Текст книги "Нефть!"

Прошло три месяца, и отец уладил дела на «Росс – Эрмитедж № 1», добился нового большого успеха, произведя исследование на новой территории, и был провозглашен благодетелем района Проспект-Хилл. Но врач еще раз нашел у него переутомление, – это было перед пасхальными каникулами, и Банни принялся изучать карту и предложил отцу проехаться в Голубые горы. Они находились всего в десяти милях расстояния от Парадиза, и в этих местах было изобилие форели. Почему бы им не устроить главную квартиру на ранчо Раскома и не половить форелей! Отец улыбнулся: Банни не может жить далеко от Парадиза! На это Банни сказал, что Парадиз – его открытие, а кроме того, ему хочется посмотреть, как поживает Руфь, и разузнать все насчет Пола и насчет Эли с его «третьим откровением».

В довершение всего пришло письмо от мистера Хардекра с извещением, что на старого Бенди напал в поле бык и искалечил его. Мистер Хардекр думает, что молодой Бенди не захочет работать на ранчо и переедет в город, так что, если мистер Росс еще не раздумал, землю, вероятно, можно будет купить.

Банни хотелось немедленно выехать. Отец успокаивал его.

– Молодых кротов легче ловить, чем старых, – сказал он и написал мистеру Хардекру, что не очень гонится за этим участком, но может взять его по той же цене, как и остальные. Он собирается в те края на несколько дней половить рыбу и тогда посмотрит. Затем отец написал мистеру Уоткинсу, прося оказать ему любезность – послать кого-нибудь из детей на ранчо Раскома помыть там полы и приготовить все к их приезду. Банни же он поручил отправиться с тетей Эммой в мебельный магазин в Бич-Сити, купить немного мебели, посуды и кухонных принадлежностей. Все это следовало уложить в грузовик и отправить в Парадиз. Туда же нужно послать съестные консервы и все необходимое, чтобы дом был совершенно готов к их приезду. Можно себе представить, какую радость доставило это поручение Банни. Мысленно он уже приспособлял ранчо не только для их временного пребывания, но также для Пола и Руфи, которые, переселившись туда, могли бы себя чувствовать как дома. Если вам пришлось быть сыном удачливого нефтепромышленника, то вы можете заставить свои мечты сбываться.

Отец и Банни приехали на место как раз к закату солнца и прямо отправились в усадьбу Раскома. Здесь на переднем крыльце, увитом диким виноградом в полном цвету, свисающим над ее головой, как пурпуровая арка, стояла Руфь, а рядом с ней мужчина, которого издали Банни принял за старого Уоткинса. Подъехав ближе, Банни убедился, что этот человек – молодой, и сердце его чуть не выпрыгнуло от радости. Не спуская глаз, он смотрел на эту большую сильную фигуру в синей рубашке и штанах цвета хаки и на шапку желтых растрепанных волос. Разве можно было не узнать это темное лицо с большим выступающим носом и опущенными углами рта?

– Это Пол! – взволнованно прошептал Банни.

Действительно, это был Пол. Пара, стоявшая на крыльце, двинулась приезжим навстречу, и Руфь представила своего брата отцу. Пол сказал: «Добрый вечер» – и остановился, выжидая, подаст ли ему отец руку или нет. Потом он пожал руку Банни, который вдруг странно ощутил при этом, что прежний образ Пола, образ мальчика, жившего в его мечтах, который мог бы стать для него хорошим товарищем, потускнел. Перед ним стоял вполне взрослый мужчина, человек, казавшийся лет на десять старше его и сделавшийся вдруг навсегда для него недостижимым.

– Мебель привезли? – спросил отец, и Руфь ответила, что все в порядке и что даже ужин был бы готов, если бы они знали точно, когда приедет мистер Росс. Но с ужином они не задержат. Тем временем Пол помог Банни внести свертки в дом, и что за чудо – это было самое прелестное бунгало, какое когда-либо вы видели! Все в нем было новенькое, с иголочки, вплоть до розового абажура на лампе и цветов на столе, стоящем посередине. Очевидно, Руфь вложила в эту работу все свое сердце. Она очень застенчиво осведомилась у отца, что он желает на ужин. Отец ответил: «Все, что найдется», и скоро на сковороде зашипела копченая грудинка, распространяя приятный запах. Выгрузив машину, Пол стоял и ждал. Банни воспользовался этим, чтобы засыпать его вопросами и узнать о нем все, узнать, как он очутился здесь.

Пол рассказал, что пришел еще вчера, желая повидаться с Руфью, объяснился на этот раз до конца с отцом и заявил ему, что ему девятнадцать лет и он считает себя достаточно взрослым, чтобы самому заботиться о себе. Банни спросил, не выдрал ли его отец? Пол улыбнулся и ответил, что отец не в состоянии никого драть, так как у него разыгрался ревматизм. Он неумолим и суров, как всегда, но Полу предоставил идти в ад собственной дорогой и обещал помолиться за него. Банни сразу заметил, что Пол уже не называл больше своего отца «пап’» и не уродовал английского языка, подобно остальным членам семейства Уоткинс. Он говорил как образованный человек, каким и был на самом деле.

Они поужинали. Пол и Руфь намеревались прислуживать за столом, но отец заставил их сесть, и все четверо составили маленькую, но очень веселую компанию. Банни бомбардировал Пола вопросами о его жизни и случайно рассказал сам, как охотился за ним в ту памятную ночь у миссис Гроарти. Почему он тогда убежал? Они говорили о тетке Пола, о ее трагедии с участком, о ничего не стоящих акциях, которые она купила. Пол узнал от Руфи, что Банни посылал ей деньги. Он поблагодарил и обещал возвратить их. Он сохранил свою непреклонную гордость; никогда не искал ничьих милостей, не выскакивал вперед, но держался позади и ждал, когда его позовут. Он рассказал, как ему жилось. Его благодетель, старый юрист, недавно умер и оставил ему всю свою библиотеку, за исключением юридических книг, – настоящее сокровище: множество научных сочинений и лучших образцов старой английской литературы. Почти три года Пол пользовался этой библиотекой, – в этом была вся его жизнь! Редкий вечер проходил без того, чтобы он не засиделся за полночь. Он учился также и днем, потому что, в сущности, работы у него было не много. У покойного Минтера не было собственных детей, кроме того, его занимал этот мальчик, жаждавший заняться самообразованием, и мало-помалу Пол сделался его настоящим баловнем. Работая со старым микроскопом, Пол решил, что еще года два покорпит над науками, а потом поступит в какую-нибудь лабораторию – если понадобится, хотя бы на должность швейцара – и пробьет себе дорогу к работе в лаборатории.

А чего он только не изучал! Он читал Гексли и Спенсера, говорил о Гальтоне и Вейсмане, и Лодже, и Ланкестере, и целой куче других, имен которых Банни даже никогда не слыхал. Жалкое школьное знание Банни съежилось до последних пределов, и как бессмысленны сразу показались ему все футбольные триумфы. Отец тоже ничего не знал обо всем этом. Ему было уже за пятьдесят, но ни разу не доводилось ему видеть такого ученого студента. Любопытно было, как он ухватился за новые для него вещи. Пол рассказывал о работах исследователей над вопросом, могут ли приобретенные свойства передаваться по наследству. Вопрос этот был настолько важен, что Вейсман резал хвосты у мышей, чтобы посмотреть, будут ли они у следующих поколений или нет. Но, по мнению Пола, это было в достаточной мере глупо, так как мыши с отрезанными хвостами, в сущности, не переживали никакого реального изменения своих жизненных свойств. Важнее узнать, скоро ли заживает рана и заживает ли она у новых поколений мышей быстрей, чем у предыдущих. Путь к разрешению этого вопроса лежит в стимулировании животных к развитию в них новых способностей и в наблюдении над тем, могут ли молодые поколения развивать их более легко. Отец сразу схватил всю суть того, что Пол говорил, и заметил, что можно кое-что узнать из наблюдений над рысистыми лошадьми и изучения их родословной.

– Вот именно, – подтвердил Пол. Отцу хотелось узнать побольше по этому вопросу. У Пола оказалась при себе книга, которую отец рад бы был прочитать. Руфь мыла посуду, и Пол вышел принести дров. Отец взглянул на Банни и сказал:

– Это славный парнишка, сынок! – И Банни от гордости покраснел до корней волос: Пол-то ведь был его открытием, так же как и нефтяной участок в Парадизе. Затем отец заговорил с Полом о деле: ему нужно было, чтобы кто-нибудь занял это ранчо. Пол выразил согласие взять это на себя, но с условием составить совершенно точный договор. Отец осведомился, каким образом думает он зарабатывать деньги. На это Пол ответил, что он скопил около трехсот долларов и собирается купить на них несколько коз и посадить этой весной бобы и клубнику, которые через год уже станут приносить доход. Он согласен платить Россу половину того, что будет с них получать. Далее у них возникли некоторые разногласия, так как Росс полагал, что должен платить Полу известную сумму за то, что он будет содержать здесь все в порядке, но Пол на плату не соглашался и настаивал на разделе поровну доходов, получаемых арендатором, – условие, на котором принято сдавать землю в этих краях. А когда мистер Росс станет приезжать сюда для охоты или рыбной ловли, Пол, разумеется, будет переселяться в палатку. Но Росс сообщил о своем намерении построить себе отдельный дом, и Пол, если хочет, может помогать плотнику, конечно, за плату. Пол сказал, что с постройкой дома он может самостоятельно управиться и сделает все, за исключением дверей и окон. Он выучился делать всякого рода работы, с которыми приходится сталкиваться на ранчо. Отец спросил Пола, будет ли Руфь жить вместе с ним. Пол ответил, что Руфь будет часто навещать его и постепенно приучит к этому отца. Нелегко было бы держать их далеко друг от друга, особенно теперь, когда Эли почти никогда не бывает дома.

Отец стал расспрашивать об Эли и о том, как распространяется «третье откровение». Оказывается, дня через три-четыре после того, как Эли выступил провозвестником в парадизской церкви, к нему явилась депутация от церкви в Роузвилле, заявившая, что до них дошли слухи о чудесах, творимых Эли, и что они просят Эли прийти и проповедовать им. Эли проповедовал. Обнаружились новые знамения, и новый пророк совсем осмелел. Теперь он разъезжал по стране в чьем-то дорогом лимузине, в заднем кузове которого лежала груда костылей, принадлежавших исцеленным. Костыли эти выставлялись напоказ каждой новой конгрегации, почти всегда тотчас же к нему присоединявшейся. На голову пророка сыпался дождь серебряных долларов, полудолларов, кредиток, обвернутых вокруг монет. Эли присвоил себе теперь титул «провозвестника второго пришествия» и говорил, что час второго пришествия на землю Христа будет указан именно им. Иногда вся конгрегация целиком отрясала прах прежней церкви от ног своих и переходила к последователям Истинного Слова. Иногда же обращалась только часть, происходил раскол, и образовывалась еще новая церковь.

– Как вы думаете, чем он всего этого достигает? – спросил отец.

– Он действительно излечивает людей, – ответил Пол. – Здесь поблизости есть некоторые исцеленные. Вы сами можете с ними поговорить. Я читал одну книгу о внушении. Кажется, подобного рода вещи происходили и тысячу лет назад.

– Посылает ли он хоть немного денег домой? – спросил отец.

Пол улыбнулся не очень доброй улыбкой.

– Деньги эти священны, – сказал он. – Они принадлежат Святому Духу, а Эли – его казначей.

Утром они отправились на ловлю форелей. Но по дороге зашли повидать мистера Хардекра. Прежде чем войти, отец предупредил Банни: «Не говори теперь ни слова и не делай никаких гримас. Предоставь мне все устроить самому». Они вошли, и мистер Хардекр сообщил, что получил предложение от молодого Бенди, который действует от имени отца, продать ранчо за двадцать тысяч долларов. Сердце Банни радостно запрыгало. Если бы отец заранее не предупредил его, он не удержался бы и закричал:

– Купи его, папочка, купи!

Но он сидел неподвижно и молчал, слушая, как отец говорит:

– Господи боже! За кого нас принимает этот парень?

Мистер Хардекр пояснил, что на этом участке имеется около двадцати акров хорошей земли.

– Ну хорошо, – сказал отец. – Кладите по сотне за акр. Да постройки. Всего, скажем, четыре тысячи. Таким образом, молодой Бенди намерен выжать по четырнадцать долларов за акр со всей своей тысячи акров скал. Он, верно, думает, что поймал на удочку младенца!

– Если говорить правду, мистер Росс, – промолвил агент, – он знает, что вы нефтепромышленник, и думает, что вы собираетесь бурить на этом участке.

– Прекрасно, – возразил Росс. – В таком случае посоветуйте ему поискать еще кого-нибудь, кто стал бы бурить на принадлежащем ему участке. Если у него окажется хоть сколько-нибудь нефти, я начну бурить на своем. А тем временем купленная мной земля соберет всю дичь, которую закон разрешает мне настрелять в продолжение сезона.

В конце концов отец согласился дать двенадцать тысяч долларов наличными, а если его условие не принимается, он перестанет думать о покупке. Когда они сели в автомобиль и машина тронулась, Банни прошептал:

– Послушай, папа, не упустил ли ты случая?

Но отец ответил:

– Дай ему еще немного помариноваться. У меня земли достаточно, и я могу начать на ней бурить хоть сейчас.

– А если они найдут еще кого-нибудь, кто захочет бурить на их земле?

– Не волнуйся. У тебя есть причина желать приобрести именно этот участок? А другого здесь нет никого, у кого бы была такая же причина. Молодой Бенди скоро устанет искать покупателя. Пойдем-ка удить рыбу.

Они поймали в маленьком горном озере несколько холодных сверкающих форелей и возвратились в усадьбу Раскома. Пол зажарил рыбу, и они чудесно поужинали втроем. Потом отец закурил сигару и начал задавать Полу всевозможные вопросы из области науки, выразив сожаление, что не получил в молодости образования: такие вещи стоило изучать. И почему это Банни не изучает биологию и физику вместо того, чтобы набивать себе голову латынью, поэзией и исторической чепухой насчет старых королей, их войн и их любовниц – глупые россказни, ни на что не нужные!

На другое утро, простившись с Полом, они снова вернулись в горы, провели бо́льшую часть дня на рыбалке, а потом поехали в Бич-Сити, попали туда поздно и сейчас же легли в постель.

Банни снова начал посещать школу и нести свои обязанности казначея футбольной команды. А отец принялся за работу по устройству еще четырех скважин на участке «Эрмитедж» и трех – на участке «Вегстафф». А в это время народы Европы через весь континент протянули две смертоносные линии. И миллионы людей, словно под властью какого-то чудовищного колдовства, кидались на эти линии, насыщая землю кровью и давая рвать на части свои тела. В газетах упоминалось о битвах, длившихся месяцами. А цены на нефтяные продукты продолжали расти, умножая груды богатств Дж. Арнольда Росса.

Наступило лето, и Берти строила относительно брата определенные планы. Берти была теперь юной восемнадцатилетней леди, блестящим, ослепительным созданием, – ее платья переливались блеском, как у цирковой наездницы, а изящные маленькие ножки были обуты в прозрачнейший ослепительный шелк и прелестные тонкие ботинки без единой царапинки. Если Берти надевала пурпуровое, алое, оранжевое или зеленое платье, то каким-то чудодейственным образом появлялись того же оттенка чулки, башмаки, шляпа, перчатки и даже сумочка. К пачкам ее счетов отец относился злобно-юмористически и ничуть не был в восхищении от этой юной бабочки, которой он помог освободиться от кокона. Тетя Эмма утверждала, что «дитя имело право на это мотовство», и отец платил по счетам, но стоял непоколебимо, как Гибралтар, отражая все усилия Берти вовлечь его в светский водоворот. Ну нет! Он до смерти боится всех этих важных кривляк, особенно женщин, сверкающих на него глазами из-за люнетов, лорнетов, или как они там называются! Он тогда начинает чувствовать себя настоящим пугалом. О чем ему было говорить с людьми, никогда не видавшими ни одного бурильного инструмента?

Эта вульгарная отцовская черта была усвоена и Банни, который, как издевалась над ним сестра, думал, что это остроумно. Конечно, восемнадцатилетняя леди едва снисходит до того, чтобы замечать шестнадцатилетнего малыша. Но у богатых друзей Берти были младшие братья и сестры, и ей хотелось заставить Банни вычистить нефть из-под своих ногтей, вступить в этот фешенебельный свет и найти себе девушку более достойную, чем Рози Тейнтор. Банни, со свойственным ему любопытством ко всему новому, сделал несколько попыток в этом направлении, но должен был признаться, что все эти богатые юноши его мало интересовали. Он не видел, чтобы они знали или делали что-нибудь интересное. Они вечно говорили друг с другом на таком доморощенном жаргоне, с таким множеством тайных намеков, что их разговор напоминал какой-то новый язык. Никто из них не заинтересовал Банни настолько, чтобы ему захотелось заняться расшифровкой их речей. Он охотнее надевал свое нефтяное платье и ехал смотреть на участки, где производилось бурение, и если там не было дела для ничего не смыслящих людей, то он помогал бурильщикам и откатчикам вытаскивать песок и камень, смешанные с грязью, которыми обычно завалена вся дорога, ведущая к отверстию бурового колодца.

Между тем Банни все обдумывал и составил некоторый план.

– Папа, – сказал он, – а как же насчет домика, который мы собирались строить в Парадизе?

– Но ведь там летом жарко, как в аду, сынок!

Банни не знал, какая температура в аду, но ответил, что ведь Пол ждет, а для папочки во всяком случае хорошо попотеть: он стал слишком тяжел. Он может сидеть под тенью винограда в райском костюме, пока Банни и Пол будут заниматься плотничаньем. Это, во всяком случае, какая-то перемена, и доктор Блэкстон, которого он намерен вызвать, несомненно, подтвердит это. Отец улыбнулся, ответил: «Прекрасно» – и даже выразил согласие, чтобы с этим покончить, окончательно усыновить двух Уоткинсов.

Итак, они снова очутились на ранчо Раскома, захватив на этот раз свою палатку. Но, по настоянию Пола и Руфи, они спали в доме, Руфь в палатке, а Пол на пустом сеновале.

Пол арендовал лошадь и плуг, развел огород, засадил большой кусок земли бобами, посадил клубнику и ухаживал за ней, как настоящий агроном. У них с Руфью было несколько коз, которые давали порядочное количество молока, и несколько цыплят, находившихся на попечении Руфи. Самое приятное было то, что Пол получил книги из библиотеки Минтера. Бо́льшая часть еще лежала в ящиках, так как их некуда было поставить. Несколько полок Пол соорудил из упаковочного ящика: на них стояли Гексли, Геккель, Ренан и другие писатели, безусловно губительные для душ их читателей.

Но «пап’», по словам Руфи, сдался. Она как-то сразу выросла, и теперь ее нельзя было сечь. Кроме того, «пап’» страдал ужасным ревматизмом: даже Эли не мог его излечить. Отец сообщил, что, заказывая лес для постройки, он заказал также материал для книжных полок, устройством которых Пол может заняться в течение зимы. Пол снова с ним заспорил, но отец заявил, что дом его и он имеет право, если ему это нравится, устраивать в нем книжные полки, – не правда ли? Пол даст ему несколько книг на время его приездов и поможет ему урвать еще кусочек образования, хоть он теперь и старик.

Место было прекрасное, а семья, здесь сорганизовавшаяся, чувствовала себя счастливой: отец вполне отвлекался и от своих буровых скважин, и от недавней ссоры с одним из лучших своих работников, который женился на дуре, ушел с места и думать забыл о своей работе. Лес для постройки они купили у торговца из Роузвилля, Пол был сделан старшим плотником, Банни – подмастерьем, а отец остался хлопотуном, суетившимся вокруг до тех пор, пока не начинал тяжело дышать. Тогда он садился под цветущим виноградом, а Руфь откупоривала для него бутылку виноградного сока, захваченного им сюда в числе прочих чудесных вещей.

Как-то вечером они отправились в Парадиз за почтой, среди которой оказалась и маленькая местная газетка, получаемая старым мистером Уоткинсом.

– Взгляни-ка, папа! – сказал Банни, просматривая ее. – Вот статья на первой странице об удивительном митинге, устроенном Эли в Санта-Лючии, о том, как обезумели его почитатели, а он возвестил о своем предназначении построить храм – «скинию третьего откровения».

Вся она должна быть из белоснежного мрамора, с золотым фризом, и занимать целый квартал в Энджел-Сити, то есть быть точно такого размера, как она привиделась Эли во сне. Тут же приводились приблизительные ее размеры, и, как заметил отец, они далеко превышали величину самого большого квартала, который можно найти в Энджел-Сити. Но несомненно, все это уладится, и храм будет назван «Новым откровением».

Роузвилльский «Орел» – название газеты – всячески восхвалял Эли, «прославившего долину Сан-Элидо» – теперь она будет нанесена на карту. Апостольскую церковь в Роузвилле предполагалось перестроить на добровольные пожертвования, которые будут собираться на митингах, устраиваемых Эли, но старое здание решено было сохранить, чтобы дать возможность пилигримам посещать то место, где было возвещено Истинное Слово.

К Россам зашел мистер Хардекр, видевший их на улице. Он сказал, что молодому Бенди надоела мысль о том, что отец намерен производить бурение. Он вместе с родителями собирается переехать в город и заняться делами. Поэтому, если предложение Росса остается в силе, семья его принимает.

– Отлично, – сказал отец. – Пусть мистер Хардекр назначит парню, когда прийти, и можно будет подписать соглашение.

На следующий день мистер Хардекр приехал на ранчо Раскома, заявив, что он ездил к Бенди, захватив туда чиновника по сделкам. Старые мистер и миссис Бенди соглашение на сделку подписали. Отец вместе с Банни отправились на автомобиле в банк, где отец выложил четыре тысячи долларов и подписал условие уплатить остальные восемь тысяч по истечении надлежащего срока. Выйдя из банка, Росс сказал с улыбкой:

– Очень хорошо, сынок! Теперь ты можешь приняться за бурение на своем участке.

Конечно, Банни очень хотелось приступить к бурению. Он попросил отца протелефонировать своему главному надсмотрщику и взять подрядчика для работ по устройству дорог. Но отец ответил, что нужно прежде закончить постройку домика, а там будет видно. И Банни снова вернулся к своей плотничьей работе: он прибивал к крыше гонт и чувствовал себя самым счастливым юношей. Одна только мысль, как червяк, грызла его душу: каким образом сообщить Полу и Руфи о намерении отца приступить к бурению?! Подумают они или нет, что отец купил их ранчо под фальшивым предлогом?

Судьба оказалась к нему милостива. Произошло нечто такое, о чем вы не догадались бы и в тысячу лет! Три дня прошло с момента заключения сделки с Бенди, а отец все еще обдумывал положение, ни на что не решаясь. Пришла Мели Уоткинс, в голубом капоре для защиты от полуденного солнца, и принесла изумительные новости: проездом из города возле них остановился старый мистер Ринком, который рассказал папе, что большое нефтяное объединение, «Нефтяная компания „Эксцельсиор“», «Эксцельсиор Петролеум Компани» или, в сокращении, – «Эксцельсиор-Пет», сняло в аренду ранчо Картера, расположенное по другую сторону долины, на милю западнее Парадиза, и собирается произвести там нефтяное бурение. Все эти новости Мели сообщила сидевшему в виноградной тени отцу, который сейчас же позвал Банни и Пола, настилавших в хижине пол. Прибежали оба, прибежала и Руфь со своего птичьего двора. Когда известие им было передано, Банни воскликнул:

– «Эксцельсиор-Пет»!.. Ну, папа, это один из «Великой пятерки».

Они обменялись взглядами, и отец, хлопнув в ладоши, воскликнул:

– Уж эти-то люди не стали бы бурить, если бы не знали, что делают! Банни, не попробовать ли нам пробурить здесь скважину и посмотреть, что из этого выйдет?

– О, мистер Росс, – воскликнула Руфь. – Вы должны это сделать! Дядя Эби всегда говорил, что здесь есть нефть.

– Разве? – отозвался отец. – Ладно, в таком случае я рискну, хотя бы просто для забавы. – И он взглянул на Банни с тенью улыбки. Эта улыбка многое сказала Банни. Отец догадался, что сын терзался, как быть с Уоткинсами, и мудро спас положение, избавив его от необходимости делать признание. Дорогой, добрый старый папочка! Вечно он думал о том, что бы такое сделать для своего мальчика! Разве всякий другой на месте Банни не чувствовал бы себя счастливым от такого разрешения этической проблемы!