Текст книги "Пятиклассники"

6

– Вставай быстрей, – провозгласил папа рано утром, – у нас с тобой сегодня одно очень важное событие.

Важное событие? Вчера, вроде ничего об этом не говорили. Но я все равно был крайне заинтересован. Поэтому я поднялся как можно быстрей. Я даже не стал складывать постель, а просто скатал матрас со всем бельем, мне приходилось спать на полу, и затолкал в шкаф.

– Сейчас мы поедем смотреть спуск на воду нового нефтерудовоза.

Вот ничего себе. А что такое этот самый нефте… рудовоз? Папа что-то говорил о нем раньше, но что именно… никак не вспомню.

– Мужики, завтракать! – позвала мама, – мыть руки и за стол…

– Утро… утро начинаем с туалета, – пропел папа, —

Здравствуй, здравствуй, мой любимый унитаз…

– Прекрати, Леша, – голос мамы звучал строго, – незачем забивать голову ребенку твоими идиотскими стишками.

А мне понравилось. Здорово придумано. И потом, я уже далеко не ребенок. Зачем мама меня так назвала? Вот Наташка – точно ребенок, но не я же.

– Все, пошли, – папа закинул в себя последние капли чая.

Именно в этот момент мой взгляд попал на портфель.

– Ага, пошли, – спохватился я, – а как же школа?

Действительно, как папа не подумал о школе

– Ничего, сегодня можно и пропустить. Сам же вчера сообщил, что впереди еще много времени…

– А я? – встрепенулась Наташка.

Она уже вылезла из своей кроватки и смотрела на нас огромными синими лужицами глаз. «А у Светки глаза – зеленые», почему-то подумал я.

– Ты еще маленькая, – отмахнулся папа, потрепав по взлохмаченной после сна голове.

– Я бо’шая, – голая пятка гневно ударила по доскам пола.

– Конечно большая, – рассмеялась мама, – но пусть они без тебя смотрят на свои корабли.

Ага, значит, этот самый нефтерудовоз – корабль…

***

Бревно бушприта гигантским носом выдвигается над океаном. Тяжелые темно-серые волны, противореча ярко светящему солнцу, ритмично бьются в борта. Свежий ветер наполняет громаду белоснежных парусов, яростно шевелит перья на широкополой шляпе, чуть не срывая ее с головы. Пальцы с силой смыкаются на ребристой рукояти длинной шпаги.

Далеко впереди виднеется корабль, как облаком увенчанный всеми возможными парусами. Он пытается скрыться, но ход его тяжел. Сразу видно, идет с грузом. Прижимаю к глазу подзорную трубу. Прямо в поле зрения полощется на ветру красно-желтый флаг Испании.

Испанцы! Явно везут золото из Америки.

– Вперед! – громовым голосом отдаю команду. – Он не должен уйти!

Корабль и так уже почти летит по водной поверхности. Однако матросы поднимают дополнительные паруса, еще увеличивая скорость движение…

…Испанец все ближе. Уже различается название корабля противника. Приглядываюсь. «Синко-Льягас». Ага! Флагманский корабль адмирала Испании – дона Мигеля де… не помню точно его имени…

Раздается залп наших носовых пушек. Кормовая надстройка «Синко-Льягас» разлетается в щепки. Мои люди заполняют весь обращенный к испанцу борт. В руках сверкают широкие клинки абордажных сабель.

– На абордаж! – откидываю шляпу в сторону и прикрываю голову стальным шлемом.

С ужасным скрежетом впиваются в борт противника абордажные крючья. Корабли сталкиваются бортами.

Я одним движением перепрыгиваю на «Синко-Льягас». Под каблуками сапог слегка прогнулись доски палубы. Навстречу выходит капитан испанского корабля. В руке его сверкает, отбрасывая солнечные лучи великолепный толедский клинок…

***

Ого, замечтавшись, я и не заметил, как мы добрались до судозавода. На просторном причале столпилось такое количество народу, какое я видел лишь на демонстрации.

Над всеми возвышался огромный корабль. Он совсем не походил на то судно, что виделось мне в мечтах. Длиннющий, огромный корпус с четырехэтажным домом на корме. В чем-то он даже разочаровал меня. Я ж ожидал увидеть благородный парусник, а не груду железа. Эта махина находилась на небольших таких вагончиках. А может, и не вагончики. Во всяком случае, эти тележки-вагончики располагались на уходящих под воду рельсах. Ага, понятно, именно по ним этот самый нефтерудовоз будет спускаться с берега в Каму.

Носовая часть корабля затянута тканью. Под ней явно скрывается название. Интересно, какое оно…

– Смотри! – папа указал куда-то вверх.

Что там? Приглядевшись, я увидел, что к самому носу корабля прямо под тканью болтается на веревке бутылка. Ничего себе.

– По старой корабельной традиции, – вполголоса проговорил папа, хотя вполне мог бы говорить и в полный голос: такой стоял шум, – при спуске корабля на воду принято разбивать о него бутылку шампанского.

И тут гомон вроде утих. Послышали длинные и нудные речи, из которых я понял только одно, что этот нефтерудовоз – первый корабль в классе «река-море». Значит, он все-таки увидит море, а то и океан, а не будет всю жизнь болтаться по рекам.

Речи закончились.

Все уставились на нос корабля. А там бутылка уже начала раскачиваться. Наступила тишина.

Бамс!!!

Удар разбившейся бутылки прозвучал на удивление громко среди всего скопления народа.

Развернулось полотнище, закрывавшее название. Сверкнули золотом буквы:

ВОЛГО-ДОН

И это – название корабля? Никакой фантазии…

А какое название смог бы придумать я сам?

Резкий скрежет разнесся над головами собравшихся. Пришли в движение тележки-вагончики. Корабль покатился в воду…

Корпус опускался все ниже. Вот ужи и последняя тележка исчезла под водой. Еще немного – и корабль… а, впрочем, что потом?

Раздался громкий басовитый гудок. Я поискал глазами что-то огромное, соразмеримое с только спущенным судном.

По реке бойко приближался верткий буксир. Оказалось, что только спущенный на воду корабль сразу сам передвигаться не может. Его нужно еще стащить с тележек.

Буксир пыхтел, пыхтел. Черный дым клубами валил имз трубы, но огромный нефтерудовоз не сдвинулся с места. Сил у буксира не хватало. Ну да, обычно же он тащит за собой баржи, а данный корабль не идет ни в какое сравнение даже с самой большой баржой. Несколько раз дергался буксир – все без толку.

– Надо было два позвать, – произнес я еле слышно.

Я словно был услышан. На помощь нашему буксиру бодро направлялись еще два.

Совместными усилиями буксиры все-таки сдернули ВОЛГО-ДОН в Каму…

7

Не успел я оглянуться, как незаметно пролетела уже половина сентября. О купании уже не приходилось и вспоминать. Заметно похолодало. Низко нависало окутанное тучами небо. Деревья почти полностью лишились листвы. Белым покрывалом накрыл землю первый снег.

Белым?

Я не видел в нем ничего белого. Однако, где бы я не прочитал о первом снеге, везде он описывается как белый. Даже часто встречается и такое не совсем правильное название цвета – БЕЛОСНЕЖНЫЙ. Ну, это, скорее всего, только для красивости. Может, конечно, снег где-нибудь и был ярко-белым, но никак не у нас в городе. Вокруг он лежал не то что белый, а какой-то серый, или даже серо-рыжий. Но все равно, принято называть первый снег БЕЛЫМ. Пусть так и будет.

По обочинам медленно подтаивали неопрятные недолговечные сугробики. На дорогах первый снег уже превратился в грязную кашу, забрызгиваемую каждой прошедшей машиной. Кстати, тоже никак не могу понять, почему машина идет, а не едет. Папа что-то объяснял по этому поводу, но до меня так и не дошло. У них же нет ног, а только колеса. Значит – едут.

Но сейчас речь не об этом. Некогда мне заморачиваться на природу и машины.

Нам с Пеннером нужен был стадион «Динамо». От кого-то я услышал, что там есть секция фехтования. Я и решил туда записаться.

А как я пойду один?

Естественно, я потащил с собой и Витьку. Тем более, что мы с ним время от времени проводим поединки. Как я считаю, настала пора заняться фехтованием вплотную. Вот мы с Пеннером и шли к стадиону по серым сырым улицам…

…Уже подходя к фехтовальному залу, мы услышали лязг сталкивающихся клинков.

– Уже сражаются. Мы опоздали…

Нет, не опоздали. Вдоль стенки двое мальчишек бестолково махали оружием. На настоящий фехтовальный поединок похоже было мало. Мы и то лучше порой фехтуем…

– Что это у вас происходит? – громкий голос за спиной заставил меня непроизвольно вздрогнуть.

Только что дравшиеся мальчишки отреагировали по-разному. Один из них, светловолосый, украдкой задвинул рапиру в решетчатую конструкцию, наполненную другими рапирами и шпагами. Как я это сооружение сразу не заметил. Другой, тот, что отступал под натиском светловолосого, направил клинок в сторону подошедшего, встав, как я считал, в боевое положение. Этот точно будет фехтовальщиком.

– Положите оружие на место, – обладатель громового голоса, скорее всего тренер, говорил строго, – и никогда больше не берите его просто так.

В глазах мальчишек появилось виноватое выражение.

– Построились!

***

– Сдавайтесь, именем кардинала!

Передо мной, поигрывая шпагой, стоит гвардеец кардинала. Красный плащ с нашитым крестом небрежно откинут, показывая широкую перевязь из толстой кожи. Пушистые страусовые перья на широкополой шляпе слегка трепещут под свежим ветерком. Ярко светит над головой солнце. Солнечный луч ослепительной точкой отражается на обнаженном клинке.

С тяжелым вздохом, не хочется драться в такой замечательный день, сжимаю эфес. Стальное жало клинка выскакивает из ножен навстречу противнику.

– Я буду иметь честь атаковать Вас, – гордо произношу я и выставляю ногу вперед…

***

– Фехтовать пока никто из вас не умеет. Поэтому, мы начнем с общефизической подготовки, или сокращенно ОФП.

– Вперед! – скомандовал тренер.

За всю тренировку мы так ни разу и не взяли оружие в руки.

И лишь в самом конце тренировки мы получили разрешение взять в руки рапиры. Оказывается, фехтование на рапирах является базовым для всех остальных видов. Жаль, а так хотелось бы взять в руку саблю, но никак не рапиру.

Среди предложенных Виктором Алексеевичем рапир, у одной или двух чашка гарды оказалась погнутой. Конечно, никому не хотелось держать некрасивое оружие. И вот тут я немного замешкался и последнюю ровную рапиру вместе со мной ухватила девчонка, чем-то похожая на Светку, мою соседку по парте.

Наверное, такая же вредная?

Я тянул клинок к себе, протягивая девчонке погнутую рапиру. Она же упорно сопротивлялась.

Да, что это такое?

– Отдай, – прошипел я вполголоса.

– Сам отдай, – не сдавалась она.

– Прекратить! – Виктор Алексеевич положил руку мне на плечо.

– А чего она?..

– Ты же мужчина, – проговорил он почти тем же тоном и голосом, что иногда слышался и у папы.

Я даже голову поднял, посмотреть, не он ли это…

От слов тренера по мне прокатилась волна неловкости, волна вины. Я, с трудом подавил тяжелый вздох и решительно отцепился от нормального клинка…

…Как же, на мой взгляд, неудобно держать рукоять рапиры. Совсем не так, как мы привыкли, фехтуя во дворе палками. И сама поза тоже оказалась крайне неудобной. И руки, и ноги словно наливались тяжестью и постоянно стремились выпрямиться. Приходилось их постоянно подправлять.

Как же еще и фехтовать в таком положении?

– Здорово! – восхищенно восклицал Витька, когда мы возвращались.

Чего тут здорового?

Вслух я, конечно, этого не сказал…

8

Тянулись утомительные серые дни. Скучно и неинтересно протащились осенние каникулы. На улице вовсю уже лежали сугробы. Кое-где во дворах начинали строить горки. Пройдет еще немного времени, и все они наполнятся детворой.

В школе тоже ничего интересного. Обычные уроки.

По понравившемуся было уроку – истории – тоже какая-то ерунда. А тут еще и вместо Анатолия Викторовича на урок явилась школьная старшая пионервожатая Альбина. Ее еще тут не хватало. Мало того, что и ее-то мы почти не воспринимали, а еще и тема совершенно неинтересная: Китай. На фиг он кому нужен?

От нечего делать я принялся рисовать. Как-то мы с Витькой придумали увлекательную, во всяком случае для нас, игру. Заключалась она в следующем: рисуем крепость или город, или вообще какую-нибудь местность. На ней размещаем фигуры воинов, и своих, и вражеских. А потом как бы стреляем линиями. Попадания отмечаем взрывчиками. Вот, примерно, и все.

Этой игрой я и увлекся, забыв и об Альбине, и вообще об уроке

– Что делаешь? – Светка сунула ко мне в тетрадь нос.

– Отстань, – сердито отмахнулся я.

Объяснять еще этой.

– Ну, дай посмотреть.

– Ну, чего ты ко мне привязалась?

Видимо, я невольно повысил голос. В классе наступила тишина. Альбина вплотную подошла к парте. Пальцы ее зажали воротник пиджака. Я покрутил головой, ослабляя сдавивший горло воротник. Альбина подтащила меня к углу возле подоконника. Вроде как наказала. Возможности избавится от скуки стало еще меньше. Играть в тетрадную войнушку больше не хотелось, хоть листок и ручку я как-то умудрился прихватить.

Чем же еще себя занять? Ну, не слушать же нудные объяснения Альбины о совершенно неинтересном мне древнем Китае.

Я неприязненно посмотрел на Альбину. И тут мне словно молнией в мозгу стрельнуло.

А что, если попробовать ее нарисовать.

Я кое-как устроил листок на подоконнике между цветочными горшками и принялся за дело. Самое удивительное, но у меня получилось очень похоже. Практически полное сходство… Никогда раньше так хорошо портреты не получались.

***

Толпы людей перемещаются по огромным светлым залам. Все стены увешены картинами. Это моя выставка. Такие выставки, насколько я знаю, называются персональными.

Что такое персональные?

– Какой замечательный художник, – восторженно шепчет кто-то из посетителей.

Я гордо поворачиваю голову. Прямо передо мной с блестящими глазами стоит Светка. В руках она держит листок с рисунком, сделанным шариковой ручкой. Это именно этот, который я нарисовал на уроке истории, рисунок. Она протягивает его мне.

– Андрей Алексеевич, подпишите, пожалуйста, – голос ее дрожит от неуверенности.

Нарочито небрежно беру рисунок из Светкиных рук. Аккуратная надпись украшает листок:

НА ПАМЯТЬ ОТ АНДРЕЯ ФЕДИНА

Протягиваю автограф. На лице Светки проступает радость.

Снисходительно глажу ее по плечу.

– Ничего…

***

– Федин, – пыталась что-то сказать Альбина.

Закончить фразу она не успела. Прозвенел спасительный звонок. Хмель подскочил ко мне, подтаскивая портфель.

– Передай Альбине, – протянул я ему свой рисунок.

Он быстро подбросил листок почти прямо в руку пионервожатой.

Мы выскочили из класса вместе.

– Как она отреагировала?

Витька равнодушно пожал плечами.

– Никак. Улыбнулась, и… все.

– Федин, Пеннер, – перед нами остановилась Альбина, – мне бы поговорить с вашими родителями. Обсудить ваше поведение.

– А чё…

Укоризненно покачав головой, Альбина удалилась, зажав журнал подмышкой. Высокие каблуки звонко цокали по каменным плитам школьного коридора.

Хлопнула выходная дверь. Я застегивал пальто уже на улице. Снег звонко заскрипел под ногами.

Настроение ухудшилось из-за Альбины.

– Что теперь делать? – удрученно по смотрел я на друга.

– Не бойся, – широко усмехнулся Витька, – у меня все предусмотрено.

– Это как?

– У меня есть заклинание на желание:

Вверху небо, внизу земля

Исполни желание, шапочка моя…

С последним словом он погладил меховую шапку и что-то прошептал.

– Вот и все. Теперь все наладится.

Надо же, оказывается, Витька всерьез верит в чудеса. Хорошо, если поможет. А вдруг нет.

Тогда что?

Впрочем, папа всегда говорил, что чудеса случаются только с теми, кто в них верит.

Так что, может, и мне верить в эту считалочку-заклинание…

9

– Посмотри, что я нашел, – с этими словами Витька потряс перед моими глазами потрепанной книжкой.

Книжка тут же исчезла в портфеле. Мне удалось разглядеть только слово Атлантида.

Не та ли это Атлантида, про которую я не так давно читал в «Аэлите»? Там где-то в океане утонул этот огромный остров. Неужели про эту Атлантиду еще что-то написано?

– А что это за книга?

Глаза Пеннера восторженно заблестели. И он принялся оживленно рассказывать. Руки друга мельтешили в отчаянной жестикуляции. Честно говоря, я понял далеко не все…

Может, ему следовало бы поменьше махать руками, а подробней рассказывать?

Видимо, надо бы прочитать самому, но я не увидел полное название книги. Единственное, что я успел разглядеть, это оформление. Такую серию книг папа называл «рамки».

Хмель еще что-то говорил, а я вспоминал, что мне еще известно об Атлантиде. Известно же было совсем немного. Только то, что существовал некогда остров Атлантида с древней цивилизацией атлантов. В результате землетрясения этот остров погрузился в океан. Где только его не искали, но до сих пор никто в мире не смог найти ни малейших следов этого острова.

– Атлантида погибла из-за того… – увлеченно говорил между тем Витька.

В какой-то момент я совсем перестал его слушать. Мне вспомнилась, что мама хотела встретиться с его и поговорить о нашем поведении. Хотя, что такого в нашем поведении?

Может уже пора использовать считалку-заклинание:

Как там у Пеннера?

Небо вверху, а внизу земля

Желанье исполни, шапка моя.

Как-то так…

Возле дома мы расстались.

– Да, кстати, – остановил я его, – вспомни свое заклинание, а то вдруг моя мама твоей нажаловалась. Достанется тебе.

Родители Пеннера воспитывали его достаточно жестко, не скупясь на наказания. Мне вот почти не попадало, а ему…

– Узнай, – проговорил Витька после непродолжительного молчания, – а потом дай мне знать. Не стоит заклинание попусту расходовать.

Действительно, а вдруг количество срабатываний ограничено, как желаний у волшебной палочки.

– Ага.

Я протопал по ступеням. Палец нажал на кнопку звонка. Дверь раскрылась. Я прошмыгнул в квартиру, внимательно посмотрел на маму.

– Что с тобой? – удивилась она, – ты как будто хочешь о чем-то спросить…

Поразительная проницательность. Но не мог же я напрямую задать вопрос о предполагаемой беседе. Как же быть в такой ситуации. Игорь мерзнет на улице и ждет результата.

– Я… хотел спросить, – с трудом выговорил я, – не встречалась ли ты…

– С Аллой? Нет, еще не успела.

Фу, отлегло. Теперь надо как-то сообщить Витьке. Я украдкой подошел к окну, слегка раздвинул шторы. Хорошо, что родители вместе с Наташкой ушли на кухню ужинать и не видели моих манипуляций со шторами.

За окном стояла кромешная тьма. Там Пеннер или нет – увидеть не представлялось ни малейшей возможности.

Может, хоть ему-то меня видно?

Все возможно. Я отрицательно помотал головой в надежде, что Витька все-таки заметит.

– Что ты там делаешь?

Я отошел от окна, не говоря ни слова.

После ужина я остался на кухне. Передо мной на столе лежала раскрытая тетрадь. Поначалу я собирался делать уроки, чтобы завтрашнее утро оставалось свободным для других, более важных, дел. Тем более, что утром нужно было идти на тренировку.

Неожиданно мысли вернулись к Атлантиде.

А что если она не погибла? А вдруг тогда, в те давние времена люди просто переместились во времени. И они живы. И вот-вот…

***

«Искусственный остров жил своими повседневными заботами. Он почти сплошь утопал в пышных зеленых садах. В многочисленные блестящие озера гляделось бездонное небо. Причудливые, но геометрически правильные крыши домов сверкали многочисленными тарелками антенн над раскидистыми кронами плодовых деревьев.

По странной прихоти своих создателей остров получил поэтическое название Атлантида. Этот остров, созданный руками молодежи, был одним из научным центров планеты.

Ученые – пожалуй, самые странные люди планеты, поселившиеся на Атлантиде, с радостью отказались от широко развитой системы жизнеобеспечения. Все продукты питания выращивались на острове самими учеными. Ученые сами выращивали хлеб, содержали животных и ухаживали за садами и огородами. Немалые размеры острова позволяли найти просторные территории для занятия сельским хозяйством. Но ученые не отделялись от остального населения планеты: они могли пользоваться всеми техническими и экономическими достижениями, результаты же их исследований так же становились достоянием всей планеты».

Тиродий отодвинулся от клавиатуры пишущей машины, никто так и не додумался дать ей простое название, и устало потянулся. За окном стояла уже глубокая ночь. Яркая луна висела над городом наподобие гигантского светильника. Неожиданно захотелось выйти из душного помещения, прогуляться по ночным улицам.

Тихие улочки Атлантиды встретили его легким ветерком, особенно приятным после дневного зноя.

***

Я устало потянулся и положил ручку. Неплохо получилось. Завтра обязательно надо продолжить. Вдруг, да и получится у меня книжку написать…

10

Трамвай дребезжит, передвигаясь по маршруту. Блестящие рельсы услужливо бросаются под колеса. За трамвайным окном мелькают свежие зеленые листья.

Я успеваю удивиться: это зимой-то?

Вагон начинает непомерно раскачиваться. Нет уж. Дальше ехать небезопасно.

Очередная остановка. Слегка колышутся под ногами ступени. Ударяет по подошвам асфальт.

Мы с Валеркой Курочкиным провожаем уходящий трамвай взглядом. Странно, но вагон поворачивает там, где даже нет рельсов. Над городом разгорается алое полотнище, словно от пожара.

Что такое пожар я знал. Видел как-то в Оханске.

Но это зарево – не пожар. А что это?

Тут же яркая вспышка освещает все вокруг. Трамвай, из которого мы с Витькой только что вышли, вспыхивает огромным огненным шаром.

Что это?

Бросаюсь к месту взрыва. Валерка с трудом поспевает за мной. Никаких следов. Лишь Витька Пеннер прижимает к груди оранжевую папку.

Отхожу за стеклянную дверь магазина. Проплывает, чуть не задевая плечи стенами, длинный узкий коридор. Перед глазами открывается уставленное стеклянными витринами помещение. Подхожу к ближайшей витрине. Внутри вижу…

И тут я проснулся. Ну и сон.

К чему бы это?

Бабушка говорила, что сон, приснившийся с четверга на пятницу – вещий, то есть показывает, что будет.

Может, это и связано с нашими предстоящими планами. Нам с Витькой сегодня нужно обязательно идти на тренировку. Вскоре состоится внутреннее первенство, поэтому тренироваться надо интенсивнее. А к стадиону добираться приходится именно на трамвае. Можно, конечно и на троллейбусе, но мы как-то к этому не привыкли.

Не успел я выпить кружку чая, как у двери уже трезвонил Пеннер.

Как всегда.

– Что телишься? – почти закричал он прямо с порога. – Мы уже опаздываем.

Как так – опаздываем? Я посмотрел на висевшие над столом часы-ходики. Оп-па! Действительно, следует поторопиться, если мы хотим прийти вовремя.

Двор встретил нас снежным великолепием. Иней покрыл каждую веточку, каждое деревце и кустик, словно пушистым одеялом.

В голове неожиданно зазвучали строки:

 
Выпал снег, такой желанный,
Выпал снег ночной порой,
И улегся долгожданный
Белым на земле ковром.
 
 
Он лежит пушистый, нежный,
Словно сказочный покров.
Белой черточкой небрежной
Ветви тронуты кустов…
 

Что это вдруг на меня нашло? Стихов мне еще не хватало. Никогда до этого я и не пробовал их сочинять. Видимо, вчера что-то во мне сдвинулось. Впрочем, некогда мне с этим разбираться. Нам нужно спешить.

Мы бегом помчались к остановке.

Быстрей! Вот и трамвай уже появился…

Промелькнула закрывающаяся дверь, пропустив нас в вагон почти в самый последний момент.

Ехать предстояло несколько остановок. Я решил использовать это время, чтобы пересказать Витьке свою гипотезу про Атлантиду.

Первоначально Пеннер внимательно слушал мой сбивчивый рассказ. Неожиданно ноздри его дернулись. Витька точно что-то унюхал. Но что? Мне было непонятно. У меня всегда были проблемы с запахами.

– Дымом пахнет, – наконец, медленно произнес мой друг.

Я посмотрел по сторонам. На память тут же пришел сон. Как бы еще и вспышки не было.

Салон уже затягивал дымный туман. Ничего себе.

– Сон в руку, – проговорил я еле слышно.

– Выходим! – прокричал Витька, как только трамвай остановился.

Мы стремительно выскочили на улицу. Вместе с нами на остановке оказались и остальные, редкие в это время пассажиры. Ноги мои скользнули по льду. Еще немного, и я растянулся бы. Я устоял лишь ухватившись за друга. А он ухватился за меня. Так мы и устояли на скользком раскатанном льду.

Трамвай двинулся дальше. За ним тянулся густой черный шлейф дыма. Мгновение спустя среди дыма появились языки пламени. Пылающий вагон мчался по снежной улице, и в этот момент снег действительно был ослепляющее белым.

Надо же, как вовремя мы успели выскочить.

– Пошли домой, – произнес Пеннер, – не пойдем сегодня на тренировку.

– Ага, давай, не пойдем, – согласился я.

Перед уроком я разложил перед собой тетрадь с началом рассказа об Атлантиде. Ручка заскользила было по бумаге. Однако, дальнейших мыслей в этой теме не находилось. Перед глазами все стоял огромный столб черного дыма и горящий трамвай.

Я тряхнул головой, избавляясь от наваждения.

«Надо думать о чем-то другом, – промелькнула мысль, – Вот только о чем? Может, о заснеженном городе?»

Мне вспомнились стихи, сочиненные утром.

Строчки ровно легли на страницу.

Маловато, может еще что-нибудь добавить?

 
На крыльце, и на дорожке
Не видать еще следов.
Щеки, уши осторожно
Щиплет утренний мороз.
 
 
Пролетают резные снежинки,
Устилают собой пустоту.
Опасаюсь вступить на тропинку.
Не хочу нарушать красоту…
 

Несколько отклонился от листа, чтобы посмотреть со стороны. Стихи мне самому определенно понравились.

– Что это у тебя? – звонкий Светкин голос ворвался в мысли.

Ее рука ухватила листок.

– Отдай! – завопил я, бросаясь за соседкой по парте.

– Ага! Разбежалась! – Светка выскочила из класса.

Не побегу же я за ней. Вдруг еще что подумают.

Буквально через пару секунд Светка вернулась. На лице ее застыло презрительное выражение.

– Забирай свою фигню, – она небрежно бросила тетрадь передо мной…