Текст книги "Нищий"

Глава 11

Оставшуюся половину дня все были заняты суетой: гномы послали гонцов к ближайшему роду эльфов за мясом и пивом, обустраивали площадку под торжество. К ночи все было готово, и к ночи же вернулись гонцы, нагруженные заказанными продуктами. Явилось неожиданностью, что с ними вместе прибыли и несколько десятков молодых эльфов, желавших поучаствовать в празднике, что, впрочем, было воспринято с удовольствием – появился повод посоревноваться со своими лесными соратниками. Не секрет, что соперничество между родами лесных и подземных жителей существовало всегда.

Ближайшим родом эльфов был «Белый лист». С молодыми эльфами пришли и два моих знакомца – Алдан и Виардон. Они радостно приветствовали меня и Бабакана как близких друзей.

Эльфы расставили свои палатки в лесу, мы же с моим приятелем гномом расположились в землянке. Надо признать, что расположились мы только после того, как посидели за полночь с нашими приятелями эльфами. Все это время я не знал, что происходило в городе колонистов, – с тех пор, как я ушел оттуда, разнеся поместье канцлера, а с ним и половину города. Хорошо, хоть только половину! Пусть спасибо скажут…

Итак, всю вину за разрушения списали на некого безумного мага-стихийника по имени Викор, некогда служившего на фрегате «Черный принц». Глупо было бы думать, что никто не сложит два и два – стихийниками не вымощена дорога к кабаку, и вряд ли кто-то решит, что это прилетели демоны и все порушили с помощью урагана. Легко догадаться, что работал именно стихийник, владеющий заклинаниями воздуха. Так что меня как миленького вычислили, и каждый второй человек в городе жаждал натянуть мне глаз на зад. Узнать, что я нахожусь у гномов, было только делом времени: какой-нибудь поддатый гном или эльф скажет, что у них в пещерах сидит этакий козырный стихийник-человек, – и вот тебе и повод для войны.

Над этим стоило задуматься, и это омрачало мне праздник. Одно обнадеживало – пока не завершится война с империей, никто, никакой руководитель, находящийся в здравом уме, не будет ссориться с потенциальными союзниками, от которых может зависеть его будущее… А вот тут уже крылась почва для торговли. И я знал, что предложить в качестве аргумента торговли. Была такая мыслишка. Вот только надо бы посоветоваться с гномами… но это – потом.

Пока что – праздник, пока что – хорошая приятная компания, пока что – светлое будущее моей работы с гномами, – спасибо тебе, Господи, ну хоть одну мирную профессию мне дал! Рудознатец – это ли не почетно в мире гномов?! Бабакан только опасался, как бы остальные кланы рудознатцев не начали бунтовать – такие «артефакты», как некий Викор, должны принадлежать всему народу гномов!

Я все-таки возмутился: с какого хрена я кому-то должен принадлежать?! Не спятил ли Бабакан, отравившись своей изжеванной бородой? На что Бабакан ответил, что бороду некому Викору стоило бы и отрастить, а то выглядит, как баба или малолетний пацан, а настоящий мужик должен быть бородат, вонять козлом и выпивать по три литра пива за один присест. Что касается пива, ответил я, это еще надо поглядеть, кто кого перепьет, – здоровенное пузо еще не залог победы, а что касается бороды – мужественность не в хрене или в вот этой грязной мочалке, болтающейся у некоторых на подбородке, – и я дернул гнома за бороду, – а совсем в другом! На что Бабакан ехидно парировал: дескать, «в другом» – это, надо понимать, в крепком заду, однако и он у меня подкачал, слишком худоват.

Эльфы смеялись, слушая наши пикировки, Бабакан их тоже заклеймил позором: безбороды, худы, задниц нет – жалкие, ничтожные личности! А то, что могут быть разборки из-за знатного рудознатца – это запросто, и уже всерьез пояснил:

– Понимаешь, Викор, какая штука… Есть закон выживания племени, когда свои интересы отступают перед интересами всех. Если всему племени гномов нужен какой-то представитель одного из кланов – никого не будут интересовать его интересы, он будет делать то, что нужно племени, хоть расшибись. И без разницы, гном это или эльф, понимаешь?

Костер у палатки наших друзей-эльфов бросал красные отблески на бородатое умное лицо гнома, на точеные гладкие черты эльфов, освещая их светлые волосы и подсвечивая их зеленые глаза. Ночной мотылек метнулся из темноты и с треском сгорел в языках пламени – подумалось: «И я вот так, лечу, как этот мотылек, и сгораю… Правда, пока что судьба как-то отпустила мне удачи побольше – видимо, все неудачи забрали на себя мои покойные друзья… увы».

– Бабакан, ведь я не принадлежу к кланам гномов или к родам эльфов – как они могут претендовать на меня, на мои услуги, на мою жизнь?

– Как? – Бабакан удивленно воззрился на меня. – Ты и вправду не понимаешь? Рассказываю: тебя приняли раненого, беглеца, преследуемого своим племенем, обучили тебя магии каменной стихии – и ты считаешь, что никто не хочет получить за это какую-то отдачу? Вот чисто по совести: у тебя нет никакой мысли, что ты должен этому племени? Ага – понимание есть. Продолжаем: ты работаешь для клана Синего озера, мы имеем большую прибыль, потому что ты открыл для нас жирные жилы руды, россыпи камней, пласты угля и соли. Ты думаешь, что кланы Черной горы, Каменного столба и Каменной черепахи будут сидеть и смотреть, как ты работаешь только для нас? Гарантия – скоро разнесется слух о тебе, будет собран большой сбор вождей всех кланов, и нас обяжут предоставить рудознатца для нужд всех кланов, чтобы равновесие не нарушалось. В противном случае наш клан, как они скажут, получит слишком большие преимущества и займет лидирующее положение среди остальных рудознатцев, возгордится и может попытаться узурпировать власть. Или же более слабые кланы нападут на сильный, чтобы поставить его на место. Начнутся раздоры и междоусобицы. Кому это надо? Значит, тебе скажут: ты должен, во-первых, отработать обучение тебя стихии камня, а во-вторых – ты будешь по очереди обслуживать кланы рудознатцев, пока главы кланов не посчитают, что ты отдал свой долг. Потом ты сможешь быть свободен, но не сможешь работать только на один клан – в этом я тебе клянусь, или я не Бабакан!

– Да, он верно говорит, – подтвердил Алдан, – так и будет. Нет никакой разницы – гномы или эльфы – политика руководства, политика родов или кланов у всех одинакова. Народ превыше всего, превыше одного члена племени – это вдалбливается нам с рождения. И смотри сам, Викор, а куда мы пойдем? Вот ты, к примеру. Тебе не понравилось – переплыл море, и все, ты уже в безопасности. А мы? Мы куда можем деться? Нас довольно мало по сравнению с людьми, мы редко когда можем жить вне нашего народа. Да, знаю, ты скажешь, что видел и гномов, и эльфов за морем, а много ли их было? Ага – один-два, и обчелся. Не могут наши жить вне племени.

Алдан оперся подбородком на скрещенные руки и замер, глядя в костер. Виардон приподнялся, встал с пенька, на котором сидел, ушел в темноту и притащил небольшое бревно, которое положил в огонь. Потухшее было пламя с новой силой стало облизывать отставшую кору сушняка, все замерли, думая о своем… Внезапно послышались шаги, и к костру кто-то подошел:

– Здравствуйте! Можно я с вами посижу? В мужской компании, так сказать, а то наши девчонки надоели своими обсуждениями бравых парней, хочется этакого грубого мужского общества!

У костра появилась девушка лет восемнадцати – двадцати, одетая как парень: в эльфийских суконных зеленоватых штанах, куртке с оторочкой, как у Зверобоя, и с полуулыбкой на красивых пухлых губах. Надо сказать, что я первый раз встретил эльфийку, как ни стыдно это признать. Может быть, я и видел их издалека, но всегда принимал за парней. И те и другие были тонкие, жилистые, на головах зеленые береты, скрывающие волосы, – поди отличи их друг от друга.

– Присаживайся, Аранна. Грубого общества, значит, хочешь… Друзья, это моя сестра Аранна. – Алдан с интересом воззрился на девушку: – Чего это ты прибежала от своих подружек? Неужели тема женихов такая неинтересная? Тут грубая компания, лохматые злобные гномы и жестокие маньяки-люди, неужто не страшно?

«Лохматый злобный гном» упал на землю и захохотал, при этом пукнул, что привело его в еще более веселое расположение духа:

– Я н-не могу… ну и сказанул! Ой, я сейчас лопну… Зачем так сказал? Викор, ты жестокий человек-маньяк, ой, я сейчас еще испорчу воздух! Виноват!

– Вот видишь, Аранна, как ты действуешь на моих друзей, как слабительное, – нарочито серьезно и назидательно проговорил Алдан. – Как ты можешь сидеть в такой гнусной грубой компании? Я сам еле сдерживаюсь, чтобы не убежать от этого вонючки!

«Вонючка» засучил ногами и продолжил радостно ржать. Я тоже не удержался и начал смеяться, глядя, как Алдан и Виардон тужатся, чтобы не упасть на землю, как гном, потом и они прыснули со смеху, и тут уже начали смеяться все, даже покрасневшая девушка.

– Алдан, негодник, вечно каких-то гадостей наговоришь. Небось у людей в трактирах набрался! Как я сидеть тут буду? Понимаешь, так же, как и вы, на заднице! Только гораздо более красивой и ухоженной, чем ваши! – Аранна фыркнула, глядя на закатившихся со смеху собеседников, и попросила брата: – Представил бы мне, что ли, своих друзей – вот ты невоспитанный оболтус, Алдан! Всегда мамочка говорила, что из тебя выйдет только человек, а не настоящий эльф!

– Это Викор, человек, маг-стихийник, этот вонючий гном – Бабакан, великий учитель великого мага-стихийника Викора, это вот Виардон, который некогда подглядывал, как ты купалась в водопаде…

– Фф-фу-у… Алдан, ну ты и зараза, – покраснел Виардон, – ну надо же было ляпнуть такое?! Может, мне рассказать, как ты некогда ходил в городе в одно заведение и…

Рассказ прервал хлопок по чьему-то лбу, и послышалась возня в темноте за костром:

– А ты зачем болтаешь? А я чего? Ты сам-то чего ляпаешь?

– М-дя… – философски заметил гном, – вот так и выплывают торжественные тайны на белый свет. Эй, извращенец, девушка-то хоть сочная на вид была, когда в водопаде плавала? Ух-ух-ух… – заухал басом гном. – Видишь, Викор, наверняка сочная, раз подглядывал. Может, давай женим тебя на ней? Раз тебе гномки не нравятся, вот худышка тебе в самый раз. Аранна, выйдешь за него замуж?

– А чего? Завоюет мое сердце – может, и выйду, парень видный, – засмеялась Аранна, разглядывая меня при свете костра. – Он на эльфа похож – светловолосый, бороду бреет, может, даже моется иногда, в отличие от гномов, и за столом, наверное, не пукает. Чем не жених-то?

Из темноты показались изрядно помятые друзья, у одного был надорван воротник, у другого краснела царапина на подбородке. Все опять чинно сели у костра и замолчали, глядя в огонь.

Я тоже молчал и наслаждался стебом друзей, видом пляшущих язычков пламени на сухой лесине, красивым лицом девушки, которая в таинственных отблесках огня казалась неземным существом. Она поймала мой взгляд и улыбнулась – ее тонкое лицо как будто осветилось внутренним светом, а глаза, зеленые, как у кошки, замерцали в темноте…

– Эй, эй, маньяк-человек, не пялься на эльфийку – они вредные бабы, владеют любовной магией, завлекают мужиков, а потом бросают их, выпив душу! – Гном хлопнул меня по спине толстенной ручищей, на которой каждый палец был как сосиска. – Вот то ли дело наши девушки – сильные, горячие, иную даже не обхватишь, сколько в ней горячего тела! Вот чего вам нравятся эти худышки, а? Любимого тела должно быть много!

Я аж закашлялся от знакомой сентенции, которую слышал уже раз сто пятьдесят на Земле.

– Нет, Бабакан, мне нравятся вот такие вот худышки, как ни странно, – улыбнулся я Аранне. – И, кстати, не такая уж и худышка, зря ты говоришь!

– Так, грубые невоспитанные мужланы, сейчас же прекратили обсуждать мои стати. Ну, как лошадь обсуждаете, негодные, – прыснула покрасневшая Аранна. – За кого захочу, за того и выйду замуж. А захочу – вообще не выйду. Буду мужчин менять, как перчатки! И никто мне не указ.

– Она может, да, – кивнул в подтверждение Алдан, – половина мужчин рода по ней сохнет.

– Чего это половина-то? Все сохнут, – нарочито обиделась Аранна и потянулась как кошка. – Что, Виардон, не сохнешь по мне, негодник?

Виардон, спрятавшись за другом, чего-то сдавленно пискнул, и все снова начали смеяться.

– Расскажите мне про эльфов, ребята, – попросил я. – Что, правда у них такие свободные нравы, что женщина может гулять с кем хочет и ей никто слова не скажет? Я думал, у вас нравы гораздо более строгие, все в этаком этикете…

– А почему ты думаешь, что мы чем-то сильно отличаемся от людей? – спросила Аранна, сверкнув своими мерцающими глазами. – Мы так же любим, так же разлюбливаем и женимся. Да, у нас более свободные отношения, чем у людей, – мы очень, очень древний народ, понявший уже давно, что есть главное, а что не главное в этой жизни… Наши женщины свободны, как и мужчины. Они могут воевать, как мужчины, и любить, как мужчины, у нас не считается зазорным подойти к понравившемуся парню и сказать ему, что я его люблю и хочу, чтобы он был со мной… Никто нас за это не осудит! – Аранна гордо посмотрела мне в лицо. – Но… если женщина вступает в брак – она или верна своему мужчине, или просто от него уходит к другому, но не будет бегать по кустам и искать себе развлечений. Этим мы точно отличаемся от человеческих женщин. Впрочем, – усмехнулась она, – везде есть свои исключения из правил.

Эльфы хихикнули – видимо, они точно знали кое-какие исключения из правил.

– Да ладно, разговор какой-то глупый, – отмахнулась девушка. – Давайте лучше о завтрашнем дне поговорим. Завтра будут соревнования – гномы с гномами, гномы с эльфами, – будем бороться, стрелять из луков, развлекаться всячески. Интересно поглядеть, как наши мужчины, напившись пива, будут пытаться устоять на ногах, изображая, что они с кем-то там борются. – Аранна захихикала и показала на Алдана: – Прошлый раз этот фрукт свалился в лужу, наклюкавшись осеннего пива. Вроде как он нарочно так сделал, чтобы посмешить нас!

– Завтра будет хорошее веселье, – вмешался Бабакан, – будем выпивать, бороться, поднимать тяжести, стрелять, и кто-нибудь опять перепьет и подерется, а все будут делать ставки на бойцов – весело!

– Интересно, а в чем будут соревноваться девушки, – недоуменно спросил я, – не в борьбе же и поднятии тяжестей?

– Лучницы они, – прогудел Бабакан. – Этого у них не отнимешь – вишь какие глазищи, как у совы. Ночью видит как днем, да и на двести саженей может стрелу пустить зверю в глаз. От такой и не спрячешься – враз тебя просечет, если за бугорок с какой-нибудь милой завалишься!

– Ой, Бабакан, вот тебя уж просекать точно не буду, – хихикнула Аранна, – хоть с тремя милыми заваливайся!

– Ну это я так, теоретически – обрисовал другу ситуацию. А то вдруг он в тебя втюрился… Что? Что такое? Ай-ай, что творится! Я сейчас! – Бабакан унесся в темноту и вернулся со здоровенной кружкой, в которой плескался пенный пахучий напиток. – Пей, пей пиво скорей! Он и правда в нее втюрился, несчастный! Знаю я эти ненормальные взгляды – вот и еще один попался, вляпался в бабу! Аранна, кышь отсюда! Пришла, обольстила мужика – вот бабье!

– Он прав, мне пора уже в свою палатку. Хорошо посидели, ребята! Завтра увидимся. Пока, Викор, увидимся! – Эльфийка обольстительно улыбнулась, сверкнула ведьминскими глазами и исчезла в темноте.

Я отхлебнул пива из кружки, закашлялся и с трудом перевел дыхание – оказывается, я не дышал несколько минут, глядя на девушку. Неужели и правда влюбился? Ай-ай, как сказал гном…

– Какая красивая, – вырвалось у меня непроизвольно, – это мечта, а не девушка!

– Викор, не обольщайся, – серьезно предупредил меня Алдан, – у нее поклонников море, и не все такие дурковатые, как Виардон. Ну ладно, ладно, не обижайся – не все такие добрые. Тут на праздник пришел некий Ваартакан – так он уже трех эльфов за нее побил в поединке. Поединки до смерти у нас запрещены, но носы он им посворачивал – крепкий парень, сильный воин. Пришлось потом лекаря нанимать, носы править, набок повернутые. Так что… смотри, она девка коварная, хотя… я тебе скажу, не подлая и веселая. Мы всю жизнь с ней бесимся, поддеваем друг друга, но случись что, если кто-то обидит кого-то из нас – прибьем. Не подумай что-то, – спохватился Алдан, помешивая палочкой угасающий костер, – это не про тебя. Кстати сказать, она ведь неспроста пришла – все уши мне прожужжала, хотела тебя увидеть. Я ей рассказал, как мы развлекались вчетвером в городе, а потом про твою трагедию и твою месть – она сильно переживала, сочувствовала, хотела тебя увидеть. Так что дерзай, все шансы у тебя есть: ореол мученика, знамя победы и статус великого мага-стихийника – что еще девушке надо? Только любви…

Алдан усмехнулся, а я был удивлен таким взрослым и дельным суждением, прозвучавшим из уст молодого, в общем-то, существа. Потом задумался: а ведь правда эльфийка запала мне в душу. И не в том дело, что у меня уже много времени не было женщины, а я ведь здоровый, сытый половозрелый мужик, гормоны играют, просто было в ней что-то такое… хорошее, душевное, ведь не все же упирается только в секс.

Мы разошлись по своим спальным местам довольные проведенным вечером. Я уже давно не проводил время вот так – легко, с друзьями, в непринужденном стебе, без мысли о том, что сейчас, возможно, в тебя целит из-за кустов снайпер с прицелом ночного видения или за деревом притаился убийца с ножом, лезвие которого зачернено, чтобы отблеск не выдал в темноте.

Бабакан сразу отправился спать, я же, сняв куртку и рубашку, вышел из землянки и, запрокинув голову, уставился в звездное черное небо. Луны куда-то убежали – я так и не смог понять их путей, когда они заходят, когда выходят, – а звезды, они сияли, как во всех мирах, холодно мерцая, словно говоря: мы вечны, только мы вечны, а вы… вы мотыльки, сгорающие в пламени костра.

Неожиданно послышался шорох, я насторожился, но не успел повернуться, как две руки обхватили мой торс сзади, и ко мне прижались две выпуклости. Да, не такая уж и худышка, подумал я, усмехнувшись, зря говорил Бабакан.

Я повернулся – Аранна молча прижалась губами к моим губам. Глупо подумал: «Зубы-то я чистил или нет сегодня утром? И пивом воняет от меня. А насколько знаю, этот запах хуже, чем после водки».

– Пошли! – Аранна решительно повела меня за собой.

Мы шли недолго, минут пять, и оказались под сводами здоровенной елки, растущей возле ручья, – может, это была и не елка, но очень похожее дерево. Главное, что под ним за долгие годы нарос толстенный слой хвои, пружинящей, как подушка, на котором очень удобно лежать… вдвоем. Вот только к потному телу прилипают иголки да впиваются в бок небольшие шишки. Но это все ощущается только потом, тем более что ноющая исцарапанная спина как-то не дает думать о таких мелочах, как колющиеся иголки.

Потом мы плескались в холодном ручье, хранившем память о своем прародителе – леднике на вершинах Гномьих гор. Но прикосновение холодной воды было даже приятно разгоряченному потному телу после полутора часов упражнений.

– Ты не простынешь? Не хватало, чтобы ты из-за меня слегла с воспалением легких!

– Ну уж если бы и слегла, то не из-за тебя, а из-за себя! Это же я тебя соблазнила, а не ты меня! – засмеялась Аранна. – Нет, не бойся, нас с детства приучают купаться в ледяной воде, так что эта вода для меня как парное молоко. Сам-то не заболей…

– Вроде не должен… Ну что, тебя проводить? Не скомпрометирую я тебя, если провожу? Вдруг кто увидит?

– Вот ты чудак – да все уже видели, кому надо видеть. И все всё знают! Это же эльфы, не забывай, у нас глаза на затылке. А провожать меня не надо – и не потому, что скомпрометируешь, просто у нас это не принято – эльфы не могут заблудиться в лесу. Ты сам-то дорогу найдешь? Давай я тебя лучше провожу.

– Давай, – с удовольствием согласился я, заблудиться я бы тоже не заблудился, но лишний повод остаться подольше с красивой женщиной – почему бы и нет?

Я натянул штаны, сапоги, Аранна тоже оделась, обняла меня за голый торс, и мы пошли к лагерю. Возле моей землянки она крепко поцеловала меня в губы и прошептала:

– Спасибо. Было очень, очень здорово. Ты молодец! – Потом она развернулась и исчезла в темноте.

Я потихоньку вошел в землянку, сел на свою лежанку и стал снимать с себя сапоги.

– Что, засранец, все-таки поддался бабе. – В темноте гулко прогремел «шепот» Бабакана. – Хе-хе-хе… вот она тебя как взяла на крючок. Говорил же тебе, эти эльфийки ух какие злостные и горячие бабы! Сколько было случаев, люди из-за них с жизнью кончали – все-таки они точно владеют любовной магией! А хороша в постели? Как она? Давай поделись с другом!

– Бабакан, иди-ка ты… знаешь куда. Спи давай, извращенец! Рассказ ему подавай… Все, не мешай спать!

– Конечно, чего тебе – ты-то уже с бабой побывал, а твой друг уже две недели…

Бабакан еще гудел чего-то, а я уже засыпал, продолжая ощущать на своей груди упругое тело эльфийки, ее ласковые руки и пахнущие почему-то розами и вишневым вареньем губы… Сон накрыл меня улыбающимся, и даже Бабакан не мог сбить моего идиллического настроя.

Утро началось с рыка, похожего на брачный рев марала – правда, я его никогда не слышал, но представлял именно так:

– Вставай, развратник, прелюбодей и пьяница! Пора похмеляться, есть жареного барашка и бить морды товарищам! – Бабакан громко топал ногами, расхаживая по землянке. – Собирайся давай и натяни рубаху на свою исцарапанную спину – ты меня смущаешь! Хе-хе-хе!

Я вышел из землянки, потягиваясь и зевая, и медленно побрел к ручью. Там разделся и голышом залез в ледяную воду, вздрагивая от холода. Потом попрыгал по берегу, стряхивая воду, и быстро оделся – почему-то мне послышалось недалеко сдавленное женское хихиканье.

«Вот чертовы эльфийки – от них не спрячешься», – подумал я, покрывшись запоздалым румянцем, и поспешил к кострам, где на вертелах жарились бараньи туши. Их еще только недавно водрузили над углями, равномерно рассыпанными толстым слоем. Уже сколачивались столы, выкатывались бочонки с пивом – скоро, скоро должен был начаться пир. По моим ощущениям, было еще часов девять утра, но все уже кипело и бурлило вокруг – устанавливались мишени для лучников, мишени для метателей топоров и ринг для борцов. Когда все было готово, на середину площадки вышел Саркапад и гулким голосом объявил:

– Сейчас будут проведены соревнования лучников, метателей топоров и борцов! Может участвовать каждый желающий. За первое место в каждом состязании приз – десять золотых! После окончания соревнований – пир в честь открытия новой рудной жилы. И – принятие в клан «Синего озера» нового члена – рудознатца Викора!

– Поздравляю! Поздравляю!

Ко мне подходили незнакомые гномы, эльфы, подошла и Аранна. Она поздравила и поцеловала меня в губы, на виду всего народа – окружающие засмеялись и стали подначивать какого-то высокого эльфа, стоявшего в стороне с жестким напряженным лицом. Как я понял, это и был неудачливый бывший ухажер Аранны, отвергнутый ею ради меня. В его глазах светилось желание обязательно меня убить, и не меньше того. Мне как-то стало нехорошо на душе – вот так и совершаются предательства и страшные, подлые мести – из-за женщины.

Начались состязания. Вначале стрельба из лука. Описывать ее можно бесконечно долго, и лучше, чем это сделал Вальтер Скотт, невозможно. Одно только отличало – здесь участвовали лучницы, и было просто наслаждением смотреть на их великолепные тела и на то, как они пускали стрелы в цель – не хуже, чем их мужчины, – красивое зрелище. Гномы тоже состязались в стрельбе, азартно провожая каждую выпущенную соплеменником стрелу, но их умение не могло сравниться с эльфийским.

Борьба была специфичной. Гномы, которые боролись в кругу, напоминали цирковых медведей – они рычали, ревели, стараясь выбросить друг друга из круга. Один даже набросился на соперника и укусил его за ухо, в связи с чем был тут же дисквалифицирован за неспортивный поступок. Однако он не обиделся и вместе с укушенным отправился пить пиво к кострам. Они ругались с поварами, пытаясь оттяпать своими ножами по куску от жарящихся бараньих туш.

В борьбе гномы были первыми – эльфы не могли долго устоять против медведеобразных коротышек. Метание топоров тоже считалось исконно гномьим промыслом. Впрочем, как и борьба. Они метали громадные стальные топоры так ловко, что если бы их целью стал всадник – лезвием ему точно бы снесло голову.

Для себя я сделал заметку: гномы очень опасные и сильные противники, да и рост у них был не такой уж маленький – они спокойно дорастали до полутора метров. К тому же свою низкорослость они компенсировал шириной и огромной силой. При мне, на соревнованиях по поднятию тяжестей гном спокойно ворочал, поднимал над головой бочку весом килограммов сто пятьдесят без малейшего усилия. Глядя на их упражнения, мне грешным делом подумалось: как будто этих существ создали специально, для тяжелых работ, как биороботов, – я даже устыдился своих мыслей. А для чего тогда создали людей? Для собирания бутылок из урн на опохмелку? Слава богу, хоть я до такого никогда не доходил… хотя и был близок к тому.

Мои мысли прервал эльф, которого отвергла Аранна, его вроде как звали Ваартаканом:

– Что, человек, ни на что не способен? Ни из лука стрелять, ни бороться, ни топор метнуть? Бесполезное животное! – И он сплюнул, едва не попав мне на ногу плевком.

Я спокойно посмотрел в его зеленые глаза, побелевшие от ярости и ненависти, от оскорбленного самолюбия – как же, она предпочла этого сморчка мне, великому воину! – и ответил:

– Я не устраиваю драк с самовлюбленными невоспитанными детьми. Отдыхай.

Я повернулся, собираясь отойти к костру, когда меня схватили сзади за шкирку и попытались швырнуть под ноги. Ваартакан совсем ошалел от злости, его оттащили другие эльфы, что-то ему выговаривая, типа «негоже нападать со спины», «да он тебя не стоит», «да она того не стоит» и всякую такую хрень, которую лепечут, пытаясь избежать драки.

Мне подумалось: ну почему все считают, что если у народа многотысячелетняя история, то он обязательно мудр, справедлив и благороден? Откуда взялись эти штампы про благородных эльфов и тупых гномов? Ну вот, передо мной стоит взбешенный, потерявший голову эльф, похожий на душевнобольного, и на него с юмором, добродушно поглядывают гномы, делая уморительные замечания. Кто глупее, кто умнее? – как определить по внешности?

Я решительно подошел к эльфу, которого держали его товарищи, и сказал:

– Ну что же, тебе так хочется поединка? Предлагаю рукопашный бой, один на один. Тебя это устроит?

Эльф мстительно улыбнулся и сказал:

– Устроит. Я сверну тебе нос, придурок! – Его красивое лицо перекосила злобная гримаса: – Или руки-ноги переломаю!

– Это уж как получится, – сухо сказал я и обратился к его «секундантам»: – Какие-то правила есть? Что можно делать, что нельзя? Если я его случайно убью в поединке, меня будут преследовать?

– Хм… преследовать-то не будут… но и видеть на своей земле тоже не пожелают, – ответил один из стоявших передо мной эльфов. – Правил как таковых нет. Запрещается только выдавливать глаза и бить в пах – остальное все можно. – Он усмехнулся: – Ты так уверен, что можешь убить Ваартакана? Ты бы лучше передумал, человек, не дай создатель, он тебя покалечит, а гномы потом нам будут обиды выставлять. Он лучший рукопашный боец в роду, учти это, откажись от боя!

– Я принимаю всю ответственность на себя, и никто вам обиды выставлять не будет, если что, так, братья? – крикнул я стоявшим позади гномам во главе с Бабаканом – они хмуро и многообещающе наблюдали за происходящим.

– Если ты так просишь – не будем! – Бабакан недовольно покрутил головой и тихо выругался про себя.

– Вот видите – все нормально. Так что можно приступать – вон там, на борцовском ринге. Так как бьемся? Пока кто-то не запросит пощады или пока не сможет встать?

– До потери сознания, – злобно прошипел эльф. – Будешь знать, как с эльфийскими девушками любовь крутить, ублюдок приблудный!

– До потери так до потери.

Я прошел мимо толпы зрителей, замерших в предвкушении эпической битвы гигантов. Эльф снял с себя рубаху и разминался, демонстрируя великолепное тело с крупными рельефными мышцами, явно рисуясь перед толпой, а в частности – перед эльфийскими девушками. Я усмехнулся – как-то уже давно у меня не было позыва кого-то из себя представлять, перед кем-то «фигурять» – наоборот, стараешься выглядеть незаметнее и безобиднее, тогда ответ на агрессию более неожиданный и потрясающий.

Я не собирался давать толпе, жаждущей крови, гладиаторского поединка с прыжками и выкрутасами – мне нужно было просто вырубить нагловатого зарвавшегося парня, которому уже давно никто не давал укорота. Ко мне подошла Аранна:

– Ты сможешь с ним справиться? Он и правда очень силен! Я бы не хотела, чтобы ты ближайшие несколько дней не смог меня целовать! – Она попыталась улыбнуться, но ее губы задрожали. Я думал, от слез – нет, девушка яростно ругалась в адрес бывшего поклонника и желала ему скорейшего поноса, и чтобы он не проходил неделю подряд.

Потом она поцеловала меня, отошла и прижалась к стволу березы в тревожном ожидании.

Я прошел на ринг, где подпрыгивал и рисовался мой соперник, – гномы сзади кричали:

– Задай ему! Не посрами наш клан!

Оценил соперника: силен, быстр, тренирован – и ничего это не значит. Он не привык биться на боле боя, не привык убивать и готовиться принять смерть – обычный парнюга, тренированный мажор. Ничего особенного.

Парень кинулся на меня, сходу решив свернуть мне нос, как и обещал. Его здоровенная рука выстрелила вперед, намереваясь воткнуться мне в лицо, – не удалось. Левая моя ладонь мягко увела его руку вправо, сбив с траектории движения, а правая с силой, хлестко воткнулась ему в правую подмышку, причинив сильную боль. Все этот произошло со скоростью выстрела, как будто он своим ударом включил у меня кнопку для обратного удара. В бою я бы его уже убил, но тут этого делать было нельзя.

Удар носком сапога по голени эльфу – он захромал, пришел в ярость, рванулся вперед… Болван, ну кто же так делает?! Это же смертельный номер – прямой удар ногой в солнечное сплетение, – парень лежит синий, не может вдохнуть воздух. Эльфы засуетились, стали откачивать – с большим трудом он смог пошевелиться, затем его вырвало на землю.

– Ну что, достаточно? – подошел я к эльфам. – Или еще надо продолжать?

Тот эльф, с которым я говорил перед этим, с благодарностью посмотрел на меня:

– Спасибо, что ты его не убил. Я видел, что ты мог это сделать. Не ожидал такой прыти от человека – не зря говорили, что ты незаурядный человек, и вообще… не совсем человек. Может, у тебя в предках были эльфы?