давай, Джо. Решайся».

– Да, – ответил он, и ей захотелось ему захлопать. Джо Эшворт так долго занимал нейтральную позицию, что уже разучился высказывать свое мнение. – В первый момент это кажется невозможным – деревня такая маленькая, как они не столкнулись друг с другом? Но Мастерс живет тут всего несколько месяцев, а Листер весь день проводила на работе. Домой возвращалась под вечер, когда Конни Мастерс сидит дома с ребенком.

– Они совсем не общались друг с дружкой, когда вместе работали?

Холли нравилось ходить с ребятами в паб, отмечать закрытие дела. Ей нравилось, когда другие ею восхищались.

– По-видимому, нет. Это было не в стиле Дженни. Она разделяла дом и работу.

– Все равно странно для совпадения… – продолжала Холли.

– Босс спросила меня, что я думаю, и я сказал.

Они уставились друг на друга, как два сообразительных школьника, соперничающих за место номер один в классе.

– Вы отследили Майкла Моргана? – спросила Вера. Иногда соперничество молодых членов команды ее забавляло, но сейчас ей нужно было, чтобы они собрались и сфокусировались на деле. Все посмотрели на нее так, будто и понятия не имеют, о чем речь. Она резко добавила: – Парень Мэтти Джонс. Любимый мужчина, ради которого, как она это представляла, совершила убийство. Мужчина, ставший кем-то вроде отчима для Элиаса. Все, что мы пока о нем знаем, это то, что он был странным. Может, я ошибаюсь, но разве мы не странности ищем? Нам известно, по-прежнему ли он зарабатывает на жизнь, втыкая в людей иголки? Полагаю, пройдя курс акупунктуры, он должен был получить базовые знания анатомии. Это может пригодиться, если планируешь задушить здоровую женщину в хорошей физической форме. Думаю, вы не проверили, ходил ли он в «Уиллоуз»?

Их жалкий вид ее обрадовал, хотя она была в равной мере повинна в том, что они забыли про любовника Мэтти. Как и они, она сконцентрировалась на личной жизни Дженни Листер.

– Хочу получить эту информацию завтра же, с утра, – сказала она. – Адрес, последние места работы, членство в «Уиллоуз». Но не выходите с ним на связь. Сначала нужно побольше о нем разузнать. У меня такое чувство, что это скользкий тип. Может, я съезжу в Дарем и поболтаю с Мэтти, прежде чем выходить на него.

– Ее там нет, – вставил Чарли с самодовольной улыбкой. Вера думала, что Чарли вообще их не слушал.

– Ты о чем?

– Мэтти Джонс нет в тюрьме Дарема.

– Ну так где же она? – Вера бросила на него испепеляющий взгляд. Все преступницы, отбывающие пожизненный срок в их регионе, отправлялись в тюрьму в Дареме, в сектор повышенной безопасности. И Вера терпеть не могла, когда команда играет с ней в игры.

– В больнице, – почти извиняющимся тоном ответил Чарли. – С аппендицитом. Ее привезли на «Скорой» позавчера. Она все еще там.

– Значит, куплю по дороге фруктов. Наверняка ее уже можно навещать.

На мгновение воцарилась тишина. Вера вдруг осознала, как все устали. Прошел всего один день с начала расследования, а уже набралось слишком много информации. Все было непросто. Нужно поднять им дух, удержать их внимание. Может, час плавания или тренировка в зале пошли бы им на пользу. Она ухмыльнулась, представив себе Чарли на беговой дорожке.

– «Уиллоуз». Какие новости оттуда? – спросила она.

– Думаю, Листер убили до половины десятого, – ответил Чарли.

– Патологоанатом вряд ли скажет настолько точно.

– Не важно, – ответил он. – В половине десятого начинается тариф «Эконом» и появляются все эти старички и спортивные мамашки. Половину времени стоят в бассейне и болтают. Большинство стариков слепые, как летучие мыши, – в бассейне ведь без очков, – вот почему никто не понял, что женщина умерла. Но ведь убийца не мог на это рассчитывать. До половины девятого в бассейн приходят работающие люди, быстро плавают и едут в офис. И, по словам Джо, в это время спасатели у бассейна не дежурят. Я поговорил с персоналом. Почти никто из этих ранних пловцов не пользуется парилкой. Слишком спешат.

– Звучит логично, – признала Вера. Иногда Чарли нужно было подхваливать, чтобы сохранить мотивацию.

– В клубе было несколько мелких краж, – подключился Эшворт, явно стремясь подвести итог. Вера видела, как он мельком взглянул на часы на стене. Жена всегда устраивала ему взбучку, если он не успевал повидаться с детьми до их отхода ко сну. – Может быть мотивом. Если Листер застала вора с поличным.

– Кто главный подозреваемый?

– Обвиняют Лизу, девушку из неблагополучного района. Но заместитель управляющего считает, что ее просто сделали козлом отпущения. Я ставлю на Дэнни, студента. Кражи начались, когда он устроился туда временным уборщиком, и он заносчивый придурок. Вполне возможно, что он считает, что ему это сойдет с рук. Начальник считает, что он не стал бы рисковать карьерой ради пары побрякушек, но я в этом не уверен. Он проходимец.

Вере вдруг ужасно захотелось выпить. Пиво. В кладовой дома еще осталась пара банок «Спеклд Хен». Если Джо Эшворт будет вести себя хорошо, она, может, даже пригласит его угоститься одной. Ее дом был ему по пути. Почти.

– Сдается мне, у нас три разные области расследования, – обрывисто сказала она. – Во-первых, личная жизнь Дженни Листер. Нужно отследить ее тайного любовника. Почему она так стремилась сохранить связь в тайне? Если он женат, то, возможно, нам нужно искать ревнивую жену. Во-вторых, дело Элиаса Джонса. Имеет ли оно отношение к нынешнему следствию? И если да, то какое? И, наконец, кражи в «Уиллоуз». Не похоже на мотив, но люди убивают и за меньшее.

Она поморщилась от своих слов, но команда, кажется, была довольна, что она подвела итог. Они бы обрадовались чему угодно. Все уже устали от болтовни и просто хотели выбраться отсюда.

Ей понадобилось меньше усилий, чтобы убедить Эшворта заехать к ней выпить, чем она ожидала. Возможно, ему хотелось вернуться домой, когда вся суета с приемом ванны и укладыванием спать будет позади, дома будет тихо и он сможет побыть наедине с женой. Джо нравилось считать себя идеальным семьянином, но ведь каждый может позволить себе небольшие заблуждения на свой счет. Вечер был спокойный. Они приехали к дому Веры на закате. Она вышла из машины и вдохнула запах кустов, сырой листвы и коров. Может, Гектор больше ничего ей и не дал, но он оставил ей дом, и она всегда будет ему за это благодарна. Во время расследования и всех разговоров о родителях и детях она ловила себя на мыслях о нем и вдруг подумала, что его было легко сделать козлом отпущения. Она винила его во всех своих бедах, но, возможно, это не вполне справедливо. Может, Гектор и был повинен в большинстве ее неприятностей, но все же не во всех.

Она зажгла огонь в заранее подготовленном камине. Не потому, что было холодно, но просто потому, что в остальной комнате был бардак и огонь отвлек бы их внимание. А еще потому, что знала, что Джо любит камин. Ее соседи выменяли половину барашка на яблоневые поленья у одного парня в Скоттиш-Бордерс и поделились с ней древесиной. Как-то вечером она приехала домой и обнаружила на заднем дворе аккуратно сложенные поленья. Иногда они делали подобные добрососедские жесты, и она была им за это благодарна, с радостью терпя редкие празднования солнцестояния, когда десятки чудаковатых людей разбивали лагерь в поле перед ее домом, и закрывала глаза на то, что они покуривают дурь – даже если это происходило в ее доме.

Вера не стала зашторивать окна, принесла из кухни пиво, буханку хлеба на доске и кусок сыра. Они сели на два низких кресла, вытянув ноги к огню. Вера подумала, что это высшее счастье, которое ей когда-либо доведется испытать.

Эшворт нарушил ее раздумья:

– Что вы думаете о связи с Элиасом Джонсом? Это может быть важно или мы зря отвлекаемся?

Она на мгновение задумалась, ощутила металлический вкус пива и банки на языке.

– Это важно в любом случае, – сказала она. – Даже если это и не было прямым мотивом. Но это дело многое говорит нам о Дженни Листер.

– Например?

– Она была продуктивной, организованной. Помешанной на контроле. Не любила мешать дом с работой. Принципиальная. Принципы не всегда делают человека популярным. Если она застукала кого-то за чем-то, что она считает неправильным, она не стала бы молчать.

– Вы имеете в виду кражи в «Уиллоуз»?

Вера задумалась.

– Возможно, но это дело кажется слишком мелким. Скорее, что-то происходящее в деревне.

Она думала о Веронике Элиот, ее старом доме и образцовой семье. Никто не идеален. Так что же скрывается за этим фасадом?

Эшворт посмотрел на часы.

– Все в порядке, Джо, – снисходительно сказала она. – Можешь отправляться домой. Дети уже спят. Завтра оторви Холли от дочери и посмотри, сможет ли кто-то из вас выследить тайного любовника Дженни. Это маленькая деревня, кто-нибудь точно в курсе. Кто-нибудь должен был видеть чужую машину или столкнуться с ними в Хексеме.

Он встал. Лицо раскраснелось от огня – или, может, ее слова про детей попали в точку.

– А что насчет вас?

Она не сдвинулась с места. Сам найдет выход.

– А я, как и сказала, поеду с визитом в больницу.