Текст книги "Охота на оборотня"

Глава 26

Колодников попал домой лишь в пять утра. А на работе был уже в девять и к десяти часам уже многое знал об Анне Тимофеевне Верстаковой. Провинциальный город имеет большое преимущество, все друг друга знают. Короткая пробежка в паспортно-визо-вый отдел, расположенный в соседнем здании, три телефонных звонка, и биография подозреваемой стала известна ему почти досконально. Сорок восемь лет, давно разведена, детей нет, работает в Кривовской администрации председателем комитета по охране семьи, материнства и детства. Но бумаги не скажут того, что могли бы рассказать люди, знавшие Верстакову.

– Так, а фамилия-то знакомая, – пробормотал Андрей и снова взялся за телефон. – Добрый день. А Колодникову можно позвать к телефону? Скажите муж.

Хорошо, подожду… Ань, слушай, Верстакова Анна Тимофеевна, это не та штучка, с которой ты в свое время работала в третьей школе?

– Да, она, а что? – удивилась жена.

– Ты ее хорошо знаешь?

– Ну, а как же, кто ее не знает. Лет пятнадцать как на руководящих постах сидит. Сначала в гороно, теперь в администрации.

– Слушай, ты можешь ее коротко охарактеризовать?

– Сейчас?! Андрей, у меня уже звонок на урок, а это разговор долгий.

– Ну, коротко, в двух словах, – настаивал Колодников.

– Господи! Вот достал-то! Главное, вовремя.

– Ну, напрягись, коротко, ты же умеешь.

– Ну, хорошо-хорошо! Ты Мичурина помнишь?

– Это Витьку, что ли? Который в девяносто пятом семью по Саратовской вырезал? – припомнил майор.

– Да нет, господи! Садовода-селекционера! Так вот он говорил: «Не надо ждать милостей от природы, взять их – наша задача». Анька как раз такая, берет свое любой ценой.

– Ну видишь, все мне разъяснила. Я же говорил, что ты сможешь. Спасибо, милая!

«Вот что значит учитель биологии, даже жизненные примеры берет из учебника», – с улыбкой подумал Колодников, опуская трубку.

– Ну что ж, займемся этим Мичуриным в юбке – пробормотал он.

Но именно в этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел невысокий, полный бородач в темных очках. Отличительной особенностью местного журналиста Антона Рябцева бьша улыбка, не покидающая его круглого лица.

– Привет ментам! – сказал он, оглядывая тесный кабинет Андрея.

– А, Антон, привет.

– Ремонт в твоей резиденции так и не делают? Скоро подвал отпетого бомжа будет лучше, чем твой кабинет.

– Что ты хочешь, чтобы я с бомжами местами поменялся?

– Нет, – засмеялся журналист, – это я так, к слову. А на самом деле хочу на взаимовыгодных условиях обменяться с тобой информацией. Правда, что Петровича грохнули?

– Правда-правда, – пробормотал Колодников, роясь в бумагах.

– «По горячим следам задержать убийцу не удалось», – процитировал Антон, осторожно усаживаясь на расшатанный стул. – Точно?

– Все-то ты знаешь! Что тогда спрашиваешь?

– Ну не все, но если тебе будет интересно, то вчера утром Петрович мне позвонил, просил вечерком встретиться.

– Ну? – заинтересовался Андрей. – Дальше. Не томи!

– Мы встретились. Он просил меня написать статью про этот новый рынок. По его словам, приезжие ребята начали его выживать.

Это было уже интересно, и Колодников оторвался от бумаг, закурил и уставился на собеседника.

Новый рынок в Кривове затеял строить некто Мастеров, приехавший в город из областного центра на крутом «лэнд крузере». По слухам, доходившим до Колодникова, Мастеров был из бандитов, уж очень ему были свойственны черты этой братвы: комплекция, золотая цепь на шее, манера говорить, распальцовка. Опять же по слухам, у него было высшее экономическое образование, но, по мнению общавшихся с ним людей, выходило, что диплом тот просто купил, слишком несовместимы были его внешний вид и высшее образование.

– И что Иванов тебе говорил конкретно? – спросил Андрей. – Какие факты привел?

– Ну, ты же знаешь, что этот рынок начали строить, нарушив кое-какие законы. Не выставили проект на тендер, еще кое-какие нарушения. Например, в администрации до сих пор не смогли нам ответить, какая форма собственности будет у этого рынка. То ли он будет частным, то ли муниципальным, то ли смешанной формы. Короче, этот рынок – плата мэра за финансирование его избирательной компании.

– Это я знаю, слышал, – кивнул Колодников.

Нынешний мэр, Романовский, провел очень удачную избирательную компанию, оставив позади многих претендентов из числа самых уважаемых людей, в том числе и представителя традиционно сильных в Кривове коммунистов. Буквально через месяц после выборов в самом центре города, на пустыре, начал возводиться грандиозный торговый комплекс на пятьсот квадратных метров. Стоимость его превышала миллион долларов, и инвестиции шли со стороны, в основном от богатых нефтяных компаний из соседних, более благополучных, чем Кривое, городов.

– С рынком они просчитались знаешь в чем? – продолжал журналист. – Он слишком большой. Со всеми лотками там три тысячи мест, а у нас в городе столько торговцев не найдется. Плюс десять мини-рынков, и, чтобы обеспечить работу нового рынка, надо закрыть все остальные. И два мини-рынка, по Пролетарской и в Соцгороде, принадлежали Петровичу.

– В Соцгороде, это же очень далеко! – удивился Колодников.

– Вот именно. А район большой, народу там знаешь сколько, не протолкнешься. Поэтому им и важно его закрыть, чтобы все пошли к Мастерову.

– И как же они на него наезжали? Забивали стрелку, угрожали?

– Да нет, все делалось по-другому. За последние два месяца на рынках Петровича было восемь проверок самого разного рода: санэпидемстанция, налоговая, комиссия по правам потребителя и снова сэс.

– Но это же еще не убийство? – развел руками Колодников.

Рябцев с досадой махнул рукой:

– Погоди, это еще не все. За неделю до этого они встречались.

– Кто? Иванов и Мастеров?

– Да! И вот тогда Мастеров предложил продать ему оба рынка, но цену предложил смешную.

– Петрович, конечно, отказался? – предположил Андрей.

– Естественно! Тогда этот заезжий петух расправил крылья, начал понтовать, сказал, что у него здесь все схвачено, от мэра до последнего мента, и житья Петровичу все равно не будет, так что он ему дал неделю на раздумье.

– И что тогда?

– Как он точно-то сказал? – Антон нахмурил лоб. – А, «смотри, пожалеешь!».

– Так, значит, говоришь, Иванов для этого тебя вызывал? Чтобы рассказать все?

– Ну да, я же говорю, просил статью написать в областную газету. Авансик скинул, не без этого, – признался Рябцев, – братва-то серьезная, что я, за так буду задницу подставлять. А тут видишь как все повернулось.

– Постой, – Колодников напряженно всматривался в журналиста, – а когда вы с ним виделись?

– Вчера, часов в девять вечера.

– И когда расстались? – Андрей даже подался вперед, это было самое интересное во всей истории.

– Примерно пол-одиннадцатого, – машинально взглянув на часы, припомнил Рябцев. – Я пошел домой, а он извинился, что не может подвезти меня, сказал, что надо куда-то еще заехать. Еще пошутил: «Работяги уже спят давно, а тут вертишься как белка в колесе». Я тогда подколол его: «Поди на свиданку?» А он засмеялся и сказал, как это точно-то… – Рябцев даже почесал затылок, припоминая. – А, вот: «Лет пять назад точно бы так и было, а теперь все свидания только деловые».

– Интересная фраза! Очень интересная! Значит, ты думаешь, что в смерти Иванова виноваты Мастеров и вся эта заезжая братва?

– Ничего я не думаю, – отмахнулся журналист, – я тебе просто сказал, что знаю. А ты уж делай выводы. Но то, что смерть Петровича на руку рыночной братве, это точно.

Рябцев снова посмотрел на часы и заторопился.

– Ну ладно, мне пора. Ты скажи мне, какие у Петровича ранения и есть ли приметы киллера?

Колодников быстро надиктовал все необходимое.

– В областную «сплетницу»? – спросил он.

– Да, любят они жареные факты. Пойду, Сычев обещал еще пару фоток выделить из своего запаса. А ты сиди и размышляй.

«Блин, пришел тут, все карты спутал, – с досадой Думал Андрей, глядя в след Рябцеву. – Как все было просто еще полчаса назад. Есть Анна Тимофеевна Верстакова, излишне перепуганная женщина сорока восьми лет, встречающая незваных гостей ночью в халате, но почему-то с залакированной прической, при полном макияже».

Проводить дальнейшие прикидки Колодникову не дал следующий посетитель, Паша Зудов, самый близкий Андрею человек среди сотрудников уголовного розыска.

Еще утром Колодников запряг его в свою команду и надавал кучу самых разных заданий.

– Рябой от тебя, что ли, шел? – спросил Павел, усаживаясь.

– Да, а что?

– Да встретил его в коридоре.

Зудов недолюбливал журналиста, из-за одной его статьи Пашку едва не выперли со службы.

– Кое-что я раскопал, – своим спокойным, грудным голосом сказал он, расстегивая папку. – В тот вечер машину Иванова видели около дома номер семь по Пролетарской.

– Точно?

– Ну, «Нива» с такой гирляндой прожекторов у нас в городе одна. Показали это трое: Синицкая из восьмой квартиры, Осташко, квартира пять, и Мастеров, квартира девять…

– Постой, какой Мастеров? – не понял Андрей.

– Известный – Анатолий Андреевич.

Колодников откинулся на спинку стула и коротко выругался.

– Паш, я действительно уже охренел, – признался он, – видно, жара действует, совсем мышей не ловлю. Полчаса говорил с Рябцевым, и даже не екнуло.

– А что должно было екнуть? – не понял Павел.

– Что-что, я ведь его видел! – И Андрей потряс списком жильцов дома. Он коротко рассказал Зудову о том, что поведал ему журналист, и Паша присвистнул.

– Выходит, я поперся к самому главному подозреваемому? Спугнул рыбку.

– Может, и так. А может, и наоборот, даже лучше. Ну-ка, припомни, как он себя вел? Сильно завибрировал?

Паша прищурился и начал припоминать:

– Ну, во-первых, он только проснулся, это в девять утра. С хорошего бодуна. Сначала мне показалось, что, услышав про убийство, он испугался, потом ничего, прошло. Сказал, что про Иванова ничего не знает, и мне показалось, что так и есть на самом деле.

– Точно? – удивился Андрей. – С чего ты взял?

– Если это не так, то он очень хороший актер. Но по нему не скажешь, чтобы он интересовался театром. Глаза вытаращил как рак на суше.

– И когда видели там машину Иванова?

– Примерно часов в одиннадцать.

– Так, значит, все сходится. Кто-то в этом подъезде вечером встречался с Петровичем. Именно он позвонил убийце, когда тот вышел из подъезда. Затем Иванов едет в свой ресторан, там метров двести, не больше, оставляет машину и уже на служебной едет домой. На все про все минут десять-пятнадцать, не больше.

И Генка, сын Демидова, тоже говорил про пятнадцать минут.

– А Петрович что же, гаражом не пользовался? – поинтересовался Зудов. – Это после того случая?

– Да, после того как его там чуть не нахлобучили, он его вообще продал.

Либо этот Мастеров, директор нового рынка, либо Верстакова, – продолжил свои Рассуждения Андрей.

– Да что ты уперся в эту бабу? – удивился Зудов.

– Интуиция, Паша, интуиция! Погоди-ка!

Колодников замер.

– Ты сказал «баба» и «намыливается»? – переспросил он.

– Ну да, и что такого? Захотелось и того и другого?

Майор безнадежно махнул рукой.

– Да нет. Намыливаться мы будем по команде руководства, а на баб нам времени не хватает. А самое главное то, что меня точно нужно увольнять. Совсем мышей не ловлю.

Колодников поднялся и быстро запихнул в папку бумаги.

– Поехали! – скомандовал он.

– Куда это?

– Искать ту бабу, что мыла вчера в подъезде полы. По времени она как раз точно должна была видеть этого нашего киллера.

Глава 27

Юрий Астафьев занимался несколько необычным для оперативника делом: дегустировал грибы. В стеклянных банках, выстроенных в ряд, были аппетитные, сочные белые, блестящие маслята, разлапистые грузди, упругие волнушки, черные свинухи.

– А вот это шампиньоны, – сказал хозяин дома Анатолий Григорьевич Козлов, пододвигая гостю очередную банку. Грибной фанат, про таких в народе говорят – чудик.

– А что, разве их маринуют? – удивился Юрий. Грибы он любил, и очень, так что, посещая Козлова, он совмещал приятное с полезным, с удовольствием поглощая лесные деликатесы. Хозяин этому был несказанно рад. Правда, кроме грибов, на столе из закуски ничего не было, хотя и стояла початая бутылка портвейна.

Объяснялось это просто – жена грибника была в отъезде, а готовить Анатолию Григорьевичу было лень.

– А как же! Только про это почему-то мало кто знает. Про грибы у нас вообще мало знают. Собирают несколько видов, а про остальные и ведать не ведают. Вот зонтики, например. Их у нас никто не берет, ходят и пинают ногами.

А это съедобный и очень вкусный гриб. А одна дура вообще написала в нашей «сплетнице», что волнушки ядовитые. Якобы в каком-то там журнале была про это статья написана. Это южнее они, бывает, набирают яду, но и то, если растут рядом с дорогой. Ведь и мухоморы можно есть, нужно только знать, как их готовить.

Козлов имел полное право на подобные убеждения, вряд ли в городе был человек более искушенный в «тихой охоте», чем Анатолий Григорьевич. Грибы были его самой большой страстью. Летом с утра он садился на велосипед и уезжал навестить одному ему известное грибное место. За окраинами города, в лугах, их было более пятидесяти. По молодости, лет двадцать назад, он как-то поставил на велосипед счетчик, и оказалось, что за сезон он нагонял полторы тысячи километров. Жена ничего не имела против его хобби. Козлов, как это часто бывает, сам грибов почти не ел, ему был интересен сам процесс поиска. Зато на вырученные с его «страсти» деньги неплохо жили не только сами супруги, но и их дочь и трое внуков.

– Скажите, Анатолий Григорьевич, а вот в лесопосадке около силикатного завода, на повороте, там грибы бывают? – с трудом оторвавшись от фантастически вкусных опят, сцросил Юрий.

Козлов отрицательно мотнул головой:

– Нет. Никогда не было.

– Понятно, – озадачился Астафьев. Этот вердикт знатока разрушал стройную гипотезу оперативника. А хозяин дома продолжал:

– В этой лесопосадке нет, но если проехать дальше, через поле, в километре примерно, там есть одна замечательная рощица, в ней я в эту пору пару раз хорошо набирал свинухов. Большие такие, и гроздьями. С квадратного метра не меньше полведра. Да и сыроежек там полно.

– Вы одни знаете это место? – заинтересовался Юрий.

– Да нет, не утаишь ведь, – махнул рукой Козлов. – Все не знают, а вот старые грибники, вроде меня, те да. К тому же на машине там не проедешь, это надо или пешком идти, или на велосипеде.

– А почему не проедешь? – удивился Астафьев.

– Овраги там. Мостов нет, так что только конным по-пешему, – и он руками изобразил, будто ведет велосипед.

– А на Россоши тоже грибное место? – продолжал расспрашивать Юрий, прожевав очередной гриб, плотный, по вкусу похожий на свинушку.

– Конечно, одно из самых лучших! Там белый гриб, подберезовик.

– А сейчас они там есть?

– Да, самая пора. А рядом с лугами дубы и березняк. Для грибов самая благодать. Нигде может быть и не быть, а там есть, обязательно. Почва такая.

Астафьев немного подумал, за это время Козлов налил себе стакан портвейна и не спеша со смаком выпил, сморщился, тряхнул седой головой.

– Ах, хорошо! «Семьдесят второй» – вечная память почившего в бозе социализма. Может, все-таки налью, а? – предложил он Астафьеву.

– Нет-нет, я на службе, – в который уже раз отказался лейтенант, цепляя на вилку разлапистый груздь. – Скажите, а вот как вам, например, трудно доехать до Россоши на велосипеде? Тяжело?

– Ну, сейчас я туда не езжу, года два как там машины дорогу хорошую наездили, пока доедешь на велосипеде, там уже все выбрано. Не имеет смысла.

Грибы поутру надо собирать. А раньше так бы поехал, почему нет. Ездил и дальше.

На Леньковку, например.

– А по дороге где-нибудь еще набрали бы грибов?

– Да, конечно! Там вокруг дороги как раз самые грибные места. На заливных лугах колхозники пасут коров, а где навоз, там и шампиньоны. Так что пару килограммов луговых шампиньонов я бы обязательно набрал. У них, в отличие от лесных, низ шляпки белый. Красивые!

– А кто у нас в городе еще так основательно увлекается грибами?

– В смысле? – не понял Козлов.

– Ну, вот так же, как вы, с велосипедом и каждый день?

Козлов снова задумался.

– Да есть люди, немного, человек десять. Сейчас трудно стало, машин слишком много развелось, и все в луга прут. А эти балбесы еще что делают, приезжают и ставят машину как раз на грибницу. Несколько моих самых любимым мест так сгубили. А насчет грибников…

Закончить он не успел. В прихожей щелкнул замок, и в тихую квартиру ворвался звонкий гомон детских голосов.

– Деда, деда!

– О, внуки приехали, – засмеялся Козлов и, поднявшись, шагнул вперед.

Через секунду его едва не сбили с ног два абсолютно одинаковых пацана лет десяти. А за ними в двери небольшой кухни заглядывали жена и дочь грибника.

– Ну, дед, как ты тут без нас? Опять портвейн глушишь? – спросила пожилая, грузная женщина. Астафьев после этой фразы почувствовал себя сообщником преступления и начал прощаться. Через головы родственников к нему обратился хозяин дома:

– Юра, я сегодня вечером напишу списочек, а завтра заходи. Меня не будет, так супруга отдаст. Хорошо?

– Спасибо, Анатолий Григорьевич. Всего хорошего, – сказал Астафьев и бочком начал пробираться узким «хрущевским» коридором.

Глава 28

К удивлению Колодникова, оказалось, что не так-то легко найти неизвестную золушку, уборщицу элитного дома по Пролетарской. Никто из опрошенных жильцов подъезда точно не знал, где она живет. Все отсылали майора к какой-то Ольге Онуфриевне, но ее, как назло, не было дома. Потеряв надежду, Андрей подошел к столику с традиционной четверкой доминошников.

– Где-то она рядом живет, – ответил на его вопрос тот самый носатый старик с пятого этажа, днем превратившийся из мрачного отшельника в самого обычного, добродушного «забойщика» козла.

– Почему вы думаете, что рядом? – заинтересовался Колодников.

– Да она все время в домашних тапочках шлепала, – пояснил старик, вертя в руках «баян», доминушку с дублем шесть-шесть.

– Машка-то? – переспросил его явно глуховатый напарник. – Где-то на Рабочей она живет. Я ее все время на маленьком рынке встречаю.

Он закурил, прищурился.

– Кто-то мне говорил, что она еще в какой-то школе работает. Не то в четвертой, не то во второй.

– Кем? – спросил Андрей.

– Кем она может работать, не директором же? Техничкой, кем еще.

– Да, она такая, – засмеялся старик с пятого этажа и крутанул пальцем у виска. – Здоровая как лошадь, а ума маловато.

В это время к столу подошел еще один пенсионер, добродушно хлопнул носатого по спине.

– Ну что, наигрался, Демидыч, вылазь.

– О, слушай, Андреевич, – обрадовался тот. – Вовремя ты подошел. Это ты ведь говорил, что Машка еще и в школе полы моет?

– Какая Машка? – не сразу понял тот.

– Ну, как «какая»! Та, что в нашем подъезде уборщица! Здоровая эта. Она как мыть начинает, так мимо нее хрен пройдешь. Задом своим всю лестницу перегораживает.

– А, эта! – понял Андреевич. – Она и не только в нашем подъезде, но и во всем доме моет. Да, точно, она в четвертой школе работает. Я внука туда вожу, она там все время ошивается. Один раз мне чуть было ноги не отшибла своей шваброй, лошадина!

– Это точно? – спросил Колодников.

Старик даже обиделся:

– Я на склероз пока не жалуюсь.

– А на него больные и не жалуются, – поддел его все тот же Демидыч. – У меня вон сосед в прошлом году в санатории был, так тот раза по три обедать ходил. Поест, выйдет, и тут снова вспомнит, что обедать пора. Садится за первый попавшийся стол и рубает все подряд. А раз он заходит в кабинет главврача, открывает холодильник, кладет в него кепку, оборачивается и спрашивает: «А куда вы это мою кровать дели?»

Все засмеялись, а вошедший в раж рассказчик продолжил:

– Вызвали его жену, а она ему по возрасту как раз во внучки годится. Врачи ей и говорят: «Забирай своего кадра, он у нас полсанатория оставляет без обеда». А та в ответ: «Фигушки! Я вам заплатила, вот вы мучайтесь, дайте мне от него отдохнуть».

Байки старички были травить мастера, но надо было продолжать поиски Машки-поломойки, и, со вздохом покинув уютный столик в тени тополя, Колодников отправился к родному «уазику».

В четвертой школе было по-летнему пусто, прохладно, пахло краской и побелкой. Но не успел Коледников сделать и двух шагов по коридору, как из окна гардероба высунулась худющая старушенция и сурово спросила:

– Чего надо?

– Мне вообще-то надо бы увидеть вашу уборщицу, Машу.

– Это которую Машу – косую или Белову?

Андрей здраво рассудил, что раз старики не поведали ему о такой явной примете Машки, как косоглазие, то, стало быть, речь шла о второй.

– Наверное, Белову. Она такая здоровая, еще моет подъезды в доме семь, по Пролетарской.

– А-а, тогда точно она.

Суровость старушки сошла и, наоборот, прорезалась обычная для подобного возраста болтливость.

– Она, кроме этого, ничего больше не умеет, поэтому и хапает себе подработки выше крыши. Она еще и у себя в доме в трех подъездах полы моет. Чуть не круглые сутки трет и трет. Другой бы сдох давно, а ей хоть бы что, лошадь, а не баба! Да и было бы кому деньги зарабатывать, а то ведь одна живет.

Схлестнется с каким-нибудь алкашом на месячишко, тот пропьет все, что в доме есть, Машка выгонит его и снова одна живет…

– Так я могу ее увидеть? – нахмурился теряющий терпение Колодников.

– Нет, не можете. Не вышла она сегодня почему-то на работу. Хотя делов полно, ремонт все же…

– А где она живет? – уже заволновался Андрей.

– А этого я не знаю, сходите вон к завучу, – старушка кивнула куда-то вверх, – на второй этаж, сразу налево. Она должна сказать.

Пожилая завуч Марья Ивановна действительно знала, где живет Мария Белова, и, не заглядывая в бумаги, сразу выдала нужный майору адрес.

– Рабочая десять, квартира пять.

– А она часто не выходит на работу?

Завуч, не задумываясь, ответила:

– Первый раз на моей памяти. А я работаю в этой школе уже пятнадцать лет.

Что-то у нас Мария начала пользоваться большим успехом.

– В каком смысле? – не понял Андрей.

– Вы уже второй, кто интересуется ее адресом за сегодняшнее утро. Только первый раз звонили по телефону, а вы вот пришли сами.

После этих слов в душе Колодникова снова ворохнулось дурное предчувствие.

– А кто звонил, мужчина или женщина? – поинтересовался он.

– Мужчина.

– Давно?

– С час назад.

Торопливо поблагодарив Марью Ивановну, Андрей бегом рванул вниз по лестнице.

От школы до Рабочей напрямую было метров двести, дорогой в объезд гораздо дальше, и Колодников только махнул рукой шоферу в нужном направлении, а сам заспешил дворами своей семенящей походкой.

Дверь квартиры номер пять выделялась из всех остальных своей первозданностью: она не обзавелась деревянной филенкой, не прикрылась строгим железом. Темно-коричневая краска давно облезла, так же как и на жестяном ромбе номерка цифра «пять» скорее угадывалась, чем читалась. Андрей задержался, прислушался. За дверью было тихо, и он легонько, костяшками пальцев толкнул дверь. Свирепо проскрежетав, она наполовину открылась, подтвердив мрачные предчувствия майора. Колодников, не перешагивая порога, заглянул внутрь и болезненно сморщился. Ему хорошо была видна небольшая прихожая и часть комнаты.

Первое, что увидел Колодников, – ноги, толстые, с большими ступнями и темными узлами варикозных вен. Затаив дыхание Андрей ступил в прихожую, подошел к телу и, не нагибаясь, осмотрел его. Удовлетворенно кивнув, он уже повернулся, чтобы выйти из квартиры, но почему-то оглянулся и, присвистнув, шагнул в небольшой коридорчик, ведущий на кухню. Было темновато, застекленная дверь на кухню была закрыта, но и в этом полумраке было видно, что подпирало дверь тело мужчины, застывшее в слишком неестественной для живого человека позе.

– М-да, весело тут, – пробормотал Колодников и потянулся за рацией.

Когда приехала опергруппа, он уже примерно представлял себе картину произошедшего.

– Было это так, – говорил он вполголоса. – Убийца звонит, Машка открывает дверь. Тот вытаскивает пистолет, она пятится назад, он, наоборот, шагает вперед и практически в упор стреляет ей в лоб, оборачивается и обнаруживает, что в квартире Машка не одна. Витька Кривой, позавчера вернувшийся из мест заключения, находится в кухне и все видит, выскакивает, бьет киллера по морде.

Тот отлетает, сбивает эту вешалку, – Андрей показал рукой на повисшее на одном гвозде старомодное деревянное сооружение. – Завязывается борьба, в результате которой Витька Кривличенко, кличка Кривой, получает пять пуль в живот и один контрольный в голову.

Андрея внимательно слушали трое: эксперт Сычев, следователь прокуратуры Шалимов и местный участковый Демидов. Именно он первым начал дискуссию.

– Все может быть, но выстрелов никто не слышал, хотя соседи были дома, и наверху, и внизу. Возню какую-то слышали, шум слышали, а выстрелов нет.

– Может, глушитель? – предположил Шалимов.

– Может быть, – согласился Сычев. – Одно знаю точно одно – пистолет ТТ.

Патроны от него, родимого.

– Так же, как и с Петровичем?

– Да, но тот пистолет у нас, – возразил Сергей.

– Ты скажи лучше, когда это было? – спросил эксперта Андрей.

– Около половины одиннадцатого, тела практически не успели остыть.

– За полчаса до моего прихода, – подвел итог Андрей.

– Похоже, что ты своими расспросами напугал кого-то в доме на Пролетарской, – предположил Шалимов. – Спугнул большую рыбку.

– Да, скорее всего, так, – Колодников с досадой почесал лоб. – Если дурак – это надолго. Практически навсегда.

Подошел Паша Зудов, обходивший квартиры. По своему обыкновению, он не торопился делиться информацией, но по блеску глаз Андрей понял, что тот что-то накопал.

– Ну, Паша, что там, колись? – подбодрил его Колодников.

– Кое-что интересное есть. На первом этаже, как раз под этой квартирой, живет инвалид, сапожник, без ног. Он, как и многие, в это время смотрел мексиканский сериал, по ходу дела прошивал туфли и поглядывал в окно.

– Как это он умудрился-то? – скептически заметил Шалимов.

– Очень просто. У него все на кухне: телевизор, плита под боком, стол с инструментами. Чтобы еще и на улицу поглядывать, он сам соорудил коляску с подъемником…

– А, так это Коля-сапожник! – понял Колодников. – Он в моей школе учился, года на три меня старше. А ноги ему поездом отрезало, по пьянке. Как же, знаю.

– Да, он это. У него киоск по ремонту обуви на Запорожской. Мастер на все руки. Он еще на синем «запорожце» ездит.

– Ну да, – подтвердил Зудов. – Так вот, даже при работающем телевизоре он слышал сверху звуки борьбы, потом какие-то хлопки, но он отвлекся на сериал, а когда хлопнула дверь подъезда, посмотрел в окно и увидел женщину. Она очень торопилась, но он успел заметить, что это была блондинка, с хорошей фигурой, в синем платье.

– Верстакова! Она! – с азартом вскричал Колодников. – Попалась, рыбка!

– Ну, так сразу и Верстакова! – хмыкнул Шалимов. – Сколько у нас в городе блондинок в синих платьях?

– Между прочим, я ее сегодня с утра видел, когда обходил квартиры по Пролетарской, – сказал Зудов. – И она действительно была в синем платье.

– Мало ли у нас женщин ходит по городу в синих платьях, – продолжал упорствовать следователь. – Лица-то ваш инвалид не видел.

– Серега не п…! – Колодников перешел на мат. – Что ты нам мозги компостируешь?! Она это, она! Я задницей чувствую! У нее все мотивы грохнуть эту несчастную посудомойку.

– Поломойку, – поправил Андрея Демидов.

– Ну да, поломойку. И только женщина догадается залить подъезд хлоркой, чтобы сбить со следа собаку. Надо выписывать ордер на арест и брать ее.

– Мы не знаем мотива, по которому она могла убить Петровича, – напомнил Шалимов.

– Прижмем ее, она сама нам все скажет. Главное, не тянуть, взять тепленькой!

Но Шалимов продолжал невозмутимо выдвигать все новые аргументы против версии Колодникова:

– Этот инвалид видел ее со спины, значит, точно опознать не сможет. А оформить все, как полагается по УПК, мы не сможем. Ты же знаешь, что показания инвалида в суде не аргумент. Адвокат просто сунет нас носом в это.

– Твою мать-то! – сорвался Колодников. – Сергей, от твоих слов кактусы сдохнут! Вот такие, как ты, соорудили Сахару!

– Да ты хоть что хочешь мне говори, но, пока я не буду уверен на сто процентов, я за санкцией не пойду – У меня пока еще ни одно дело на доследование не передавали. Скажешь, нет?

Против этого Андрей возразить не мог.

– Это правда. В своем деле ты мастак, ничего не скажешь. Но надо же ее прижать сейчас, по горячим следам! Пока эта не остыла еще, – и Колодников махнул рукой в сторону трупа.

– Прижать можно, даже нужно. Но без санкции. Любой прокурор с такими уликами тебя пошлет от винта.

Все вынуждены были согласиться с Шалимовым.

– Кстати, чего это Виктюка нет? Ни его, ни Петухова, – удивился Андрей. – Тот тоже любит на трупы выезжать, извращенец.

– А ты не знаешь, что ли? – удивился в свою очередь и Шалимов. – И Петя, и прокурор в больнице.

– Что это с ними? Паленой водки оппоролись? – хмыкнул Демидов.

– Почти. У Петухова обострение холецистита, а мой умудрился ногу сломать на собственной лестнице.

– Слава богу! Хоть никто над душой стоять не будет! – обрадовался Андрей.

– Как, а Зубко? Он теперь и.о. прокурора, – напомнил Шалимов.

– Ладно, Геннадьевич человек, – с уважением протянул Колодников. – Сам бывший опер, десять лет на «земле» пахал, этот зря соваться не станет. Слушай, может, он даст нам ордер на ее арест?

Шалимов отрицательно замотал головой:

– Зубко еще хлеще Виктюка, он все твои прорехи быстро сфотографирует.

– Да, это точно, – вздохнул Колодников и выкинул в открытую форточку уже пятый за час бычок. – Так что будем делать с этой дамочкой? Может, все же допросим?

– И что я ей предъявлю? Инвалида? – хмыкнул следователь. – Нужно проводить опознание по полной форме. Ты же знаешь эти процедуры, а нарушать УПК не стоит.

Ты сильно не гони, если это она, то все равно где-нибудь да проколется. Ты же знаешь женскую психологию.

– Вообще-то правда, – пробормотал Андрей, вытаскивая очередную сигарету и вслух продолжая размышлять:

– Если она только что грохнула этих двоих, то у нее еще мандраж не прошел. Надо ее крутить. Паш, – он обернулся к другу, – у тебя диктофон при себе?

– Да, а что?

Павел единственный в угро обладал такой техникой, купил за свой счет.

– Давай сюда. Киреев пусть останется, займется с Сергеем Александровичем описью, это им на полдня. А ты и Виктор, – Андрей обернулся к участковому, – пошукай тут по окрестностям. Не может она по городу таскаться с этим ТТ, наверняка скинула где-то рядом.

Доехать до Пролетарской было делом трех минут. Еще столько же Колодников жал на кнопку звонка, пока из соседней квартиры не выглянула женщина пенсионного возраста, та самая, неуловимая прежде Ольга Онуфриевна.