Текст книги "Пограничная стража России от Святого Владимира до Николая II"

«Охрана границ государства во времена смутные»
Борис Годунов и другие

ЖЕСТОКОСТЬ Ивана Грозного повлекла за собой трагические последствия для династии Рюриковичей, правившей Русью более семисот лет: началось ее угасание. В 1581 году царь совершил едва ли не самый страшный грех – в припадке гнева он убил любимого сына и наследника престола Ивана. Позднее в десятилетнем возрасте погиб в Угличе его младший сын – Дмитрий. Царский трон, где еще недавно восседал Грозный Иван, достался Федору – «постнику и молчальнику, более для кельи, чем для власти державной, рожденному», как говорил о нем его отец. Чтобы не оставить страну без управления, умирающий царь в помощь Федору создал Верховную Думу из пяти бояр: Никиты Романова, Ивана Мстиславского, Петра Шуйского, Бориса Годунова, Богдана Бельского.

Борис Годунов

Самой заметной личностью в Думе был Никита Романов (Никита Романович Захарьин-Юрьев), возглавлявший пограничную (сторожевую и станичную) службу. Родной брат первой жены Ивана Грозного, Анастасии Захарьиной, которую царь очень любил, он пользовался у царя большим доверием, как человек, обеспечивающий на высоком уровне безопасность границ государства. Его внук Михаил Федорович Романов позднее, в 1613 году, Земским собором будет избран на царство и станет основателем династии Романовых, правивших Россией 300 лет. Сам Никита в это время сильно занемог и в Верховной Думе царя уже не работал. Лидером в этом коллективном органе правления стал Борис Годунов, который вместе с Шуйским добился ссылки в Нижний Новгород Богдана Бельского.

Бывший опричник, женатый на дочери царского палача Малюты Скуратова, Годунов сумел избежать участия в казнях и не запятнал своего имени кровью.

К началу царствования Федора Борису Годунову было тридцать два года. Был он статен, красив и очень осторожен. Происходил из татарского рода, переселившегося в Россию и принявшего в XIV крещение. Один из предков Бориса имел прозвище Годун, от которого его потомки стали называться Годуновыми. Борису удалось выдать свою сестру замуж за молодого царя, и после этого он стал фактическим правителем России. Но роль соправителя его не устраивала. Стать самодержцем и овладеть российским престолом – вот к чему стремилась его властолюбивая натура.

Вскоре Годунову удалось расправиться и с остальными членами Верховной Думы. Обвиненные в заговоре, они понесли суровое наказание: Иван и Андрей Шуйские тайно умерщвлены, а Иван Мстиславский пострижен в монахи.

После этого власть Годунова стала фактически неограниченной. Федор только значился царем и совершенно не вникал в управление. Вставал он около четырех часов утра, молился и весь день проводил в храме и в ласковых беседах с боярами. Обедал вкусно и сытно, а затем отдыхал три или два часа – на час меньше он спал в том случае, если ходил в баню или отправлялся смотреть кулачный бой. После ужина он снова молился и отходил ко сну, тихий и умиротворенный. И так прошло все его царствование. Народ любил своего царя и молился о его долголетии и здравии со слезами на глазах.

В годы его царствования постепенно спадало то огромное напряжение, которое испытывала страна в последние десятилетия. С Полыней и Данией было заключено перемирие. С Турцией велись переговоры о мирных отношениях. Крымский хан с трудом отбивался от беспрерывных вторжений запорожских, днепровских и донских казаков в свои владения и должен был на некоторое время отказаться от набегов на московские земли.

При Федоре Иоанновиче начинается быстрое заселение открывшихся новых территорий по Волге и в Диком поле. Людей привлекали плодородные земли, богатые охотничьи и рыбные промыслы, свободная от боярского угнетения жизнь, и одно было плохо – переселенцы, подвергаясь нападениям кочевников, нуждались в охране и защите.

Учитывая это, Борис Годунов организовал по всем южным и юго-восточным границам строительство линий укрепленных городов, занятых многочисленными гарнизонами, от которых в степь высылались сторожи и станицы. В 1550 году были основаны Ливны, Елец, Воронеж; в 1593 году крепости выдвигаются еще дальше на юг: вводятся в строй действующих Оскол, Валуйки и Белгород. В 1587 году он начинает строительство Белгородской укрепленной пограничной линии, продолжавшееся девяносто лет. Сюда направляются служилые люди: городовые казаки, дети боярские, дворяне, «верстают» их землями и обязывают нести военно-пограничную службу. Воеводам, станичным атаманам и головам предписывается во всех случаях хозяйственной деятельности соблюдать меры безопасности против татарских набегов. От них требовалось, чтобы «служилые люди на сенокос ездили с пищалями и со всяким ружьем, и около сенокосу огорожей и людей с ружьем держали и были бы на сенокосе надвое: половина из них косили, а другая половина стояли для береження от татар с ружьем наготове, чтобы на них татары безвестно не пришли и не побили».

Годунов укрепил границу и на юго-востоке. По течению Волги строятся крепости: Уржум, Царево-Кокшайск, Царево-Сунгурск; они предназначались для отражения набегов черемисов. В нижнем течении реки основываются города Саратов, Переволока, Царицын. Вдоль Волги, по ее берегам, им организуется сторожевая и станичная служба. К ней, помимо городовых казаков, детей боярских и стрельцов, Борис привлекает и вольных казаков: волжских и яицких. Их дозоры прикрывают волжские берега от Нижнего Новгорода до Астрахани, оберегая границы московских владений от набегов ногайцев. За свою службу волжские и яицкие казаки получают от царя жалованье, однако они, в отличие от городских казаков, присягу на верность ему не принимают.

Разъезды служилых казаков от укрепленных городов все дальше проникают на юг, достигая территории вольных донских казаков. Один из «голов», ведающих пограничной службой, по приказу Годунова стоял непосредственно на Дону, в Вежах, выше Медведицы и Хопра. Он контролировал участок границы от Айдара до устья Балыклеи. Мещерские казаки обязывались «ездити вниз по Дону к Клесткам до Переволоки волжинской и ниже, где ходят ногайские люди в Крым и из Крыма в Ногай». Все дальше в степь уходят и рязанские станицы. При необходимости они высылались вниз по Дону до Кумшацка и до Раздоров Донецких.

Прибывая к вольным казакам, порубежники обменивались с ними своими наблюдениями о передвижениях татар и получали от них данные разведки. Это взаимодействие помогало казакам успешнее отражать набеги татар.

В 1591 году крымский хан Касим-Гирей собрал огромное войско в сто пятьдесят тысяч человек и стремительно ворвался в пределы московских владений. Его движение пограничники обнаружили, но заблаговременно собрать полки воеводы не успели. Борис Годунов лично готовил войска к сражению с татарами, а Москва готовилась к осаде. Из Донского монастыря была вынесена икона Донской Божией Матери, воодушевлявшая воинов на битву еще на Куликовом поле, а теперь призванная помочь жителям отстоять свой город. Когда Касим-Гирей появился под стенами Москвы, напряжение достигло предела, но случилось непредвиденное: басурманы в панике побежали. Как оказалось, донские казаки напали на второй эшелон татар, предназначенный для приема пленных и добычи, и разгромили его, освободив семь тысяч пленных и захватив пятнадцать тысяч коней. Хан Касим-Гирей вынужден был снять осаду Москвы и спешно уходить к Перекопу, чтобы защищать свои земли от казаков. Москва без жертв с ее стороны спаслась от разграбления и разрушения.

В середине царствования Федора Иоанновича случилось событие, оказавшее тяжелое воздействие на сознание народа и положившее начало истории Московского государства. 15 мая 1591 года в Угличе был зарезан царевич Дмитрий. Царь Федор не имел детей, и поэтому со смертью Дмитрия прекращалась прямая мужская ветвь династии Рюриковичей. Для русского народа, привыкшего, несмотря на все зигзаги истории, к правлению «законных», Божьим промыслом данных князей, это была тяжелая психологическая драма, наложившая свой отпечаток на все последующие события. Несмотря на все старания Бориса Годунова показать смерть царевича как «случайное самоубийство», народная молва упрямо не верила, обвиняла его в содеянном злодеянии и никогда не смогла простить.

В начале января 1598 года умер царь Федор Иоаннович. Народ присягнул царице Ирине, сестре Годунова, но она вскоре заявила о своем желании удалиться в монастырь. Никакие уговоры не помогли, и Земский собор, созванный для решения вопроса о престолонаследии, избрал на царство Бориса Годунова. Вожделенная мечта нового царя осуществилась, но она не принесла ему ни радости, ни счастья.

Во внутренней жизни новый самодержец стремился навести жесткий порядок. Его законы «сделали невольными крестьян и холопов», окончательно закрепостив их. Раньше крестьянин один раз в год – в Юрьев день – мог уйти от своего владельца и часто жил этой надеждой, но Годунов отобрал ее, чем восстановил против себя всю крестьянскую стихию. Это явилось одной из социальных предпосылок гражданской войны, развернувшейся в Смутное время.

На окраинах государства Борис Годунов проводил прежнюю линию укрепления охраны границы путем строительства сильных крепостей и размещения в них крупных гарнизонов войск. Сторожевая и станичная служба по-прежнему «денно и нощно» бороздила южные степи, стараясь выявить намерения татар. Она опиралась на крупные силы регулярных войск численностью до шестидесяти пяти тысяч человек, которые постоянно держал под ружьем новый правитель.

Годунов пытался подчинить своему влиянию и донских казаков, назначая для управления ими своих представителей. Казаки с гневом отвергли это покушение на их свободу. Он грозил им «за вооруженные нападения на азовцев» жестокой карой, так как хотел сохранить мирные отношения с турецким султаном. Казакам он запретил появляться в московских владениях, а пограничным жителям – вести с ними торговлю. Москва по его приказу прекратила поставлять на Дон «жалованье» – хлеб, порох и свинец. На Северском Донце Годунов начал строить крепость Царев-Борисов, направленную против казаков. Ответом казаков было нападение на Воронеж, где они произвели разрушения, а воеводу князя Долгорукова-Шабанского убили.

Силовая политика Годунова в отношении казаков привела к тому, что они становились во враждебное к нему отношение. В ней они видели не выражение интересов Московского государства, а происки «незаконного» царя, не имевшего права на престол. Эта ненависть казаков к Годунову в полной мере проявилась в годы Смутного времени, вовлекшего в свой водоворот не только население страны, но и казачьи войска. Идея восстановления справедливости, возвращения на московский престол человека, которому он принадлежит по праву родства с угасшей династией Рюриковичей, все больше овладевала казачьими массами.

Правление Бориса Годунова было неспокойным и сопровождалось многими бедствиями. 1601 год был крайне неблагоприятным для сельского хозяйства, и страну постиг страшный голод. Следующий год тоже оказался неурожайным. Люди пухли от голода и умирали тысячами. Только в Москве, по свидетельствам современников, погибло около полутора миллионов человек. Народ воспринимал это бедствие как Божию кару за убийство царевича Дмитрия и незаконное воцарение Бориса Годунова. Уже в это время стали появляться слухи о том, что царевич спасся и жив и готовится отобрать у Бориса престол. В 1604 году с царским поручением в Астрахань по Волге направился Семен Годунов. Донские казаки захватили его и отпустили в Москву с наказом: «Объяви Борису, что мы скоро будем к нему с царевичем Димитрием». Появились первые признаки Смутного времени, которым пока еще никто не придавал серьезного значения. Между тем время шло, слухи разрастались все шире, и во второй половине 1604 года Дмитрий действительно объявился на московской земле. Началась борьба Годунова с самозванцем, которая закончилась неожиданно быстро: 13 апреля 1605 года царь умер. Народ был приведен к присяге Федору Годунову, его матери и семье, однако царствовали они недолго и скоро были убиты боярами.

Русские города сдавались самозванцу без боя. 20 июня 1605 года он въехал в Москву, а 5 июля в Архангельском соборе состоялось его венчание на царство. Народ искренне поверил в «чудо» его спасения, и на московской земле постепенно восстановился мир и порядок.

Боярство, однако, было недовольно правлением Дмитрия и составило против него заговор. Во главе его стоял Василий Шуйский. В ночь на 17 мая 1606 года заговорщики подняли мятеж, убили Дмитрия и около двух тысяч поляков. Бояре и возбужденная толпа царем провозгласили Шуйского.

Весть об убийстве Дмитрия всколыхнула широкие народные массы, вызвала в их среде горячий протест. Годами копившаяся ненависть к боярству вылилась в открытое восстание. Смута на Руси разрасталась, охватив всю страну.

Народ, выступив против бояр, надеялся улучшить свое положение. Он хотел восстановить на престоле «законного» царя, который облегчил бы их безотрадную жизнь и выражал бы интересы не только боярства, но всего народа и государства. В это время на арену борьбы вышли Иван Болотников, Истома Пашков, Шаховский и другие. Восстание было неорганизованным и закончилось полным поражением «низов». Боярство торжествовало, одержав победу над народом, вышедшим из повиновения.

Но этим борьба не завершилась. На юге появился второй Лжедмитрий, которого поддержали средние слои населения: горожане, торговый люд, духовенство, служилый класс и казаки. Однако новому самозванцу не удалось захватить московский престол: он был убит в Калуге крещеным татарином Урусом. Василий Шуйский был свергнут, и Москва присягнула польскому королевичу Владиславу. Польский король Сигизмунд тоже пожелал стать московским царем и осенью 1609 года осадил Смоленск. Эта осада полностью меняла суть внутренней борьбы в Московском государстве, изменив ее характер и цели. Теперь она превращалась из гражданской в национальную войну против польской интервенции, за освобождение страны от иноземцев. Она объединила разрозненные народные силы для достижения независимости Родины. В народной толще обнаружились такие силы, которые, несмотря на многолетнюю внутреннюю вражду и междоусобицу, сумели преодолеть взаимные обиды, сплотиться и победить. Эти силы представляли собой крестьянство, донских казаков, служилых людей и нарождающийся средний класс: горожан, торговцев, духовенство.

Разносились по всей стране грамоты патриарха Гермогена и другого великого подвижника – архимандрита Троицкой лавры Дионисия. Народ был готов к борьбе. Нужно было дать только толчок к началу движения. И этот толчок был дан в Нижнем Новгороде.

В октябре 1611 года в церкви Святого Спаса народ услышал речь Кузьмы Минина: «Коли хотим помочь Москве, не пожалеем достояния нашего… дворы свои продадим, жен и детей заложим и станем челом бить, кто бы вступился за истинную православную веру и стал бы у нас начальником. Дело великое совершим, если Бог поможет. Какая будет хвала нам от всей земли…» По призыву Минина на содержание ополчения сдавали «по третьей деньге», то есть третьей части имущества. Многие жертвовали гораздо больше.

Возглавил ополчение по просьбе нижегородцев князь Дмитрий Михайлович Пожарский, хозяйство и финансы находились в ведении Кузьмы Минина. Их усилиями Москва была освобождена от поляков и смогла заняться решением первейшей задачи: выборами нового царя.

Здесь мнения разделились. Князь Пожарский, руководитель народного ополчения, как и все боярство, был сторонником приглашения на московский престол иностранного цесаревича. Бояре еще не утратили надежду вернуть свои былые «вольницы» и независимость от центральной власти и полагали, что больше для этой цели подходит иноземный кандидат.

Крестьяне и казаки боролись за своего, российского царя, обладавшего сильной державной властью и выражавшего общегосударственные интересы. Боярский произвол, который они уже испытали сполна, их совершенно не устраивал. Среди них давно сформировалась идея избрать на московский престол «ближайшего братенича блаженного государя Федора Иоанновича, сына Федора Никитича Романова – Михаила». После долгих дебатов в Земском соборе восторжествовала именно эта идея, и 21 февраля 1613 года Михаил Романов был избран на московский престол. Смутное время, потрясшее Русь и принесшее так много бед народу, заканчивалось.

Смута привела страну к почти полному разрушению. Половина населения – около семи миллионов человек – погибли в гражданской войне и в борьбе с интервентами. Земля не обрабатывалась и пустовала. Границы страны оказались открытыми, так как их никто не охранял. Пограничные укрепления пришли в негодность. По обезлюдевшей стране бродили шайки запорожцев и бродяг, а крымчаки и ногайцы не только делали набеги, но и жили в московских землях «без выхода».

Чтобы окончательно замирить Смуту, потребовалось еще несколько лет, а на восстановление страны – несколько десятилетий. Так дорого обошлась России Смута, происшедшая от беззакония, гордыни, безнравственности и неверия.

Вместо эпилога

События Смутного времени наводят на мысль о некоторых исторических параллелях российской действительности. В самом деле, династия Рюриковичей, как известно, правила Русью более семисот лет. На последнем своем этапе она существовала в виде жестокого царя Иоанна Грозного, чье имя вызывало у современников панический страх и ужас. Под грузом прошлых ошибок она прекратила свое существование. Последнюю черту в ее непростой истории подвел Борис Годунов. Однако смена власти обернулась для страны тяжелым потрясением – Смутой.

Через триста лет власть в России оказалась в руках большевиков. Они расстреляли царя и его семью и семьдесят четыре года управляли страной. Их лидеры, последовательно сменявшиеся у государственного руля, оказались не способными ответить на вызовы времени. Последнюю черту в истории их власти подвел также Борис, хотя и с другой фамилией – Ельцин. Время покажет, научились ли мы делать выводы из собственной истории.

«Земским собором избран»
Михаил Романов и охрана границ Московского государства

13 марта 1613 года Михаил Романов со своей матерью инокиней Марфой стояли у Ипатьевского монастыря и со страхом и тревогой ожидали приближавшуюся к ним в торжественном шествии большую делегацию Земского собора. Они уже знали, что Михаил избран на русский престол, и решили противиться этому всеми силами. Помня историю, они не хотели для себя царства. Их пугало, что совсем недавно были убиты Григорий Отрепьев и «тушинский вор» (Лжедмитрий II), а в плену поляков умер Василий Шуйский. Да и самому Михаилу всего лишь месяц назад грозила смертельная опасность. Отряд поляков разыскивал его, чтобы убить, и лишь мужество Ивана Сусанина спасло его от неминуемой гибели. И поэтому ни мать, ни сын и слышать не хотели об избрании.

– Сыну моему не быть царем! – воскликнула Марфа. – Не будет на то моего благословения!

– Не хочу царствовать и не могу быть наследником великих царей русских! – вторил ей сын.

Начались уговоры, но мать и сын продолжали стоять на своем. Лишь только угроза гнева Божия за страдания русского народа в случае отказа да обещание «блюсти государя» сделали свое дело: они согласились с решением Земского собора. Приняли благословение святителя Феодорита, осенившего их животворящим крестом. Михаилу была поднесена грамота об избрании его на царство, а Марфе – моление о благословении сына на Российский престол. Шестнадцатилетний царь – первый из династии Романовых – вступил в права самодержца России.

Выбор россиян оказался на редкость удачным. Юный Михаил отличался тем достоинством, что прекрасно понимал свою роль: он должен не править, а царствовать. В условиях всеобщей разрухи положение могло спасти лишь коллективный ум и воля всей нации, и поэтому Земский собор в первые десять лет его пребывания на престоле работал почти беспрерывно. В него входили представители всех сословий, практически наиболее уважаемая и мыслящая часть народа. Решения, принимаемые им в хозяйственной, военной и дипломатической областях, наиболее полно отражали возможности страны, отличались продуманностью и взвешенностью. Молодому царю оставалось лишь утверждать их. Тем не менее работал он много и напряженно. Искренне радовался успехам и тяжело переживал неудачи. Начинать же свою деятельность ему пришлось в крайне сложной обстановке.

После Смуты Россия представляла собой печальную картину. Враги, почувствовав ее слабость, нападали со всех сторон. Поляки заняли двадцать городов и угрожали самой Москве. Шведы сидели в Новгороде.

Татары не только грабили и опустошали южные и восточные районы, но и по нескольку лет находились в пределах московских земель и «жили без выхода». На севере свирепствовали литовцы. Из четырнадцати миллионов человек, населявших Россию при Борисе Годунове, в живых осталось лишь семь.

Тяжкое бремя восстановления страны и возвращения ее к новой жизни выпало на долю Михаила Романова.

Уже по пути в Москву молодой царь почувствовал нелегкую ношу, которая легла на его плечи. Народ засыпал его челобитными и просьбами о восстановлении утерянных прав, о помощи, о возвращении земельных наделов. Обратились с челобитными и казаки, в которой писали: «Есть нечего, мерзнем без одежды, умираем без помощи от ран». Крестьяне просили защитить их от воров и разбойников, творивших насилие и терзавших их с необычной жестокостью. Встречалось много деревень, вообще брошенных жителями. Сердце юного Михаила томилось и скорбело. Не раз просил он свою мать отказаться от престола и повернуть назад, в Кострому, но теперь уже инокиня Марфа была непреклонна.

«Такими делами не шутят, – говорила она. – Отказываться теперь уже нельзя. Как-нибудь с Божией помощью справимся». Скрепя сердце сын соглашался, но тревога не покидала его до самой Москвы.

11 июля 1613 года Михаилу исполнилось семнадцать лет. В этот день он венчался на царство. Красивый и стройный юноша сидел в царском кресле, слушал Божественную литургию и ясно сознавал, что отныне он принадлежит не себе, а России. Мысленно он давал Богу клятву быть добрым и справедливым правителем, заботиться о благе своей «отчины» и защищать ее от врагов. И когда закончился этот торжественный обряд, все присутствовавшие сразу увидели, что Россия теперь имеет своего законного государя, с которым она сможет преодолеть обрушившиеся на нее невзгоды!

А для Михаила начиналась жизнь, каждый день которой был заполнен важнейшими государственными делами.

Прежде всего необходимо было навести внутренний государственный порядок: ведь казна была пуста, а собирать подати трудно. Многие города лежали в развалинах, а их жители разбежались. Отовсюду присылались жалобы на бесчинства и обиды воевод. Решено было переписать жителей и распределить по имевшемуся имуществу. Там, где воеводы «творили неправду», людям разрешили выбирать старост вместо воевод. На огромных просторах Московии шла беспощадная борьба с шайками воров и грабителей. Жизнь в стране стала постепенно входить в нормальное русло.

В «наследство» от Смутного времени новому царю достались еще две войны, которые следовало завершить как можно быстрее: сил на их ведение у Москвы не было.

В 1614 году шведский король Густав-Адольф напал на северные земли. Он осадил Псков, но древняя русская крепость и на этот раз оказалась на высоте своей славы. Она дала шведам решительный отпор, как и раньше давала его ливонским немцам, литовцам и полякам. В феврале 1617-го между Россией и Швецией был заключен Столбовский мир, по которому шведы возвратили захваченные ими ранее Новгород, Старую Руссу, Гдов, Порхов и Ладогу, но удержали за собой Ингрию – побережье Финского залива с городами Ям, Иван-город, Копорье и Орешек. Кроме того, получали с России 20 000 рублей. Этот договор на целый век отрезал Россию от Балтийского моря, которое ей необходимо было для торговли с Западом.

Если со Швецией удалось заключить мир, то борьба с Литовско-Польским государством продолжалась. Поляки ни за что не соглашались с избранием на царство Михаила. В 1617 и 1618 годах королевич Владислав предпринял большой поход на Москву, чтобы взять «свое Московское государство, от Бога нам данное и от всех вас крестным целованием утвержденное». Он штурмовал Москву, но, понеся большие потери, вынужден был отступить. В конце 1618-го воевавшие стороны подписали в селе Деулине перемирие на четырнадцать с половиной лет. Россия уступила Польше Смоленскую и Чернигово-Северскую области, но нравственная победа осталась за ней: в трудной борьбе с сильным врагом она сохранила свою независимость. Теперь необходимо было обезопасить границы.

Воеводы окраинных городов докладывали государю, что охранять границу государства нечем: пограничные укрепления разрушены, служилых людей нет, засеки заросли травой и сгнили. Крымцы, ногайцы, казанцы бесчинствовали, уводили людей в полон. Окраины обезлюдели, подати платить было некому.

Эти сообщения всегда очень волновали Михаила Федоровича. Еще будучи ребенком, он знал, что его дядя Никита Романович при Иване Грозном был главным пограничным воеводой – начальником сторожевой и станичной службы. В их семье все понимали, насколько трудна и опасна была его служба, сколько сил он положил, чтобы укрепить рубежи «отчины». Михаил еще с детства усвоил, что на окраинах государства, на самой границе, много врагов, которые хотели прорваться в глубь страны. Он знал, что там, на далекой и пугающей окраине, день и ночь сторожили родную землю храбрые и отважные воины – порубежники, загораживая пути-дороги злым разбойникам. И теперь, остро ощущая, что границы его государства открыты, молодой царь чувствовал себя неуютно. И он приказал своим помощникам срочно навести порядок в порубежье, чтобы «воинские люди безвестно на Русь не проходили».

Уже в 1615 году положение на русском порубежье начало постепенно улучшаться. В окраинных городах появились воинские гарнизоны, а в степь высылались сторожи и станицы. В тех городах, которые находились в более опасных для нападения со стороны крымцев местах, такие гарнизоны были более многочисленны. Так, в Туле было 640 человек, в Рязани – 829, в Калуге – 2109, в Курске – 1321. Всего же в южных окраинных городах было 24 350 воинов.

Кроме того, безопасность южных границ на крымском направлении берегли особые полки, которые перекрывали наиболее важные шляхи, по которым двигались кочевники. Большой полк численностью в 1649 человек во главе с князем Федором Куракиным был поставлен в Туле. Передовой полк во главе с князем Василием Турениным выдвинули в Мценск, а Сторожевой под командой Михаила Дмитриева – в Новосиль. В наказах, данных им царем, предписывалось, чтобы они беспрерывно пересылали друг другу вести о движении крымцев и стягивались к той стороне, откуда являлся неприятель.

Были созданы также подвижные отряды, которые использовались для связи и взаимодействия с главными полками. Общая численность их, в зависимости от обстановки, колебалась от шести до десяти тысяч человек.

Вскоре выяснилось, что меры, предпринятые царем Михаилом, стали давать свои результаты. Набеги крымцев продолжались, но они уже не были безнаказанными. Встречая энергичный и резкий отпор порубежников, они ограничивались разбоем лишь в пограничной земле, прорваться же в глубь страны, как это случалось еще совсем недавно, им уже не удавалось.

Вскоре у юного государя появилась надежная опора – 14 июля 1619 года из польского плена вернулся его отец, и Михаил обратился к нему с просьбой:

– Сиротеет патриарший престол, владыко-батюшка, вороги наши замучили владыку Гермогена. Должен ты патриарший сан принять.

Филарет согласился, и через десять дней состоялось его посвящение в патриархи.

Михаил выдал своему родителю «беседную» грамоту, и с его согласия ему был присвоен титул «Великого государя». Посвящал его в этот сан случайно гостивший в это время в Москве Иерусалимский патриарх Феофан.

Человек большого государственного ума и твердой воли, один из образованнейших русских людей того времени, Филарет во многом способствовал своему сыну в лучшем управлении государством. Он вникал во все дела, в том числе и в охрану государственной границы, и от его зоркого глаза не укрылось ни одно упущение или неправда. По словам летописца, «он царскими делами и ратными владел», и это помогло Михаилу быстрее вывести страну из тяжелого экономического кризиса.

В 1621 году крымские татары напали на польские земли. Пользуясь этим, московские воеводы уменьшили численность пограничных войск на юге до 5221 человека, хотя крымчаки с поляками заключили перемирие. Среди жителей приграничья они распустили слух, что на следующий год собираются снова напасть на Польшу и даже пригласили русских участвовать в этом походе. Они говорили, что условились с турецким султаном «десять лет воевать с Польшей и что заключили перемирие только на зимнее время, ибо Турция зимой не воюет». Но это была очередная татарская хитрость.

На деле же они поступили совсем наоборот. В мае 1622 года отряды крымчаков появились в окрестностях Дедилова, Епифани, Соловья и Одоева, где их совсем не ждали, и им удалось захватить богатую добычу. Последствия этого нападения могли быть еще более тяжелыми, но татары не осмелились идти дальше.

16 июля воеводы пограничных городов Белгород, Оскол и других доложили царю о новом нападении азовских и ногайских татар. Государь приказал выставить по окраинным городам новые полки – Большой численностью в 902 человека в Серпухове, Передовой, насчитывающий 677 человек, в Алексине и небольшой Сторожевой полк в Кашире. Для охраны переправ через Оку он выслал со своими отрядами воевод князя Баратянского, Смердова-Плещеева и князя Засекина. Подступы к Москве были надежно прикрыты. Что касается гарнизонов окраинных городов, то они могли противостоять легкой татарской коннице.

Грозный поход крымцев и ногайцев не состоялся. Встретив достойное сопротивление, они повернули обратно. Порубежники на этот раз свою задачу выполнили с честью.

На следующий год царь приказал привести в порядок сторожевые укрепленные линии и засеки. Было решено все сторожи, имевшиеся на южной границе, не выдвигать далеко в степь, а сосредоточить непосредственно на подступах к окраинным городам. Ни одна из сторож не достигала Днепра и низовьев Донца и Дона; самые дальние из них ограничивались верховьями Ворсклы, Оскола, Валуя и Тихой Сосны; ни один разъезд не достигал устья Айдара и Святых гор. Сторожи самых дальних степных городов – Белгорода, Путивля и Валуек – не высылались в степь далее пятнадцати километров. Город же Борисов, далее всех выдвинувшийся в степь, ввиду невозможности обеспечить его безопасность, был разрушен. Все окраинные города обязывались весной 1623 года выставить от себя 153 сторожи.