Текст книги "Преодоление идеализма. Основы расовой педагогики"

Германский рыцарь и дружина

Наряду с воинскими дружинами имеется религиозная разновидность подобной организации. Как правило, основатели сект выступают в роли пророков, собирающих вокруг себя учеников, которые потом образуют ядро церковной общины. Такими были анабаптисты XVI века, греческие фиасы – спутники бога Диониса, пророческие школы древнего Израиля и полу-религиозные, полу-философские греческие сообщества вроде орфиков, пифагорейцев и учеников Эмпедокла. Классические примеры – ученики Будды и Христа. Эта однородность воинских и религиозных организаций стала мостом, по которому христианство вошло в круг представлений германцев и смогло приблизиться к их воинскому духу. Христос изображался как сын царя небесного, как царь народов, который со своей дружиной ведет битву против царя Ада.

В первые века нашей эры германцы не были оседлым народом. В этих условиях воинская дружина была основной формой организации жизни, тогда и развился ее классический тип. Первоначально это была организация, созданная для определенной цели, как орудие войны и как опора княжеской власти. Ее воспитательное значение заключалось в утверждении героического идеала.

Но самые глубокие и сильные связи зависят не от цели, а от крови и религии, часто от того и другого вместе. Кровные связи становятся магическими и наоборот. Родовые и племенные союзы обретают магическую внутреннюю связь, а братства, свободно возникшие вокруг магического символа, обретают характер родовых союзов. Так и дружина выступает в образе семьи или племени. Культовое скрепление связи клятвой, совместное почитание одного бога или героя, магический обряд посвящения – все это элементы воспитания.

Дружина была также школой военного искусства. К этим двум элементам воспитания, магическому освящению жизни сообщества и обучению воинской профессии, добавляется еще и третий: воспевание рыцарского идеала.

С переходом германских племен к оседлости дружина стала главным фактором образования государств и носительницей средневековой культуры.

Еще Тацит описывал дружину как связующий элемент общественной жизни германцев. На континенте ее миссия завершается ко времени Карла Великого. У северных германцев больше сохраняется первобытное своеобразие. Поэтому в их сагах с наибольшей полнотой описаны жизнь и воспитываемый ею рыцарско-героический тип человека. Но этот идеал прославляла и континентальная поэзия. Палатин Карла Великого, круглый стол короля Артура, хранители Грааля, свита бургундских королей, Дитриха Бернского и гунна Этцеля – все это идеализированные дружины.

Но германская дружина имеет и другой корень. Она ведет свое начало от молодежных и мужских союзов. Идеальный образ мужского дома – Валгалла. Молодые исландцы воспитывались в дружинах знаменитых ярлов – это было их «высшее образование». Дружина была организована по образу семьи и рода. Вся добыча принадлежала вождю, который распределял ее между дружинниками. Дружина открывала перед молодежью путь успешной карьеры, независимо от происхождения.

Духовными воспитателями дружинников были поэты и певцы. В «Эдде» провозглашается, что все смертно, бессмертна лишь память о подвигах.

Дружина была свободным договорным сообществом. Такова же была правовая основа феодального строя в целом. В Индии завоеванные земли распределялись между членами рода, в Западной Европе – между дружинниками в соответствии с их заслугами. Когда застойные явления в рыцарстве стали препятствием для карьеры незнатной молодежи, главной средой циркуляции элит стала свободная городская буржуазия.

Средние века были эпохой расцвета рыцарства, но дружина как форма организации жизни к тому времени давно распалась и сохранилась как прекрасное воспоминание лишь в песнях и сагах. Однако героический идеал дружины продолжал господствовать в светской жизни Запада. Но рыцарство, как и всякий продукт высокой культуры, пришло в итоге к идеалу гуманизма. Именно этому учит старый Гурнеманц молодого Парцифаля в поэме Вольфрама фон Эшенбаха. Эволюция идеала связана с эволюцией самой дружины и воспитываемого ей человеческого типа.

Над первобытным человеком властвовали необузданные инстинкты, он был сырьем, из которого разум и воспитание создали человека формы и культуры. Каждый культурный период это период воспитания, который превращает первобытного человека в культурного, но этот процесс удаляет человека от его природных истоков, убавляет его природную силу и в конечном счете оставляет от него лишь пустую оболочку. Когда какой-то культурный период переживает кризис, на первый план выступает первобытное человечество.

Для первобытных племен характерны экстатические культы. Это предварительная ступень появления святых и героев. Яростный воин это глыба, из которой разум и воспитание со временем делают героя и основателя государства.

У северных германцев дольше, вплоть до X века, сохранился тип воина, сражающегося в состоянии экстаза, – берсеркера. Таких воинов боялись, но не уважали. Они были среди дружинников норвежских королей, которые использовали их как пушечное мясо.

Именно к такому типу первобытных воинов относился библейский царь Давид. Долгий путь вел от подобных дикарей к светлому рыцарскому образу Зигфрида, к учению о рыцарской гуманности. Но даже Зигфрид в «Песни о Нибелунгах» еще сохраняет следы своего происхождения от берсеркеров.

В истории одного исландского рода вкратце повторяется долгая история развития героического идеала. Норвежец Квельдульф бежал в Исландию от короля Гаральда Прекрасноволосого. Этот старый крестьянин еще сохранял черты берсеркера. Его старший сын Торольф – прославленный светлый герой дружины короля Гаральда. Но параллельно продолжает существовать и другой тип: темный, ужасный, демонический, но гениальный. Вершина развития по этой линии – внук Квельдульфа скальд Эгиль.

Тысячелетний путь вел от героической морали дружины, описанной Тацитом, до образа Зигфрида в «Песни о Нибелунгах» и до рыцарского гуманного идеала Вольфрама фон Эшенбаха. За это время в германскую среду вторглось христианство. Между двумя полюсами находится героическая поэма «Беовульф». В ней героический и христианский идеалы впервые соединены в одном

образе. Беовульф избавляет страждущее человечество от чудовищ, посланных Адом, это герой-спаситель, вроде Эдипа и Геракла. Он сражается не ради добычи и славы, а ради избавления людей от бедствий. Для древних германцев это был новый мотив. Образ Беовульфа частично совмещается с образом Христа. Но при всем христианском обрамлении в этой поэме сохраняется героическая вера в определяющую власть Судьбы.

С этого начинается на Западе последнее шествие рыцарской гуманности. Красота, нравственность, одухотворенность пронизывают единый идеал и способствуют воспитанию нового человеческого типа.

«Беовульф» знаменует собой христианизацию героического идеала. И наоборот: христианство лишь тогда смогло стать близким германцам, когда оно было предложено им в близкой и понятной им форме, т. е. когда христианский идеал жизни был героизирован. Усилия в этом направлении прилагались на протяжении нескольких столетий. Вершиной их стал древнесаксонский «Хелианд». Светская и церковная стороны Средневековья обрели относительную гармонию.

Нравственная высота героического идеала «Беовульфа» не была впоследствии превзойдена. Но господствующим типом стал рыцарь-придворный. Великая поэма Вольфрама фон Эшенбаха воспитывала именно этот тип. Но не следует обманываться: хотя «Парцифаль» переполнен всякими чудесами, в них нет больше внутренней истины; мир форм и людей улетучивается из действительности в сказку, в прекрасную фантазию. Придворный эпос витает в фантастическом рыцарстве вне времени и пространства и предвещает упадок. Но наряду с этим еще существует «Песнь о Нибелунгах» со своей историей и подлинным ландшафтом, с вечными человеческими чувствами. Здесь еще идеал выводится из жизни, а не преподается по системе. А с позиций придворного эпоса мы уже видим время, когда другое поколение будет смеяться над рыцарскими идеалами и напишет на них сатиры, такие как «Неистовый Роланд» Ариосто и «Дон Кихот» Сервантеса. Кончился определенный культурный период: рыцарскую эпоху сменила буржуазия.

Католический монах и монастырь

В человеческой природе глубоко укоренена одна черта, которая, если она становится преобладающей, ведет к монашеству. С негативной стороны это отрицание мира, пресыщенность культурой, следствие слабости, болезни, старости и приближения смерти, повышенная чувствительность к разрыву между желаниями и возможностями, между идеалом и действительностью. Природа воспринимается как болезнь души. Человек отворачивается от полноты жизни и стремится к спасению, веруя в высшую жизнь. Аскетизм уводит человека от природы к чистому духу, к Богу, к покою и неподвижности, к нирване. Монах это аскетический практик мистики. Этот тип всегда появляется, когда человек вступает в резкое противоречие с действительностью.

Монах, как и сама мистика, – порождение более высокой культуры. На первобытном уровне монашеству соответствуют священные оргии. Цель та же: обретение высшей силы, единение с Богом. Но методы противоположны: опьянение и неистовство ведут к возвышению индивидуального сознания с помощью внешних средств – наркотиков, танцев, музыки – и выражаются в бурных эмоциях, захватывающих весь коллектив. Мистическая противоположность этого – отшельник.

Противоположность и внутренняя взаимосвязь этих двух крайностей особенно ясно видна в трансформациях культа Диониса. По своему происхождению это варварский экстатический культ. Древняя Греция знала две волны этого культа. На первом этапе он стал государственно-признанным как средство братания разных социальных слоев. Здесь источник аттической трагедии и многих элементов поэтической и философской мистики. На втором этапе он породил тайные орфические секты. Но монашество как таковое на эллинской почве не появилось.

Абсолютный монах это отшельник. Это сильный человеческий тип, который занимается самовоспитанием. Йога и восьмеричный путь Будды призывают каждого своими силами пройти путь к спасению.

Только в Индии такое аристократическое монашество дошло до последних крайностей. Оно было индивидуалистическим и интеллектуальным. Но и здесь крайний солипсизм и нигилизм был присущ только йогам. Будда стал странствующим монахом-проповедником и собрал вокруг себя общину. В буддизме он превратился в Бога-Спасителя.

Каждый деятельный человек может наблюдать ритмы собственной жизни: периоды опустошенности и депрессии внезапно сменяются приливами энергии и наоборот. Эти ритмам подчинена жизнь целых поколений народов. Все великие религиозные деятели то уходили в себя, то внезапно выступали в роли реформаторов и революционеров. В обоих случаях они оставались аскетами, но разного типа.

Прообразом монастырей были мужские дома. Раннее христианство кроме отшельников знало и множество эмоциональных монахов, образ жизни которых был полуэкстатическим, полуаскетическим. Монастырь в Монте-Кассино, основанный Св. Бенедиктом, был, главным образом, школой, хранителем античных традиций, тогда как более ранние монастыри были сборищами эмоциональных типажей, боровшихся против язычества. В Византии монашество никогда не вышло за рамки ранее достигнутых форм, оно осталось застойным, как и все византийское. В византийской системе образования сохраняли свое влияние греческая наука и рациональность. Грех, ад и милосердие никогда не играли здесь такой решающей роли, как на Западе, где переселение народов подняло народную целину, духовные землетрясения которой порождали все новые волны религиозных движений и монашеских типов. На Востоке, кроме монастырей, возникли ордена. Доминиканцы и францисканцы представляли собой высший тип монашества. У иезуитов же целью было уже не спасение души, а власть и слава церкви. Иезуит это орудие политической системы, виртуоз во всех делах. Поэтому на свою миссионерскую задачу он смотрит с политической точки зрения, как мусульманин. В этом причина удивительно быстрого подъема и упадка иезуитской миссии в Восточной Азии.

Различие между буддийским и христианским монашеством заключается в том, что буддийская церковь выросла из монашества, тогда как в христианстве последовательность была обратной. Имея своим фундаментом Священное Писание, христианские монастыри и ордена все больше превращались в школы для духовенства и мирян. Иезуиты вообще стремились к монополизации всей системы образования. Но даже орден францисканцев, который был основан в порядке реакции на теологический и научный интеллектуализм, быстро стал конкурентом ученых-доминиканцев.

Христианские монастыри никогда не знали абсолютного аскетизма, им было далеко до индийских виртуозов аскетизма. В сущности, все сводилось к трем бенедиктинским обетам послушания, бедности и целомудрия.

Монахам всех типов было свойственно строгое регулирование распорядка дня, единообразие одежды, выработка привычки мало спать и есть, подчинение авторитетам.

В позднеантичный период монашество возникало повсюду: среди гностиков, приверженцев разных религий спасения, мистических сект и философских школ. На синкретической почве позднего неоплатонизма язычество пыталось достичь духовной консолидации, дабы противостоять христианству. Но неоплатонизм был слишком экзальтированным, христианство – более простым и убедительным, оно опиралось на твердую почву и взывало к примитивным чувствам. Наличие твердого внутреннего стержня давало таким христианским ученым как Иероним и Августин перевес над неоплатониками. Это принесло победу христианству.

Восток подарил Западу аскетизм и монашество. Гностицизм и паулинизм с их враждебностью природе и высшим идеалом девственности наложили на христианскую общину аскетический отпечаток. Вторая волна восточного аскетизма создала внутри христианской церкви монашескую аристократию. Но только в Египте и Азии аскетизм достиг своих крайних форм, только здесь появились личности вроде Симеона Столпника, близкие к индийским виртуозам аскетизма. Запад быстро переключился на другие цели. Египтянин Св. Антоний – настоящий отшельник; западный человек Иероним и в пустыне, и в монастыре остается филологом, литератором и бойцом.

Рано выявились три типа монахов. На одном полюсе стоит пустынник типа Антония, на другом – ученый тип Иеронима, который сделал свой монастырь в Вифлееме центром римской учености и изготовления книг.

Среди монахов было также много ленивых, необразованных плебеев, просто не хотевших работать или служить в армии. На Западе после падения Империи и бенедиктинской реформы монашества этот примитивный тип исчез, на Востоке он еще долго оставался нормальным типом.

Монастыри воспитывали лучших иерократов. Вместе с папой Григорием Великим в монашеской среде вырос раннехристианский гуманизм. Т. н. арианство германских народов не приняло аскетический идеал. В Ирландии, Англии и Германии общины формировались вокруг монастырей. Ирландско-шотландские монастыри стали носителями культуры в северных странах, распространяя свое влияние на Францию и Германию. Расцвет культуры при дворе Карла Великого произошел частично благодаря ирландцам, частично – лангобардам. Ирландская культура была творением бенедиктинского монашества, которое заложило тем самым основы средневековой культуры. Оно стало воспитателем народов.

История католического монашества делится на 4 главных этапа. Первый – от основания бенедиктинского монастыря на Монте-Кассино до конца Каролингской династии, второй – клюнийское реформистское движение, положившее начало борьбе пап с императорами, третий – создание доминиканского и францисканского орденов, четвертый – создание ордена иезуитов. На каждом из этих этапов господствовал определенный монашеский тип.

В деятельности Бенедикта Нурсийского проявился римский талант к организации. Он выработал для западного монашества образцовые формы. Аскетизм был умеренным, главным для монаха было не личное спасение, а служение церкви. Кассиодор позже сделал из монаха христианского ученого.

Символично, что монастырь в Монте-Кассино был основан в том же 529 году, когда была закрыта Афинская академия. Этот монастырь возник на развалинах храма Аполлона. На несколько столетий он оставался образцом. Это был первый шаг к осуществлению идеи Града Божьего Августина, организация этого монастыря была сочетанием демократического самоуправления и автаркии с харизматической автократией. Если сначала влияние античной литературы было невелико, то потом оно стало усиливаться.

В развитии монастырского хозяйства особых успехов достигли цистерцианцы. Тяжелый физический труд был у них средством воспитания монахов.

Свидетельство разностороннего развития монашества – деятельность монастыря в Санкт-Галлене (Швейцария). Здесь изучали право и международные отношения и наряду с античным наследием – традиции германского язычества. Церкви и монастыри охотно строили на местах прежних языческих культов, христианизировали языческие обряды. Сагу о Беовульфе написал монах.

В истории церкви ритмически сменяли друг друга национальные и универсалистские тенденции. После того, как Бонифаций повернул церковь во Франции в сторону универсализма, бенедиктинское монашество стало носителем идей национальной церкви. Клюнийское движение и реформа Григория VII породили борьбу между императорами и папами и свели на нет культурные достижения бенедиктинцев.

Тип бенедиктинца из Санкт-Галлена это благочестивый ученый или художник, который пишет хроники, сочиняет латинские стихи или вырезает по слоновой кости. Франциск Ассизский хотел возродить тип неграмотного монаха, для которого главное не учение, а «подражание Христу». Цистерцианцы, как уже говорилось, заменяли учение ручным трудом, картезианцы и трапписты делали из монахов отшельников, вводя обет молчания, изоляцию в кельях и т. п.

Бенедикт сделал из монашеского пролетариата монашескую аристократию. Образом мыслей бенедиктинцев (лучшим его представителем был папа Григорий I) был христианский гуманизм, умеренность во всем, гармония и уравновешенность.

Монастырь основывался на принципе равенства братьев. В нем обучали чтению, письму, Священному Писанию, а также пению. Обязательным было знание латыни и произведений римских языческих писателей.

Бенедиктинское монашество было универсальным, все прочие – лишь специализацией того или иного монашеского типа.

Бенедиктинское монашество было носителем всей системы образования своего времени. Клюнийская реформа была направлена против такого расширения, она имела целью упрощение и сосредоточение сил на служении церкви.

Цистерцианское монашество было реакцией против политизированного клюнийства и ставило своей целью возрождение неполитического типа монаха. Научная деятельность тоже была под запретом. Именно эти монахи были миссионерами в славянских землях к востоку от Эльбы. Самым знаменитым деятелем этого ордена был Бернард Клервосский.

В борьбе против Фридриха II Гогенштауфена, объявленного антихристом, в роли церковных агитаторов выступали нищенствующие монахи: на новой ступени развития возродилось раннехристианское эмоциональное монашество. Тогда же выступили на исторической сцене францисканцы и доминиканцы.

В этих орденах демократический принцип одержал победу над аристократическим принципом цистерцианцев и монархическим принципом клюнийцев. Действовали они, главным образом, в городах. Их организация повлияла на установление городской демократии во Франции в конце XIII века и даже на английскую Великую Хартию вольностей.

Доминик основал свой орден как орудие борьбы против ереси. Это был орден инквизиции, но также орден теологии и схоластических наук. Из него вышли Альберт Великий и Фома Аквинский.

Франциск Ассизский был человеком совсем иного типа, чем Доминик. Он чтил солнце и свет, проповедовал мистическую любовь ко всему творению и мало заботился о теологии. Со своими песнями он обращался к людям, и к животным. Во всем этом крылось нечто еретическое.

Францисканцами были Рождер Бэкон, Дуне Скот и Бонавентура.

Орден иезуитов был выразителем идей абсолютизма. Он воспитывал уже не монахов, а орудия на службе господствующей системы. Баскский рыцарь Лойола разработал для Запада систему духовных упражнений, близкую к индийской йоге. Орден иезуитов знаменовал собой конец монашества.

Протестантизм в принципе отверг монашество. Во многих отношениях он напоминал раннее христианство германцев, т. н. арианство.