Текст книги "Мы наш, мы новый…"

Глава 10

Таруша Палейра сэр Грок сидела на телеге и счастливо улыбалась. Ей нравились медленно проплывающие мимо чахлые кусты и невысокие степные деревья, ей было приятно смотреть на, казалось бы, надоевшую за время похода жухлую, серую траву. Ей просто было хорошо. Время от времени она переглядывалась с сидящей рядом Сараной Палейра сэр Грок. Сестрёнка полностью разделяла её чувства. Иногда Таруша задумывалась, почему она? Почему из всех женщин, несомненно более достойных, красивых и заслуженных, это счастье выпало именно ей? Счастьем в её понимании было всё, связанное с этим категорически неправильным мужчиной. Но почему ей?

Она ведь обычная девчонка. Долгое время вообще считала себя простецкой храмовой сиротой, и даже тот факт, что после присвоения ей первого уровня магии огня, у неё чудесным образом нашлась мать, причём не простая, а клановая дворянка, ничего не менял. Может, клан Грок и принял в свои ряды новую магиню, но вот сама Таруша не считала, что после двух десятков лет, проведённых в храмовом «инкубаторе», как многие называли интернат, ей стоит, сломя голову, кидаться под крылышко внезапно объявившихся родственников.

Леди Палейра сэр Грок долго и настойчиво внушала девочке, какая это честь служить клану, что обязательно нужно было пройти лишения и унижения, чтобы понимать все стороны жизни… Чушь! Вот если бы кроме унижений ей досталось бы хоть немного материнской любви… А то всю жизнь была «Таруша-копуша», «Тара-для-удара», и вдруг стала клановой дворянкой. Нет, мамаша, годы издевательств научили её двум основным вещам – давать сдачи и никому не верить. Даже навязчивым родственникам. Особенно им.

Она и в рейнджеры пошла, чтобы сохранить относительную независимость. Тем более, сестрёнка Сарана, с которой прошли огонь и воду, та самая, что единственная с детства вступалась за младшую, получила под командование отряд амазонок. И сейчас как раз искала мага. Нашла на свою голову. Таруша не дура, девушка прекрасно понимала, что по всем статьям они должны были не просто проиграть это сражение, а положить большую часть девчонок. А меньшая часть попала бы в плен и позавидовала павшим. Если бы не этот неправильный мужчина.

Абсолютно неправильный. Обычные мужчины совершенно не такие. Уж она-то насмотрелась при храме. Раз в месяц их отправляли на уборку, вот и видела. Валяются, как куклы тряпочные, храпят, воняют. Многие даже говорить не могут, даже на своих языках, а только рычат что-то неразборчиво. Иногда бродят, шатаясь, без всякой цели, не видя никого вокруг. Она и от Андрея ждала примерно такого же поведения. Тем более, на инструктаже их учили сразу же вливать в пойманного порцию пурушуса, иначе не довезти. А в этого, вот, не влила. Таруша вновь улыбнулась. К счастью не влила.

Ночь после неудавшегося угощения была лучшей в её жизни. А то, что Андрей утром практически заменил Сарану и спас весь отряд, только добавляло непонятной гордости. Хотя, казалось бы, ей чем тут гордиться? Она вроде и ни при чём, а вот поди ж ты, сам факт проведённой вместе ночи накладывает абсолютно нерациональный отпечаток.

И пурушус он не пьёт. Вместо этого потребляет другую гадость. Ужасно горькую. Он зачем-то дал ей попробовать из обычной походной фляжки. Выдали ему вместе с формой, так он вон, что в неё влил. И где только взял? Хотя, что-то в этом странном напитке было. Бодрящее, и горечь приятная. Сарана так вообще пила с удовольствием. Но она после вчерашнего буквально растворилась в их… жертве? Трофее? Находке? А может быть, спутнике? Ведь сейчас Таруша уверена, что, если бы Андрей не пошёл с ними добровольно, его весь отряд бы не удержал.

– О чём задумалась, сестрёнка? – Сарана с улыбкой толкнула её в бок.

Таруша вернула улыбку, помотала головой, не желая отвечать, но всё-таки прищурилась и предложила:

– Может, не пойдём в Дорбичи?

Сарана даже рот открыла от изумления.

– А куда? Сестрёнка, ты сама знаешь, дорога здесь одна, и идёт она через военный лагерь. Даже в Дорбу или Лузитану мимо него пройти не получится. А мужчину всё равно нужно в Тауру везти.

Таруша хитро прикрыла левый глаз.

– Сестрёнка, неужели после того, что было ночью, ты хочешь отдать его в храм?

Обе покраснели. Саму ночь, можно сказать, обеспечил Андрей. Отряд никак не успевал вырваться из степи, вотчины пустынных ос. Люди устали. Мало того, что шли целый день, так ещё и попеременно, по четыре амазонки, тащили телеги. Ехать имели право лишь магиня, командир, и раненые, если такие есть. Обычно на телегу клали ещё и мужчину, если отряд его захватывал, но с их «трофеем» так даже не думали поступать. Андрей толкал оглоблю наравне с остальными. Сначала девчонки смотрели на него с усмешкой, некоторые даже прыскали в кулак, а самые бесшабашные отпускали сальные шуточки, вроде того, что он надеется трудом наравне с амазонками вырастить себе недостающие элементы фигуры. Дуры!

Но ближе к вечеру смеха в отряде становилось всё меньше. Каждая понимала, что ночевать им придётся в открытом поле, а значит, у чанак есть все шансы расправиться с амазонками ночью. И не деться никуда. После дневного перехода девочкам необходимо поспать, иначе они даже меч не поднимут. И тут вступил Андрей. Он долго в чём-то убеждал Сарану, затем построил десятников и приказал ставить палатки. Таруша сначала разозлилась, как же так, неужели её мужчинка не понимает всей опасности, но быстро поняла, в чём дело.

Он позвал магиню сразу же, как поднялся первый шатёр. Сунул в руку краску и коротко скомандовал:

– Рисуй.

Девушка сначала не сообразила. Она вопросительно глянула на временного заместителя командира.

– Рисуй руну огня, – пояснил он. – Прямо на занавеси. И на стенах. И побольше.

А когда Таруша, оглянувшись, увидела десятерых амазонок, крепящих в пятидесяти шагах от палаток вертикально прочные шесты в два человеческих роста, поняла всё окончательно. Ни одна из них бы до такого не додумалась, а он, вон, стоит, улыбается.

– У пустынных ос преимущество в полёте, – Андрей развёл руками. – И атакуют они с воздуха. Вот мы и лишим их такой возможности. Натянем над головами верёвки, чтобы у них крылья цеплялись. Дезориентированный враг наполовину побеждён. А палатки пойдут отвлекающим манёвром.

Чанаки напали ещё до полуночи. В принципе, они правильно рассчитали состояние шедшего весь день отряда. Девчонки, кроме караульных, конечно, провалились в сон сразу же после команды «отбой». И у пустынных ос всё бы получилось, если бы рейнджеры легли в шатрах.

Как вспыхнула первая палатка, Таруша не видела. Но проснулась мгновенно. И в это время загорелись ещё три. Визг от палёных врагов стоял ужасный. К тому же пламя от горящей парусины их неплохо подсвечивало, а рейнджеры, наоборот, лежали в тени, под натянутыми на шестах верёвками. Многие лучницы уже начали собирать свою ночную жатву. Магиня тоже не сидела без дела. За те полчаса, что продолжалось неудачное нападение, она подпалила не меньше трёх десятков крылатых.

Смешно было слышать, как в темноте с руганью и криками всё дальше откатывается волна подстреленных, подпаленных и обозлённых пустынных ос. Вот только когда прошла перекличка, оказалось, что Андрея нет. Таруша чуть не впала в панику, собиралась уже бежать, искать своего мужчину, поставила на уши весь лагерь, но тот внезапно пришёл сам. Появился из темноты, широко улыбаясь, и говорит:

– Ушли. Я проверил.

И ведь верно. Хотя Сарана и клялась, что собиралась отправить четверых в дозор после переклички, но по факту оказалось, что на разведку ушёл именно он. И сделал это осмысленно. Объяснял потом им обеим, что ему как раз меньше всех приходилось рисковать, потому что он не женщина и интереса для чанак не представляет.

Зато магиня получила возможность спать в палатке. Как, впрочем, и мужчина. И тут случилось сразу несколько странных вещей. Во-первых, с ней увязалась сестра. Когда Таруша набирала фрукты, чтобы угостить Андрея, Сарана подошла, положила ей тяжёлую ладонь на плечо, и безапелляционно заявила:

– Я иду с тобой. Думаешь, я не вижу, как ты весь день к нему липнешь. И улыбка с лица не сходит.

Так они и вошли в палатку к мужчине вдвоём. Таруша долго мялась, прежде, чем заставила себя пояснить, что Сарана её сестра, и они обе хотят, чтобы он сделал с ней то же, что и с ней, то есть, с Сараной…

– Я понял, – улыбнулся в ответ Андрей.

И сделал. Таруша с ужасом глядела на перекошенное лицо сестрёнки, слушала её тяжёлые вздохи, и ужасалась – неужели прошлой ночью она сама так же неприлично выглядела. Рот кривой, глаза закатились, губа закушена почти до крови, нос смешно сморщился. А потом… Потом Сарана зарычала. Коротко так: «Рха-рха-рха», схватилась пальцами за тканые полы шатра, и замерла. Магиня даже испугалась. Но потом на лице командира проявилась счастливая улыбка, и грудь Таруши заполнило совсем другое чувство. Ей стало завидно и захотелось того же.

А ещё потом, когда они обе довольные лежали, облокотившись на бока их общего мужчины, Таруша зажгла свечку. Почти машинально, скрутила пальцы в знак Кигна и бросила в фитиль каплю энергии. Андрей под головой дёрнулся, резко задул начавший разгораться огонёк и потребовал:

– Ну-ка ещё раз.

Ей пришлось повторять упражнение для учеников первого года раз двадцать, прежде, чем мужчина протянул руку и остановил её.

– Хватит. Я, кажется, понял, в чём тут секрет. Ты знаешь, что при заклинании пропускаешь энергию через себя?

Таруша даже обиделась. Тоже мне, магистр. Это не заклинание, а знак. Разные же совсем конструкты. И не пропускает она энергию, а отдаёт свою, родную, из источника. Но вслух она тогда ничего говорить не стала. Может, зря? Может, тогда бы он не принёс той горькой гадости, которой угостил утром и её и Сарану. Кстати, сестрёнке понравилось почему-то. Ему, впрочем, тоже. Вон, идёт рядом с телегой, отхлёбывает время от времени.

Андрей действительно в этот момент приложился к выданной вчера фляге. Не кофе, конечно, и даже не робус, но очень похоже. Он повертел тару перед собой. Деревянная. Ни разу в жизни он не видел деревянных фляг. Алюминиевые в основном, стеклянную даже видел. А чаще вообще ходят с пластиковой тарой. Легче, а значит, за счёт веса фляги можно добавить объёма воды. А тут дерево. Но вчера перед строем ему, как полноценному члену отряда, выдали плащ, флягу, меч, и форму. Всё, кроме фляги он, не разбирая, бросил в телегу. И сам же потом её толкал за прибитую к оглоблям поперёк, палку. Все толкали. Никакого транспорта у рейнджеров нет, а груз какой-никакой есть. Опять же, трофеи за поход набираются. Вот и работают девчонки посменно бурлаками. Всё легче, чем на себе тащить.

Он сделал ещё один глоток. Вот вам и вся магия, пролетело в голове. Тогда ночью, после того, как Таруша привела на заклание сестру, в нём что-то изменилось. Сначала он подумал, что от усталости в глазах бегают артефакты. Но затем магиня зажгла свечу. Интересно зажгла. Скрутила из пальцев замысловатую дулю, и вокруг её руки тотчас же завертелись невидимые смерчики. Такое бывает, когда дым встречает препятствие, так же закручивается по сторонам. Только подобного, бесплотного и почти не видимого, Андрей ещё не встречал.

Пальцы замерли, и один из бурунов тут же втянулся в мизинец, а между большим и указательным вышел изнутри руки почти такой же, но другой. Вроде бы тот же дым, но что-то в нём неуловимо изменилось. Цвет? Может быть, фактура? Или скорость? Но этот изменённый мгновенно оказался на фитиле, и свечка загорелась.

Молодой человек тогда раз сто просил повторить, пока всё в деталях не рассмотрел. А после всю ночь думал. Девчонки уже дрыхли в полный рост, а ему не спалось. Пытался найти хоть какую-то логику в действиях магини. Правда, ближе к утру не выдержал, тоже отрубился. И, как оказалось, это был верный шаг.

Ему приснилась длинная, нудная, но всё равно интересная лекция о торсионных полях. Отрыли их ещё в тридцатые годы прошлого века. Образуются они при вращении, причём любом, любых предметов и так далее. И как оказалось, торсионные поля меняют свойства материалов, сквозь которые проходят.

Помнится, когда-то смотрел то ли в интернете, то ли кто-то из знакомых рассказывал о том, как они присадки для машинных масел из камней делали. Раскручивали в самодельном миксере обычные речные камни, перетирая их в пыль, а попутно просто мысленно задавали этой пыли необходимые качества. Потом экспериментально проверяли, и в большинстве случаев, если «ментальный оператор» старался, масло с добавлением порошка из этих камней, приобретало желаемые свойства. Некоторые компрессию в цилиндрах увеличивали, некоторые износ уменьшали и так далее. Он проснулся, тяжело дыша, и тут же рванул в степь, в сторону от лагеря, чтобы не создавать причины для хохмочек над своими опытами. Это ж девчонки. Им только повод дай.

Знак он запомнил. Ещё бы, с двух десятков раз. Привязал фляжку на верёвочке, раскрутил её перед собой, и, сложив вторую руку в знак, начал изо всех сил желать кофе. Терпения хватило минут на десять. А потом рука непроизвольно дёрнулась, посылая знак вперёд, и фляга вспыхнула, как наполненная бензином. Из мгновенно прогоревшей дырки полилась обычная прозрачная вода. Еле половину спас, хотя чего толку-то? Вода во фляжке так и осталась водой, несмотря на всё колдунство. Прозрачная. Вот только вкус неожиданно стал как у отличной свежезаваренной арабики. Андрей глотнул и даже поперхнулся. А потом не меньше получаса сидел на траве, тупо глядя в землю. Это что же? Он своей волей превратил воду, пусть не в вино, но хотя бы в кофе? Может, вся местная магия и есть всего лишь управление торсионными полями? А может, не только местная? Всё это следовало тщательно обдумать.

Вот теперь он шёл и думал. О том, как же у местных, и не только, получается управлять свойствами веществ. А в том, что подобным образом можно менять не только свойства воды, он был уверен. Ещё думал, как жить дальше. Очнувшись на незнакомой планете, Андрей не предполагал, что попадёт в такое искорёженное катастрофой общество. И ведь, казалось бы, чего грустить? Расчехляй инструмент и наслаждайся жизнью. Так нет, не получится, даже если бы и хотел. Этот мир принадлежит женщинам, настроен на женщин, управляется ими. Суровой женской рукой, с полным пренебрежением к случайно заброшенным сюда аномалией мужчинам.

Ведь козе понятно, что лишь стоит ему добраться до мало-мальски цивилизованного общества, как власть имущие дамы тут же причешут его под одну гребёнку с остальными. То есть попытаются затолкать в ближайший храм, как её там, Хаари. Вот, даже богиня у них баба. Понятно, что никакой жалости к представителю презираемого пола не будет. Постараются накачать местной водкой. А когда поймут, что с ним подобные номера не проходят, просто убьют, чтобы не выбивался из статистики. Зачем им мужчина, нарушающий устои?

– Андрей! – раздался сверху жизнерадостный голос Сараны. – О чём задумался? Иди к нам!

Сердюк поднял голову. Надо же, так вот, незаметно для себя, обогнал всю колонну и шёл теперь вровень с первой телегой. А сестрёнки ещё и наверх зовут. Не понимают, что ли, что запряжённым амазонкам и так их нелегко тащить?

– Не, – он помотал головой. – Я же не командир. И не магиня. Я лучше пешком.

Сёстры переглянулись и одна за другой ловко спрыгнули со своего насеста.

– Тогда и мы рядом пойдём. А то ты что-то слишком сосредоточенный. О чём думаешь?

Андрей глянул на старшую. Сарана улыбалась открыто, и в глазах не было ничего недосказанного. Кажется, она и не задумывалась, что будет дальше.

– Вот. – Он развёл руками. – Думаю, как мне теперь жить.

– А что не так? – сказали сёстры в один голос.

– Доберёмся до Дорбы, купим домик. – уверенно заявила сотник. – После удачного похода у нас будет достаточно денег. Там и будем жить втроём.

Андрей удивлённо глянул на улыбающуюся девушку и не удержался от раскатистого хохота.

– Ну ты и оптимистка, – сказал он, утирая слёзы. – Да кто ж тебе позволит? Мужчина должен сидеть в тю… то есть, в храме! И никак иначе.

Пф! – Сарана горделиво вздёрнула нос. – Откуда бы жрицы о тебе узнали? Мы с Тарушей ни за что им не скажем.

– А остальные?

– Ф! Мужчина! – это слово было произнесено с таким презрением, что Андрею чуть стыдно не стало. – Да я могу поручиться за любую из своих лучниц. Тем более, что им обещали…

Она замялась и на щёчках сестёр почти синхронно проявился румянец.

– Ну-ка, дай угадаю, что вы там им наобещали, – ехидно предложил Андрей.

– А что такого?

– А у меня вы спросили?

– Андрей, подожди, – включилась в спор Таруша. – Но ведь когда я привела к тебе сестрёнку, ты же не был против.

– Таруша, одно дело – сестра твоей девушки. И совсем другое – работать быком производителем, осеменять три с лишним десятка незнакомых и нафиг в общем-то не нужных тёлок! И вообще, чего это вы без меня такие вещи решаете? Вы бы лучше подумали, как от храмовых служителей отмазаться.

– Что сделать? – опять в один голос.

– Не что, а как. Как сделать, чтобы меня в храм не замели, а вам за сокрытие найденного мужчины по репе бы не настучали. А то будет вам домик у моря. С решётками на окнах.

– Андрей, – Сарана была само спокойствие. Таким голосом обычно учительницы младших классов говорят с непонимающим элементарные вещи учеником. – В любом случае я гарантирую молчание моих амазонок.

– А БАО?

– А что? – Девочки замерли, глядя ему прямо в глаза.

– Ну да. У вас он, скорее всего называется иначе. Хозяйственники ваши. За них ты тоже ручаешься? Я уверен, что как минимум один сексот там есть. Не может не быть.

– Ну, во-первых, – Сарана отвернула от кулака один палец. – хозобслуги нас всего пятеро вместо положенного десятка. Видишь, мы обходимся без лошадей. А значит, ставку конюха делим между амазонками. Во-вторых, у нас нет кузнеца. Его обязанности выполняет Ода, и неплохо справляется.

– Кто?

– Ода. Десятник копейщиц. Так что в этом плане тоже всё в порядке. Готовят девочки тоже сами. Остаются две прачки, медик с помощницей, и секретарь. Ты её ещё писарем называл. Но это самый минимум. Без них отряд в поход не выпустят.

– Тогда секретарь попадает под подозрение первой. Готов поспорить, она барабанит в храм, как Маркони на ключе.

Девочки замолчали, переглянулись, и дальше шли молча, сосредоточенно глядя себе под ноги. Через пару минут Таруша подняла несколько виноватые глаза и спросила:

– Андрей, а что такое «БАО»?

– Батальон Авиационного Обеспечения, – машинально ответил пилот.

– А сексот – это что-то связанное с сексом? Если я правильно запомнила, как ты ночью говорил. – Румянец на щеках девушки стал гуще и медленно расползся на всё лицо. – Он следит, чтобы им не занимались?

– Нет, – Андрей криво улыбнулся. – Сексот это секретный сотрудник. Информатор.

Он меланхолично передвигал ноги и без интереса поглядывал по сторонам. Ландшафт потихоньку менялся. Как-то незаметно из плоской, как керамическая плитка, степи начали вырастать всё более отчётливые предгорья, заросшие сперва редким и неуверенным, но затем всё более густым лесом. С холмов, постепенно выросших до пары сотен метров, побежали первые серебряные нитки ручьёв, а кое-где на спонтанных обрывах эти ручьи даже изображали водопады. Длинные и узкие балки заполнились блестящей на полуденном солнце водой. Даже сама дорога превратилась из тоскливой и однообразной степной тропы в нормальную, утоптанную не одной тысячей ног и сотней колёс, грунтовку. Отряд приободрился, в неровных девчоночьих рядах то и дело слышался смех. Казалось, ещё немного и раздастся ломкий сержантский басок: «Песню запевай!». И амазонки, естественно тут же затянут что-то вроде: «Солдаты, в путь, в путь, в путь…»

Над пологим склоном очередного холма закачались очень знакомые метёлки. Длинные, зелёные, с торчащими перпендикулярно короткими веточками. Андрей даже не сразу узнал бамбук. А когда понял, то постарался поймать крутящуюся в голове не до конца оформленную мысль. И только после того, как заросли коленчатых стволов остались позади, повернулся к молча идущей Саране.

– Ты говорила, что у вас кузнечиха… ну, то есть, кузнец есть?

– Конечно. Как же без кузнеца? Кто мечи, наконечники точить будет? Латы починит, если что?

– А трубку он скова… она то есть, сковать может?

– Трубку? – хором переспросили сёстры.

– Да. Сделаю вам дельтаплан. Это такое крыло, на котором мы трое можем улететь. Прямо отсюда. Холмы в наличии, значит и восходящие потоки есть. Осталось сделать крыло и можно послать всех подальше. Точнее, самим улететь подальше.

Таруша в два легкомысленных прыжка вырвалась на два шага и пошла задом наперёд прямо перед Андреем, нимало не боясь зацепиться ногой за неровности почвы. Она с каким-то непосредственным недоверием смотрела пилоту прямо в глаза. Так дети смотрят на взрослого, только что показавшего им фокус: «Что, правда монетка исчезает?»

– Андрей, ты умеешь летать?

Бывший истребитель улыбнулся.

– Таруша, я лётчик. Летать – это моя профессия.

– Но летают только пустынные осы и маги воздуха от пятого уровня и выше. И потом. Почему же ты не взлетел, когда напали чанаки?

– Ты. Умеешь. Летать. Верно? – Сарана резко повернула Андрея за плечо и упёрлась взглядом в переносицу. – Ты. Умеешь. Летать.

Андрей неуверенно кивнул. От такого ментального напора очень хотелось шаркнуть ножкой и закрутить указательным пальцем по ладони. Он сделал шаг назад и снова кивнул.

– Я должна это видеть. Сейчас.

– Сарана, я не чанака. Я человек. Чтобы полететь мне нужно сделать крыло. О нём я и говорил. Вон, сзади полоса бамбуковых зарослей. Можно посмотреть подходящие штанги. А ткань взять от внутреннего слоя палатки. Я ещё в первую ночь заметил, что там подходящий шёлк.

– Делай! – он только что ногой не топнула.

– Ну, ну. Не кипятись. Это же не за полчаса. Тут возни на пару дней будет. Так что, может, в более подходящих условиях?

Сарана стрелой сорвалась с места, через минуту послышались торопливые команды, а ещё через полчаса две лучницы принесли шатёр и, подняв облачко пыли, бросили его у ног Андрея. Следом подошла амазонка с крупной, почти мужской фигурой, плюнула ему под ноги и недружелюбно поинтересовалась:

– Что тебе тут сковать надо?

– Ты Ода? – Уточнил Сердюк.

Та кивнула.

Как, оказывается, бывают зашорены мозги у людей. Ну, пусть даже амазонок. Сначала местная кузнечиха переспрашивала у Андрея каждую мелочь, постоянно кидала на него недоверчивые и немного презрительные взгляды, которые пилот интерпретировал примерно, как: «И чего это сотник со своей игрушкой возится? Захотелось тупенькому мужчинке посмотреть, как настоящая амазонка куёт, а мне теперь напрягаться». Но было в работе кузнеца и кое-что, удивившее Сердюка. Например, горн. Им оказался массивный, обмазанный изнутри глиной, деревянный ящик без одной боковой стенки. Андрей сначала долго прикидывал, как эту глину вынимают, где зажечь огонь… А потом Ода ткнула пальцем на нарисованный прямо на дереве иероглиф. По всему периметру горна засветилась цепь неизвестных ему рун, и от ящика ощутимо пахнуло жаром. Как раз в этот момент к ним подошли две копейщицы, неся в охапках не меньше двух десятков стволов сухого бамбука. Сердюк и не знал, что Сарана их посылала. Он быстро отобрал три подходящих, потом ещё пару комплектов на всякий случай…

А дальше понеслось. Через час они с Одой, вырывая друг у друга средний молот, фиксировали широкой муфтой нарощенную боковую трубу трапеции, ругаясь при этом так, будто не один год отработали в одной автомастерской. Внезапно десятница со звоном бросила малый молот на наковальню, с интересом посмотрела на Андрея и спросила:

– Ты где так ковать научился? Ты же мужчина.

Пилот усмехнулся.

– Денег у нас мало было, жили бедно. Понимаешь?

Та отрицательно мотнула головой.

– Денег?

– Ну, жетонов ваших. Не было их. Я как к отцу приду, попрошу, так он мне и говорит: «Иди накуй». Вот и научился.

Он долго смотрел на недоуменное лицо девушки, затем не выдержал и расхохотался.

– Ты врёшь, – наконец, обличила Ода.

– Шучу. Это разные вещи. Просто там, – Андрей мотнул подбородком в сторону неба, – В других мирах, много и мужчин, и женщин. И живут они вместе, и работают как те, так и другие. И детей вместе растят, потом внуков.

Кажется, последняя фраза загрузила десятницу под завязку. Во всяком случае, закончила она работу, не сказав больше ни слова. Только время от времени бросала на Сердюка недоверчивые взгляды и открывала рот, будто собираясь что-то спросить, но тут же одёргивала себя и отворачивалась.

Дельтаплан был готов уже под утро. Как прошёл остаток ночи, Андрей не помнил, упахался за прошедший день настолько, что не смог бы сейчас с уверенностью рассказать, как попал в свой шатёр. Когда он проснулся, весь отряд давно был на ногах. Молодой человек с удовольствием потянул слегка ноющие от вчерашней нагрузки мышцы, прошёлся по периметру, вытянув руки вперёд и поворачивая корпус при каждом шаге, и, наконец, вышел наружу.

У аппарата столпились незанятые работой девушки. Они тыкали в крыло пальцами, что-то без умолку друг другу доказывали и вообще создавали такой вид, что хотелось, как сосед в его детстве, заорать на весь двор с балкона: «А ну-ка отошли от машины!»

На склоне было хорошо. Свежий воздух, ещё не до конца прогревшийся, одуряюще пахнущий неизвестными, но очень приятными травами, обдувал лицо, ерошил волосы, дёргал рукава, пытаясь забраться под комбинезон. Травинки под ногами ритмично кланялись восходящим потокам.

Стоящие рядом сёстры смотрели на него одновременно с недоверием и восторгом. В глазах Сараны читалась лёгкая зависть. Девушка подлезла под ткань крыла, сняла с его плеча невидимую соринку, погладила по перетянутой кожаными ремнями спине, и ободряюще кивнула. Таруша, наоборот, замерла, обхватив себя руками, и едва заметно снисходительно улыбалась. Кажется, магичка ему до конца так и не поверила.

У меня всё получится, в который раз убеждал себя пилот. Наконец он пристегнул карабины «сбруи» и, набирая скорость, побежал вниз. Уже на третьем шаге молодой человек почувствовал, что подъёмной силы вполне хватает, ноги с трудом цеплялись за землю. Андрей последний раз сильно толкнулся, и лёг горизонтально. И тут же приподнял нос крыла вверх, потому что уже через сотню метров вошёл в тёплую, тугую струю.

– Эге-ге-гей!!! – в восторге заорал он, закладывая пологий вираж. Поток шёл отлично, и следовало сделать пару, а то и тройку, кругов, чтобы набрать высоту.