Текст книги "Нефть!"

Размышлениям Банни по вопросу о капитале и труде не суждено было остаться чисто академическими. Приехав на рождественские каникулы в Парадиз, он нашел Пола чрезвычайно озабоченным: Пол спросил Банни, как относится мистер Росс к вопросу о рабочих союзах на своих предприятиях. Дело в том, что сюда приехал организатор от союза рабочих-плотников. Пол разговаривал с ним и решил, что его долг присоединиться к союзу. Многие из рабочих присоединились тайно, но Пол не хотел бы ничего скрывать от мистера Росса. Банни ответил, что его отец не особенный сторонник рабочих союзов, но он, конечно, не будет ничего возражать против присоединения Пола, если Пол думает, что так нужно поступить. Во всяком случае, они об этом переговорят подробно.

И в тот же вечер у них было настоящее совещание, но не совсем такое, как бывало у Банни в его школе.

Отец верил в пользу организаций; он всегда говорил это, и его формула была применима и к рабочим, по крайней мере в теории. Но на практике мистер Росс замечал, что рабочие союзы делают необходимым существование группы администраторов, которая отрывается от настоящей работы вместе со своими товарищами, и, в сущности, эти администраторы перестают быть рабочими. Эти лица образуют особый класс, и они уже действуют в своих собственных интересах, а не в интересах труда. Естественно, они должны найти оправдание для своего собственного существования, и поэтому они способны иногда возбуждать рабочих к недовольству, которого они, предоставленные самим себе, может быть, и не почувствовали бы.

Пол сказал, что это одна сторона дела, но что можно смотреть на вещи и с другой стороны: у рабочих может вспыхнуть недовольство, а официальные представители союза могут своим влиянием их успокоить. Представители союза ведут переговоры с хозяевами и, конечно, стараются, чтобы рабочие получили удовлетворение своих требований, не прибегая к крайним мерам. Разве не более разумно ликвидировать все споры в промышленности, признав основным фактом то, что одна группа продает свой труд, а другая покупает его? Все понимают, что человек, покупающий лошадь, не ценит ее так дорого, как ее собственник.

Отец смотрел на это не совсем так, потому что при таких условиях вести дело для него было затруднительно. Он сказал, что относительно союзов у него возникают сомнения еще и потому, что они лишают рабочего его личной свободы. Рабочий в этом случае не остается свободным американским гражданином, а представляет собою частичку машины, приводимой в движение политиками, а часто и опасными агитаторами. А ведь индивидуальная предприимчивость и индивидуальная инициатива сделали эту страну великой, и мы всеми силами должны защищать индивидуальную свободу граждан. Пол согласился с этим, но прибавил, что сами хозяева подали дурной пример рабочим. Они объединились и образовали Федерацию нефтепромышленников, которая весьма строго управляет всей этой промышленностью и отрицает личную свободу. Пол напомнил, что в начале своей промышленной деятельности мистер Росс платил своим рабочим на один доллар больше, чем платили все другие промышленники, он делал это для того, чтобы получить более совершенную работу. Но когда он начал разрабатывать нефтеносные земли в этой области, он присоединился к Федерации нефтепромышленников, и ему теперь не позволяют повышать плату сверх норм, выработанных федерацией.

Это было верно. Отец согласился. Но поспешил добавить, что он никому не уменьшил заработной платы. Его предприятие разрослось так быстро, что он поместил своих рабочих в более высокий разряд, и когда он набирает новых рабочих на старую работу, то они получают прежнюю высокую плату. Но Пол продолжал его расспрашивать, и отец должен был согласиться, что он действительно принадлежит к Федерации промышленников и в значительной степени пожертвовал своей индивидуальной свободой. Было несомненно, что существует какое-то распоряжение, которому должны подчиняться все промышленники и которое клонилось к тому, чтобы защитить их от требований рабочих. Отец был достаточно честен, чтобы признать и за рабочими необходимость защищаться; он прибавил: может быть, если бы он был рабочим, он тоже доказывал бы необходимость рабочей организации.

Пол сделал приятное отцу, сказав, что если бы все хозяева были так же справедливы, как мистер Росс, то с ними легко было бы договориться. Но факт неоспорим, что большинство из них уважает только силу, а рабочие могут быть сильны, только сорганизовавшись в группу. Почему, например, плотники работают только восемь часов? Потому что все они по всей стране организованны, и вы не можете найти ни одного хорошего плотника, не принимая условий, выработанных федерацией. А рядом нефтяные рабочие организованны плохо, и потому у них до сих пор только две смены в сутки. Совершенно недопустимая вещь. Вот почему и Банни не может привлечь рабочих в свою читальню. Пол сказал это с улыбкой для того, чтобы вынуть жало из этих слов. Он знал, что они больно ранят Банни, да и мистеру Россу не очень-то они приятны. Мистер Росс не мог бы ввести для своих нефтяных рабочих восьмичасовой рабочий день, даже если бы он хотел это сделать, потому что Федерация нефтепромышленников лишила его индивидуальной свободы и инициативы в этом вопросе. Пол прибавил, что федерация очень скоро станет лицом к лицу с этим требованием, так как нефтяные рабочие организовались, и как раз здесь, в Парадизе, о чем, вероятно, мистер Росс уже знает. Отец ответил, что он слышал об этом. Он даже признался, что федерация прислала ему бюллетени, предупреждая его. Но отец прибавил, что это его не тревожит. Если его рабочие захотят организовать союз, то он сумеет сладить с ними и при этих условиях – он всегда старался быть справедливым, всю свою жизнь, и рабочие знали это, по крайней мере большинство из них. Пол ответил, что мистер Росс должен признать основной факт, что цены на все значительно поднялись после начала европейской войны. Поднялась также и цена на нефть, но нефтепромышленники, составившие федерацию, придерживаются старой расценки труда; это не может считаться справедливым и, естественно, вызывает волнения среди рабочих. Хозяева, ведущие борьбу против рабочих союзов, просто близоруки, потому что они своим сопротивлением толкают рабочих к другой организации, к союзу международных рабочих, к известной организации «Промышленные рабочие всего мира». Отец с испугом посмотрел на Пола, потому что члены этой организации пользовались репутацией очень опасных людей, их считали почти анархистами, которые желают захватить нефтеносные земли и передать их в руки рабочих; ходили страшные рассказы о том, что называется саботажем: рабочие, если не удовлетворяют их требований, наказывают хозяев тем, что портят машины, даже иногда поджигают нефть. Неужели же правда – здесь появились члены этой организации? Пол ответил, что он не может отвечать на такие вопросы, что его могли бы назвать за это шпионом, но что, несомненно, представители этой рабочей организации имеются повсюду – и в нефтяной промышленности, и во всякой другой. Вы не можете не допустить их в среду ваших рабочих, и единственно, чем можно бороться с их влиянием, – это честной и справедливой политикой.

Пол изучил вопрос о капитале и труде, как он изучал все, что попадалось на его пути. Он прочел книжки, о которых Банни никогда не слыхал даже по названиям. Их не изучали в Высшей школе, потому что, как заявил Пол, эти книжки поддерживали рабочих. Пол беседовал с организатором, приехавшим сюда от союза нефтяных рабочих, очень развитым, интеллигентным человеком, работавшим в течение многих лет среди нефтяных рабочих и знающим прекрасно условия этой работы. Банни был страшно заинтересован им и сказал, что он хотел бы встретиться с ним. Как к этому отнесется отец? Отец ответил, как он всегда отвечал в последнее время, что сейчас он очень занят прокладкой новых труб и вопросом об очистке нефти, но позже, может быть, он тоже этим заинтересуется. Отец всегда обманывал сам себя таким образом. Когда-то в будущем наступит такое время, когда он будет свободен.

Однако он ничего не имеет против того, чтобы Банни встречался со всеми организаторами, с какими он захочет; несомненно, ему придется со многими из них разговаривать в течение своей жизни. Пол сказал, что Том Акстон приехал сюда тайно, но, в сущности, все хозяева знают его. Он был изгнан с территории «Эксцельсиор-Пет» только вчера. Без сомнения, он с удовольствием согласится побеседовать с Банни, но, разумеется, это не лишит его права организовать рабочих мистера Росса.

В результате этого разговора Акстон был приглашен для встречи с Банни в читальню, и это было величайшей сенсацией на участке Уоткинсов со времени нефтяного пожара. Рабочие ночной смены забыли про сон. Они столпились около читальни, а все, кто проходил мимо, заглядывали в двери и окна. Организатора союзов считали таинственной и страшной личностью: думали, что он является только ночью и встречается со своими друзьями где-нибудь там, за холмами, а он вдруг был здесь утром и на глазах у всех беседовал с сыном старого Росса.

– Не удивительно ли, – говорили рабочие, – что Банни Росс получил от отца согласие даже на свидание с рабочим организатором!

Том Акстон был высокий человек, говоривший медленно, мягким голосом, с легким южным акцентом. Он производил впечатление здоровья и силы, да ему и нужно было быть таким, принимая во внимание то, на что ему приходилось наталкиваться на промыслах. Разумеется, он не мог дать клятву, что это именно нефтепромышленники федерации подсылали хулиганов, нападавших на него и старавшихся его изувечить. Но так как это неизменно случалось с ним в различных местах Южной Калифорнии, именно там, где добывается нефть, и не происходило нигде в других местах, то, естественно, он мог вывести из этого свои заключения.

Банни был потрясен этим. Он никогда не слышал о таких приемах и не знал, что ему ответить. Он мог только выразить надежду, что мистер Акстон знает от рабочих отца, что отец не способен участвовать в этих грязных махинациях. Организатор улыбнулся. Он, очевидно, беседовал с Полом, потому что сказал:

– Ваш отец думает, что рабочие союзы руководятся паразитами и агитаторами. Прекрасно. Я хотел бы, чтобы вы спросили его, знает ли он что-нибудь точно и определенно о деятельности Федерации нефтепромышленников, о тех людях, которые руководят ею. Вы, несомненно, узнаете, что ваш отец точно так же пренебрегает делами своего союза, как большинство рабочих – делами своих союзов.

Банни согласился, что это справедливо, и когда он спросил отца и узнал, что отец никогда даже не бывал на собраниях федерации, а просто давал свое согласие на все, ни о чем не расспрашивая, то Банни почувствовал уважение к Тому Акстону и начал думать о том, что ему рассказал Акстон об условиях работы в Парадизе и на других нефтяных промыслах, и о том, как быстро возникают между людьми разногласия.

Только вчера нефтяная компания «Виктор» уволила четырнадцать рабочих, которые присоединились к союзу. Хозяева подослали шпиона к рабочим и узнали имена записавшихся в союз. «Здесь у вас, несомненно, скоро вспыхнет стачка, – сказал организатор. – Она будет объявлена для того, чтобы добиться трех смен в сутки, и, когда стачка начнется, ваш отец увидит, сможет ли он вести переговоры отдельно со своими собственными рабочими или должен будет остаться в союзе нефтепромышленников, подчиняясь их общей политике».

Можете себе представить, как много материала получил Банни для размышлений и какие дискуссии вел он с отцом, и с Полом, и с учителем на уроках социальной этики в Высшей школе в Бич-Сити.

Союзники, установив контроль над морем, обрекли Германию на голод. Немцы могли ответить на это только одним оружием – подводными лодками. Соединенные Штаты принудили германское правительство дать обязательство, что лодки не будут нападать на пассажирские безоружные пароходы. Но теперь, в начале зимы 1917 года, немцы заявили, что они больше не будут подчиняться этому требованию, и все заговорили, что Америка должна принять участие в войне. Германский посол в Вашингтоне уехал домой, и после этого в Высшей школе на уроках, обсуждающих «текущие события», уже более не господствовал дух нейтралитета.

Хозяевам-нефтепромышленникам казалось чрезвычайно непатриотическим актом со стороны рабочих то, что они требуют как раз теперь восьмичасового рабочего дня и увеличения заработной платы, не считаясь с переживаемым кризисом. Страна должна думать о самозащите, она нуждается в нефти, как еще никогда не нуждалась во всю свою историю! Но рабочие возражали на это, что хозяева не соглашаются на уступки не потому, что они несут убытки, – они отдают нефть правительству не даром: нет, они получают за нее прекрасную цену и будут получать ту же цену, а может быть, и еще лучшую, если начнется война. Рабочие требовали своей доли, требовали увеличения заработка соответственно тем высоким ценам, которые они платили теперь при покупке всего необходимого. Повсюду собирались митинги, и в конце февраля официальные представители рабочего союза обратились к различным нефтяным обществам с письменным заявлением, требуя созыва конференции. Когда это требование осталось без всякого ответа, они известили предпринимателей, что рабочие решили прибегнуть к стачке.

Трое рабочих явились к отцу. Один из них был старый служащий, двое других – новые рабочие. По возрасту все трое были молоды, да и действительно вы почти никогда не увидите нефтяного рабочего старше тридцати пяти лет, – и все они были американцы белой расы. Делегаты держали в руках свои шапки, были немного бледны, смущены, но решительны. Они все были расположены к мистеру Россу и высказали ему это. Он был справедлив, и он должен знать, что их требования вполне основательны. Не захочет ли он последовать примеру некоторых предпринимателей, принявших новую расценку труда? Если он это сделает, работа на его участках будет продолжаться без перерыва. Стачка, если она будет объявлена, ограничит количество добываемой нефти, и цена на нее поднимется. Мистер Росс выиграл бы тогда больше, чем он должен будет заплатить рабочим. Но мистер Росс ответил, что он вошел в состав Федерации нефтепромышленников и обещал подчиняться ее решениям. Что сталось бы с его репутацией честного дельца, если бы он оставил своих товарищей во время кризиса? Единственное, что он может сделать, – это начать работу внутри самой федерации для того, чтобы она заключила соглашение с рабочими, больше ничего он не может обещать, и он отправится в Энджел-Сити для того, чтобы узнать, как лучше продвинуть дело. Он сам лично думал, что требование восьмичасового рабочего дня вполне справедливо, и склонялся также в пользу увеличения заработной платы соответственно вздорожанию жизни, так чтобы доходы рабочих не были подвержены колебаниям. Делегаты были обрадованы этими обещаниями, и затем все обменялись рукопожатиями.

Предоставленный самому себе, Джеймс Арнольд Росс, как вы, конечно, понимаете, никогда бы не знал такого положения и не пошел бы так далеко в своих обещаниях. Он просто думал бы о своих деньгах или о том, что сделать с помощью своего капитала. Он, вероятно, шел бы в ногу со всей своей группой, как он делал до сих пор. Но был Банни, маленький идеалист. Банни любил рабочих, и рабочие любили его, и отец гордился этой взаимной симпатией и был сентиментален ради Банни даже в таких случаях, где он никогда и не мечтал быть сентиментальным для самого себя. И кроме того, был еще Пол, который знал положение рабочих из самых первых рук, а Банни настойчиво втягивал Пола в свою жизнь, осыпая Пола вопросами и заставляя его говорить откровенно о таких вещах, о каких он вряд ли говорил бы свободно при других обстоятельствах. Таким образом, Пол сделался силой в глазах отца, и, таким образом, отец обещал помочь рабочим.

В первый раз он присутствовал на собрании своего собственного союза. Собрание назначено было вечером и протянулось до часу ночи. На следующий день было воскресенье. Банни приехал в город, встретил своего отца в отеле и выслушал рассказ о том, что случилось. Большинство нефтепромышленников, по-видимому, так же как и Джеймс Арнольд Росс, предоставили управление своими союзами другим. На это важное, решающее собрание явилось только сорок человек. И преобладающая группа состояла из представителей «Великой пятерки». Председатель, очевидно управляющий всей организацией, был поверенным общества «Эксцельсиор-Пет». Ему принадлежал небольшой нефтяной участок, который ему дали, вероятно, для того, чтобы он имел право войти в эту организацию. У него была группа, которая, видимо, получила от него инструкции и голосовала вместе с ним.

Банни хотел знать все подробности и засыпал отца вопросами. Отец выступил в защиту рабочих настолько тактично, насколько мог. И действительно, он нашел в собрании двух нефтепромышленников, которые поддержали его, хотя и очень робко; для руководящей группы он казался чем-то в роде ренегата, и они ему намекали об этом.

– Знаешь ли ты, как все это делается, сынок?! – воскликнул отец. – У всех уже есть определенное мнение, и ты можешь голову себе об стену разбить, а все-таки их не переубедишь. Они боятся организованного труда, и это делает их глухими и слепыми. Они говорят… – И отец подробно пересказал те аргументы, которыми там осыпали его: союзы – это значит провокация, это значит власть разбойников, беспорядки, стачки; союзы – это значит социализм.

– Что же они думают делать, папочка?

– Они прежде всего не хотят допустить рабочих организоваться в союз, вот и все. Я сказал: «По-видимому, федерация превращается в штрейкбрехерскую организацию», и Фред Науман – это председатель – обернулся ко мне и воскликнул: «Вы это сказали!» И они будут штрейкбрехерской организацией до тех пор, пока в их предприятиях будут стачки. Так сказал Рэймонд, вице-председатель фирмы «Виктор», а затем Бен Скут.

– Бен Скут?

– Да, он был там. Он, по-видимому, делал какое-то «обследование» для федерации – вежливое определение шпионства. Ему было известно то, что мы сказали рабочим за день до этого, и он заметил, что я своим поведением оказал очень печальное влияние на ход дел, так как дал стачечникам моральную поддержку. Я сказал ему, что считаю себя свободным говорить то, что я думаю, и высказал те же мысли и здесь, на собрании, и я выскажу их и газетам, если они спросят меня. Науман саркастически улыбнулся: «Я не думаю, по правде говоря, чтобы они обратились к вам, мистер Росс».

И действительно, они не обратились ни тогда, ни позже. Собрание это было объявлено закрытым, а в таком случае отдельные члены не имели права ничего сообщать в газеты. Только председатель или кто-то другой из официальных лиц дал в печать официальный отчет, в котором было сказано, что собрание подало голоса за то, чтобы непоколебимо стоять на своей прежней позиции, несмотря ни на какие угрозы союза. «Теперь настало время для всех, истинно любящих Америку, охранять благополучие страны против врагов, внешних и внутренних» – так говорилось в отчете двух утренних газет.

– Что же ты предполагаешь делать? – спросил Банни.

– Что же я могу сделать, сынок? – Лицо отца потемнело, оно было в глубоких морщинах.

Банни знал, что отец не привык ложиться поздно и, вероятно, сегодня утром встал рано, тревожимый этими делами. И все же Банни не мог не прибавить со своей стороны:

– И ты позволишь этим людям распоряжаться нашим делом, папочка?

– По-видимому, так и будет, сынок. Я не в состоянии один финансировать наше дело.

– Со всей той нефтью, которую ты уже добыл?

– Да. У нас большой запас нефти, но все-таки она главным образом в земле, и прежде всего мне нужно для работ два-три миллиона долларов в банке.

Он начал объяснять, как ведутся современные коммерческие предприятия. У предпринимателя никогда не бывает достаточно денег, сколько бы фактически у него их ни было. Он всегда расходует больше, чем имеет. Делает дела, так сказать, с будущим. Он вносит деньги в банк, а банк дает ему право тратить больше, чем он вложил. Банк учитывает его «бумаги» – так это называется. Вот здесь, на их участках, нужно бурить несколько новых скважин, нужно покупать машины и материалы, платить рабочим, и все это авансом, надеясь, что нефть будет получена в следующем месяце или еще через месяц. Он знает, что нефть будет добыта, и банки ему верят, основываясь на его репутации и зная ценность его имущества. Но если он выступит против федерации, он немедленно должен забыть о таких вещах, как банк в штате Калифорния. Ему придется платить наличными за всякую вещь, он должен будет остановить развитие своего дела, а затем он не в состоянии будет уплатить даже по своим счетам, когда они будут предъявлены.

Банни был потрясен.

Он думал, что отец его один из самых богатых людей в штате и один из самых независимых.

– Как, отец, нам не принадлежит даже наше собственное дело, нам не принадлежат даже наши собственные души?

И опять начались разговоры на одну из их обычных тем. «Дело остается делом». Это не беседы за чайным столом. Собственность трудно приобрести и сохранить. И как он уже много раз говорил своему сыну, люди всегда стараются отнять у вас вашу собственность. Для защиты богатства нужна дисциплина, и богатые люди должны быть сплочены. Это может показаться жестоким, если вы этого не поймете как следует, но такова жизнь.

Вот возьмем, например, европейскую войну. Это была страшная вещь. От одной мысли о ней можно заболеть, но она была, и если вы в нее попали, так вы уж не могли выскочить и должны были сражаться. То же самое и со всеми деловыми предприятиями. Вы в безопасности, если находитесь в той группе, у которой в руках власть. Если вы выйдете за безопасную линию, волки очень быстро растерзают вас на куски.

Но Банни не мог удовлетвориться этими общими положениями. Он желал знать подробности.

– Пожалуйста, расскажи мне, папочка, кто же эти люди, с которыми мы должны вместе работать?

Отец объяснил, что это была сплоченная группа, но точно определить ее трудно. Представители всех крупных предприятий в Энджел-Сити и территорий, которые примыкают к городу.

Сюда входило несколько организаций: не только Федерация нефтепромышленников, но также и ассоциации купцов и мануфактуристов, торговая палата, они были все объединены, а маленькая группа руководила всеми делами, и Фред Науман мог вызвать к телефону с десяток людей и превратить вас в парию, исключенного из всякого делового общества. Ни один банк не даст вам тогда взаймы ни одного доллара, и ни один из крупных торговцев не откроет вам кредита, а некоторые могут прекратить с вами торговые дела даже и за наличный расчет.

До самой своей смерти старший Росс никогда не мог, в сущности, понять своего сына. Его всегда удивляла та настойчивость, с которой Банни исследовал такое положение вещей, которое отцу казалось неизбежной принадлежностью жизни. У отца было два помещения в мозгу. Одно – для вещей вполне справедливых, а другое – для вещей, как они существовали в жизни и как вы могли позволить им существовать.

Но здесь пред ним было новое явление. У мальчика в голове было только одно помещение, и там вещи были такими, какими он считал, что они должны были быть; они не могли быть несправедливыми – вы должны были сделать их справедливыми. В противном случае для чего вам вся эта справедливость? Вы только будете сами себя обманывать ею.

– Послушай, папочка, – сказал Банни, – неужели нет никакого способа разорвать эти узы? Разве ты не мог бы остановить дальнейшее развитие дела, все поставить на расплате наличными и работать медленнее? И знаешь, это было бы лучше уже в одном отношении: ты мог бы не работать так много. Ведь тебе необходимо отдохнуть.

Отец не мог не улыбнуться, несмотря на страдание, которое он видел на лице Банни.

– Если бы я вышел из этой организации, сынок, – ответил он, – у меня уж не было бы никогда ни одного спокойного часа для отдыха до тех пор, пока ты не похоронил бы меня там, на холме, рядом с Джо Гундой.

– Но ведь у тебя будет нефть, если ты сговоришься с рабочими; работы будут продолжаться. И нефть будет получаться только из этого единственного округа.

– Да, сынок, но нефть не деньги; ее нужно еще продать.

– Ты хочешь сказать, что ее не возьмут у нас?

– Я не могу этого сказать, сынок. Я никогда не был в таком положении и не знаю, что они могут сделать. Одно я могу сказать, что они никогда не позволят мне отделиться от них. Они уж найдут какой-нибудь способ удержать меня. Это так же верно, как то, что завтра взойдет солнце.