Текст книги "Тут же люди. Жизнь неизвестных"

О том, как непросто родить Стюарта

Рождение Иакова III, Джеймса-Фрэнсиса-Эдуарда Стюарта, будущего Старого Претендента, 10 июня 1688 года было желанным для всех, кроме английского народа, английского парламента, английской церкви, английской армии и нидерландского статхаутера Вильгельма с его союзниками-протестантами. Утверждение на престоле уже мало скрывавшейся католической династии было поперек горла всем. Кроме того, послекромвелевская эйфория эпохи Реставрации с ее карнавалами, чумой, пожаром, восстановлением Лондона (москвичи поймут, что такое «все вокруг перекопано и перфораторы с отбойными молотками круглые сутки» в течение десяти лет) уже ушла. Всем опять захотелось скреп и порядка, а то везде разврат этот ваш и вседозволенность. Вечная история.

Королева Мария-Беатриса, жена Иакова II, родила пятерых, четверо умерли почти сразу, одна девочка прожила пять лет. Теперь она готовила нового наследника.

Далеко не впервые в истории закрутилась кампания fake news, инспированная протестантами, получившая название «грелкового скандала» (warming-pan scandal). «Warming-pan» – это чугунный глубокий противень с углями, накрытый крышкой, который ставят в ногах постели.

Королева с мужем не жила, у них был «сложный период». Но уже давно ходила беременной, и злопыхатели ежедневно писали в газетах о привязанных подушках. И когда настало время рождаться наследнику, Иаков настоял на максимальном присутствии народонаселения в родильной комнате. Августейшим особам и так приходилось рожать со свидетелями, но в этот раз король позаботился об этом так, что очевидцы утверждают, что дышать было нечем никому и все стояли впритык. По окончании их стали выпускать по одному, через соседнюю комнату, где все сперва оставляли письменные свидетельские показания, заверенные адвокатом и нотариусом.

Вот, например, показания Элизабет Пирс, придворной Прачки ее величества, супруги придворного хирурга, достойной женщины, по описанию Самуэля Пипса, «прелестно выглядевшей в свои 36 лет после рождения девятнадцатого ребенка».

«Сия женщина в услужении у Королевы, получавшая в год содержание в 2500 золотых, имеет сообщить следующее:

1. Что она слышала, как Королева громко кричит.

2. Что сие продолжалось до тех пор, пока (так называемый) Принц Уэльский не был передан Миссис Лабади на руки.

3. Что повитуха подняла вверх послед.

4. Что она со своей служанкой вместе уносила замаранное постельное белье, пока оно было еще теплым.

5. Что несколько раз посмотрев на замаранное белье, переданное ей, она уверилась в том, что ее величество находилось в таком состоянии, как ей то пристало в сих обстоятельствах, а также

6. Что у ее величества в груди в то время было молоко, как на то указывало состояние ее рубашек».

Это и все прочие свидетельства мало значили для протестантской общественности, которая продолжала на каждом углу трубить о том, что королева фальсифицировала беременность, а если и родила, то снова мертвого младенца, замену которому пронесли в ее комнату в чугунной грелке.

В середине декабря того же 1688 года статхаутер Вильгельм воцарился в Лондоне по праву брака с Марией, дочерью Иакова II от первого брака, а королева Мария, жена от второго брака, бежала с полугодовалым младенцем во Францию, что примечательно, переодевшись прачкой. Через несколько дней новый английский король отпустил из Лондона ее мужа, который вскоре присоединился к ней. Начался почти вековой квест «верни Стюартам корону». Ему не суждено было увенчаться успехом – зато в Европе прознали про масонство, которое ну просто мгновенно распространилось и стало так уже даже всех сразу немного очень сильно утомлять и бесить. Тоже такой, знаете ли, сомнительный бонус.

О последних Стюартах

Романы, Карл

Настоящий Карл III, король Англии, Шотландии, Ирландии и Франции, а именно «Красавчик Принц Чарли», «Молодой Претендент», Чарльз-Эдуард-Луис-Джон-Сильвестр-Мария-Казимир Стюарт (1720—1788), после поражения последнего «якобитского восстания», то есть франко-испано-шотландской интервенции в Англию в 1745—1746 годах с целью возвращения престола династии Стюартов, свергнутой во время «Славной революции» 1688 года, вернулся во Францию и продолжил вместе со своим отцом – «Старым Претендентом» Иаковом III и VIII, Джеймсом-Фрэнсисом-Эдвардом-Стюартом (1688—1766), сыном Иакова II и VII, племянником Карла II, сына Карла I, внука Иакова I и VI Стюарта, – строить козни.

Цель козни имели все ту же. Но если при Людовике XIV претензии на английский престол имели перспективу в свете неутомимой геополитики Короля-Солнце, то при правнуке его Людовике XV они отошли на очень задний план, поскольку вначале Европу сотрясали более важные войны, а потом король сконцентрировался на поддержании своего прозвания Возлюбленный и ни на что больше не отвлекался. Поотершись у парижского двора наездами, проживая постоянно в Риме и там тоже не снискав существенной поддержки, кроме обещания самого Папы признать в будущем его королевский титул, Карл III, будучи не только шотландцем, но и итальянцем, мощно и профессионально запил. Спустя годы кабинетной волокиты и обещаний короля в 1759 году снова дернули в Париж на переговоры с министром иностранных дел герцогом Шуазелем (Франции нужно было отвлечься от ужасов Семилетней войны и, как водится в любой непонятной ситуации, срочно всадить штык в спину Англии), но августейшая особа приняла герцога в таком виде, что не смогла связать с ним пары слов и постоянно падала с кресла, и герцог уехал домой. На этом завершилась официальная история политического якобитского движения.

В 1766 году умер старый король Иаков III, а новый Папа и короли Франции и Испании отказались признавать Карла новым королем. В ответ на вопросы о причинах они сообщали, что перспективы возвращения исконных территорий крайне туманны, а Карлу между тем уже под пятьдесят, а наследника у него нет, как нет толком и семьи, и даже напротив, наличествует ряд «семей», которые портят ему статус и имидж. Былой красавчик принц асимметрично ответил на эти претензии недельным запоем. Однако решил взяться за ум, и по наступлении 51-летия снарядил своих знакомых на поиски достойной партии. Она была найдена в лице Луизы-Максимилианы-Каролины-Эммануэлы фон Штольберг-Гедерн (1752—1824), принцессы из мелкопоместного австро-голландского рода. Ее сестру уже успели выдать за троюродного брата Карла, испанского гранда дона Карлоса Фитц-Джеймса Стюарта, так что семья была проверенная, бедная и непритязательная. Брак состоялся по доверенности на родине супруги, а через пару месяцев отпразднован и консуммирован, когда ее привезли в Рим.

Молодожены переехали во Флоренцию и зажили там стабильной и скрепной жизнью русской семьи. Муж беспробудно пил. Жена безостановочно изменяла ему с каждым встречным человеком, минимально относящимся к «свету». Муж ее по возвращении домой бил и, уж насколько был в состоянии, пытался насиловать. Спасали слуги. Наконец брат жены и пара ее любовников выбили у Папы разрешение на разъезд. В этом Луизу поддержали шведский король Густав III и римский кардинал курии Анри-Франсис-Ксавьер Стюарт, тоже кузен английского короля в изгнании и претендент на престол (ну такой претендент, слабенький – из-за целибата не считается).

Луиза жила в разное время то с великим поэтом Альфиери, то с талантливым художником Фабром. В годы Империи ее совершенно внезапно молнией увезли в Париж по личному приказу Наполеона, который – как короли Франции и Испании за полвека до него, – рассчитывал подержать Англию за седые гениталии при помощи законного наследника ее престола. Талейран пишет, что император выбежал неприбранным в аудиенц-зал рано утром, когда супругу Карла доставили к нему, мимодумно кивнул и спросил сразу в лоб, не рожала ли она когда-либо где-либо чем-либо кого-либо, или не намеревалась ли совершать таковое действие в отношении предположительно рожаемого лица, чьим биологическим отцом был бы Чарльз-Эдуард Стюарт. Бедная сорокалетняя женщина отвечала, что нет, не успела, да и не очень-то хотелось вообще-то. Император ответил что-то вроде «ага», выбежал и больше не возвращался, а за женщиной пришли фельдъегери и так же с сиренами доставили ее чуть ли не в тот же день обратно во Флоренцию, отряхнули с нее дорожную пыль и испарились. Там она спустя еще 20 лет и умерла.

Кинофильмы, Карл

[титр] …а в это время…

К доживавшему в Риме английскому королю Карлу III приехала миловидная молодая женщина Шарлотта. Дело было в том, что после поражения в 1746 году красавчик принц пытался найти утешение в любви и немедленно по возвращении на континент вспомнил, что до отъезда видел в Париже симпатичную девушку Клементину Уокингшоу из дочерей шотландских якобитов, а теперь вот желал бы продолжить знакомство. Спасти девушку не успели, он нагнал ее в Дюнкерке и очаровал. Прожили они вместе восемь лет, пока она с помощью родственников не сбежала в католический монастырь. Принц очень жестко пил и очень сильно ее бил.

Но браки распадаются, а дети остаются. Так и здесь последним даром былой страсти оказалась девица Шарлотта Стюарт (1753—1789), которая вовсе не была намерена пропадать без вести. В день свадьбы Карла с Луизой фон Штольберг-Гедерн она написала «моему августейшему папа» трогательное письмо и моментально заручилась приглашением приехать пообщаться. Отец был сентиментально плаксив, вероятно, с похмелья, и умолял дочь остаться жить с ним. Но только без матери, конечно, которая уж пусть если уехала – так уехала. Шарлотта подумала и выбрала остаться с матерью во Франции. Отец выругался – и на том эта встреча и окончилась.

Жизнь в Париже для юной миловидной воспитанницы монастырского конвента зачастую непроста и напоминает американский или советский фильм про Францию со всеми сопутствующими стереотипами. Долго ли, коротко ли, девицу Шарлотту соблазнили. И не раз. И не всегда бесплатно. Тем более она была незаконнорожденной бесприданницей и не могла рассчитывать на скорый и при том законный брак. Они с матерью пару раз приезжали в Рим и пытались давить на злостного алиментщика властью Церкви и публичных скандалов. Но алиментщик был постоянно в слюни, а его жена боялась с ними встречаться и посылала слуг отогнать их от дверей. Так что жить двум дамам в Париже оставалось только либо на милости монастырских сестер (а это, сами понимаете, режим и ограничения), либо на подачки не особенно богатых спутников жизни Шарлотты.

Это продолжалось, пока ее спутником не стал младший брат королевского министра финансов и члена Тайного совета кардинала Роана, друга Калиостро и главного обвиняемого по «делу об ожерелье королевы», – Фердинанд-Максимильен-Мериадек де Роан, архиепископ Бордоский. Сестрой его жены (с которой он тоже жил и наживал законных детей) была кузина принца Чарльза-Эдварда Стюарта – Мария-Луиза де ла Тур д’Овернь – которая, так уж сложилось, успела побыть ему же любовницей, поэтому племянником архиепископа был сын Марии-Луизы, маленький Шарль-Годфруа Стюарт де Роан, единокровный братик его новой сожительницы Шарлотты. Да, жизнь у людей была непростой, смартфонов не было. И понятно, что Фердинанд совсем никак не мог жениться на Шарлотте.

Но жить с ней он мог, и даже очень. Доказательством этого явилось рождение Чарльза-Эдварда-Августа-Максимилиана Стюарта, барона Корфа, графа Роэнстарта (1784—1854). Какового Чарльза мать поспешила предъявить своему непутевому отцу-королю Чарльзу. Отец к тому времени жил уже один, быстро доходил до ручки – его приходилось носить до экипажа и обратно – и был размягчен духом, волей и разумом. Оставшиеся ему четыре года он провел под опекой дочери. Циркулируя между Римом и Парижем, Шарлотта успела родить еще двух дочерей и испросить у папа узаконивание ее как дочери и титул герцогини Олбани. С помощью кардинала Анри Стюарта она потом почти мирно поделила достояние усопшего (он всё же на два года затянул выдачу причитавшейся ей доли денег, но она шантажировала его проблемами с недвижимостью, и он сдался) и прожила во Флоренции еще несколько лет, наконец наслаждаясь жизнью – оставив в Париже покровителя и сдав детей матери для устройства на воспитание и обучение, чтобы она уж там сама как-нибудь договаривалась с зятем о финансировании. Но не успела жизнь у нее начать налаживаться, как явился рак печени, здрасьте, и ей пришел конец – в тридцать шесть лет. Она сохранила своих детей в тайне. Их биографии были установлены и подтверждены только в ХХ веке.

Сериалы, Карл

Сын Шарлотты Стюарт и архиепископа Бордоского – Чарльз-Эдвард Стюарт, то есть Шарль-Эдуард, граф Роэнстарт (так архиепископ при регистрации остроумно совместил фамилии его отца и деда, заменив «а» на «э» и выбросив букву «ю», чтобы никто не догадался), – получил католическое крещение и солидное реформатское образование, потому что осторожная бабушка Клементина при первых признаках приближения Французской революции переехала вместе с внуками в Швейцарию – под опеку банкира Томаса Кутса, мужа дальней родственницы ее былого любовника Джин Стюарт. По его совету, она разместила средства, уже имевшиеся и еще поступавшие от отцов ее дочери и внуков, в лондонском и эдинбургском офисах компании «Тернбулл, Форбс и Ко» по торговле рабами в колониях. Остатки достались «банкирскому дому Софниева» в Санкт-Петербурге (у Кутса были обширные связи). Никакого Софниева среди банкиров России не значится, конечно, но можно предположить, что он был каким-нибудь Сафиным, Сафиевым, Софииным или Софийским.

Шарль-Эдуард между тем обучался в Германии на деньги отца и горя не знал. Но как только исполняется ему семнадцать лет, он делает несколько неожиданный финт ушами и уж не известно, под чьим именно влиянием, записывается артиллерийским прапорщиком в русскую армию, вместе с которой маневрирует по Белоруссии с таким, однако, удальством, что к 1803 году он уже поручик, а после участия в торжественном поражении при Аустерлице он возвращается уже подполковником и офицером свиты герцога Александра Вюртембергского, дяди Александра I, военного губернатора Белоруссии.

В это время работорговля Тернбулла и Форбса резко идет на дно и лопается, бабки бабки Клементины пропадают. Надежда остается только на русские активы. Между тем Шарля-Эдуарда в Петербурге представляют государыне Елизавете, супруге Александра I, и он имеет среди нее успех. И не только. К 1811 году он значится женихом Марианны Гурко – дочери генерала Владимира Гурко, начальника всех резервных войск и вице-губернатора Курляндии. Жизнь, казалось бы, играет все более радужными красками.

Но стюартова кровь играет бурнее, заставляя любую фортуну резко развернуться самыми печальными частями тела. Юная Марианна, видимо, прекрасна. И к ней в приданое причитается титул барона Корфа – по линии ее матери. Но милее сердцу пламенного наследника престола марианнина тетка Эвелина, сестра генерала Владимира Иосифовича. Но она к тому времени уже обещана польскому генералу с ничего хорошего не сулящим непробиваемым именем Юстиниан Щит. Да и вообще. И тут – как вишенка на торте – лопается и идет ко дну банкирский дом Сафина-Софниева, не оставив после себя даже пепелища. Можно себе представить состояние души еще молодого (в 1811 году ему 27 лет) долболома, простюартившего всё, что имел. Он хватается за соломинку, панически анализируя, как и что можно поправить, бежит в Кронштадт, оттуда – в Лондон, там наводит справки и на последние деньги бабушки отправляется в Филадельфию, куда успел бежать Джон Форбс из прогоревшей фьючерсной компании. Там Шарль-Эдуард под именем барона Корфа (он решил его захватить с собой, ну хоть что-то) тратит три года на судебные иски против Форбса и попытки извлечь из него компенсацию потерянного капитала. Но безуспешно. Форбс нанял хороших американских адвокатов, а сам благополучно растворился в Британской Гвиане, и на любые попытки последнего Стюарта навести справки ему только крутили пальцами у виска. Форбс оправдался-таки по всем искам в 1822 году и вернулся в Шотландию, поселившись в Абердине. Предки того Форбса, который Форбс-расФорбс, чей журнал, тоже из Абердина, но тут по существу сказать нечего – история умалчивает.

А граф Роэнстарт еще в 1815 году вернулся в Шотландию и осаждал суды там и в Англии с исками о признании своего августейшего происхождения и выдаче ему приданого его прапрабабки королевы Марии-Беатрисы, второй жены короля Иакова II и регентши при Иакове III, которое прикарманили монахини французского монастыря Шайо, где она доживала в забвении. Не нужно отдельно пояснять, наверное, что ему ничего не дали. Он женился два раза, обе жены были высокородными (по их словам) иммигрантками из Италии и Франции, обе очень быстро умерли, но вторая наконец оставила ему небольшое наследство, достаточное для жизни в достатке, хотя и без роскоши.

Остаток своих дней граф Роэнстарт провел в разъездах по своим наследственным землям – Англии, Шотландии, Ирландии и Франции – для посещения родственников, а также тех, кого он в них записывал вне зависимости от желания потерпевших, – с рассказами о своем королевском будущем и своих приключениях в России и Америке. Его считали мюнхгаузеном. И скорее всего, он в значительной степени им и был. Однажды по дороге в шотландский Данкельд дорожная карета опрокинулась, 70-летнего графа зажало обломками, и к утру он умер от ран в придорожной церкви, куда его отнесли. Там же его и похоронили. На надгробной плите написано: «Посвящено памяти генерала Чарльза-Эдварда Стюарта, графа Роэнстарта, умершего в Данкельде 28 октября 1854 года. Sic transit gloria mundi».

О том, как масоны Стюарту поклонялись

Отказ

Штришок к романтическим альтернативным историям, где миром правят интересы тайных лож и символы.

Фактический создатель масонского неотамплиеризма (1751) Карл Хунд настаивал на своем посвящении и дарованной преемственности от Рыцаря Алого Пера – Карла-Эдуарда Стюарта, Красавчика Принца Чарли. Каковой Красавчик так и оставался «Неведомым Владыкой» хундовского Строгого Послушания. И положил начало всем последующим теориям и историям, включающим понятие «Неведомый Начальник / Владыка».

Конечно, концепция вызывала споры и сомнения, особенно при непререкаемости («строгости») всех распоряжений Неведомых Начальников, оглашавшихся Хундом. Попыток добраться до них через голову Хунда предпринималось немало. 12 сентября 1777 года вдумчивый и по-немецки методичный Карл Эберхард Вехтер добился встречи с его стюартистским величеством в изгнании во Флоренции и получил от него исчерпывающий ответ. По-немецки занудный Вехтер (он и к Библии написал собственное методическое предисловие) составил об этой встрече протокол и направил его Фердинанду Брауншвейгскому, патрону Строгого Послушания и еще полусотни орденов. Три года спустя уже герцог Зюдерманландский, великий мастер Строгого Послушания шведского образца, создавший столько проблем русским масонам, присягавшим ему, написал принцу Чарли официальное письмо-запрос, и тот ответил ему тоже официально. Тут же был объявлен сбор всемирного масонского конвента, который в итоге собрался только 16 июля 1782 года в Вильгельмсбаде и распустил Строгое Послушание, канселировав тамплиерскую легенду.

Суть ответа Карла-Эдуарда Стюарта на обе попытки мирового масонства преклониться пред ним как пред наследником Жака де Моле и предводителем освободительного похода во имя света против тьмы:

– Уважаемые господа, я только-только договорился с Папой о принципиальной поддержке моего политического дела, и ваше навязчивое внимание мне немало в этом вредит ввиду ряда папских булл, направленных против вашего движения. Также я рассчитываю на поддержку французского и испанского дворов в решении своих проблем престолонаследия, а ваша репутация при обоих дворах в настоящее время крайне сомнительна. Я попросил бы вас больше не беспокоить меня своими предложениями и навязыванием вашего знакомства тем, кто в нем не нуждается.

В принципе, ничего плохого не случилось бы, если бы в истории правили символы и розовые слюни конспирологов и писателей-про-тамплиеров-дмитрия-донского. Может, человечество стало бы в ней выглядеть чуть менее жалким и гадким. Но нет.

Карл Вехтер – солнечный

Вообще, конечно, Карл Эберхард Вехтер (1748—1825) был человеком сложной и интересной биографии, заслуживающим развернутого описания.

Он был весьма состоятельным адвокатом из Штутгарта, которому категорически мало было юридической карьеры, а главные побуждения лежали в области масштабных финансовых потоков и управления ими. Поэтому он, в первую очередь, за счет своих масонских связей и руководящих постов в Строгом тамплиерском послушании завоевал безраздельное доверие крупного покровителя германских масонов Карла Гессен-Кассельского, члена и руководителя большинства орденов. До этого он успел побывать советником двора Саксен-Майнингена и рейхстага Регенсбурга. После этого он стал полномочным представителем германских земель при датском дворе и министром по делам Юго-Западной Германии.

Его современник и профессиональный переносчик информации от двора к двору Карл Тиман пишет в 1781 году: «…он – по мнению людей, которые знавали его ранее в Мюнхене, где он жил как посол короля Дании… есть человек амбициозный, интриган, далеко не чуждый всем видам удовольствий и распутств, унизивший и способствовавший падению честной и очаровательной женщины, сделавшей ему немало добра, за счет которой он был введен в свет. Он весь увешан драгоценностями, ходит весь в кружевах и перьях и говорит, что это старинные обычаи, к которым он привык и не хочет от них отклоняться. Все его карманы полны сувенирчиками для дам, и он обладает огромным обаянием для них, в то время как ни в коем случае не применяет его к своим друзьям, даже самым близким, говоря при этом, что обладает лекарством, которое вмиг сотрет известное пятно с его репутации. С другой стороны, это событие произвело столь глубокое впечатление на принца Фердинанда [Брауншвейгского], что он написал с эстафетой своей сестре королеве [Софии—Магдалене] Датской, что помешало ей, конечно, ходатайствовать о различных для Вехтера милостях при дворе, когда намеревались сделать его камергером, бароном и послом в Швабском округе. Дело начало двигаться, когда о нем сообщили герцогу Вюртембергскому. Он написал резкий протест против такого посла, сообщив, что не намерен доверять пост полномочного посла при иностранном дворе такому человеку. Он приложил к письму сборник анекдотов из жизни нашего героя, свидетельствовавший отнюдь не в его пользу… В настоящее время он в Мюнхене живет как посол электора Палатинского [Пфальцского]».

Выполняя различные миссии, масонские и дипломатические (это у германских курфюрстов сливалось между собой намертво), он совершал продолжительные турне по Италии и Франции в 1776—1778 и 1785—1791 годах, осев, наконец, на время в Париже, куда подоспела Революция, и он, по просьбе Марии-Антуанетты, пытался наладить каналы финансовой поддержки и личной помощи двору с германскими курфюрстами, но те не оправдали надежд. И Вехтер переключился на выдачу кредитов собиравшим чемоданы французским аристократам – под государственные гарантии. Он навыдавал полмиллиона ливров, и больше никогда их не увидел. Потому что в 1805 году, обратившись к Наполеону, услышал от него, что нет больше такого государства, как вы там сказали, «королевства», а частными заимодавцами империя интересуется мало.

Вехтер отправился в Лондон, где не сумел отыскать концы своих займов в эмигрантской среде, зато, понятное дело, встретился с перспективами выгодных вложений во фьючерсные инвестиции оборотистых английских сотрудников различных «компаний по освоению дальних морей». Слово за слово – и в 1810 году Вехтер возвратился в Вюртемберг абсолютно нищим, чтобы устроиться финансовым советником при местном дворе. Но его выгнали.

Он отправился в Париж и сумел выторговать себе при помощи возрожденных масонских связей в возрожденной императорской масонской среде положение «представителя соединенного германского имперского [Священной Римской Империи] рыцарства» при дворе. Определенно с уважением посмотрев на неутомимого немца, император выделил ему маленькое жалование. Но император оказался не вечен, и в 1815 году Вехтер выбил себе в обновленном королевстве Бурбонов уже чуть более солидную пенсию – за все свои труды по оказанию помощи аристократам во время «потопа». Возвращать полумиллионный займ Луи «Груша» XVIII Бурбон ему тоже не стал. На том Вехтер и помер спустя десять скучных лет в родном Штутгарте.