Текст книги "Застеколье"

Вспомнив рассказ Унгерна о нападении на «Волго-Балт», поинтересовался:

– А зачем тэрибиндеям бревна? Те, которые они утащили с корабля. Не проще бы нарубить в лесу?

– Эти бревна мне не нужны, – ответствовал цверг. – Но они растут в тех местах, где проходят выходы на поверхность. Когда-то эти деревья тоже мешали нам. Теперь же, мы делаем из них подпорки в шахтах, крепим своды.

Вона как! Интересно, а не утаскивают ли цверги кирпичи из разрушенных храмов? Тоже, своего рода месть.

– А что хочет подземный король?

– Король? – недоуменно переспросил старик. Потом начал смеяться противным старческим смехом. Отсмеявшись и, протерев глаза, карлик сказал: – Разве я похож на какого-то ничтожного короля? Императоры и короли уходят, а я живу. Я за свою жизнь видел много правителей. Их черепа украшают мой тронный зал. Я не бессмертен, но моя власть больше, чем власть земных владык. Моя сила в том, что я пережил их всех.

– Но все-таки?

– Я правлю своим миром и другими мирами тысячи лет, но я не вечен. Может, я умру завтра, может – через сто лет. Пройдет еще сто, двести лет, я уйду. Что от меня останется?

Он откинулся в кресле, положив на колени седые от времени руки. Сейчас передо мной сидел не властный король подземного народа, а глубокий старик. Насколько глубокий – даже подумать страшно! Он правит подземным миром тысячи лет! За это время на земле вымерли мамонты, были построены пирамиды, появлялись и уходили в небытие империи, менялись религии, нравы. Люди передвигались во времени, творя историю. А здесь, словно и не было потока, уносящего жизни миллионов людей. Несчастный старик. Наверное, ему пришлось пережить всех своих потомков и он уже не верит в то, что память можно оставить среди живых существ. Он могущественен, но одинок. Зачем власть одинокому человеку?

Во мне проснулась жалость. Я ожидал увидеть могущественного врага, а передо мной сидит ничтожный старик. Еще несколько минут назад мне хотелось его убить. Теперь… Он сказал, что знает все вымершие языки? Его бы знания, да на полезные дела. Скажем, расшифровать письмена острова Пасхи, прочитать тексты этрусков, подтвердить или опровергнуть подлинность Велесовой книги.

– Я хочу оставить после себя след.

– След? – переспросил я, готовясь подсказывать – что можно делать.

– След, память, какая разница? Я создал великие творения – ты их видел, на их создание ушли кости и черепа тысяч разных существ. Из сотни был годен только один! Но этого мало. Я хочу, чтобы мой наследник принял от меня путь между далекими землями. Ты был в моем тронном зале. На его создание ушло сто пятьдесят тысяч мертвых голов. Я хочу, чтобы весь путь был как один тронный зал.

Я присвистнул. Это что же, путь между пространствами будет облицован черепами? Это сколько понадобится? Словно услышав невысказанный вопрос, цверг сказал:

– Мне нужны все люди. Все, кто жил раньше, и те, кто живет. Пока живет, – подчеркнул старик.

Жалость, пробудившаяся к старому королю карликов, улетучилась в одно мгновение. Пытаясь сохранять спокойствие (кто их, уродов знает, может они не только эмоции, но и мысли умеют читать?) осмотрел трапезную. («Так… Нет, не пойдет. А если – вот так? Нет, не успею».) Увы и ах… Нас разделяло расстояние, метра в три, справа и слева застыли слуги (вероятно, они же телохранители). А было бы так заманчиво сломать эту старую шею! Ни разу не пробовал ломать шеи, но был уверен, что у меня бы все получилось. Можно бы рискнуть своей собственной, но просчитав ситуацию, пришлось отказаться от такого блестящего плана. Подавив хрипоту в голосе, спросил:

– И что я должен сделать?

– Я дам тебе блестящие камни, ты купишь на них то, что может уничтожить людей, – спокойно, словно о сорной траве в огороде, сказал цверг.

– И что именно? – настаивал я. Расправив губы в жалкой улыбке, виновато сказал: – Я не очень разбираюсь в таких вещах.

– Ничего страшного, – утешил меня карлик. – Мои слуги, которые живут на поверхности, подскажут тебе.

– А они сами не могут справиться? Как я понимаю, вы дали им много драгоценных камней.

– У меня не так много слуг, – с неким сожалением сказал цверг. – А то, чем можно уничтожить людей, купить не так-то просто. Нужно закупать понемногу, в разных местах, чтобы не привлекать внимания. Убивать людей обычным оружием – это тоже привлечет внимание.

– Понятно, – выдохнул я.

Стало быть, на земле уже кто-то скупает какую-то отраву. Что можно купить? Яды, гербициды, штаммы каких-нибудь вирусов. Теоретически, можно свести знакомство с биологами, выращивающими всякую-разную смертоносную дрянь и, получить у них немножечко бубонной чумы, сибирской язвы. Что там у нас еще? Если есть деньги – большие деньги, то теорию легко воплотить в практику. Лабораторий много. Ученые верят в науку и свято хранят служебные тайны? Чушь. Нет таких тайн, которые не открываются с помощью чемоданчика с валютой. Ну, а если и верят и, не идут на контакт (не помогает ни чемоданчик, ни шантаж, ни похищение близкого человека), то можно пойти другим путем. Украсть искомую пробирку. Охрану, все уровни секретности можно обойти при помощи тех же денег. (Сами охранники и сдадут все пароли и коды доступа.) Не получается? Что же… Сделаем проще – перекупаем директора НИИ, или – что еще лучше, чиновника из министерства, курирующего отрасль. Если пройтись по цепочке, то наверняка можно отыскать пресловутое «слабое» звено. Весь вопрос упирается в деньги. И, я больше чем уверен, что где-то сейчас уже передают из рук в руки чемоданчики. Может, «свиной» грипп, лихорадка Эбола – дело рук наземных приспешников подземного короля?

– Не обольщайся, тебе не удастся убить всех людей на поверхности, – сказал король цвергов таким тоном, будто он уже купил меня с потрохами, а я сижу и мечтаю – как мне убить побольше своих друзей и родственников. – Людей расплодилось много. Даже все яды мира не в состоянии перебить всех. Но этого и не нужно. Ты будешь убивать понемногу – по тысяче человек в месяц. Иначе мои мастера не будут успевать обрабатывать материал, а ты не один поставщик. К тому же – проходы между далекими землями велики. Даже если убить всех, ваших черепов не хватит. Пусть люди размножаются, чтобы поставлять материалы для моих галерей. Работа уже началась, – похвастался карлик. – В прошлую большую войну у меня появилось много материала.

– А почему бы вам не использовать уже умерших людей? – поинтересовался я, вкладывая в голос толику раболепствующего любопытства. – На поверхности полным-полно кладбищ и склепов.

– Я же сказал – мне нужны все люди, – с ноткой раздражения в голосе ответил старик. – Конечно же, мои мастера используют давно умерших людей. Но этот материал не отличается строгой белизной – он потемнел от земли. Свежие черепа и кости легче поддаются обработке.

– Понятно, – кивнул я. Стало быть – коричневый и темный фон создавали из старых скелетов, а белизны добивалась за счет свежих.

Я еще раз оценил обстановку. Нет, ничего не изменилось. Телохранители, как стояли, так и стоят, а король по-прежнему в отдалении. Попытаться ускорить темп? Можно. Но… Унгерн мне не простит, если я всего-навсего удавлю старого маразматика. Кто же будет ловить на поверхности тех, кто уже получил «блестящие камни», а теперь изыскивает способы массовых убийств? Так я и буду. Боюсь, придется работать «живцом». К тому же, где гарантии, что потенциальный наследник не продолжит дело предшественника?

– Ваше величество, – поинтересовался я. – А почему вы уверены, что я буду добывать для вас черепа, убивать людей?

– Я же не заставляю тебя убивать твоих родственников, – пожал плечами старик. – А все остальные, кто они для тебя? У вас, у людей, нет такого чувства родства, какое присуще нам… Вы – алчные твари. Твои сородичи когда-то поставляли мне материал за рыбные лепешки, которыми побрезгает последний из моих подданных. А чем ты лучше других?

– Ничем, – отозвался я. По большому-то счету, карлик прав. Я тоже люблю деньги, потому что с ними жить проще и комфортнее. Другой вопрос, на что я готов ради денег?

– Правильный ответ, – кивнул цверг. Сунув руку под стол, он вытащил оттуда увесистый кожаный мешочек и бросил мне.

Едва успел поймать. Тяжелый!

– Открой, – хмыкнул цверг.

Развязав шнурок, запустил в него руку и, чуть не выругался, наткнувшись на что-то острое. Как я и предполагал, в мешочке были «блестящие» камушки желтого и бурого цвета, больше походившие на расколотые леденцы, чем на драгоценности. Посмотрел, полюбовался на лучики света на гранях, завязал мешочек.

– Ну как? – поинтересовался цверг, наблюдавший за мной так пристально, что мне стало неловко. Кажется, он ждал восторгов. Но что поделать, если я не могу оценить красоту? А откуда? У меня самого, отродясь, драгоценных камней не было и жена не падкая до брюликов. Что-то там у нее есть – сережки с камушками, колечки. Еще есть доставшееся в наследство от бабушки старинное кольцо с рубином и, бабушкины же сережки с рубином. Но кольцо не по размеру, а серьги тяжеленные. Лежат в шкатулке до лучших времен. Может, дочке в приданое.

– Красиво, – сказал я. Пожав плечами, честно сказал: – Я в драгоценностях не разбираюсь и алмаз от бриллианта не отличу.

Стоп, чего это я сказал? Бриллиант-то это и есть алмаз, только ограненный. Или, нет?

– Ничего, – в который-то раз по счету утешил меня король. – На поверхности тебе помогут обратить эти камни в деньги.

Я покивал, перекинул мешочек с алмазами из руки в руку. М-да, весит не меньше килограмма. Наверное, стоит приличных денег. Плохо, что алмазы без огранки. Бриллианты бы стоили дороже. Интересно, разрешит мне генерал оставить пару-тройку алмазов? Машке бы подарить, жене с дочкой…

– Ваше величество, – поинтересовался я. – А если я возьму ваши камни и, просто сбегу? С такими деньгами можно скрыться куда угодно.

– Ты не будешь скрываться, – с легким оттенком превосходства в голосе сказал цверг. – Один раз в месяц ты станешь приносить мне материал.

– А что такое? – заподозрил я неладное.

– Ты выпил живой воды.

– И что? Вы же сами сказали, что я продлил себе жизнь на десять лет.

– Продлил, – кивнул цверг. – Но ты вначале должен был выпить мертвую воду. Я тебе предлагал это сделать. Ты же, предпочел пить живую. А без мертвой воды, живая вода яд.

Так-так-так… Вот она, казустика. Он же действительно предлагал мне выпить эту вонючую воду, но я отказался. А в сказках-то героя вначале обливают мертвой водой, а потом уже и живой. Но кто же его знал?

– Получается, вы меня обманули? – поинтересовался я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя по спине забегали мурашки с кулак величиной.

– Я тебя не обманывал, – высокомерно, как англичанин, сказал карлик. – Ты проживешь на десять лет дольше, если будешь пить живую воду раз в месяц. Вы живете по семьдесят лет, а ты сможешь прожить целых восемьдесят. Можешь и дольше, если будешь мне хорошо служить.

Глава десятая
Будни разведки

Зевс был не прав, отправляя орла клевать Прометею печень. Надо было подрядить на это дело генерала Унгерна. Мой шеф, а по совместительству еще и подчиненный (я почему-то об этом помню, а генерал забывает!) выклевал мне все мозги, довел до белого каления, допытываясь об особенностях устройства подземных пещер, черных замыслах цвергов и прочем.

Изначально, генерал хотел меня немного побить, когда я явился в собственный офис, да еще вместе с весьма экзотической дамой. Как-никак, за месяц моего отсутствия, у вышестоящего начальства (генерал – большая фигура, но есть и побольше) накопились вопросы. Вроде бы, не каждый день пропадают полпреды Президента, пусть и секретные. В убитые не спишешь, в «пропавшие без вести», тоже. Чай, не на воюющей территории, а на родной Вологодчине потерялся. Думаю, Унгерн пожалел, что не взял с меня расписки, когда я полез под землю. Глядишь, не получил бы выговор, а значит – не остался бы без премий на целый год. А кроме генеральского начальства были еще жена и дочь. Мои. Унгерну приходилось изворачиваться ужом, чтобы оправдаться перед одними и, утешить других. Но ему не привыкать, справился. Родственников уболтал, за выговор расипсался.

Как мы добирались до Москвы и, как я уговаривал короля цвергов отпустить Айыы Сиэн – отдельная история. Как-нибудь, если будет время (или, если текст романа не доберет искомые двенадцать «алок», расскажу), а так не вижу смысла. Сменив гнев на милость и, дав мне возможность немного отдохнуть, пристроив внучку древней богини в небольшую гостиницу под Москвой, выдержанную в традициях Крайнего Севера (я даже не знал, что такие есть), Виктор Витальевич обрушился на мою голову.

Мы беседовали (если это можно назвать беседой, а не допросом) не в моем кабинете, и, даже не в кабинете шефа. Унгерн отвез меня в какую-то халупу на окраине Люберец. Не знаю, с чем это связано. Возможно, не хотел демонстрировать мне свой кабинет (смешно сказать, но я еще ни разу не был в отделе, считавшемся родным для майора госбезопасности – по идее, там должно быть и мое рабочее место!), или, чтобы не смущать бедную Ксюху и не вводить ее в соблазн послушать (не услышит, конечно же, но зачем?).

Как в старом анекдоте, Унгерна интересовало «фсё»! Почему генерал выпытывал о подземных ходах и замыслах – это я еще понимаю. Хочется нам этого, или нет, но цвергов придется уничтожать. Моих показаний хватило, чтобы зачислить карликов в разряд врагов государства, к которым можно применить антитеррористическое законодательство. Добавим сюда вылазки карликов в Застеколье, которое, с точки зрения Российского права, является субъектом Российской Федерации. Пока – секретным, но очень надеюсь, что ближе к моему выходу на пенсию в Конституцию страны будет внесена поправка и РФ пополнится восемьдесят седьмым субъектом. Я готов довольствоваться местом сенатора в Верхней палате парламента. Как только обозвать, от кого? От Застеколья? От Застеколии? Вот, пожалуйста, готовый вопрос для юристов и лингвистов – как назвать новые территории, не обозначенные ни на одной карте? Но это потом. Покамест, можно сказать, что проведение антитеррористической операции было вполне законным. Впрочем, это всего лишь мое мнение, с которым вышестоящее начальство не обязано считаться. Стоит ли тратить силы и средства на каких-то подземных жителей? Я считал, что да.

Генерала, помимо всего прочего заинтересовали матово-белые трубки, складированные в одном из залов. Он даже на мешочек с камушками посмотрел довольно равнодушно, хотя, между прочем, мог бы и похвалить! Даже по самым скромным прикидкам – двести баксов за карат (посмотрел в Интернете цену на необработанные алмазы), я принес в казну миллион долларов, окупив свой оклад на много лет вперед. А если посчитать по настоящим ценам, то миллиона два. Чем уж таким заинтересовали генерала клятые трубки, я так и не понял. Но я, под напором генеральских глаз, вспомнил, что помимо трубок там были еще и какие-то штуки, похожие на звездочки и шарики – целая куча свалена (вспомнил ведь!). Матовые, бледные. Тоже какие-нибудь лампочки? Может, Унгерн собирается поднять вопрос об утилизации, а может, из люминесцентных ламп можно соорудить какую-нибудь бомбу? Или алмаз… Ну, кто в состоянии понять ход генеральских мыслей? Уж верно не я. К слову – прихватить в подарок пару-тройку алмазов он мне не разрешил. Буркнул:

– Мог бы и сам взять. – Остановив взглядом мои загребущие ручонки, ехидно ухмыльнулся. – А если сразу не прихватил, так теперь уже поздно. Раз принес, будем составлять опись. А ты хотел на начальника ответственность переложить, да?

– Н-ну… – протянул я, пожимая плечиками, как жеманная девица. Догадлив, господин генерал. Действительно, самому брать алмазы вроде бы и неловко, а если с позволения шефа, так ничего.

Для составления описи, Виктор Витальевич вызвал специалистов. Возможно из Алмазного фонда. Устал, как собака, зато узнал массу интересных вещей. Оказывается, я безнадежно отстал, думая, что алмазы проверяют на подлинность, проводя ими по стеклу (так делал Кадрусс, один из герое Дюма-отца). Еще какой-то персонаж (уже современный) проводил фломастером по граням – если чернила шли ровной, сплошной линией – это хорошо, а если прерывистой – то подделка. Оказывается, существует приборчик, похожий на индикатор. Поднес к камушку, загорелась лампочка, выскочили цифирки. Теплопроводность материала – великая вещь!

Уж как они взвешивали, оценивали насыщенность и цвета – с ума можно сойти. Зато, в валюте оценили мою находку гораздо выше, нежели я прикидывал. Необработанные алмазы такого веса и чистоты, стоили на рынке до пятисот долларов за карат! Если перевести в рубли, я принес в казну прибыли столько же, сколько приносит конфискация незаконно нажитого имущества у какого-нибудь чиновника средней руки. То есть – немного. (Все остальное, как правило, «заныкано» по щелям и переписано на родственников)

Наконец, когда эксперты, уложили сокровища в бронированный чемоданчик и ушли, в сопровождении чуть ли не взвода охраны, я вздохнул спокойнее. Вот, теперь настала пора поговорить серьезно.

– Сами то, как думаете? – поинтересовался я у генерала.

– В каком смысле? – не понял Унгерн.

– Ну, – протянул я, – стоит ли шкурка выделки? Можно ли всерьез опасаться каких-то карликов?

– Ну, это что понимать под словом «всерьез», – принялся философствовать Унгерн. – Если серьезной опасности для государства – так это вряд ли. Техника у цвергов на самом примитивном уровне, численность – если исходить из твоих же рассказов, тоже не очень. А вот для конкретных людей опасность они очень даже представляют. Как я понимаю, цверги у нас пребывают давно. За это время можно наладить нужные связи, создать агентурную сеть. Сам понимаешь, что за большие деньги всегда найдутся желающие убивать. А какая им разница, кто платит? Хоть цверги, хоть крысы. А если в водоочистные сооружения сунут споры сибирской язвы? Вот-вот… Так, что, давай еще разок, расскажи мне про подземные галереи. Потом проведешь инструктаж для командиров. И карандашик возьми.

Я вздохнул, покорно взял карандаш, подтянул к себе лист бумаги и стал рисовать. Оказывается, я не просто кое-что запомнил, а помнил всё! Во-первых, на какую глубину я спустился, прежде чем меня ухватили карлики, во-вторых, с точностью до метра знал путь, проделанный от места падения до тюрьмы. В-третьих – сумел набросать весь извилистый путь, проделанный мною до тронного зала. В-четвертых, изобразил дорогу из камеры, в то место, куда нас вывели, хотя глаза нам завязывали.

– Растешь, Олег Васильевич, – причмокнул языком Унгерн, наблюдая мое творение. – До профессиональной карты далеко, но кроки – вполне профессиональные.

Бережно убирая листочек, превратившийся под рукой генерала в карту «ДСП», Виктор Витальевич сказал:

– Ну, теперь мы твое творение привяжем к местности, сделаем промеры. Считай, полдела сделано. Теперь саперам работа. Как считаешь?

Вопрос был риторический. Даже мне понятно, что прежде чем отправить в крысиные норы спецназ, надобно шандарахнуть по ним чем-нибудь серьезным. Серьезным, но не чрезмерно. Судя по карте, составленной вашим покорным слугой, главное пристанище пещерного короля располагалось где-то под Белым озером. Очень заманчивой выглядела идея организовать взрыв и обрушить воды в пещеры. Но эту идею мы с Унгерном если и рассматривали, то лишь про себя. Во-первых, не факт, что воды затопят все пещеры, а цверги не успеют эвакуироваться. Во-вторых, обрушив Белое озеро, мы получим экологическую катастрофу, похлеще создания рукотворных морей. В-третьих, выведем из строя экономику целого региона, вкупе с Волго-Балтийским каналом. А это уже удар по макроэкономике. Не стоили карлики таких жертв. Тротил, точно не подойдет. Может, напалм? Впрочем, думать о том – какие боеприпасы использовать, какой силы и мощности, не моя задача. Умных людей у нас много, все рассчитают и сделают в лучшем виде.

– Ладно, давай по домам, – предложил генерал, протерев усталые глаза. – Завтра отправлю на Белое озеро геологов, пусть толщину дна измерят. Тебя подкинуть?

У меня было двойственное чувство. Хотелось увидеть жену и дочь – соскучился, но не хотелось тяжелого разговора. Как буду объяснять появление шрамов? Что говорить про командировки и мое долгое отсутствие? И это, на мой взгляд, самое легкое в предстоящем разговоре. Все равно, рано или поздно жена догадается, что у меня кто-то есть. А я, а у меня… А у меня какое-то раздвоение чувств. Я понимал, что не смогу теперь обойтись без Машки, но и свою «земную» жену терять не хотел. Надеялся, что все само-собой образуется, а пока можно спрятать голову в песок.

– Олег, я тебе не сват и не брат, в личную жизнь подчиненных никогда не совался, но жену и дочь тебе повидать нужно, – строго сказал генерал. – Тем более – жена у тебя замечательная. – Усмехнувшись, шеф пояснил. – Не решился я никого посылать, сам съездил. Объяснил, что командировка затягивается по уважительным причинам. Никаких истерик, слез. Всем бы моим подчиненным таких жен. И дочь у тебя умница и красавица. Поезжай…

– Надо бы, – вздохнул я.

Унгерн, вероятно, истолковав мой вздох не совсем правильно, обрадовался.

– Ну, вот и хорошо. Прямо сейчас и поедем. Хочешь, я тебе недельку отгулов дам? Имеешь право.

– Мне бы в Застеколье смотаться. Машину дадите? – попросил я. – Что-то не хочется лишний раз через пространства скакать.

– Так у тебя есть машина, – удивился Унгерн. – Я же тебе говорил – в правительственном гараже стоит. Водитель второй месяц мается – и по своим делам не убежишь, и работы нет. Подожди-ка, – насторожился генерал, – а чего вдруг в Застеколье? Мы же хотели с твоими пограничниками связаться, когда план подготовим?

– Да так… – попытался я увильнуть, но не тут-то было.

– Олег, начал, так договаривай…

Ничего не оставалось делать, как сообщить генералу о «живой воде», которой меня отравили.

– М-да, – покачал головой Унгерн, посмотрев на меня с жалостью, с какой смотрят на смертельно больного. Того и гляди, начнет утешать. Но, слава богу, обошлось. – Может, в нашей клинике анализы сделаем? Заодно бы и раны твои осмотрели.

– Не надо, – буркнул я. Воспоминания о нашей ведомственной клинике у меня остались не самые приятные. Видимо, непроизвольно скривил рот, потому что Унгерн укоризненно бросил:

– Олег, ты не путай ту клинику при внутренней тюрьме, где ты сидел, с настоящей. У нас космонавты обследования проходят.

– Так и та была ничего, – усмехнулся я. – Полиграфы, что я взорвал, заменили?

Унгерн пожал плечами, но как-то неубедительно. Неужели он думает, что я поверил, что генерал не имел отношения ни к моим допросам, ни к «сыворотке правды», после моего первого возвращения из Застеколья? Смешно. Он-то как раз и был самым заинтересованным лицом. Но муссировать эту тему не стал. Обиды на генерала я не держал. Боюсь, на его месте я поступил бы также – постарался вытянуть по максимуму из человека, явившемуся из «сопредельного пространства».

– Эх, – вздохнул генерал. Вытащив мобильник, бросил: – Леонид, подъезжай в Жулебино. Да, охрану брать.

От новой станции метро мы выдвинулись с эскортом. Впереди – неприметный шевроле, потом наш броневичок, а сзади – знакомая «газелька».

Как я помню, генерал предпочитал ездить на переднем сиденье, хотя по правилам этикета ему полагалось место сзади и слева. Но сегодня он уселся рядом со мной.

– На поляну? – поинтересовался майор Пономарев, опять выполнявший обязанности водителя.

Я хотел ответить, но вспомнил, что майор очень ревностно почитает субординацию, предпочел дождаться кивка Унгерна.

– Надо бы хоть объезд какой-нибудь придумать, – раздумчиво протянул генерал.

– К поляне? – догадался я. – А смысл? Кому надо, уже давно эту полянку под наблюдение взяли. А местным жителям – им по барабану, кто в этот лес ездит.

– Ты бы поговорил с тамошним начальством, может, другой путь найдут. Я тут документы в архивах поднимал – начиная с Александра Освободителя местная полиция начальство информировала, что вот, мол, имеет место быть странные посещения лесочка, близ деревни Пузово Грязовецкого уезда. Там кого только не искали – фальшивомонетчиков, браконьеров. Потом – беглых политссыльных. В Советское время – сектантов, дезертиров, опять-таки, беглых арестантов. Даже немецких военнопленных.

– Ну, чего бы хорошего, а беглых у нас хватало, – радостно подхватил я. – Все-таки, «Подстоличная Сибирь». Сюда с шестнадцатого века народ ссылали. В восемнадцатом веке Лесток, княгиня Дашкова. В монастырях кого только не было! А в Вологде – Лавров, Бердяев. Даже Луначарский со Сталиным.

– Про Бердяева с Луначарским слышал. Про Сталина – само-собой. Не знал только, что он у вас в ссылке был. А Лесток с Лавровым? Не помню, – признался Унгерн. – Ну, знаю одного Лаврова – министра иностранных дел знаю, но это явно не он.

Про каторжных и ссыльных рассказывать я люблю. Как-то даже брошюрку выпустил.

– Тот Лавров, который в Вологде в ссылке был – он Петр Леонидович. И жил он сто пятьдесят лет назад. Преподавал математику в военных училищах, до полковника дослужился. Потом познакомился с Чернышевским…

– Который «Что делать?» написал? – перебил меня генерал.

– Тот самый, – сдержанно ответил я, потому что не любил, когда во время лекций меня перебивали. – Так вот, за революционную деятельность его в ссылку и отправили. Он у нас в Вологде «Исторические письма» написал – о том, что любой интеллигент должен испытывать чувство вины перед трудящимися.

– Почему чувство вины? – наморщил лоб Унгерн. – Подожди, сейчас догадаюсь – за то, что интеллигент учился за счет трудящихся? О, тогда правильно! Сидели захребетники в институтах, а рабочий люд вкалывал. От интелей экономике никакой пользы.

На всякий случай, я решил сделать вид, что обиделся.

– А чем лучше военные? Или спецслужбы? От них тоже – сплошное разорение народному хозяйству.

– Мы, между прочем, это народное хозяйство защищаем, – обиженно буркнул Леонид, уставившись в лобовое стекло с твердым намерением проковырять взглядом асфальт.

– Не знаю, как у кого, а у меня чувства вины перед рабочим классом никогда не было, – заявил я. – Хотя я сам выходец из трудового крестьянства. Никто не мешал ни образование получать, ни все прочее.

Чтобы помириться с Леонидом (Очень уж обидчив у нас, товарищ майор. Я сам, иногда, обижаюсь на ерунду, но чтобы так!) решил развлечь народ:

– Знаете, как Сталин из Вологды бежал? Рассказать? – дождавшись, когда народ заинтересованно закивает, начал рассказывать анекдотичный эпизод, вычитанный не то у Похлебкина, не то еще у кого-то: – Когда товарищу Сталину надоело жить в Вологде, он решил сбежать. Но как? Паровоз один ходит, раз в сутки, снимут быстро. Остаются ямщики. А с ямщиками – тоже вопрос – каждый второй на полицию служит. Если прсото подойти и сказать: «Мужык, отвэзи мэня», можно в морду получить, да еще и в полицию сдадут.

– И что Сталин? – поинтересовался Леонид, забыв, что только что на что-то обиделся.

– А он просто сделал. Подходил к ямщику и спрашивал: «Слюшай, дарагой, аршин водки выпьишь, а?» Ямщик в недоумении – штоф, косушку, это понятно, а как выпить аршин? Это, все-таки, единица длины. А Сталин: «Давэзешь до Грязавца – пакажу!». И вот, ямщик везет его до Грязовца, весь от любопытства умирает, а на станции, где лошадей меняют, Сталин вытаскивает из кармана линейку, набор рюмок, расставляет их по линейке, наливает водки и говорит – вот, дарагой, это и есть аршин. Ямщик водку выпивает, а там уже сам ищет кого-нибудь и предлагает: «Возьми этого грузина, он тебя научит, как аршин водки выпить!» И так Иосиф Виссарионович доехал до Варшавы!

Благодарные слушатели залились радостным хохотом, восхищаясь мудростью будущего вождя. А я, довльный вниманием аудитории, продолжил:

– Еще – в Вологодский край военнопленных ссылали. При Иване Грозном татар, при Петре – шведов, потом французов. Еще – много поляков было. Как в Польше восстание – так к нам ссыльных ляхов отправляли.

– А поляков, разве не в Сибирь ссылали? – заинтересовался генерал. – Только и слышим – Сибирь, Сибирь.

– Может, кого и в Сибирь, врать не стану. Но в Вологде их было много. Даже свой костел отстроили. Потом в нем ресторан открыли. У меня там свадьба была, безалкогольная. Борьба с пьянством шла, – пояснил я.

– Еще Польша не погибла, коль живем мы с вами, все, что отнял у нас недруг, мы возьмем клинками! – неожиданно запел Леонид.

– Лень, ты чего? – забеспокоился генерал.

Майор государственной безопасности Пономарев смутился. Даже не думал, что уши могут быть такого цвета, да еще в сумерках!

– Мне отце говорил, что нашими предками поляки были. Только, они обрусели, православие приняли, а за прадеда, что пономарем был при храме, дали фамилию Пономарев.

– Елки-палки, куда я и попал! – хмыкнул я. – Сплошные немцы да ляхи. Как же вас в ФСБ взяли?

– Так страна у нас такая – сплошной коктейль из наций и народов, всего намешано, – пожал плечами генерал. – А какая страна, такая и госбезопасность. Откуда истинных арийцев взять? А сам-то, уверен, что ты чистокровный русак?

– А хрен его знает, – беззаботно отозвался я. – Скорее, не чистокровный. Есть кто-нибудь – татары там, финно-угры. Мать из Харовского района родом, а туда тоже, кого только не ссылали. Может, что-то и польское есть. А какая разница? Родословной не занимался, а если и займусь, какой смысл? Графьев-князьев среди предков нет. Все больше крестьяне да учителя. Так что, глубже восемнадцатого века не доберусь.

– А почему? – заинтересовался Леонид. – Я думал, когда на пенсию выйду, родословное древо составить.

– Так все просто, – пояснил я. – У нас ЗАГСов не было. До Петра Первого никто ни смертей, ни рождений не записывал. Только при нем стали учетные книги вести. Ну, можно еще кое-что по Переписным книгам раздобыть, когда первые Романовы свое хозяйство решили переписать, вместе с крестьянами, но их мало сохранилось.

– Жаль, – огорчился майор. – А так хотелось узнать, где мои предки были во времена Куликовской битвы, или там, стояния какого-нибудь.

Мне тоже было жаль, но ничем помочь не мог. Я и своей-то родословной не знаю, да и неинтересно, если честно.

Какое-то время мы ехали молча. Но смотреть в окно скоро наскучило. Да и сложно было что-то углядеть в наступающих сумерках.

– Ну, расскажи еще про кого-нибудь, – попросил генерал, прервав молчание. – Ты еще какую-то фамилию называл.

О ком я вспоминал первоначально, уже успел запамятовать. Много их было, ссыльных. Начал вспоминать, прикидывая – про кого бы рассказать, чтобы интереснее?

– Сестра Ленина вместе с матерью у нас два года жила, – начал я перечислять. Потом – Урицкий, наш коллега. Про Луначарского со Сталиным я говорил. А, был еще писатель Ремизов, еще – Борис Савенков.