Текст книги "Город Солнца. Голос крови"

– Поняли, что с ним делать?

– Иди уже!

Аня поторопилась в гостиную, на ходу доставая из рюкзака косметичку. Максим уже сидел на подлокотнике дивана, ждал. Торшеров или бра здесь не было, поэтому работать пришлось при свете фонарика. Куцую люстру из пластиковых, имитировавших хрусталь подвесок зажигать не стали. Опасались привлечь внимание соседей. Не беда, Аня знала, что и так справится.

– Вот. – Максим протянул сложенную фотографию Шустова-старшего – одну из тех, что стояли на его письменном столе в Хундере.

Аня хорошо помнила, как маленькая Киран сидела перед ними, скрестив ноги и нахмурив подведённые сурьмой глаза. Как там Рашмани? Удалось ли ей избежать встречи с людьми Скоробогатова и…

– Ты в порядке? – Максим вырвал Аню из задумчивости.

– Прости.

Максим ещё днём сказал, что жена Дельгадо не так уж безумна. Она узнала Максима. Точнее, решила, что перед ней Сергей Владимирович. И явно попыталась с ним заговорить. Исабель наверняка многое знала. О своём муже, о самом Шустове. Возможно, о дневнике Затрапезного. Воспоминания лежали под тяжестью необъяснимого недуга, заставившего женщину постареть столь стремительно. Если был шанс извлечь из её больного ума хоть несколько осознанных мыслей, Максим намеревался им воспользоваться.

Аня положила телефон с включённым фонариком на диван. Убедилась, что света достаточно, и взяла чистый спонж. Разглядывая новенькие упаковки тёмной пудры и тонального крема, помедлила в сомнениях. Считала, что жестоко, цепляясь за ничем не оправданную надежду, мучить и без того больную женщину – никто не знал, какие воспоминания у неё связаны с Сергеем Владимировичем и как она отреагирует на его появление, если задуманный Максимом маскарад в самом деле пройдёт успешно. Однако времени для обсуждений не осталось.

Собственно, от Ани требовалось немного. Она лишь подчеркнула Максиму скулы, сделала чуть более выраженным подбородок – у Шустова-старшего по форме он был таким же, но смотрелся по-взрослому внушительно. Затем постаралась как следует расчесать каштановые волосы Максима и, смазав их матовым воском, уложить в более опрятную, как на фотографии Сергея Владимировича, причёску. Последний штрих был самым сложным – стежок старого шрама на правой щеке. Его Аня нарисовала карандашом для губ. Воспроизвести рубец с точностью она бы в любом случае не смогла. Оставалось надеяться, что для Исабель будет достаточно и такой коричневатой полосы.

Максим уверенно встал с подлокотника. Аня заметила у него круглую позолоченную «Ракету» семидесятого года. Часы с чёрным кожаным ремешком когда-то принадлежали Шустову-старшему. Сергей Владимирович оставил их второй жене, Рашмани, а та в свою очередь передала их Максиму. Он надел их впервые.

– Пора. – Максим вышел из гостиной. Кратко переговорил с Димой о подозрительных звуках за дверью. Сам прислушался к ним. Затем, дёрнув плечами, сбегал на кухню. Подготовил возможное отступление. К счастью, оконную решётку на месте удерживали две стальные задвижки – никаких замков.

Максим опасался застать Исабель в постели, поэтому в спальню вошёл по возможности тихо. Подсветил кровать. Убедился, что она, подготовленная ко сну, пустует. Артуро вчера упомянул, что его тётя многие ночи проводит в смежной комнате – в своём кресле. «Не может уснуть лёжа. Только ворочается и стонет».

Убедившись, что в спальне никого нет, Максим сложил на кровать сумку и оба рюкзака. Затем пошёл к двери, за которой скрывались и больная женщина, и сейф, и развешанные по стенам карты.

– Не отходи ни на шаг, – лишний раз напомнил Максим. – И выбирай самые простые слова. Никаких сложных конструкций.

По его задумке, Ане предстояло вновь выступить переводчиком – шептать ему на ухо нужные слова, чтобы Максим мог их самостоятельно воспроизвести и так усилить правдоподобность своего лицедейства.

– А если она закричит? – Аня предпочла бы остаться в коридоре с братом.

Максим не ответил. Толкнул дверь и сразу шагнул вперёд, в темноту душного помещения. Без промедления протянул руку к выключателю и, не давая глазам времени привыкнуть к яркому свету, ринулся к Исабель.

Женщина сидела в кресле. Откинулась на подголовник, чуть приоткрыла рот и по всему казалась мёртвой, будто и не дышала. Длинные белые пальцы с грубыми жёлтыми ногтями покоились на коленях. Закрытые глаза и бледные щёки выглядели запавшими.

А ведь она была красивой. Артуро показывал фотографии. Не верилось, что…

– Исабэль, эстой де вуэльта. – Максим опустился перед женщиной на колени.

Взял её за правую руку своей левой – той, на которую надел отцовскую «Ракету», – и вновь повторил заранее заученную фразу «Исабель, я вернулся».

Аня очнулась от оцепенения. По-прежнему стояла в спальне. Сжала кулаки. Заставила себя подойти к Максиму. Затаилась за его спиной.

– Исабэль, эстой де вуэльта.

Что, если она в самом деле умерла? Соблазнительная мысль. Значит, не нужно продолжать маскарад. Значит, прекратились страдания несчастной женщины. Что это за жизнь – плутать среди обломков обезображенного сознания? Ане хорошо запомнилось, как её двоюродная бабушка…

– ¿Sergio? – Исабель очнулась. – ¿Tu has regresado?

Голос был резкий, горклый, но в нём угадывалась вполне человеческая растерянность, будто женщина, едва вырвавшись из ночных видений, смогла проснуться по-настоящему.

– Донде ас эстадо тодо эстэ тьемпо? Тэ эстаба бускандо. – Ещё одна заученная фраза от Максима. «Где ты была всё это время? Я тебя искал».

– ¿Y dо́nde estа́ Gaspar? ¿Por qué no vino contigo? – Исабель улыбнулась.

На безжизненном лице улыбка смотрелась пугающе, ещё больше подчёркивала поразившее Ису и ни на толику не отступившее безумие.

– Аня! – шёпотом выдавил Максим.

– Прости. Спрашивает, почему ты пришёл без Гаспара.

Максим не успел придумать ответ. Дыхание Исабель участилось. Левая рука напряглась, и ногти упёрлись в борозды на подлокотнике. Правую руку по-прежнему удерживал Максим.

– Тебе удалось сбежать? У тебя получилось. О Серхио, я молилась, так молилась!

Аня старалась переводить всё, что только могла разобрать из слов Исабель. В возбуждении та начинала говорить быстрее, однако главного Максим добился – его приняли за Сергея Владимировича.

– Я не знала… Не знала, как… Просто шла вперёд, а потом всё изменилось. Я только молилась. Тени всегда были рядом. Они меня видели, но не тронули. Как ты и сказал. О Серхио… Где же Гаспар? Что с ним? Почему он не пришёл с тобой?

Исабель ни разу не посмотрела на Аню. Как и в первый раз, когда они заглянули сюда три дня назад, не замечала её, видела только Максима. Смотрела на него и… плакала. Замутнённые, почти слепые глаза казались уставшими, а слёзы текли всё сильнее.

– Не волнуйся, Гаспар скоро придёт, – прошептал Максим. Ждал, что Аня тут же нашепчет ему перевод.

– ¿Cо́mo es eso? ¿Cо́mo lo has hecho? ¿Dime, ella se abriо́ a ti? ¿Qué viste dentro?

– Ну же! – в нетерпении процедил Максим и повторил для Ани: – Гаспар скоро придёт, не волнуйся.

Аня задыхалась в нерешительности. Не могла, отказывалась переводить эти слова. Они не имели права так поступать с Исабель.

– Todavía la veo en mis sueños. Noqaqa chay tapakipaq. Me parece que estoy parado cerca, y ella abre sus puertas. Y yo también entro. Pero dentro de ella siento dolor. ¿Serа́ esto posible?

– Говорит, что во сне входит в какие-то двери и ей там очень больно.

– Гаспар скоро вернётся. Переведи!

– Не могу. Что угодно, только не это. Она и так страдает. Не делай этого…

– ¿Y Gaspar? ¿Fue capaz de entrar también? Pobre Gaspar… Después de todo, nunca creyо́ de verdad. ¿Por qué no lo detuviste? Tan cerca… No a ese precio… Noqaqa wanoqlla oqrarishun wayki yarquimi wanushqa kunaqa.

Исабель говорила сбивчиво, отрывисто. Слова, исковерканные горловыми хрипами, временами становились совсем неразборчивыми. Аня, разволновавшись и чувствуя, как злится Максим, едва поспевала за речью женщины.

– Говорит, что Гаспар никогда по-настоящему не верил. Спрашивает, почему ты его не остановил. Говорит, что нельзя было платить такую цену.

– Что с нами случилось? – Максим, смирившись, задал другой вопрос. Услышав Анин перевод, тут же воспроизвёл его: – Ке нос пасо?

– ¡Sergio, quiero volver! Ahora estoy lista… No quiero que quede así esto… Estoy lista para entrar. ¡Te ruego que me ayudes a regresar! Ahora puedo. Ayúdame… yo tanto he orado…

Слёзы бежали по щекам Исабель. Блестели в морщинах. Срывались на потёртую ткань халата. Лицо женщины исказилось, словно она наконец осознала, что плачет, и стало безобразным – теперь напоминало слепленную из растрескавшейся глины маску.

– Говорит, что хочет куда-то вернуться, и просит тебя отвести её. Говорит, что на этот раз готова идти до конца.

Жалость к Исабель лишила Аню других чувств. Забылись и недавние страхи, и нервная возбуждённость. Их сменила гнетущая сосредоточенность. Аня переводила спокойно, ровно. Хотела, чтобы всё скорее закончилось, и знала, что никогда больше не согласится участвовать в подобном спектакле.

– Yo veo como se abren sus puertas. Estа́ lejos… Pero puedo sentirlo. Él siempre estа́ ahi. Él estа́ llamando…

Исабель перехватила руку Максима, поднесла её к своему лицу. Максиму пришлось встать с коленей и наклониться над содрогавшейся женщиной.

– Говорит, что видит какие-то двери. Что кто-то её зовёт.

– Lo sé… Kayqa chayay waylluy. Gaspar se fue. Él fue capaz de despedirse conmigo, fue capaz de olvidarme. Entonces, y yo podré… Y luego nos volveremos a encontrar. Sо́lo ruego, llévame de vuelta. Tenías razо́n. Siempre tuviste razо́n, Sergio. Allí estа́ nuestro verdadero hogar. La única casa. Y ahora estoy lista, yo podré entrar.

Исабель поднесла руку Максима к губам – в порыве неистовства поцеловала её и с силой прижала к своему лицу.

– Умоляет отвести её к Гаспару. Говорит: «Гаспар ушёл. Он смог со мной проститься, смог меня забыть. Значит, и я смогу. Ты был прав. Там наш настоящий дом. И теперь я готова, я смогу войти».

Простонав, Исабель принялась бормотать что-то неразборчивое. Максим пытался высвободить руку – поначалу осторожно, затем всё более настойчиво. Исабель не уступала. Обхватила Максима с такой одержимостью, словно он был её единственной надеждой на избавление от боли и возвращение к прежней, в действительности давно и безвозвратно утраченной жизни.

Аня и сама не сдержала слёз. Торопливо стирала их мягким рукавом худи и надеялась, что голос не выдаст её чувств. Не хотела, чтобы Максим увидел её слабость.

– Сьюдад дель соль. – Максим не терял надежды выудить у Исабель хоть какие-то внятные воспоминания. Ещё несколько раз повторил на испанском «Город Солнца». Если Исабель и отреагировала на это название, то её ответ всё равно потонул в срывающихся на крик стонах.

В комнату пришёл Дима.

– Смотрю, у вас тут весело.

Значит, прошло ровно полчаса. По плану Дима должен был тридцать минут караулить возле входной двери, затем прийти сюда на помощь. Максим подозревал, что Исабель не даст ему спокойно приблизиться к сейфу, – попросил Диму сделать это вместо него, заодно сфотографировать развешенные по стенам листки с записями и карты.

Максим рывком высвободил руку. Женщина вздрогнула и подалась вперёд. Казалось, она сейчас обрушится с кресла на ковёр, но Максим успел её поддержать. Слёзы и стоны резко прекратились. Исабель впала в забытьё. Слепо уставилась на свои руки. Растерянно прикоснулась к лицу, словно удивляясь тому, что плакала.

Максим, заметив рассеянность женщины, тут же в несколько шагов обошёл её и встал за креслом. Надеялся, что так убережёт Исабель от нового приступа. Она в самом деле притихла. Только едва слышно произнесла безэмоциональное «¿Qué quieres?» и вновь откинулась на подголовник. Вернулась к обычному состоянию. Утомлённая разговором, прикрыла глаза.

– Что она сказала? – поинтересовался Максим, наскоро размазывая по щеке нарисованный шрам и тщетно пытаясь взъерошить приглаженные волосы.

– Спросила, чего ты хочешь.

– Ясно…

– Ну что? – Дима, не теряя понапрасну времени, отправился к письменному столу, начал фотографировать пробковую доску на смартфон.

– Ничего, – признался Максим.

– Зря мы так, – Аня с сожалением смотрела на то, как от слёз блестит лицо обмякшей Исабель.

– Что сделано, то сделано. – Максим достал из кармана ключ. – Пора взяться за сейф.

Дима с Аней, позабыв о страдавшей женщине и развешенных здесь картах, следили, как Максим приближается к сейфу, как опускается перед ним на колени. Как вставляет в замочную скважину ключ. Судя по характерному металлическому лязгу, ключ подошёл. Вот только отказывался проворачиваться.

– Что там? – нетерпеливо спросил Дима.

Максим какое-то время молча возился с замком. Потом, не доставая ключ, потянул за бежевую ручку, и дверка сейфа поддалась.

– Открыто, – с удивлением прошептал Максим.

– Что? – Дима шагнул в обход письменного стола.

– Сейф стоял открытый.

– И… что это значит?

Максим не успел ответить. За спиной Ани, где-то совсем близко, щёлкнула крышка зажигалки.

Глава седьмая. Затoнувший oстрoв

Артуро был доволен своим появлением. Особенно ему понравилось, что первые мгновения Аня и Дима смотрели исключительно на огонёк зажигалки, будто в нём таилась главная опасность. Дима побледнел и, напуганный, весь ужался, сгорбился. Максим, напротив, стоял прямо, на широко расставленных ногах. В его глазах не было страха, а положение рук и поджатые губы выдавали звериную готовность оказать сопротивление.

Артуро не пришлось открывать входную дверь. Он предусмотрительно пробрался к дому сзади и обнаружил, что на кухне открыты окно и ставенная решётка. Максим наверняка рассчитывал в случае чего вывести друзей таким «чёрным ходом». И уж конечно не думал, что им воспользуется кто-то другой.

– Что вы здесь делаете? – спросил Артуро.

Его голос прозвучал достаточно грозно. Непросто скрыть ликование, а что бы там ни было, Артуро ликовал. Наконец убедился, что Максим от него многое скрывает – достаточно взглянуть на торчавший из сейфа ключ. Шустов-младший оказался недоверчивым. Ни гостеприимство, ни откровенность в разговорах, ни предложенная помощь – ничто не убедило его довериться Артуро. Напрасное упрямство.

– Что вы здесь делаете? – повторил он уже мягче.

Исабель на появление племянника не отреагировала. Её влажное от слёз лицо казалось умиротворённым, точнее, мертвенно-пустым. Три дня назад, впервые услышав, как она говорит с Шустовым-младшим, Артуро был ошеломлён. Долго не мог понять, чем вызвано столь неожиданное пробуждение, которого прежде не мог добиться ни один из врачей, а вчера сообразил, что всё дело во внешности Максима. Он похож на отца. Ну что ж, великолепная идея. Сам Артуро, к сожалению, не был похож на дядю Гаспара, однако найти и загримировать подходящего актёра несложно. И уж конечно, у них, в отличие от Максима с его друзьями, будет больше времени на подготовку, а главное, не возникнет проблем с испанским языком. Актёр даже постарается воспроизвести андалузский акцент Гаспара.

Артуро захлопнул зажигалку. Сейчас подобные размышления были неуместны. Предстояло в первую очередь разобраться с беспокойным сыном Шустова.

Максим, прервав молчание, сказал что-то своим привычно спокойным голосом.

– Мы поступили неправильно, когда пришли сюда без вашего ведома, – перевела Аня.

И это всё, что он придумал? Поступили неправильно, серьёзно? Стоило так долго молчать, чтобы в итоге лепетать невразумительные извинения!

– Но я готов на всё, чтобы получить принадлежащее мне по праву.

Другое дело. Более вменяемое заявление.

– И что же, позвольте узнать, вам тут принадлежит? – учтиво спросил Артуро.

– Всё, что может указать на судьбу моего отца. У меня были основания считать, что такие указания спрятаны в сейфе.

Контраст того, как сурово говорил сам Максим и каким слабым, почти дрожащим голосом его переводила Аня, был довольно забавным.

– И какие же это основания?

– Ключ, – Максим в подтверждение своих слов вынул его из замочной скважины.

– Сейф открыт. И всегда стоял открытый. С того дня, как я его впервые увидел. Зачем кому-то передавать вам ключ от открытого сейфа? Как-то нелепо, вы не находите?

– Не нахожу.

– Ну что ж… Не было нужды вламываться сюда ночью. Вы вполне могли открыть сейф ещё три дня назад.

– Я вам не доверял.

– А сейчас? Сейчас доверяете?

– Нет. Сейф раньше стоял в кабинете вашего дяди. На ковре виден след, который вы пытались скрыть под чемоданами. Убрали сейф, а нам сказали, что в кабинете всё осталось на своих местах. О каком доверии может идти речь?

Артуро рассмеялся. Происходившее ему определённо нравилось. Поведение Максима уже не вызывало вопросов. Артуро подумал, что они могли бы неплохо сработаться. Тут главное – договориться. И каждый сможет найти то, что ищет.

– Вы правы, но и меня поймите, – дружелюбно сказал Артуро. – Моя семья… мы успели хорошенько познакомиться со Скоробогатовым и с особенностями его, скажем так, методов.

– При чём тут это?

– Всё просто. После нашего знакомства я заподозрил, что вы на него работаете.

– На Скоробогатова?!

– Или на Паука, не знаю. Вы вели себя достаточно странно, и… В общем, я подумал, что это очередная уловка. Подослать сына Серхио и так выведать то, что Паук не сумел вытащить силой.

Максим оживился. Артуро явно удалось ослабить его сомнения, а главное, заинтриговать.

– Так значит, вам что-то известно?

Всё-таки Шустов-младший был неопытен, слишком горячился.

– Предлагаю перейти в гостиную и там всё обсудить. Не хочу, чтобы тётя опять очнулась.

– Хорошо. Только один вопрос. Как вы узнали, что мы тут?

Хороший вопрос. Кажется, Дима с Аней не додумались бы до него, были слишком напуганы.

– Соседка позвонила. Сказала, что в доме горит свет.

– Та самая, что приходит убирать?

– И ухаживать за тётей Исой, да. Тётя, конечно, иногда ходит по ночам… Поверьте, она прекрасно ориентируется в темноте. И никогда не включает свет.

– Почему соседка не вызвала полицию?

– Потому что живёт в этом районе. – Артуро несколько раз щёлкнул зажигалкой и уже более настойчиво спросил: – Быть может, теперь перейдём в гостиную?

Максим с сомнением взглянул на сейф с приоткрытой дверкой.

– Сейф не убежит. Поверьте, он достаточно тяжёлый. Уж я знаю, мне его пришлось тащить в одиночку.

Когда они перебрались в другую часть квартиры, Артуро первым делом заглянул в кабинет. Порядок книг, кажется, не изменился. Уродливая маска индийского божества висела на стене. Радиаторы стояли там же, где и раньше. И только чемоданы чуть сдвинуты в сторону – надо полагать, ещё с прошлого раза. Этой детали Артуро тогда не подметил.

Вернувшись из кабинета в гостиную, Артуро с облегчением уселся на диван. Пригласил остальных присоединиться к нему. Откликнулась только Аня. Дима отставил трость к стене и принялся, прихрамывая, расхаживать по комнате, а Максим и вовсе устроился на подоконнике – довольно узком и неудобном. Кожаную экспедиционную сумку он положил в ногах. Кажется, Артуро уже где-то видел её раньше, до первой встречи с Максимом.

Вопросы Максим задавал предсказуемые и довольно простые. Тут Артуро мог говорить со всей откровенностью – коротко поведал, как впервые услышал о Скоробогатове, как дядя Гаспар занялся приходной книгой некоего коллекционера и как со временем стал привлекать его, Артуро, к своей работе. Разве что умолчал о полученном десять дней назад сообщении «Явиться в офис по первому требованию» и о последовавшей встрече на пятом этаже офисного здания на кольцевом проспекте Эспанья. Как Артуро и предполагал, та встреча многое изменила.

– Я догадываюсь, почему дядя сфальсифицировал свою смерть. Он, как и Серхио, боялся Скоробогатова, но едва ли предполагал, что тот доберётся до его родных. Видите ли, дядя был кротким, честным человеком, посвятившим себя науке.

Артуро снял очки. Прежде чем говорить дальше, коснулся Аниной руки – хотел показать, что относится к ней, её брату и Максиму с предельным доверием, однако прикосновением смутил её.

– Дядя всюду путешествовал с двумя чемоданами книг. Самое смешное, это были почти одни и те же книги. Он не мог с ними расстаться и таскал их по всем странам – бывшим колониям Испании, то есть по всему миру. Как известно, над владениями короля Испании никогда не заходило солнце… И если Гаспару удавалось что-то найти – какой-нибудь артефакт или ещё не разграбленное захоронение, – он писал об этом коллегам из местных музеев. Никогда не пытался нажиться на своих открытиях. Честнейший человек. Смешно сказать, он как-то нашёл тут, в Перу, неподалёку от Ольянтайтамбо, золотую погребальную маску времён Пачакути. Что же сделал дядя? Даже не стал её до конца выкапывать! Сразу сообщил в Национальный музей археологии. В общем, можете представить, каким он был человеком.

К чему я это рассказываю? А к тому, что в дневнике Затрапезного или в каких-то документах плантатора дель Кампо, я уверен, он нашёл указание на ещё не исследованные артефакты исключительной важности. Пока не возьмусь рассуждать, о чём идёт речь. Возможно, захоронение, по уровню сопоставимое с гробницей в Сипане – вы, кстати, можете на неё посмотреть, это тут недалеко, – или даже по ценности её превосходящее. Не знаю.

Артуро делал вид, что всё внимание сосредоточил на зажигалке, которую крутил в руках; изредка в самом деле смотрел на её лёгкий неподвижный огонёк, но в остальном наблюдал за Максимом. Следил за его реакцией.

– Гаспар, как вы понимаете, на раскопках не разбогател, – продолжал Артуро. – Изредка получал гранты, но не более того. Так что денег на полномасштабную экспедицию по следам Затрапезного и дель Кампо у него не было. Я так думаю, дядя обращался в университеты и музеи Перу, но без толку. Одним словом, дядя искал спонсора. Нашёл Скоробогатова. Думал, что ему повезло. Напрасная беспечность. Он с вашим отцом провёл большую работу. Вот только под конец скрыл её результаты. Наверное, понял, что Скоробогатова археологические раскопки и музейные экспозиции интересуют в последнюю очередь. Аркадий Иванович рассматривал эту историю как бизнес-проект. Вложил в него хорошие деньги и надеялся на отдачу. А дядя Гаспар… Знаете, он не мог простить конкистадорам, что те переплавили в слитки почти все золотые поделки инков. «Они сожгли в тиглях многовековую историю!» – говорил дядя. И тут, со Скоробогатовым, понял, что его находкам, какими бы они ни были, грозит та же участь. Плавить Золотое солнце, конечно, теперь никто бы не стал, но продать в частные коллекции – пожалуйста. И никаких музеев. Отступать было поздно. Вот дядя и пошёл на крайние меры. Умер. Заодно похоронил тайну Города Солнца. Думаете, ваш отец поступил так же и по тем же причинам?

Максим не ответил. Вместо этого задал ещё несколько вопросов в надежде прояснить судьбу Гаспара, однако Артуро ничем интересным поделиться не смог.

Разговор затягивался. Слишком много вопросов. О деятельности Скоробогатова в Лиме, о плантаторе дель Кампо, о картах, которые висели в комнате Исабель, о кабинете Гаспара. Под конец Артуро вынужден был вновь рассказать историю тёти: от тех дней, когда она ещё жила в Испании, до последних лет безумия.

– Quos deus perdere vult, dementat prius, – отчеканил Артуро. – Кого бог хочет погубить, того он прежде всего лишает рассудка. Эту фразу часто повторял Серхио, ваш отец.

– Это он про себя? – неожиданно усмехнулся Максим.

Аня не сразу перевела его слова. Возможно, подумала, что они прозвучат грубо и неуместно. И она была права.

– Нет. Просто… приходилось к слову. Ваш отец был и… я смею надеяться, остаётся прекрасным человеком.

– Nu da, kaneshna. – Эти слова Максима Аня переводить не стала.

– В любом случае, ваша надежда крепче моей. Вы хотя бы не получали официального извещения о смерти.

Разговор оборвался, когда в коридоре показалась Иса. Если бы не Аня, Артуро бы вовсе не заметил тётю – отправившись в ванную, она шагала медленно и совершенно беззвучно. На ходу старалась туже затянуть пояс на халате. Ночью тётя могла неожиданно появиться в любой из комнат, задержаться там, слепо глядя в пустой угол или в окно, однако в кабинет мужа никогда не заходила. Даже не приближалась к его двери.

Когда Иса несколько минут спустя свернула в спальню – судя по скрипнувшей кровати, решила не возвращаться в кресло, – разговор в гостиной возобновился. Теперь уже Артуро задавал вопросы. С интересом слушал о чудачествах Шустова-старшего, об оставленных им подсказках в глобусе, о любви к шифровкам. Артуро в деталях узнал то, о чём прежде лишь догадывался по разрозненным и не всегда достоверным фактам. Стали понятны переполох, вызванный появлением «Особняка» на московском аукционе, и последовавшая активность людей Скоробогатова; причины, толкнувшие Максима на столь длительное и опасное путешествие, уже не вызывали сомнений. Однако в целом Артуро узнал не так много и был разочарован. Никакой конкретики. Куда отправился Шустов-старший из Ладакха после того, как получил открытку от Гаспара? Действительно ли дядя подписал её в тринадцатом году? А главное, что означало пресловутое «Приезжай, мой друг, всё готово»? Что готово? Для чего? На эти вопросы Максим не ответил.

К рассвету Дима уже не пытался расхаживать по комнате – оттеснив сестру к краю дивана, сел между ней и Артуро. Поначалу активно дополнял ответы Максима, а теперь, насупившись, поглаживал левое бедро и в разговоре участия не принимал. Аня вовсе прикрыла глаза, переводила не так бодро, уставшим от постоянного напряжения голосом. И только Максим ничем не выказывал утомления. Изредка отходил от подоконника, чтобы размять ноги, но потом неизменно возвращался к нему, будто не мог подыскать себе местечко поудобнее.

В семь утра все вместе отправились пить чай на кухню, а получасом позже Дима сам вызвался украдкой сходить в комнату тёти Исы, чтобы наконец извлечь содержимое сейфа.

В сейфе хранилось не так много. Трудно сказать, на что рассчитывал Максим, однако он был явно раздосадован, когда увидел, что Дима возвращается с единственным свёртком. Изучать его отправились в кабинет Гаспара – разложили небогатый улов на письменном столе. Артуро, разгоняя сонливость щелчками зажигалки, следил за Шустовым-младшим: за его реакцией, за тем, на что именно и как он смотрит.

– Почему люди Скоробогатова не забрали это? – спросил Максим.

Аня замешкалась с переводом, потому что пыталась усадить брата на стул. Дима от неё отмахивался. Кажется, нагрубил ей. В итоге садиться никто не захотел, и стул отправился на середину комнаты.

– Паук заглянул в сейф, – ответил Артуро. – И ничего не нашёл. Я успел всё передать знакомому переводчику.

– Переводчику?

– Ну, как видите, тут написано по-русски. Я так понимаю, всё это принадлежало Серхио. И если верить тому, что вы рассказали, он рассчитывал, что ваша мама сюда доберётся раньше меня или кого бы то ни было.

– Если верить?

– Открытая дверка была и остаётся лучшей защитой, – Артуро проигнорировал замечание Максима. – Паук решил, что содержимое сейфа забрал сам Гаспар. А сиделка тёти Исы, уверен, в первые недели протирала в нём пыль чаще, чем в кухонных шкафах. О сейфе, безусловно, знает весь квартал. Также им известно, что он открыт.

– Теперь у вас есть ключ, – Максим передал его Артуро. – Можете смело закрывать дверку.

– Так и сделаю. Когда соберусь отсюда уезжать.

– Посмо́трите, сколько дней пройдёт, прежде чем квартира набьётся гостями?

– Дней? Боюсь, вы недооцениваете моих соседей.

Артуро и Максим обменялись ухмылками. Да, пожалуй, они в самом деле могли бы сработаться.

В последовавшей тишине все сосредоточились на изучении того, что принёс Дима. Перед ними лежал шерстяной палантин. Прямоугольный, метра два в размахе, связанный из шерсти альпаки и украшенный геометрическим узором. В узоре угадывались мотивы древней культуры Паракас и других культур побережья. С одного из узких краёв палантин был подшит густой бахромой коротких нитей и десятком нитей подлиннее, с декоративными узелками.

Максим палантином не заинтересовался. Напрасно. Впрочем, и сам Артуро не сразу заподозрил его важность. Подумывал подарить палантин девушке, за которой тогда ухаживал. К счастью, их отношения не заладились. Хватило двух месяцев совместной жизни. Артуро потом не раз благодарил судьбу, если судьбой можно назвать их ссору из-за необходимости ухаживать за тётей Исой.

Максим, судя по всему, счёл, что палантин – простая обёртка, в которую его отец закутал главное: два сложенных листка. На листе поменьше Серхио уверенным почерком выписал стихотворение Джона Китса. Не самое удачное. Слишком уж туманное, бесноватое. Узнав от переводчика, что это именно стихотворение, а не письмо или какое-то зашифрованное указание, Артуро удивился. Не понимал, зачем Серхио положил его в сейф. В этом не было логики. Теперь же, после всех слов Максима, Артуро заподозрил в строках Китса заурядную дань сентиментальности. Возможно, они что-то значили для жены Шустова, ведь именно ей предстояло первой заглянуть в сейф. Странная забава для расчётливого человека, каким был Серхио.

 
Когда страшусь, что смерть прервёт мой труд,
И выроню перо я поневоле,
И в житницы томов не соберут
Зерно, жнецом рассыпанное в поле,
Когда я вижу ночи звёздный лик
И оттого в отчаянье немею
<…>
 

«Зерно, жнецом рассыпанное в поле», а точнее, «мыслей полновесное зерно» – это про хлебные крошки? Шустов-старший боялся, что жена не справится с его загадками и в итоге не пройдёт по намеченному им пути? А «власть любви уже не свяжет нас»? Чего Серхио добивался? Хотел показать, что грустит из-за расставания с женой и сыном? Артуро поморщился. Напрасная сентиментальность.

Второй из завёрнутых в палантин листков был в три раза больше. Его изучение в своё время отняло у Артуро немало сил.

– Что это? – спросил Максим.

– Карта.

Перед ними в самом деле лежала нарисованная от руки карта. На ней был схематично изображён западный залив озера Титикака с подписанными названиями основных городов и поселений: от царственного Пуно до крохотных Уа́та и Мольо́ко. Кроме того, Серхио отметил группу островов У́рос – один из них выделил красными чернилами.

– Титикака… – задумчиво произнёс Максим.

Наверняка вспомнил вторую открытку Гаспара – ту, на которой красовался башнеобразный склеп айма́ра. Правильно. И Артуро три года назад уловил эту связь. Тогда заподозрил, что за ней скрывалось что-то действительно важное.

– Правильно говорить «Титикхакха», – отметил Артуро. – Иначе…

Аня приучилась синхронно переводить их разговор, и, прежде чем она успела договорить последние слова, вмешался Дима:

– Иначе вместо «серой пумы» получится «седой дядя».

– А вы действительно времени зря не теряли, – рассмеялся Артуро.