Текст книги "И послышался голос…"

– Очень, очень мило! – повторил Молит к вящему удовольствию смущенного Малыша Ку.

– Может, споем теперь «Мы идем по Джорджии»? – предложил Сэмми, которому не терпелось еще подрать глотку.

– Я уже задыхаюсь. – Кесслер яростно рубанул мечете по живой изгороди из лиан высотой в половину человеческого роста, которая перекрыла перед ними тропу. – Идущему впереди достается вся работа.

– И он берет на себя весь риск, – добавил Сэмми. – А не идти ли нам во главе отряда по очереди?

– Неплохая идея. – Кесслер прошел через отверстие в изгороди, по краям которого извивались свежие обрубки лиан. – Я обдумаю ее. Напомните мне об этом месяца через два.

Напоминать не пришлось.

Он так долго не прожил.

Тремя днями позже им вдруг повстречались таинственные животные, которые проложили в джунглях тропы. Частенько они задумывались над тем, кто мог проделать в непроходимых зарослях эти коридоры. Уж, конечно, не огромные змееподобные твари вроде той, которую пытался обезглавить Гэннибэл Пейтон. С того времени они не раз мельком видели этих животных, но те никогда не выползали на тропу и ни одно на них не напало.

К появлению в джунглях этих троп не имели отношения и похожие на ящериц существа поменьше. Их было слишком мало, да и корпус у них для этого чересчур легок. Людям давно стало ясно, что извилистые коридоры в зарослях протоптаны животными более редкими и очень тяжелыми. Местами эти тропы уже зарастали: вступая в свои права, их постепенно отвоевывали назад джунгли. Однако длинные отрезки пути за исключенном уголков, где затаились алые цветы-хищники, были начисто вытоптаны, словно почву здесь утрамбовали чьи-то чудовищные конечности.

Кесслер уже собрался было свернуть по тропе в сторону, но тут до его слуха издалека донесся какой-то грохот. Другие тоже это услышали и, приблизившись, остановились за его спиной. Фини задергал ушами, всм своим видом выражая крайнее беспокойство.

Звук казался особенно странным в этом мире мертвой тишины. Он вмиг словно бы отменил извечный закон природы. Гул ударов! Тяжелых, сотрясающих землю, как топот пятидесятитысячного стада взбесившихся буйволов.

Фини возбужденно взвизгнул, быстро забегал кругами, и Кесслер сказал:

– Чувствую, что нам лучше с этой тропы убраться. – Он внимательно оглядел ближайший к ним участок джунглей. Звук становился все громче. – Вон туда!

Указав место, где заросли с виду были чуть реже и ветки не так тесно переплетены, он начал прорубать проход.

Все вместе они яростно рубили ветки и рассекали стебли, а когда им удалось продвинуться в глубь зарослей ярдов на тридцать, оглушительный грохот вырвался из-за поворота тропинки. Молит схватил Фини и своей потной волосатой рукой стиснул ему челюсти, чтобы тот не залаял. В прилипших к спинам рубашках они стояли в глубине чужого ада и наблюдали за происходящим.

По тропе, точно потерявшие управление локомотивы, одно за другим мчались громадные животные. У них была толстая тесная кожа, омерзительно уродливые трехрогие головы с маленькими свиными глазками. Казалось, вес их совершенно не соответствует размеру – создавалось впечатление, будто пятьдесят тонн костей и мускулов стиснуто в емкость, рассчитанную тонн на двадцать. Четыре пары массивных, как у слона, ног расплющивали и вбивали в почву стебли лиан и все, что попадалось на их пути.

Их конечности обрушивались на землю с такой неимоверной силой, что это ощущалось даже на расстоянии в тридцать ярдов. Ударная волна, распространившись в верхних слоях почвы, поднялась по стволам деревьев, и верхушки их затрепетали. Животные бежали без единого звука, если не считать топота и пофыркивания, и Кесслеру на миг представилось, будто это какие-то неведомые гигантские трехрогие носороги.

Их было шестьдесят или семьдесят. Неуклюжим галопом, для которого не существовало преград, они промчались мимо, растаптывая все, что попадало им под ноги, проламывая замаскированные покрытия ям-ловушек, на дне которых затаились паукообразные хищники, – теперь тем придется вылезть из своих нор на поверхность и заделать дыры кашицей из слюны с землей.

Выбираясь из укрытия в зеленом сумраке джунглей, люди напрягали слух, чтобы определить, не грозит ли с севера еще одно такое нашествие, но услышали лишь приглушенный расстоянием удаляющийся топот.

Следуя изгибу тропы, Кесслер вышел к развилке, сверился с компасом и указал налево.

– Нам сюда.

Этот путь привел их к реке. Тропа упиралась в берег, а по обе ее стороны он был начисто вытоптан: этак ярдов на сто по течению и на столько же – против. Сюда приходили на водопой трехрогие чудовища.

Вода в реке была мутная, желтая, течение быстрое. Преграда шириной в тридцать ярдов и неизвестной глубины. Согласно показанию компаса противоположный берег лежал по прямой к северу.

Кесслер хмуро взглянул на быстрый речной поток и решительно заявил:

– Я б и пытаться не стал переплыть эту реку. В ней могут быть сильные подводные течения. – Он вытер с лица пот и какое-то время без особого восторга смотрел на желтую воду, отливавшую зеленоватым блеском под лучами голубого солнца. От реки несло гнилыми яблоками и еще каким-то незнакомым едким запахом. Это слишком рискованно.

– Тогда остается одно – тащиться назад до той развилки и пойти по другой тропе, – сказал Молит. – Она, правда, вела на запад, но вполне возможно, что потом она снова повернет к северу.

– Я предпочел бы не возвращаться, если можно этого избежать. Частые отклонения от курса нас угробят. – Кесслер внимательно оглядел оба берега, росшие поблизости деревья и после недолгого раздумья промолвил:

– Жители земных джунглей плетут мосты из лиан, и на сооружение такого моста уходит совсем немного времени. Кто-нибудь из вас знает, как это делается?

Ни один не имел об этом ни малейшего представления. Молит решил высказать свои соображения:

– Сдается мне, что люди, которые там занимаются этой работой, должны находиться по обе стороны реки. Если это так, то нам, чтобы построить мост, по которому мы перейдем реку, нужно сначала перебраться на тот берег.

– Перелететь на та сторона, как обезьяна, – сказал Малыш Ку.

– Да ты, верно, телепат! – воскликнул Кесслер. – В моем котелке доваривалась та же идея. – Он еще раз внимательно оглядел деревья. – Только бы найти подходящую лиану… Они прошлись вдоль берега и вскоре обнаружили то, что искали. Среди множества деревьев, полушатром раскинувших ветви над прибрежной частью потока, нашлось одно, с которого, почти касаясь воды, свисало несколько толстых стеблей лианы.

Подтянуть один из них к берегу не составило особого труда.

Они срезали в джунглях длинную лиану, привязали к ее концу овальный камень и, раскручивая его в воздухе, стали забрасывать в сторону болтавшихся над водой стеблей, вокруг одного из которых тонкая лиана и обмоталась с десятой попытки. Они потянули стебель на себя, но его конец взметнулся над берегом и зацепился за дерево так высоко, что дотянуться до него было невозможно, и чтобы снять его, Молиту пришлось взобраться вверх по стволу.

– Я переправлюсь первым, – сказал Кесслер.

Он привязал уже обмотанный лианой камень к концу свисавшего с дерева стебля, швырнул его через реку и с помощью тонкой лианы вернул назад. Камень пролетел в каких-нибудь двух футах над противоположным, более высоким берегом. Довольный результатом, Кесслер подтянул лямки своего вещевого мешка, проверил, надежно ли пистолет и коробка с патронами прикреплены к поясу, и отдал Молиту компас.

– Слишком уж ценный прибор, чтобы им рисковать.

Не сознавая зловеще-пророческого смысла этих своих слов, Кесслер с помощью остальных поднялся на несколько футов вверх по стволу, схватил толстую лиану и потянул к себе изо всех сил, испытывая на прочность и желая удостовериться, насколько крепко она сцеплена с ветвью.

– Камень был брошен с большой силой, – обеспокоено сказал Сэмми. – А вы такой мощный толчок не получите. Что, если вы не долетите до того берега?

– Долечу. Эта лиана свисает с ветви по крайней мере футов на пять дальше середины потока, а значит, ближе к противоположному берегу, который к тому же значительно выше этого. Справлюсь, дело нехитрое.

Он покрепче ухватился за стебель, оттолкнулся обеими ногами от ствола и ринулся вперед. Под тяжестью его тела лиана протестующе затрещала, но не лопнула. Однако она сорвалась с ветви, за которую держалась. Кесслер упал в реку. И сразу же вода вблизи места падения всколыхнулась и пошла кругами, словно под поверхностью что-то быстро задвигалось.

Когда Кесслер, подняв фонтан желтых брызг, рухнул в реку и рядом возник этот странный водоворот, Сэмми Файнстоун, стоявший ближе всех к кромке воды, громко вскрикнул. Сбросив мешок с поклажей, он поднял над головой руки.

– Стой дурак! – заорал Молит и рванулся от подножия дерева к Сэмми, чтобы удержать его. – Ты же не знаешь, что это…

Он опоздал. Пропустив мимо ушей его предостерегающий крик, Сэмми бросился в воду.

На середине реки бесновался водоворот. Среди хлопьев пены из взбаламученной воды выскочила голова Кесслера и сразу же вновь скрылась под поверхностью. Вода пошла волнами, еще больше вспенилась и приобрела розоватый оттенок. Взметнулся невысокий смерч.

Из воды на миг показалась рука, вся в крови, судорожно вытянутая, страшная – и Кесслер навсегда исчез.

Тут вынырнул Сэмми, которого мощной подводной волной отбросило назад к берегу. Он отчаянно боролся с течением, но вдруг громко охнул. Молит бросился в ту сторону, куда относило Сэмми, прыгнул в реку, погрузившись в воду по грудь, и за волосы потащил Сэмми к берегу. Потом он нагнулся, подхватил его под мышки и выволок из воды.

Но не всего Сэмми, а лишь его часть – тело без голеней. Ниже колен была только кровь, толчками извергающаяся из перерезанных сосудов.

– О, господи! – выдохнул Молит, чувствуя, как ему сводит внутренности.

Он бережно опустил тело Сэмми на землю, бросился к походной аптечке и с ощущением полной беспомощности окинул взглядом ее содержимое. В ней не было никаких хирургических инструментов, а если б и были, он все равно не знал, как ими пользоваться. Там был шприц, иглы к нему. Пузырьки с какими-то лекарствами, жидкими и в виде затвердевшей массы. А каким образом наполняют шприц, как и в какую часть тела делают укол? Какое лучше применить лекарство?

Сэмми зашевелился и попытался сесть, лицо у него было белое и сонное, как у человека, еще не вернувшегося к действительности.

– А Макси? – прошептал он. – Что с…?

– Она погибать, – сказал Малыш Ку, пристально глядя на Сэмми своими глазами-щелочками. – Вы лежать тихо-тихо.

Сэмми снова напрягая, стараясь подчинить своей воле нижние конечности, потом глянул вниз.

Вернулся Молит, и Малыш Ку сказал ему:

– Она терять сознание.

– Не имеет значения. Эти вот средства в аптечке единственное, что у нас есть для оказания ему помощи. Подними-ка его правую культю, да поживей. Тонкими пластиковыми трубочками он быстро соединил самые большие кровеносные сосуды, потом их и обнаженные мышцы на срезе культи залепил густой клейкой массой. Накладывать эту массу было довольно-таки трудно, ибо стоило нанести ее на какой-нибудь участок раны, как за считанные секунды она становилась твердой, как стекло. Первый ее слой прикрыл рассеченную плоть и закрепил трубочки. На него один поверх другого наложилось еще несколько быстро затвердевших слоев этой массы; и рана оказалась под прочным защитным колпаком. Так же он обработал вторую культю.

В экстренных случаях допускался и такой грубый, зато быстрый способ оказания срочной помощи при тяжелом ранении. Но эта мера с натяжкой годилась только для того, чтобы раненый продержался, пока его не доставят в операционную с новейшим оборудованием, где им займутся руки профессиональных хирургов.

Молит потянулся к аптечке за бинтами и мягкими прокладками. Не потому, что они нужны были для ухода за ранами – ими можно было обернуть обрубки ног Сэмми, чтобы уложить их поудобнее. Его протянутая рука замерла в воздухе, так как в этот миг Малыш Ку выхватил пистолет – единственное оставшееся у них оружие – и ровным голосом произнес:

– Речная дьявол!

Оглянувшись через плечо, Молит увидел торчащую из воды – огромную, размером с небольшую лодку, плоскую голову в форме сердца, а на ней – два белых, похожих на блюдца, немигающих глаза, которые смотрели на них пристально и холодно. С рогоподобных выступов этой невообразимой морды свисали тонкие нити водорослей. Челюсти чудовища совершали медленные жевательные движения, словно оно еще не до конца насладилось вкусом редкостного изысканного блюда.

Бешено застрочил автомат. Одно блюдце лопнуло, и из глазницы потекла густая зеленая жидкость. Голова скрылась под водой и, судя по тому, как в этом месте разбушевалась река, животное заметалось по дну.

Сэмми, которого громкий стрекот автоматной очереди вывел из обморока, шевельнулся и поднял глаза на Молита и Малыша Ку.

– Мои ноги! Что-то оттяпало мне ноги. – И по-детски изумленно добавил:

– А я ведь почти ничего не почувствовал, Только слегка резануло болью, как при судороге. Но из-за этого я лишился ног!

– Поправишься. – Молит продолжал бинтовать культю.

– Нет. На этой планете мне не поправиться. – По телу Сэмми прошла дрожь, словно из жарких джунглей на него вдруг повеяло каким-то странным холодом. – Со мной покончено. Вам лучше меня здесь оставить.

– То, что ты временно вышел из строя, не дает тебе права молоть всякую ерунду. Так что заткнись! – резко оборвал его Молит.

Слало улыбнувшись ему, Сэмми промолвил:

– Груби сколько хочешь – меня ты этим не проведешь. Я же знаю, что настал мой черед дать работу лопате.

– Мы понесем тебя, – отрезал Молит. – Для разнообразия. Рытьем могил я сыт по горло. Выбрось-ка из твоей дурацкой башки, что ты можешь заставить меня выкопать еще одну!

* * *

Молит, который теперь был за старшего, пришел к выводу, что река в этом месте – препятствие для них непреодолимое. Будь их только двое, он и Малыш Ку, он пошел бы на риск и попробовал перелететь на тот берег, держась за какую-нибудь другую лиану. Но переправить туда Фини и Сэмми было невероятно трудно, Проще вернуться к тропе, что вела на запад, и там же поискать какую-нибудь другую, которая, может, потом повернет к северу.

Они срубили и обтесали две прямые ветки, и Малыш Ку натянул между ними мягкую циновку, которую он сплел из похожей на камыш травы. Ловкость, с которой при этом двигались его худые длинные пальцы, поразила наблюдавшего за ним Молита. Очевидно, Малыш Ку обладал особым талантом к подобным поделкам – работа была выполнена с такой быстротой и сноровкой, что Молит и мечтать не мог когда-нибудь сравняться с ним в этом мастерстве.

На таких самодельных, но удобных носилках Сэмми отправился в путь. Рядом с ним лежало его мачете. Как бы ни сложились обстоятельства, не было ни малейшего шанса на то, что он сможет применить его, но им не хотелось расставаться с этим оружием. К тому же само его присутствие немного подбадривало человека, которого несли на носилках: это как бы означало, что те двое по-прежнему считают его полноценным членом их маленького отряда. Но никто лучше его не знал, насколько это далеко от истины.

Итак, он беспомощно лежал на носилках, ловил взглядом успокаивающие отблески солнечного света на лезвии мачете, смотрел, как над ним проплывают ветви деревьев, безмолвно кусал нижнюю губу, чтобы не выдать, насколько ему тяжело, и старался как-то отвлечься от жгучей боли в обрубках ног. Благодаря стекловидным оболочкам, покрывавшим раны, он не терял крови. Эти оболочки были непроницаемы и для микробов. Другое дело – бактерии, которыми кишмя кишела желтая река. Они проникли в его организм, когда доступ к ранам был еще открыт, и теперь, запертые под этой изолирующей массой, вступили в борьбу с его белыми кровяными тельцами.

К середине второй ночи нестерпимое жжение распространилось на поясницу. Не в силах заснуть от боли, Сэмми лежал между костром и телом спящего Малыша Ку. А неподалеку взад-вперед вышагивал Билл Молит, который нес свою очередную вахту. Поскуливал во сне Фини, растянувшийся на мешках с поклажей. Сэмми вздохнул и, пытаясь сесть, с усилием приподнял над землей верхнюю часть туловища. В его темных глазах замерцали отблески пламени. Подошел Молит, опустился рядом с ним на колени и шепотом, чтобы не разбудить Малыша Ку, спросил:

– Ну, как ты?

– Плоховато. Я…

– Погоди-ка. – Молит направился к сложенным в кучу мешкам, осторожно вытащил из-под Фини свой, порылся в нем и вернулся к Сэмми. – Я прихватил их со спасательной шлюпки. Хотел приберечь…

– Какой шлюпки? – спросил Сэмми.

– Той, которая нас сюда доставила.

Сэмми прищурил глаза, собрался с мыслями и проговорил:

– Ах, да, та шлюпка. Господи, как же это было давно.

– Хотел приберечь их до той знаменательной минуты, когда мы увидим перед собой купол спасательной станции. – Молит показал небольшую запечатанную жестянку с сигаретами. – Но теперь такое количество нам не понадобится.

– Убери их, – выдохнул Сэмми. Он безуспешно старался не показать виду, что задыхается. – Жаль сейчас открывать банку. Ведь сигареты не смогут храниться месяцами, если в банку попадет воздух.

– Малыш Ку не курит. Остаемся ты да я. – Молит разгерметизировал банку и щелчком откинул крышку. Он дал Сэмми сигарету, поднес ему огонек, а другую закурил сам. – Как насчет укола морфия?

– Умеешь делать уколы?

– Нет.

Опершись на руку, Сэмми с трудом приблизил свое лицо к лицу Молита и заговорил, понизив голос:

– Вы тащили меня на руках два дня. Сколько вы прошли за это время?

– Миль семь, – наугад ответил Молит.

– Получается три с половиной мили в день. Маловато, верно? И всякий раз, когда тропу преграждают лианы, вам приходится опускать меня на землю, чтобы прорубите проход. Потом вы снова беретесь за носилки. У вас только по две руки, а не по шесть. И ноги у вас тоже не железные. Вы не можете все время идти с такой ношей.

– Ну и что из того? – внимательно глядя на него, спросил Молит.

– У Малыша Ку есть пистолет.

– Ну и что из того? – с тем же выражением в голосе повторил Молит.

– Сам знаешь.

Молит выпустил тонкую струйку дыма и понаблюдал, как она рассеивается в воздухе.

– Со стороны я, наверное, человек дрянной. Быть может, ты меня таким и считаешь. И не исключено, что ты прав. Но при всем при том я не убийца.

– Да взгляни ты на это иначе, – взмолился Сэмми. Он опять сморщился от боли. На его лбу поблескивали капельки пота. – Ты же знаешь, что я все равно скоро умру, чуть раньше или чуть позже. Это лишь вопрос времени. И я прошу тебя сделать так, чтобы мне было легче. Я б очень хотел…

– На самом же деле ты хочешь, чтобы мы облегчили себе существование, – прервал его Молит. – Еще пискни, и я оторву твою безмозглую башку!

Приподнявшись на локте, Сэмми слабо улыбнулся.

– Тебе, Билл, нет равных в умении успокоить человека с помощью угроз.

– Схожу за морфием.

Тяжело ступая, Молит обогнул костер и стал рыться в их запасах. «Билл», – думал он. Пожалуй, впервые Сэмми назвал его по имени. Возможно, что так обращались бы к нему сейчас и другие, доживи они до этого дня.

К примеру, Пейтон. Может, сегодня они уже не обменивались бы такими фразами, как «Эй, Пейтон, подними-ка вот это» и «Слушаюсь, мистер Молит», а разговаривали бы между собой совсем по-другому:

«Прихвати эту штуку, Гэнни» – «Хорошо, Билл».

И, вполне вероятно, миссис Михалич сейчас звала бы его «Билл», а он, обращаясь к ней, говорил бы «Герда» или «Матушка» или придумал бы какое-нибудь глупое ласковое прозвище, вроде «Тутси».

Когда-то, давным-давно, он оторопел бы от одной мысли, что такое возможно. Более того, от злости бы лопнул. Так было раньше, но не теперь, теперь – нет. Времена меняются. А вместе с ними и люди.

Сэмми, не раздумывая, бросился в реку на помощь Кесслеру, а теперь просит их, чтобы выстрелом из пистолета они сняли с себя бремя, которое он на них возложил.

Пейтон без оглядки ринулся навстречу неведомой опасности с единственной целью отвести ее от других, Герда и Григор хотели умереть в одиночестве, чтобы не быть обузой для остальных. Даже Фини, и тот напал бы на одну из тех пятидесятитонных галопирующих махин, пытаясь спасти людей, не дать их растоптать. Словом, каждый по-своему, в зависимости от характера, проявил мужество: кто действовал сгоряча, кто – холодно, одни – под влиянием импульса, другие – рассудочно.

А что в багаже у него, у Молита? Танцовщица, вытатуированная на руке, и фейерверк метеоритов, разлетевшихся по всей его широкой спине. Клок волос на груди. Могучее, как у быка, тело и выносливость, при которой он может брести до последнего, пока не упадет замертво.

Все остальное – невежество. Его профессиональные знания в области реактивной техники сейчас, в этих обстоятельствах, не более чем бесполезный хлам. Он ничего не смыслит в хирургии, мало что знает о применении лекарств. Не обладает острым, как у Фини, слухом и его на редкость тонким обонянием.

У него нет таких проворных пальцев, как у Малыша Ку, нет его флегматичного склада ума и невозмутимого спокойствия, с которым тот приемлет будущее. Даже плавать, как Сэмми, он и то не может.

Выходит, он вообще толком ни черта не умеет.

Если не считать умения успокаивать людей с помощью угроз. Да, хоть эта мелочь в его пользу, крошечный плюс против его имени. Как у большинства людей, глубоко переживающих свои заблуждения, самооценка у него была до нелепости заниженная. Его психика сейчас напоминала маятник, который, пока не выровняется его качание, переносится из одной крайней точки амплитуды в другую. И на это была причина. Из глубины его существа… а может, извне, из немыслимой дали?.. ему слышался голос.

Со шприцем в руке он вернулся к Сэмми.

– Я рассудил так: один полный шприц морфия – это самая большая допустимая доза. Надеюсь, что угадал. Ну как, рискнешь?

– Да. – Лицо Сэмми перекосилось от боли. Он выронил недокуренную сигарету. – Делай, что угодно, что угодно, только б мне стало полегче.

– По-моему, лучше всего колоть в бедра. Поближе к ранам. Хочешь, вкачу по полшприца в каждое?

Сэмми согласился. Опустившись рядом с ним на колени, Молит впрыснул ему морфий. В жизни он не чувствовал себя так неуверенно, но огромным усилием воли он заставил свои большие волосатые пальцы проделать это четко и осторожно.

Он поднялся с колен.

– Тебе лучше?

– Пока еще нет. Должно быть, надо одну-две минуты подождать. – Сэмми, обливаясь потом, откинулся на спину. Спустя какое-то время, показавшееся вечностью, он проговорил. – Боль стихает. Уже немного легче. – Он закрыл глаза. – Спасибо, Билл.

В бледном свете второй луны, который просачивался между деревьями, его лицо испускало странное призрачное сияние. Молит подождал немного, потом наклонился к Сэмми и прислушался к его дыханию. Довольный, что тот уснул, он вернулся на свой сторожевой пост.

Поздним утром, когда они поднимались на небольшую возвышенность, Молит почувствовал, что носилки тянут его назад, и оглянулся. Малыш Ку остановился и уже опускал свои концы палок на землю. Молит опустил и свои тоже.

– Что случилось?

– Она не смотреть. Не двигаться. Чуть-чуть не падать с носилки. Моя думает она умирать, – неуверенно сказал Малыш Куфини на негнущихся лапах подошел к неподвижному телу, обнюхал его и тонким голосом пронзительно завыл. Молит взглянул на Сэмми, пощупал его запястье, приложил ухо к груди. И достал лопату…

Они прихватили поклажу и оружие и пошли дальше.

Их было трое – двое людей и собака.

День тридцать второй, а может, тридцать шестой или пятьдесят шестой?

Никто не знал, и никому до этого не было дела. Они потеряли счет дням, ибо считать их не было смысла. Единственным ничтожно малым утешением было то, что они перебрались на другой берег реки, – в месте, где она сужалась и из воды торчали большие камни, по которым и удалось ее перейти. Теперь они снова шли на север.

Количество пройденных миль было неразрешимой загадкой. Может, триста, а может, четыреста. В лучшем случае они прошли четверть пути до спасательной станции, если допустить, что Саймс не ошибся в своих расчетах. Им нужно было преодолеть расстояние, в несколько раз превышающее то, которое они уже прошли.

Как-то в полдень, когда они позавтракали, Молит случайно взял в руку вещевой мешок Малыша Ку. Их мешки выглядели одинаково, но стоило ему поднять этот, и он сразу понял, что мешок не его. Он молча опустил его на землю, взял другой мешок, забросил его за спину и, подтянув на плечи ремни, сжал в кулаке рукоятку своего мачете.

С этой минуты Молит стал исподтишка наблюдать за Малышом Ку. И довольно быстро уяснил себе, что тот замыслил. Действовал Малыш Ку спокойно и очень ловко; если б случай с мешком не заставил Молита заподозрить неладное, он так ничего б и не заметил.

За каждой едой один из них – тот, чья очередь, – вскрывал для Фини пакет с пищевым концентратом из своего запаса. Это Малыш Ку проделывал честно, однако картина менялась, когда ему нужно было открыть другой пакет для себя. У него наготове был один уже вскрытый, который он каждый раз доставал, делая вид, что вскрывает и ест его содержимое. Однако он никогда не выбрасывал упаковку, которой полагалось после еды опустеть. Плоский пакет возвращался в его мешок с тем же содержимым, готовый к использованию в следующей пантомиме. Его мешок казался процентов на двадцать тяжелее мешка Молита, следовательно, по приблизительному подсчету, Малыш Ку проделывал этот фокус уже дней шесть-семь.

Однако Малыш Ку не умирал от голода. Он ел по ночам, во время своих очередных дежурств. Лежа у костра, Молит незаметно, одним глазом проследил за ним и увидел, как тот с жадностью поглощает фрукты, ягоды и коренья, собранные им в джунглях, наедается до отвала, готовясь к голодовке следующего дня. Было ясно, почему он так ведет себя, и душа Молота заклокотала от возмущения.

– У нас недостаточно продовольствия, да? – спросил он Малыша Ку. – Оно кончится раньше, чем мы одолеем половину пути до станции, так?

– Моя не знает.

– Отлично знаешь, черт тебя дери! Ты мне не виляй. Ты же все рассчитал своим подлым умишком. Прикинул, что нам никогда не добраться до станции, если мы не начнем есть то, что растет в джунглях, А кто-то же должен стать подопытной морской свиньей, вот тебе и втемяшилось в голову, что такой свинкой станешь ты!

– Моя не понимать, – запротестовал Малыш Ку, глядя на Молита с непроницаемым выражением в черных глазах.

– Не примеривайся! – Молит вперил в Малыша Ку такой взгляд, словно уличил его в каком-то тяжком преступлении. – Незнакомые пищевые продукты очень опасны. Никогда не предскажешь, как они могут подействовать на человеческий организм. Вот ты и рассудил: если с тобой ничего не случится, это решит для нас вопрос питания на остаток пути… Но если это не пройдет тебе даром, если ты убьешь себя (он в ярости стукнул кулаком по своему мешку), тогда останется немного больше еды для меня и Фини.

– Моя все равно, если моя умирать, – возразил Малыш Ку с истинно восточной логикой.

– А мне не все равно! – взревел Молит. – С твоим проклятым мешком не побеседуешь, если ты сдохнешь. Он мне не компания. Да и по ночам он не сможет дежурить со мной по очереди. Кто будет охранять меня, когда я сплю?

– Хороший собака, – сказал Малыш Ку, взглянув на Фини.

– Собаки мне недостаточно. – Молит говорил жестко и властно.

Он толкнул Малыша Ку в грудь и, совершенно не соображая, какую городит чушь, заявил:

– Если ты из-за этого умрешь, я убью тебя! Теперь я хозяин всего, что осталось от нашей экспедиции, и я запрещаю тебе затруднять меня своей смертью, понял?

– Моя пока не умирать, – пообещал Малыш Ку и десять дней честно держал слово.

Первым знаком того, что он собирается нарушить свое обещание, было его падение: он рухнул, как подкошенный, головой вперед, судорожно поскреб ногтями землю, потом заставил себя подняться на ноги и, спотыкаясь, побрел дальше. Пройдя так ярдов десять, он нагнал поджидавшего его Молита и на этот раз запретил себе упасть. Со стороны это выглядело очень странно.

Он стоял перед Молитом, раскачиваясь, как травинка на ветру, и лицо у него было цвета старой слоновой кости. Его колени медленно сгибались, так медленно, словно что-то тянуло их вниз, преодолевая его отчаянное сопротивление. Таким вот образом, мало помалу, уступая, он все-таки опустился на колени, извиняющимся тоном пробормотал:

– Моя больше не может. – И упал на руки подхватившего его Молита.

Быстро сняв с него пояс с пистолетом и зарядами и вещевой мешок, Молит положил его на заросший мхом пригорок, а Фини бегал вокруг них, взволнованно скуля. Когда Молит нагнулся над Малышом Ку и попытался привести его в чувство, голубое солнце плеснуло жаром в просвет между листьями и опалило ему шею.

– Не вздумай смыться, слышишь? – Молит настойчиво встряхнул его. – Не смей уйти, как все остальные, не стану рыть для тебя могилу. Не надейся! – Он схватил лопату и зашвырнул ее в джунгли. На лбу его пульсировала вздувшаяся вена. – Видишь, я выбросил эту штуку, будь она трижды проклята. Ею никто больше не выроет ни одной могилы. Никогда, никогда, никогда! Ни для тебя, ни для меня. – Он похлопал по щекам цвета слоновой кости. – А ты проснись, ладно? Ну, давай, просыпайся!

И Малыш Ку послушно проснулся, повернулся на бок и его вырвало. Когда рвота прекратилась, Молит подхватил его под мышки и насильно поставил на ноги, поддерживая, чтобы тот не упал.

– Теперь порядок?

– Много-много больная.

Малыш Ку повис у него на руках.

– Тогда чуток посидим.

Опустив его обратно на пригорок, Молит присел рядом и положил голову Малыша Ку себе на колени. Фини тревожно залаял ярдах в сорока от них в зарослях мелькнули огромные кольца змееподобного существа, Молит схватил пистолет и послал в ту сторону очередь из пяти выстрелов. Свитое в кольцо чудовище быстро заскользило назад. Молит снова занялся Малышом Ку, проклиная собственное бессилие и взывая к лежащей у него на коленях голове:

– Ну, перебори себя, малыш. Нам еще идти да идти, но мы это осилим, если будем держаться друг друга. Мы уже прошли с тобой много-много миль. Ты же не сдашься сейчас, правда? Говорю тебе, возьми себя в руки!

Солнце скрылось за горизонтом, жалобно заскулил Фини; сгустилась тьма, пока ее немного не рассеял слабый тусклый свет появившихся на небе трех лун. А Молит все сидел, держа на руках Малыша Ку, и время от времени обращался к нему с какими-то словами, но уши того оставались глухи. Молиту показалось, что громадное голубое солнце разметало и спутало его мысли, и он потерял над ними власть.

У него возникло ощущение, будто он ограждает своими руками от неведомой опасности не только Малыша Ку, но и всех остальных, кто некогда брел с ним по этим чужим тропам. Саймса и Пейтона, Сэмми и Кесслера, обоих Михаличей. Да и тех, с кем он жил и общался в те давние времена, когда еще существовал большой серебристый цилиндр, называвшийся «Стар Куин».