Текст книги "Пятиклассники"

20

Каникулы благополучно закончились. Никогда не думал, что буду с нетерпением ждать этого дня. По сути, каникулы как-то пролетели мимо меня. Всю неделю я провел с кашляющей Наташкой.

Единственное светлое пятно, это то, что я все-таки завершил написание «Золотой пайцзы». Одно это несколько сглаживало пребывание с этой малолеткой.

Зато теперь я мог и поделиться своим достижением.

Моя «книга» уютно устроилась в портфеле между учебником истории и альбомом для рисования.

Щелкнул замок. Ноги протопали по лестнице.

Жаркое солнце встретило меня сразу по выходу из подъезда. Теплынь стояла почти летняя.

Деревья стояли голые, мокрые, но уже далеко не угрюмые. Ветви отряхнулись как выкупавшиеся собаки, и теперь гордо устремились навстречу солнцу. Уже еле заметно начали набухать почки. Еще нет той нежной зеленой дымки, характерной для более позднего времени. Воздух наполнился многоголосым щебетанием птиц.

Апрель. Весна вступила в свои права. Может, еще не полностью, но в самом ближайшем приближении.

Возникло неодолимое желание вдохнуть свежий весенний воздух полной грудью.

Снег еще не совсем сошел, но остались отдельные пятна. Многочисленные лужи поблескивали в лучах солнца. Одна из них вальяжно развалилась возле самого дома, перегораживая дорогу.

Вот она – ложка дегтя в бочке меда.

Обходить эту преграду не хотелось. Я решил идти вброд.

– Что такое лужа? Лужа – это море, – громко пел я, пока ноги шлепали по воде, – В ней кусочек солнца, небо, облака…

Переправа закончилась благополучно. Лужа оказалась широкая, но не глубокая. Я даже ног не замочил, лишь ботинки помылись…

В класс я вошел, разыскивая глазами Витьку. Ну, а кому я еще мог полностью довериться? Не Светке же… Тем более, что Витька тоже показывал мне своего «Человека со шрамом».

– Витька, ты мне нужен, – прокричал я чуть ли не с порога.

Он угрюмо сидел за партой, не поднимая головы. Не случилось ли чего?

– Что с тобой? – я положил ему руку на плечо.

– Ничего особенного, – пробормотал он, – нафига я вообще в эту деревню ездил?

– Да что произошло-то?

– Что, что? Велик я свой раздолбал.

***

Чуть вздыбленный по середине тротуар бросается под колесо велосипеда. Мелькают реечно-досочные не то поребрики, не то просто небольшие ограничители. Степенно проходят потемневшие от времени избы. Заборы, проснувшиеся после зимней спячки стоят почти по колено в лужах, так, что снизу они аж чернеют от сырости. Во дворах сквозь щели запертых калиток виднеются дощатые настилы, спасающие ноги от хлюпающей грязи.

Витька, крутящий педали, всматривается в переднее колесо велосипеда. Движение колеса превращает рисунок протектора в длинные непрерывные полосы. Складывается впечатление, что колесо вот-вот выскочит и начнет самостоятельное путешествие.

– Эй, посторонись, – кричит кто-то сзади.

Витька резко выворачивает руль.

Велосипед ударяется в поленницу…

***

– Так и получилось. – печально закончил он рассказ, – на переднем колесе «восьмерка», рама погнулась. В общем – хана велику. Да и сам весь в синяках.

Как-то мне неудобно стало обращаться к нему с моей книгой. Я повернулся и медленно поплелся к парте.

Тяжело плюхнулся на сиденье.

– Чем в каникулы занимался? – тут же привязалась ко мне Светка.

– Ничем, – отмахнулся я и принялся, что называется, готовиться к уроку.

Ну, что ж я такой неловкий?

Моя «книга» зацепилась за учебник и вывалилась на пол. И, конечно же, Светка сразу заметила. Схватить рукопись для Светки – дело мгновения.

– Ой, что это?

Она начала разглядывать самодельную обложку:

– Так – «Золотая пайцза» – издательство «Богатыри».

Обложка раскрылась. Светка углубилась в чтение.

– Отдай, – проговорил я без всякой надежды.

Ясно же, что Светка теперь ни за что не отдаст книгу, пока не прочитает.

– Что это? – она требовательно посмотрела на меня.

– Я книгу написал, – пробормотал я еле слышно.

– Книгу?

Теперь уж точно, не вернет.

Легкое шуршание страниц наполнило пространство вокруг парты. Странно, что я вообще его слышал. Хотя, если честно, не прислушивался бы я, точно ничего бы не услышал.

А как я мог не прислушиваться? Мне же все-таки интересно, как Светка воспринимает книгу.

Я весь издергался, пока она читала. Светка время от времени отрывала взгляд от тетради и украдкой посматривала в мою сторону. В прошлый раз она сразу сказала, что я фигню написал, а тут молчит. Кстати, она уже третье мое произведение читает. Вот у меня уже и личный читатель появился.

А может, ей действительно нравится?

В первый раз не приходит в голову никаких мыслей, никаких мечтаний.

Мне показалось, что шорох страниц стал несравненно громче. Или, действительно, показалось.

Спокойно усидеть на месте не получалось.

Нетерпеливо посмотрел в окно. Росший возле самой школы клен царапал стекло. На тоненькую веточку опустилась желтогрудая синица. Она внимательно вглядывалась в комнату черными бусинками глаз.

– Федин, ты меня слушаешь? – я и не заметил, как Анатолий Викторович подошел к парте.

На перемене Светка сама сунула мне «книгу», даже просить не пришлось.

– А где тут я? – спросила она и резко отвернулась.

Что она хотела этим сказать?

Все-таки понравилось ей или нет?..

Эпилог

– Извините, молодой человек, – руководитель литературного объединения неопределенно пожал плечами и протянул пачку листов, – но ваш роман несколько сыроват.

Андрей Алексеевич Федин нарочито небрежно запихнул рукопись в сумку. Хлопнула входная дверь. Промелькнули под ногами ступени. Полукруглое здание областной писательской организации проводило его насмешливым блеском оконных стекол. Воздух после недавнего дождя наполнился свежестью. Город, омытый от прожаренной пыли, выглядел более отчетливым, более прозрачным. Высыхающий асфальт слегка парил.

Яркий закат полыхнул пламенем в огромных окнах торгового центра.

Андрей решительно мерил шагами парковую аллею. Убегали назад аттракционы.

«Как же так? – тяжело думал Андрей, – я ж этот роман уже пять раз переделывал. От того, что я впервые нацарапал еще в пятом классе, осталось совсем мало. В принципе это уже совсем не то произведение».

Андрей опустился на скамейку. Рука сама собой достала рукопись.

– Что же тут еще-то менять?

Глаза лихорадочно бегали по строчкам. «В этой версии книги нет уже ни кочевников, ни горцев. Все меняется. Даже название романа звучит теперь по-иному. Теперь он называется „МАССАГЕТЫ“. Хмель-хан превратился в персидского военачальника Астибара, Рьоги стал Саксафаром. Были перелопачены горы литературы об истории персидского похода против массагетов. Это уже не описание давней детской игры. Из-под руки Андрея вышел исторический роман. Вот это-то и подвело автора. С исторической точки зрения – не подкопаешься. Но этого мало. Нужно еще и художественности добавить».

– Я понял свою ошибку, – вскричал Андрей.

Сопровождаемый недоуменными взглядами, он мчался по лужам. Яркая летняя зелень сливалась в длинные полосы.

За окном шуршали шины машин, слышались шаги прохожих. Время от времени тренькали звонки велосипедов. Город жил обычной жизнью.

…Андрей устало откинулся от ноутбука.

Написанное явно стало лучше…

– Все равно я стану писателем…