Текст книги "Поход скорпионов"

Часть вторая

Глава 1

Не помню, когда в последний раз мне приходилось так много читать. Буквы начали прыгать в глазах, день, судя по падающему из единственного окошка свету, перерастал в вечер, а я не добрался и до середины рукописи. Откладывать же окончание повествования на завтра не хотелось.

Не беда, ведь Мильк теперь описывает события, в которых я принимал непосредственное участие. Могу какие-то страницы пропустить, тем более, что некоторые эпизоды записаны в моей памяти такими четкими буквами, что затмевают каллиграфический почерк Милька.

Взять хотя бы знакомство с Гиеагром…

В пылу битвы, когда кровь кипит, а в сознании умещается только одно чувство – ярость, – силы твои удваиваются. Усталость, боль, слабость, сомнения – все это куда-то уходит. Только, увы, не бесследно. Все, что ты получаешь, ты берешь взаймы, и расплачиваться придется очень скоро, а неведомый ростовщик заломит просто немыслимые проценты.

Отпихнув ногой тело поверженного тельца – уже без ненависти, на которую не осталось сил, а с ленивой брезгливостью, – я присел на траву, так как ноги больше не могли меня держать. Перед глазами все плыло, каждый вдох доставался с колоссальным трудом. И еще зверски болели обе руки. Нет, прислушавшись к себе, я вынужден был поправиться, зверски болела только левая рука, правая болела еще сильнее.

Я поднял глаза на гиганта, который с самодовольным видом оглаживал рыжеватую бородку, очевидно, когда-то водившую близкое знакомство с инструментом цирюльника. Что ж, стоит признать, у варвара были основания быть довольным собой – за считаные секунды отправить в Тень Зодиака пятерых… пусть и тельцов, пусть и призвав на помощь внезапность…

– Я благодарен тебе, Непосвященный, – собрав последние силы, проговорил я, отдавая должное справедливости, что старался делать всегда, когда была возможность.

Воин не спешил с ответом. Вырвав пучок травы, он с любовью оттирал от крови лезвие своего меча. Заговорил он, не глядя в мою сторону. С чудовищным акцентом, но на настоящем языке.

– Ерунда, я даже не успел как следует размяться. – Вытянув руку, он посмотрел на клинок в лучах заходящего солнца и, как видно, остался доволен результатом своих трудов, так как спрятал меч в ножны. – Впрочем, ты недурно держался.

Вот чего мне не хватало, так это снисходительной похвалы от этого самовлюбленного варвара! Тринадцатый бог, если бы я не был так изможден… Да нет, и тогда я не справился бы с этой горой в почти человеческом обличье, но я бы, вероятно, попытался.

– Я поблагодарил тебя однажды, варвар, и, сделав это, уже сделал вдвое больше того, что заслуживает любой Непосвященный, – сказал я, не сумев, да и не имея желания скрыть свое раздражение.

Одного я по крайней мере добился – гигант посмотрел в мою сторону. Немного удивленно и совсем не по-доброму. Зато выражение самодовольства с лица исчезло. На время, я так думаю. Могу биться об заклад, любование собой – его основное занятие, которому он уделяет еще больше времени, нежели упражнениям с оружием.

– Ты недурно держался, – повторил он, – для безродного бродяги. Но ты был бы так же мертв, как и твой приятель, не подоспей я вовремя. Так что я спас твою жизнь, хотя и не особо стремился к этому.

Я повернул голову в сторону своих товарищей по недавней схватке – прости меня, Скорпион, мог бы сделать это и раньше, но пьянящий туман битвы выветривался из головы слишком медленно. Да, с Глазом, очевидно, все было кончено. Если я успел поставить на пути булавы плечо вместо головы, то он этого сделать не сумел. Лица практически не было видно – сплошные кровоподтеки.

А вот Эписанфа двенадцать богов хранили по непонятной мне причине – пострадал в основном его меч, переломленный возле эфеса, а сам варвар уже поднялся на ноги, держась левой рукой за кисть правой. Хотя, возможно, причина не в благосклонности бессмертных богов, а в пренебрежении мертвых ныне тельцов, не пожелавших тратить время и силы на то, чтобы прикончить старика Непосвященного. По крайней мере, до тех пор, пока не расправятся со скорпионами.

Собрав все силы, встал на ноги и я. Я не вкладывал в эти движения никакого особого смысла вроде вызова или стремления встать с варваром лицом к лицу. Просто беседа вышла из той стадии, когда можно разговаривать сидя. Хотя кто знает, может, стоя мне представится шанс воткнуть в глотку наглеца кинжал мастера Борго. Я все еще не успел убрать его в ножны…

– Мою жизнь? – Я усмехнулся, глядя гиганту прямо в глаза. – Я не настолько дорожу ею, чтобы быть признательным Непосвященному за ее спасение.

– Я не дам за твою признательность и ломаной драхмы, – фыркнул варвар, поигрывая мускулами. – Так что смело оставь себе и ее, и свою никчемную жизнь.

– Не тебе распоряжаться моей жизнью. – Хвала Скорпиону, я снова ощутил закипающую внутри ярость.

Мы стояли в шаге друг от друга и сцепились взглядами так, что ни у одного из нас не хватило бы сил разорвать эту связь. Боги не обидели меня ростом, но на варвара мне приходилось смотреть снизу вверх.

Дурное дело – взвешивать шансы перед боем, которого все равно не избежать, но тут и взвешивать особо нечего. Враг и сильнее, и проворнее. К тому же мое физическое состояние очень далеко от идеального – я ранен и изможден. А тело варвара хоть и покрывают многочисленные шрамы, они все же явно получены не сегодня.

Если хоть что-то говорит в мою пользу, то лишь непомерная самоуверенность гиганта. Едва ли он считает меня серьезным соперником, а между тем за моими плечами две академии – Мирдграна, где меня все-таки научили, как вести поединок по всем правилам боевого искусства, и академия воровской жизни, в которой бои нередко проводятся по одному-единственному правилу: убей или сдохни.

Варвар сделал шаг назад, снова извлекая меч из ножен.

– Спасая твою жизнь, я сделал ошибку, – самокритично признался он. – По-моему, самое время ее исправить.

Я перехватил кинжал поудобнее, чувствуя, как оружие слилось со мной воедино, стало продолжением моей руки… нет, стало моей рукой, готовой действовать, с восторгом отдаваясь желанию убивать. Казалось, кинжал сам без моего участия способен найти путь к заветной цели.

Бой не будет долгим – если я не сумею прикончить варвара в первые же мгновения, он расправится со мной, не особо напрягаясь. На меч противника я не смотрел – только в глаза. Любое движение начинается именно там, там можно найти отражение всех замыслов врага, как бы умело ни скрывал он своих намерений. Есть только я и враг, весь остальной мир перестал для меня существовать.

И тут же он – я имею в виду мир – напомнил о своем существовании. Напомнил чрезвычайно громким и пронзительным голосом, вещающим что-то на незнакомом гортанном наречии. Через миг, утратив остатки концентрации, я узрел и обладателя этого голоса, невысокого чернявого парня, не разменявшего еще второй дюжины лет. Стоит ли говорить, что он также был Непосвященным. Если дальше так пойдет, то этих варваров на Землях Зодиака станет больше, чем честных подданных двенадцати богов.

Ума не приложу, откуда парень появился, но деятельность он развил бурную. Он не только говорил не переставая, он еще размахивал руками, вклинившись между мной и гигантом. Тот отвечал ему на том же наречии, коротко, отрывисто и явно недружелюбно.

В очередной раз всплеснув руками, парень повернулся ко мне и перешел на настоящий язык.

– Ради всех богов Священной горы, объясните мне, с какой радости вам убивать друг друга?!

– Друг друга? – надменно переспросил гигант. – Что ты хочешь этим сказать, Мильк? Я просто втопчу его в землю.

Я не успел отреагировать должным образом, так как снова заговорил парень, которого очевидно звали Мильком.

– Да неужели?! – Он повращал глазами, после чего отвесил в сторону громилы шутовской поклон. – Это действительно будет славная победа, великий Гиеагр! Что там армия Арзакены, тьфу! Вот расправиться с одиночкой, который истекает кровью и еле-еле стоит на ногах, – это истинный подвиг! Именно об этой битве будут слагать легенды потомки.

Гиеагр… Где-то я слышал это имя…

– О, я вижу, и ты включился в эту игру, – бросил Гиеагр. – И кто же сообщит потомкам о моем маленьком грешке?

Мильк прижал руку к груди и зажмурился, придав лицу мечтательное выражение.

– Я, Гиеагр. Не сомневайся, это место я выделю особо в своей летописи.

– Может, мне в таком случае стоит прикончить и тебя? – проревел гигант, нисколько, как мне показалось, не напугав этим Милька.

Тот состроил такую гримасу, что мне захотелось расхохотаться, несмотря на сложившуюся ситуацию.

– Убей, Гиеагр. Убей его, убей меня… Возможно, заодно ты захочешь убить и этого человека. – Мильк указал пальцем на Эписанфа, взирающего на происходящее абсолютно пустыми глазами. – Готов поклясться, что он наш земляк, но тебе, разумеется, наплевать на такие мелочи. Тебе совершенно неинтересно, что он здесь делает и почему сражался плечом к плечу с ва-а… с местными жителями. Как твое имя, уважаемый?

Эписанф медленно приходил в себя. В глаза постепенно возвращалось осмысленное выражение, он, по-моему, только сейчас осознал, что все еще жив и имеет шансы оставаться в данном состоянии еще какое-то время. Перестав баюкать руку – судя по всему, просто ушибленную – он сделал несколько шагов в нашу сторону и коротко поклонился.

– Меня зовут Эписанф, рад знакомству.

– Мильк, сын Интинора. – Парень ответил на поклон. – Подождите… Эписанф? Эписанф Гисидский? Автор трактата «О сравнительной тяжести тел и поступков»?

На Эписанфа было любо-дорого посмотреть! Он даже ростом стал чуть ли не с Гиеагра.

– Приятно, весьма и весьма приятно встретить такого образованного юношу. Ты знаком с моим трактатом?

– Ты не знаешь моего учителя, попробовал бы я не познакомиться… – пробурчал Мильк, но тут же сменил тон: – На меня этот труд произвел неизгладимое впечатление.

Тут Гиеагр с таким шумом прочистил горло, что у меня зазвенело в ушах.

– Мое имя Гиеагр, и хоть я не могу похвастаться научными познаниями моего юного спутника, имя Эписанфа Гисидского известно и мне. Счастлив встретить здесь… А кстати, что привело вас сюда?

Эписанф собрался было что-то сказать, да так и остался стоять с открытым ртом. При всей своей учености он, видимо, не обладал способностью быстро и складно врать. Положение спас я – причем совершенно неосознанно. Я просто вспомнил…

– Гиеагр! – Я стукнул себя ладонью по лбу. – Тот самый ублюдок, который остановил саранчу на Земле тельцов?

Звериный оскал на морде Гиеагра заставил меня снова поудобней перехватить кинжал. Мильк буквально впрыгнул между нами, слегка толкнув меня в грудь. На его лице промелькнуло страдальческое выражение родителя, который никак не может справиться с непослушными детьми.

– Скажи, уважаемый, – обратился он ко мне, – тебе обязательно нужно умереть именно сегодня? Ты с кем-то поспорил на этот счет? Забудь о саранче… хотя бы на время. Подумай лучше о том, что это тот самый Гиеагр, благодаря которому Жало Скорпиона возвышается над всеми строениями Земель Зодиака. Кто теперь посмеет сомневаться в величии скорпионов?

Если раньше я говорил, что Эписанф знает толк в лести, то теперь вынужден был признать: Мильку он в этом отношении и в подметки не годится. И все же… все же злость отхлынула. Перед моим мысленным взором возник вид Скваманды с великолепным Жалом в центре. Картина действовала умиротворяюще.

Мильк между тем, посмотрев на меня и оставшись довольным результатом, повернулся к Гиеагру.

– Ты действительно спас этому человеку жизнь, хотя он и не просил об этом. К слову, должен признать, это было грандиозное зрелище! Ты прошелся по этим варварам, как остро наточенная коса по свежей траве. И он, – Мильк, не оборачиваясь, указал на меня, – поблагодарил тебя. Не много за спасение жизни, не спорю. Но скажи, великий Гиеагр, после всего, что ты сделал на всех двенадцати Землях Зодиака, слышал ли ты хоть одно слово благодарности? Тебе платили – о да! Но вспомни, с каким видом это делали, и, быть может, ты сможешь чуть выше оценить простое «спасибо» этого человека.

Мне показалось, что на этот раз риторика Милька не возымела желаемого действия – выражение лица Гиеагра практически не изменилось. Почувствовав это, Мильк быстро продолжил:

– Этого человека, которого послали нам сами бессмертные боги, услышав наши мольбы.

Эта фраза, признаюсь, удивила даже меня. Гиеагра же она просто ошарашила.

– О чем ты говоришь, Мильк? Не знаю, о чем молился ты, но я точно не просил богов о таком подарке.

И снова быстрый ответ Милька не дал мне времени как следует разозлиться.

– Это все потому, что ты слишком часто работаешь руками, не оставляя себе времени поработать головой хоть иногда. – Тут я подумал, что Мильк все-таки смелый паренек. – Скажи, Гиеагр, ты обратил внимание, что сейчас мы находимся прямо перед северными воротами Джибея?

– Трудно было не обратить внимания, учитывая, что именно к ним мы и направлялись, – огрызнулся Гиеагр.

– Прекрасно! – Мильк всплеснул руками. – Тогда возьми себе труд подумать, куда направлялись эти люди! – Гигант окинул нас цепким взглядом и собрался было что-то сказать, но Мильк не дал вставить слова ни ему, ни мне. – Севернее Джибея лежит единственная деревушка, и я готов слопать свои сандалии, если это их конечная цель. А дальше…

– Хватит болтать, Мильк! – перебил парня Гиеагр, скривив губы в усмешке. – Я давно понял, что ты имеешь в виду, но тебе слишком нравится слушать самого себя.

– Дорога в Проклятые Земли! – ничуть не смутившись, продолжил Мильк. – Хотя «дорога» – это весьма условно… Дорога – это то, по чему передвигаются люди. А в Проклятые Земли не ходит никто. Ты сам мог убедиться, какого успеха мы добились, пытаясь найти провожатых.

– Ты предлагаешь… – начал было Гиеагр, но Мильк в который раз не дал ему договорить.

– Конечно! Я хочу просить этих достойных людей сопроводить нас в Проклятые Земли. Если, разумеется, я не ошибся и они в самом деле направляются именно туда. Сколь бы мало они ни знали про дорогу, это все равно больше того, что знаем мы. Тебе бы следовало, Гиеагр, предложить оплату этих услуг, а никак не пытаться убить тех, кто может быть нам полезен.

Гиеагр наморщил лоб, потер ладонью переносицу, после чего выжидающе посмотрел на меня. Очевидно, просить – это явно не в его стиле.

Впрочем, мне было наплевать на любые его слова – я лихорадочно размышлял, пытаясь взвесить все за и против. Меня очень интересовало, что понадобилось в Проклятых Землях самим варварам, но об этом я могу разузнать и позже. А вот что делать мне…

Я могу отказаться – и мы пойдем каждый своей дорогой. Расстанемся мы в таком случае врагами. А такой враг, встреться он случайно на пути в Проклятые Земли…

Я могу согласиться – и мы пойдем вместе. По крайней мере, какое-то время. При всех очевидных минусах есть и несомненный плюс: варвар неплохой инструмент для устранения с пути разного рода опасностей.

– Сколько вы готовы заплатить? – спросил я, одновременно и признавая, что наш путь лежит в Проклятые Земли, и соглашаясь поработать проводником.

Это может показаться странным, но цена меня интересовала в последнюю очередь. Однако же, не прояви я меркантильного интереса, это вызвало бы явные подозрения у моих новых работодателей.

Я даже поторговался немного. Впрочем, наш короткий диалог сложно назвать торгом – варвар согласился на первое же мое встречное предложение, и я еще не видел ни у кого столь презрительного выражения лица, когда речь шла о пятистах дзангах. Две сотни я получил в виде задатка.

Если бы Непосвященные и не сказали, что побывали на всех Землях Зодиака, я смог бы догадаться об этом, глядя на монеты, украшенные скорпионом, овном, весами… Дзангов с Земли тельцов среди них не было. Либо это было просто совпадение, либо Гиеагр умышленно избегал платы этими монетами, дабы не обострять более ситуацию, смирившись с тем, что я могу быть ему полезен. Во втором случае я вынужден отдать должное хитрости гиганта.

После этого, отдав дзанги на сохранение Эписанфу, – мои карманы не предназначены для хранения такого количества денег – я подошел к телу Глаза.

– Прощай, дружище, – прошептал я одними губами, коснувшись ладонью скорпиона на лбу. – Иногда ты выводил меня из себя своей тупостью, иногда доставал меня всеми возможными средствами, пару раз мы были на волосок от того, чтобы прикончить друг друга… В защиту нашей дружбы я могу сказать только одно: я никогда не ждал от тебя удара в спину. Но пусть кто-нибудь посмеет сказать, что этого мало.

– Эписанф, – сказал я, не оборачиваясь. – Ты поможешь мне сложить последний костер для Глаза?

Просить о помощи новых знакомых мне не хотелось.

– Подожди, Бурдюк, – услышал я и от неожиданности выронил кинжал. Голос был женский. Говорила, безусловно, Лаита, больше некому. И говорила на самом чистом настоящем языке, который я когда-либо слышал.

Лаита подошла к нам, села возле Глаза на колени и коснулась его лица тыльной стороной ладони.

– Зачем ты хочешь сжечь своего друга заживо?

Это, пожалуй, было уже чересчур. Еще совсем недавно я демонстрировал неплохую реакцию, отбиваясь от сыпавшихся на меня со всех сторон ударов. Сейчас же ситуация менялась так стремительно, что все, на что я оказался способен, это глубокомысленный вопрос:

– А?..

– Глаз жив, Бурдюк. – Лаита, похоже, сжалилась надо мной. – Принеси воды.

Простая и ясная команда – вот именно то, что мне сейчас требовалось. Не думая вообще ни о чем, я ринулся к брошенной мной перед боем сумке, достал флягу с водой и положил перед рабыней.

Из своей котомки она вытащила какую-то тряпицу, обильно смочила водой и аккуратно протерла голову и лицо Глаза. С немалым удивлением я увидел, что рана совсем не такая страшная, как мне представлялось. Удар явно пришелся вскользь, здорово разодрав кожу, но череп вовсе не был проломлен.

Словно в подтверждение моих слов по лицу моего друга пробежала быстрая дрожь, после чего веко целого глаза медленно раскрылось. Впрочем, кровь из раны снова начала заливать лицо. Вытерев кровь еще раз, Лаита, не теряя больше времени, еще одной извлеченной из котомки тряпкой быстро и ловко сделала повязку. С двумя повязками сразу Глаз выглядел просто уморительно.

– А ты неженка, Глаз. – Я покачал головой и сплюнул на траву, стараясь не выдать переполнявшую меня радость. – Бреясь вчера, я тоже порезался. Но валяться полчаса без сознания в отличие от тебя не стал.

– А?.. – Глаз в точности повторил мою недавнюю реплику. Приятно сознавать, что годы общения со мной не прошли даром.

Оценив положение, в котором он оказался, я пришел на выручку, с ходу выложив самую необходимую информацию:

– Мы все еще в Джибее, а не в Тени Зодиака. Видимо, восьмерых тельцов оказалось более чем достаточно, для нас пока местечка не нашлось. Двенадцать богов выбрали странное средство для нашего спасения – вот этого варвара. – Я отодвинулся чуть в сторону, чтобы Глаз смог увидеть Гиеагра. – Я уже сказал ему спасибо, так что ты можешь не утруждаться.

Глаз начал медленно приподниматься на локте. При этом он все еще не издал ни звука, и я начал всерьез опасаться, не лишил ли моего друга удар булавой и того скромного рассудка, которым он обладал.

– Старайся пока не делать резких движений, – посоветовала Лаита.

И, разумеется, Глаз тут же этим советом пренебрег, рухнув обратно на землю как мешок с мукой. Я мысленно повинился в том, что все же донес до Глаза не все новости.

– Ах да, чуть не забыл. Лаита не только умеет разговаривать, но и делает это на настоящем языке. Кстати, – я обратился к рабыне, – ты наверняка хочешь рассказать, откуда так хорошо его знаешь?

Именно она принесла весть о том, что Глаз жив, и я это очень ценю. Но мне чрезвычайно не нравится, когда меня водят за нос.

– Очень просто, Бурдюк. Это мой родной язык.

Я медленно повернулся к Эписанфу. Но тут же по его до крайности растерянному лицу понял, что для него слова Лаиты стали не меньшим откровением, чем для меня. Думаю, он находился в еще худшем положении – все-таки это его рабыня.

– Но твой хозяин говорил, что ты из южных земель…

– Он не врал. Дело в том, – Лаита склонила голову и понизила голос, – что я – нерожденная. Мои родители – девы, и я поторопилась появиться на свет. Пусть двенадцать богов будут милосердны к моей матери, она не принесла меня в жертву Деве, как должно. Под покровом ночи она вместе со мной покинула Земли Зодиака и шла до тех пор, пока не встретила племена южан.

– Послушайте, – грубовато вмешался в разговор Гиеагр. – Солнце уже скрылось. Если вы предпочитаете заночевать прямо здесь, то я это решение не поддерживаю. Тогда не стоило вообще покидать постоялый двор. Предлагаю тронуться в путь, раз уж мы идем в Проклятые Земли вместе.

Варвар, конечно, говорил дело – я и сам планировал поступить именно так. Вот только если он и дальше будет столь бесцеремонен, я смогу прийти к выводу, что мертвым он мне нравится больше, чем живым. Несмотря на всю его полезность.

Однако времени терять действительно не стоит. Поэтому из множества вопросов, которые крутились у меня на языке, я задал только один:

– Почему же ты молчала до сих пор?

Лаита пожала плечами под своими черными одеждами.

– В тех местах, где я жила, одной из главных добродетелей женщины считается молчаливость.

Я сделал вид, что меня устроил этот ответ.

Собрались мы не мешкая. Глаз с моей помощью встал на ноги и в общем-то чувствовал себя вполне сносно. Повязка Лаиты держалась хорошо, и кровотечение, судя по всему, остановилось.

В глухой деревеньке под Джибеем мы останавливаться не собирались. Но последствия драки с тельцами вынудили нас изменить планы. Глазу все-таки не слабо досталось по башке – он ходил как чумной, да и я чувствовал себя так, словно меня разобрали на части, а потом при сборке проявили досадную небрежность.

Жители деревни не отличались гостеприимством джибейцев, но дзанги любили ничуть не меньше, а дзангов у Гиеагра было с избытком. Их хватило не только на кров и еду, но и на несколько фальшивых улыбок хозяев.

Разумеется, Гиеагр полюбопытствовал, что вело нас в Проклятые Земли. Но я успел подготовиться к этому вопросу еще по дороге в деревню. Когда готовишь блюдо под названием «ложь», в него обязательно нужно добавить хорошую порцию правды. И на вкус приятней, и переваривается легче. Так что про племя змееносцев я рассказал, а заодно про чудаковатого купца, обещавшего нам с Глазом кучу дзангов за подробное описание дороги, – он, дескать, торговлю наладить надеется.

После этого было бы просто невежливо с моей стороны не спросить о причине интереса к Проклятым Землям Непосвященных. Гиеагр поведал дикую историю, в которую я для вида поверил. Пока.

Через два дня мы если и не пришли полностью в норму, то по крайней мере могли считать себя готовыми к длительному переходу. Между нами и видневшимися на горизонте горами лежала тоскливая безжизненная степь.

О переходе через эту степь рассказывать нечего, скажу только, что занял он двое с половиной суток. За это время мы трижды видели выскочившего из норы суслика, а больше смотреть было не на что.

Наконец на исходе третьего дня мы подошли к горам. В сумеречном полумраке они чудовищными колоссами возвышались над нами. Уже сейчас мы находились там, где нечего делать нормальным людям. У меня к горлу подкатил комок – все-таки я впервые покинул Земли Зодиака. Впервые я вступил в мир, о котором почти ничего не знал, да и не хотел знать.

Устроившись на ночлег, заснуть я не мог долго. Думал о совпадениях. Папирусы с записями о Зеркале богов, каким-то ветром занесенные в края Непосвященных, попадают в руки Эписанфа. Одного из очень немногих варваров, интересующихся Землями Зодиака. Совпадение? Пускай…

У этого Эписанфа есть рабыня Лаита, родом из Земель Зодиака, хоть и нерожденная. Еще одно совпадение?

Отправляясь в путь, Эписанф берет с собой рабыню. Какую? Именно Лаиту. Очередное совпадение.

Что все это значит? Скорее всего, только одно – ты слишком многого не знаешь, Бурдюк…

Проснулся я от крика. Кричал Гиеагр во всю недюжинную мощь своей глотки. При этом он перемежал слова на настоящем и своем родном языках, поэтому понять смысл я смог не сразу.

– Башня! Убей меня гром – башня!

Рывком подняв себя на ноги, я проследил за его взглядом. Впереди, на самой вершине горы, одиноко стоял полуразрушенный замок.

Летопись Милька

До ближайшей башни оказалось гораздо дальше, чем представлялось вначале. Поднимались, разделившись на две группы: впереди – я, Гиеагр, Эписанф и его рабыня, чуть позади – Бурдюк и Глаз.

Ох не в добрый час угораздило Гиеагра рассказать этой компании о башнях, вернее, о том, что поведала о них Фаэнира, явившись ему во сне. И Эписанф хорош – молчал до последнего момента, а когда наконец соизволил открыть рот, чтобы поддержать Гиеагра и изложить то, что ему ведомо об этом деле, подозрительный Бурдюк окончательно уверился в том, что эти Непосвященные пытаются его надуть. Сейчас, по прошествии времени, вникнув во взаимоотношения почтенного философа и его попутчиков, я могу понять, почему он сцеживает известные ему сведения осторожно, по капле, будто драгоценнейший бальзам. Это сейчас. А тогда дело едва не кончилось дракой.

Накануне, достигнув первых скал, мы остановились на ночлег. Не успели разжечь костер, как злая ночь, похитив солнце, распростерла над миром свой черный саван. Небеса и горы погрузились в непроглядный мрак. Ни звезд, ни луны, ни светляков – мир исчез за трепещущим светлым кругом, который каким-то чудом наш костер отвоевывал у тьмы. Клянусь, той ночью я обрадовался бы даже блуждающим огонькам, какие видят порой на кладбищах. Но не было абсолютно ничего. Ни-че-го.

Мрак, мрак, мрак… И только эти проклятые башни выделялись на фоне окутавшей землю могильной темноты, и были они еще чернее ее, еще безнадежней, безнадежней, чем даже сама смерть. От них тянуло ледяным смрадом, странным и страшным духом, зловонием того особого рода, что ощущаешь не носом, а душой. От одной только мысли о том, что где-то неподалеку громоздятся эти каменные монстры, до самых костей пробивал озноб; даже обрушившаяся на нас мертвецкая тьма в сравнении с башнями казалась не такой уж жуткой.

Ночь прошла скверно. Все плохо спали и видели дурные сны. А утром Гиеагр объявил, что единственно возможный для нас путь лежит через одну из башен. Накануне ему привиделась прекрасная Фаэнира и путано, но настойчиво повелела продолжить дорогу именно через это проклятое место. Естественно, варвары взбеленились. Я видел, как ночью они, мужи далеко не робкие, жались друг к дружке подобно ягнятам, зачуявшим волка. Бурдюк потребовал у Гиеагра ответа, за какими демонами нам тащиться к башням; когда же герой не смог сказать ничего определенного, Глаз обвинил его в том, что он замыслил погубить их, заведя в это гиблое место. Гиеагр рассвирепел, и уж руки легли на клинки, но тут в спор вмешался Эписанф.

– Стойте! – вскричал он, бросившись между бойцами. – Если вы собираетесь каждый спор решать поножовщиной, лучше все бросить и разойтись по домам.

– Можно и разойтись! – прорычал Глаз, свирепо, сверля единственным зрачком Гиеагра, Эписанфа и меня. – В нашей компании слишком много Непосвященных, и один из них – лунатик, которому неймется завести нас прямо в лапы к демонам.

– Уймись, Глаз, – одернул Бурдюк. Выражение его лица, однако, было не менее злым, чем у приятеля. – Послушай, Гиеагр. Ты, конечно, великий силач, но клянусь Жалом, боги не вложили в твой череп ни капли мозгов, если ты думаешь, что сможешь уговорить нас сунуть голову в пасть ко льву, даже не объясняя причины, по которой мы должны сделать такую глупость.

– Я могу объяснить, если хочешь, – сказал Эписанф.

– О! Сердечно благодарю за то, что ты решил принять участие в нашей беседе, – скривился Бурдюк. – Что ж, объясни, сделай милость.

И Эписанф рассказал историю, древнюю, как сами горы, окружавшие нас. Когда-то, в незапамятные времена, этими землями владели совсем другие боги. Какими они были, как управляли смертными и какие вершили дела – об этом не знает никто. Известно лишь, что, когда сюда явились боги Зодиака, старые боги не пожелали терпеть их соседство. Началась война, длившаяся много столетий, и древние владыки потерпели поражение.

– Победители лишили их плоти, обратив в бестелесных призраков, по сути убили их, если такое слово можно применить к бессмертным, – говорил Эписанф. – Много лет тени старых богов томились в пещерах где-то на краю земли. Они лишились памяти, лишились рассудка. Все, что осталось у них – неизбывная тоска по чему-то великому и прекрасному, чего им не суждено ни достичь, ни вспомнить. А после восстания Змееносца, когда богам Зодиака понадобилось раз и навсегда перекрыть дорогу в Проклятые Земли, они извлекли своих старых врагов из подземелья и заперли в башнях, которыми перекрыли те немногие тропы в неприступных горах, по которым человек может достигнуть перевалов. На случай же, если кто-то из бессмертных вздумает перелететь горы по воздуху, они повелели огромным птицам денно и нощно парить над скалами, высматривая нарушителей. Эти чудовища столь грозны, что даже богу в одиночку не справиться с ними.

– Ты просто кладезь бабушкиных сказок, Эписанф, – проговорил Бурдюк. Он был раздражен до крайности и явно с трудом удерживался от того, чтобы не схватиться за оружие. – Согласись, Глаз, наш философ неутомим на выдумки и плодит богов не хуже брюхатой крольчихи. Сначала их стало тринадцать, теперь, понимаешь, их и вовсе не сосчитать.

– Зарежем его, – буркнул Глаз.

– Видишь, ты расстроил моего друга, старик, – прошипел Бурдюк. – Я понимаю, твоей варварской душе требуется множество богов – по одному на каждый день года и на каждый час дня, но разумно ли болтать об этом в стране, где людям ведома истина?!

Эписанф лишь горько ухмыльнулся в ответ.

– Бурдюк, я устал бороться с вашим упрямством. Послушайся Глаза и достань кинжал. А потом, если не сработает колдовство Тарантула и ты останешься жив, – топайте куда захотите. Но говорю тебе, тропы, по которым можно пройти, перекрыты башнями. Все. Между ними – отвесные скалы. Штурмуй их, если не боишься свернуть себе шею. Встретимся в царстве теней, расскажете, сколько смогли продержаться своим умом.

– Ах ты сморчок… – закипая, начал Глаз, но вдруг мощная рука Гиеагра легла на его плечо.

– Успокойся, приятель, – прогудел герой. – Философ нужен живым. Надеюсь, вы не откажете мне в этом, хотя бы в память о дзангах, которые я плачу? А, Бурдюк? Твой друг оставит Эписанфа в живых?

– Оставит, – процедил сквозь зубы Бурдюк. Как и все здесь, на Востоке, он был по-собачьи предан своим богам и убил бы, наверное, собственную мать, отзовись она о бессмертных не так, как представлялось ему правильным. – Но не из-за твоих вонючих дзангов, а лишь потому, что и мне старик нужен живым. Успокойся, Глаз. Не станем убивать его… пока.