Текст книги "Застеколье"

Глава двенадцатая
И вечный бой…

Совещание было такого уровня, что нас с Унгерном на него не допустили. Другое дело, что решение принималось позже, когда в кабинете осталось лишь четыре человека: Президент, Директор (именно, с большой буквы), генерал-майор Унгерн и майор Кустов. Допрежь, мы с генералом, тихонько сидели неподалеку и наблюдали за совещанием, благо, аппаратура работала исправно, а онлайн трансляция ничуть не хуже оригинала. Узнал много интересного для себя. Оказывается, пока я мнил себя пупом Земли и единственным спасителем Отечества, генерал успел вскрыть такой гадюшник, что мама не горюй! И многие вещи получили вполне логичное объяснение. Хотя… О чем-то я уже знал, о чем-то просто догадывался. Ну, чего странного в желании иностранных разведок получить доступ к Застеколью? А цверги, пытавшиеся наладить контакты с Западом, благо, им было что предложить? Увы, к единому мнению министры не пришли. Пожимали плечами и посматривали на Президента. Ну, как всегда… Стало быть, решение примет Он, а отдуваться исполнителям. То есть – нам.

– Олег Васильевич, – обратился ко мне Президент. – Что скажете? Требуется силовое решение?

– Так точно, – доложил я по-военному и встал, чем вызвал улыбку на лицах давних коллег.

– Сидите, – махнул рукой Президент. Уточнил: – Как я понимаю, вы за уничтожение цвергов? – Я кивнул, а Он посмотрел на Унгерна. – Виктор Витальевич?

– Согласен, – кивнул Унгерн. – Медлить нельзя. Сегодня получил сведения – исчезло население одного из поселков неподалеку от Белого озера, а это – двести человек.

– У меня тоже плохие новости, – добавил Директор. – Пресечена очередная попытка похитить биологическое оружие.

– Что на этот раз? – спокойно поинтересовался Президент. Слишком спокойно, чтобы поверить.

– Из … – покосился Директор на нас с генералом, но Президент кивнул – мол, можно: – Из двести одиннадцатой лаборатории пытались похитить штамм герантофага.

У меня хватило ума не интересоваться, что это за штамм. Можно и самому додуматься. «Герантос», если не ошибаюсь, что-то связанное со старостью. Точно – «герон» – старик, геронтология – наука о старости. Уж не вирус ли старости изучают, пытаясь замедлить старение человеческого тела? Но если верно, что можно «заморозить» процессы старения, то так же можно и запустить обратные механизмы.

– Установлено – кто, с какой целью? – поинтересовался Президент.

– Так точно, – кивнул Директор. – Исполнители задержаны, сейчас с ними работают. Как и в предыдущем случае, зарубежных следов не выявлено, но судя по алмазам, обнаруженным во время обыска, заказчики – те же самые лица, о которых мы говорим. Я согласен с коллегами – только уничтожить.

– Уничтожить… – призадумался Президент на несколько секунд. – Давайте рапорт, завизирую. – Поставив подпись, поднял глаза: – Помощь нужна?

Директор посмотрел на Унгерна.

– Справимся, – кивнул тот, потому что этот вопрос мы уже обговаривали.

– Что же… – перевел взгляд Президент на нашего Директора, а тот понял его без слов:

– Спецгруппы подтянуты.

– Все-таки, возьмите военных, – словно бы посоветовал Президент, но стало понятно, что это приказ. – Или, внутренние войска.

– Тогда «внутряков», – решил генерал. – Их и вытащить проще, и реакция на них иная.

– Мы народ не напугаем? – осмелился я задать вопрос. – Может, учения МЧС в тех местах провести, для маскировки?

Президент и Директор кивнули, а Унгерн позволил себе снисходительную улыбку в мой адрес: «Дескать, что бы мы без тебя делали?»

Президент еще раз кивнул и, мои начальники, правильно истолковав его жест, начали подниматься из-за стола.

– Виктор Витальевич, – поднял голову Президент. – Я надеюсь (выделил он), что Олег Васильевич не полезет в пещеры?

– Никак нет, – вытянулся в струнку генерал.

– А кто тогда полезет? – возмутился я, упав на стул, с которого только что встал. – Я там каждую расщелину знаю. А если цверги в иное пространство уйдут?

– Олег Васильевич, – очень мягко сказал Президент. – Если уйдут – значит уйдут. Ловить не надо. Виктор Витальевич…

– Понял, – кивнул генерал, деликатно цапнув меня под локоть. – Майор Кустов будет сидеть на берегу, помогать руководить операцией. Будет брыкаться – прикажу связать.

– Вот и хорошо, – загадочно улыбнулся Президент. – Если будет хорошо помогать – присвоите ему досрочно звание подполковника, если придется связать … ну, все равно присвойте, только попозже.

Я решил не обижаться. Хотя… Мог бы, между прочем, сам и присвоить. От главы государства получить звание гораздо приятнее, нежели от начальника. Ну да ладно, переживу. Да и не дело это, чтобы Президент делал то, что имеет право сделать генерал. Надо уходить, а мне хотелось поговорить с Первым Лицом государства, узнать у него о планах, которые он строит на содружество с Застекольем и о своей роли в этих планах. Только понимал, что Он все равно не ответит, а таких «желающих» у него много.

Когда мы вышли из кабинета и, под пристальными взглядами крепких парней в костюмах от Диор (или, не от Диор, но все равно, крутых и, вероятно, пуленепробиваемых) шли по коридору, я не удержался и буркнул:

– И почему мне самому нельзя?

Унгерн, храня субординацию, промолчал. Ответил Директор:

– А потому, дорогой вы наш человек, что в нашем деле, некоторые майоры бывают важнее генералов, а то и министров… Цвергов мы рано или поздно уничтожим, а вот оборвать связи с Иным Миром, или, как вы выразились – с Застекольем, это гораздо опаснее.

Полномасштабные боевые действия вести не с кем, да и негде. Да и вообще, как их вести под землей, не то что я, но даже профессионалы представляли с трудом. А они-то, в отличие от меня, изучали опыт Великой Отечественной войны, когда партизаны скрывались в Одесских катакомбах два с лишним года (у меня представление лишь по романам Катаева), а немцы не смогли их оттуда выкурить даже с помощь огнеметов или отравляющего газа. Есть примеры и в более близкой истории, на Ближнем Востоке. А нам ничего не оставалось делать, как отправить под землю спецназ…

Поначалу, была идея разбить лагерь на берегу, подтянуть силы и средства, а уже потом лезть под землю. Здраво поразмыслив, решили от нее отказаться – ни к чему привлекать лишнее внимание цвергов. Посему, прибывающая по Белому озеру спецура, должна сразу же отправляться под землю.

Надо бы, конечно, шарахнуть чем-нибудь этаким, нервно-паралитическим или отравляющим. Увы и ах. Слишком велик риск, что за компанию с карликами отравим местную фауну, а цвергов не достанем. Из-за этого же не стали применять никаких объемных взрывов или напалма. Придется по старинке – пулей, а потом – штыком и прикладом.

Проход, через который ушла вода безымянного озера, был неширок, но троих ребят, даже в полном вооружении и экипировке, он вмещал. Особо с приготовлениями не мудрили, но зыбкую почву завалили песком, утрамбовали и забетонировали, вмуровав еще и несколько стальных опор, чтобы было к чему крепить фалы.

Первой ушла группа Унгерна. Ее задачей было закрепить тросы в подземелье, подготовить плацдарм и, потихонечку двигаться вперед, изображая разведку. Разведка, конечно, аховая, но лучше, чем ничего. Потом, дождавшись второй группы, начать продвижение вперед.

Генерал лишь грустно похлопал по плечу командира, потому что ему, как и мне пришлось остаться наверху.

Наблюдая, как Виктор Витальевич провожает своих ребят, скользивших по стропе в черную дыру, на ум пришла строчка «В сто раз ему было б легче, если бы шел он сам». Кстати, откуда это? Ах, да, из Симонова – «Сын артиллериста». Покамест, тьфу-тьфу, не ухало и не гремело, но я прекрасно понимал генерала. Мне бы и самому было легче, если бы пошел с парнями. Но, увы, положение (будь оно неладно!) обязывает торчать и смотреть, как уходят другие. Мне уже расхотелось становиться подполковником. Да что там, я бы сейчас с удовольствием обменял свои звезды (правда, сам их еще ни разу не видел, даже мундиром до сих пор не обзавелся), на звездочки поменьше, чтобы оказаться там… Глупо? Вполне возможно, что глупо. Ну, скажите пожалуйста, кому здесь нужен полпред? Но останься в Москве, было бы еще хуже. Здесь хоть какая-то иллюзия сопричастности.

– Товарищ майор! – услышал я грозный рык генерала и, только тут осознал, что я уже сам взялся за стропу. Кажется, начальник еще что-то сказал, но эти слова выкину по цензурным соображениям.

Чтобы не искушать судьбу (если что, то генерал меня не остановит), пришлось отойти в сторону, к старым баракам, оставшихся как памятник поверженному, но не сдавшемуся социализму, где топталась в ожидании еще одна группа. Не знаю, «Альфа» или «Вымпел», а может «Гамма» или какой-то «Эпсилон», но именно ей полагалось идти вслед разведке.

– Хреново? – поинтересовался у меня крепко сбитый дядька. Знаков различия на камуфляжах не носят, но судя по возрасту – где-то между тридцатью и сорока, командир. – Все уходят, тебя на хозяйстве оставили?

– Что-то вроде того, – уклончиво ответил я.

– Ничего стажер, придет и твое время, – снисходительно утешил меня командир.

«Это я стажер?!» – возопил внутри меня кто-то, но тут же заткнулся. Не объяснять же, что я целый майор, а что так выгляжу, так это временно…

Но командиру уже было не до меня. Повинуясь отмашке Унгерна, он выводил бойцов на позицию.

Я не считал, сколько всего человек задействовано в операции. Наших было двенадцать, этих – около сорока. По замыслу – через час пойдет вторая группа, потом – третья. И так, до тех пор, пока все подземные галереи не будут зачищены. Ну, а потом уже моя очередь пройти и проверить.

Я прошел в нашу командирскую палатку. Генерал сидел за столом, слушая рацию. Я присел рядом и, от нечего делать принялся рассматривать карту, прикидывая – в каком месте сейчас ребята? Может, уже выходят к тронному залу? Хотя нет, рановато. Меня туда вели часа два, спецназ пойдет медленнее. Краем уха слушал переговоры – очень короткие и, в которых я мало что понимал.

– Третий – чисто!

– Пятый – смотри на полшестого!

– Полшестого – чисто.

– Семь-тридцать, чисто!

– Третий – полпальца от бровей!

Вот-вот… Чёрт ногу сломит, второй вывернет. Кое-что я мог предположить – все-таки, книг по военной тематике перечитал много – «семь-тридцать», «полшестого», вполне понятно, а вот «полпальца от бровей» – что-то запредельное. Чьих бровей? Почему не ушей? Ну да ладно, у каждого свои секреты.

Обычно, спецназ не использует рации (если только в кино), предпочитая обмениваться жестами, но под землей их пеленговать некому, да и прятаться уже не было смысла. Генерал еще и видеокамеры на ребят навьючил, жаль, прямая передача не шла. Потом посмотрим.

– Что-то они замолчали, – озабоченно повернулся ко мне генерал. И точно – эфир притих. Унгерн принялся дергать рычажки, щелкать тумблерами.

– Так уже под озеро прошли, – пояснил я. – Толщина дна метров двадцать, плюс вода – еще столько же, никакой сигнал не пройдет.

– Точно, – слегка успокоился генерал. Вздохнул: – Самое трудное – ждать.

– Не то слово, – согласился я.

– Слушай, Олег Васильевич, – поинтересовался вдруг генерал. – Я вот все смотрю на тебя, понять не могу – ты на самом деле помолодел, или операцию сделал?

И этот туда же! Мало мне недавнего разговора с женой – кстати, очень тяжелого, едва не поставившего крест на двадцати с лишним годах семейной жизни… Едва убедил, что это издержки усиленного потребления витаминов и биодобавок, которыми меня сейчас кормят, но через пару месяцев все войдет в норму. Знаю, что рискую навлечь на себя гнев очередной читательницы, но разговор пересказывать не стану. Моя личная жизнь – это моя жизнь и, она никого не касается!

Я уже открыл рот, чтобы отшутиться, но тут же его и закрыл – начальнику, судя по всему, стало не до моей внешности. Он потер левую половину груди и мрачно произнес:

– Что-то у меня предчувствие хреновое. Было у меня такое, под Ханкалой… в первую чеченскую…

Не договорив, генерал резко вскочил и выбежал из палатки. Я – вслед за ним.

Около пролома два растерянных прапорщика выбирали тросы.

– Что за х…? – рявкнул генерал.

– Не могу знать, товарищ генерал! – вытянулся прапор, от волнения роняя трос.

Снизу доносились негромкие автоматные очереди, словно трещали игрушечные автоматы, а потом, гулко забухали взрывы. Гранаты? Какой дурак использует гранаты в закрытом пространстве? Да и не должно их там быть. Я же помню весь список оружия, при мне составляли! Посмотреть самому?

Я уже почти сделал шаг (с места не умею), чтобы переместиться в пространстве, как генерал, сделав резкий скачок, ухватил меня за руку и повис на ней, пытаясь пригнуть меня к земле.

– Майора держите!

И тут уже бабахнуло так, что земля заходила ходуном, а стоящий неподалеку старый барак повалился наземь, словно бы при землетрясении. Не иначе, от взрывов что-то сдетонировало…

Плохо соображая, что им приказывают делать, перепуганные, но исполнительные прапорщики (все-таки, не из стройбата, а из ФСБ) навалились на меня, прижали и, зачем-то принялись выкручивать руки. Без особого труда избавился от прапоров, но генерал-майора стряхнуть не смог – прицепился ко мне, как бульдог. Поняв, что Унгерн не позволит уйти под землю и посмотреть своими глазами, поднял свободную руку вверх, показывая, что не буду никуда бежать:

– Всё-всё Виктор Витальевич!

Генерал, хотя и не сразу, но отпустил мою руку. Теперь уже я ухватил его под руку, провел в палатку, усадил на стул.

– Что там такое? – спросил я.

– Самоликвидаторы… – выдохнул генерал.

Самоликвидаторы? Стало быть, это не сказка, что современное оснащение включает в себя еще и «самоликвидатор», после которого не остается ничего. Значит, семьи погибших получат гробы, обитые красной материей, но вместо тел (ну, хотя бы их останков) для веса будет насыпана земля.

– Так… – взял себя в руки генерал. Потянувшись к рации, бросил в микрофон: – Говорит первый. Всем группам – отбой. – Подумав, добавил: – Всем на базу.

Нажимая на красную кнопку, Унгерн отключил рацию, вытянул из под бумаг радиотелефон, выразительно посмотрел на меня. Я не менее выразительно ответил, но из палатки вышел. Я знаю, что генерал будет докладывать, но это вовсе не значит, что мне надо знать то, что скажут ему вышестоящие начальники. А их у нас много.

Пока генерал «разговаривал», я пошел к пролому в земле. Прапорщики, так и стоящие возле него (И чего, спрашивается, стоять? Чего охранять?), злобно покосились на меня (у одного под глазом расцветал фингал, второй прикладывал платок к разбитому носу – когда это я успел?) и, как по команде, сдвинулись, перекрывая мне доступ. Они что, решили, что я буду прыгать в пещеру?

– Разойтись! – рявкнул я и оба прапорщика отскочили в разные стороны. Даже и не знал, что так умею. Оказывается, умею…

Приблизившись к черному проему, выглядевшему особо мрачно на фоне еще белой опалубки, прислушался. Думал – услышу хоть какие-то стоны, всхрипы. Нет… Ничего. Услышал лишь далекий-далекий шум воды от протекавшей под землей речки. Зато до меня донесся запах взрывчатки, перемешанный с запахами крови и … смерти. Перемещаться ТУДА было бы равносильно самоубийству.

– Олег.

Не сразу сообразив, что к чему, я уставился на генерала.

– Я на тебя уже десять минут смотрю, – сообщил Унгерн.

– Да вот… – пытался я объяснить, но голос дал «петуха». Откашлявшись, сказал: – Думал, кто в живых остался… Но… – развел я руками.

– Я это уже понял, – кивнул Унгерн. – Некогда плакать. Пошли.

Мы вернулись в палатку. Генерал вытащил из походного сейфа флягу, потряс ею.

– Будешь?

Я только помотал головой. Не думаю, что станет легче. А если и станет, то ненадолго. Унгерн же, открутил колпачок, понюхал и сморщился. Завернул обратно и бросил куда-то под стол.

– Дурной пример заразителен, – констатировал генерал. Усевшись за стол, облокотился на карту: – Значит, так… Головы с нас снимать пока не станут, да и смысла нет – ребят этим не воскресишь. Приказано начать подготовку к плану «Б».

Я присвистнул. О плане «Б» мы с генералом и вышестоящим начальством говорили, но решили от него отказаться. Вернее, оставить в резерве. Но коли высокое начальство (очень высокое!) считает, что нужно к нему приступать – сделаем. Так сделаем, что ни одна тварь больше носа не высунет.

Когда лед «прихватил» воду, на Белое озеро согнали полицию, «Рыбнадзор» и даже охотоведов со всего Северо-Запада. Инспекторы, сами не понимавшие, почему Законодательное собрание области, на чрезвычайном заседании, вынесло решение о полном запрете рыбалки в зимний период, были вынуждены подчиниться указанию свыше и действовали согласно закона.

Уже на подъездах к Белозерску сотрудники ДПС останавливали подозрительные машины и, в нарушение всех правил и норм, обыскивали технику, изымая орудия лова. В случае неповиновения действовали просто и жестко – одного из авторитетов, пытавшегося «пальцевать», уложили вместе с «шестерками» в снег и продержали там два часа, а особе, приближенному к телу губернатора, позволившему себе проигнорировать пост, прострелили колеса. Бледного (вначале от гнева, затем от страха) чиновника долго и нудно допрашивал молодой человек столичной наружности и армейской выправки, выясняя – отчего ему не писаны законы и знает ли губернатор о самодеятельности подчиненного?

Подходы к озеру со всех сторон света были заблокированы сотрудниками полиции. Конечно же, полностью перекрыть все тропки и дорожки, ведущие к водоему в озеро в тысячу с лишним километров, не удавалось. Над озером зависали вертолеты различных окрасок – голубых, зеленых и красных, отыскивая запрещенные снасти и, неслыханное дело – ловцов на удочку или спиннинг, тихо-мирно сидевших над лунками и тогда в ту сторону устремлялись несколько снегоходов, где помимо инспектора были еще и люди с оружием.

Простые любители, ехавшие из Вологды, Череповца, Санкт-Петербурга, прочих ближних и дальних городов, ворчали и уезжали туда, где рыбная ловля победнее, но где ее не запрещали. Но рыбаки из Белозерска, Липина Бора, малоизвестных сел и деревень, для которых зимняя ловля – единственный способ обеспечить семью на весь год, отчаянно сопротивлялись. Они не только предупреждали соседей о приближении инспекторов, а вступали в драки, вооружались, пытались отстреливаться. Но победа, разумеется, всегда остается за государственными людьми, потому что они имеют серьезное преимущество в организации и вооружении.

Слухов и домыслов было много. Говорили, что по Волго-Балту везли цистерну с радиоактивными отходами, она затонула, а теперь не только запретят ловить рыбу, но и пить воду, а скоро эвакуируют и весь Белозерск. Говорили, что археологи откопали древнее Белоозеро, брошенное из-за чумы или скотомогильник, куда сносили скот, зараженный ящуром, а волны захлестнули заразу и смыли в озеро. Скептики на это лишь посмеивались, парируя, что Белое озеро с его притоками, живя в соседстве с Череповцом полста с лишним лет, уже настолько «нахимизировалось», что терять уже нечего и, какой-то там радиацией, тем более ящуром или чумой, не проймешь. Выдвигалась версия, что все Белое озеро сдано в концессию (продано олигархам, немцам!), которые запретили подпускать к нему жителей. Была и совсем сумасшедшая идея – мол, объявился народ, прежде именовавшийся чудью белоглазой и они, по примеру прочих, объявили о независимости, включив озеро в границы нового государства, а наша РФ решила, что проще отдать воду ее исконным обитателям, чем воевать.

Народ слегка успокоился, когда объявили, что на льду озера грядет учение МЧС, а рыбаков не пускают во избежание лишних жертв. Дескать – «эмчээсовцы» будут тренироваться в спасении людей и судов во льдах. Вон, уже и ледокол пригнали. Поверили, конечно же, не все. Белое озеро – очень большое. Зимой на льду можно устроить не то, что учения МЧС, а полномасштабные маневры всех сухопутных сил Российской Федерации, а рыбакам бы все равно осталось место. Но версия об учениях, все-таки, была похожа на правду.

Конечно же, полностью «вычистить» лед от рыболовов не удалось. Но, по крайней мере, их там теперь были не сотни, а единицы, сумевшие правдами и неправдами обогнуть кордоны, укрыться от всевидящего ока «Рыбнадзора», замаскироваться от бдительных стражей с воздуха. Что же… Может быть, кто-то из отчаянных головушек сумел выжить в той заварухе, которая разразилась спустя всего один день.

Говорят, Су-34, определяемый по военной квалификации, как «фронтовой бомбардировщик», он же – лучший в мире «истребитель-бомбардировщик», может нанести удар по спичечному коробку и, с вероятностью в 50 процентов, попадет. Верно это, или это просто армейские мифы, не знаю. Другое дело, что бить ракетами, равно как и бросать бомбы в спичечные коробки, нет никакой надобности, зато в движущийся бронетранспортер чужой армии – запросто. А уж кинуть с пяти тысяч метров в мишень, в десять раз превосходящую площадь танка – задача для курсанта-третьекурсника, а не летчика 1-го класса и командира эскадрильи.

Подполковник Горлов, пилотирующий «сушку», слегка обиделся, когда ему передали приказ. Причем, все было обставлено такой секретностью, словно предлагалось бомбить Капитолий или Вестминстер. Эх, если бы… Сложно, конечно, НАТО не дремлет, но почему бы нет? Система ПРО для того и существует, чтобы ее подавлять и обходить, а если в прикрытии будут «тридцатьпервые», а то и «двадцатьдевятые», «натовские» перехватчики ему не страшны. Дед, ныне покойный, сбивший во время Великой Отечественной войны двенадцать немецких самолетов и воевавший в Корее, начинал ржать, когда рассказывал про бои с америкосами. Говорил – сбивать американцев было даже неловко – ну, какой тут бой? Взлетел, сбил, сел. По сравнению с немцами – плюшевые медведи. Горлову, выросшему на рассказах деда и отца (тот немножечко «отметился» во Вьетнаме), мечтал увеличить семейную «коллекцию» сбитых американцев хотя бы до ста штук…

Но к разочарованию третьего представителя семьи Горловых, объектом бомбометания было избрано озеро. Приказы положено исполнять, что летчик и сделал. Правда, жгла мысль – зачем бомбить Белое озеро, да еще зимой? Если летом, то понятно – глушить рыбу для большого начальства. Но кто знает, может и зимой такое возможно? Почему нет? Поэтому и бомбу навесили не фугасную, а бетонобойную. Бомба расколет лед, взорвется где-то на глубине, а белозерский судак всплывет кверху брюхом. А вместе с ним – щука, окунь, жерех и прочая промысловая рыба, не считая мелочи. Вычерпывай, да вари генеральскую уху, а все остальное пойдет на подарки высокому начальству. Конечно, версия притянута за уши, но иной у подполковника не было, а сообщить ему правду никто не удосужился. Кто знает, что бы сказал подполковник, узнав, что он уничтожает Белое озеро, ставшее одним из символов Древней Руси? Впрочем, скорее всего, пожал бы плечами и отправился выполнять приказ.

Бетонобойная авиационная бомба (БетАБ), способная пробить насквозь небоскреб, угодила в центр мишени – ярко-красного круга, миновало толщу воды в одиннадцать метров и, почти не заметив, прошла трехметровую перемычку, отделяющую озеро от подземелий, где цверги устроили свой тронный зал и все прочее.

– Пошли, – кивнул генерал на небольшой вертолет.

На этой вертушке, предоставленный в наше распоряжение армейцами, мы с генералом и передвигались в последнее время. Не скажу, что я был в восторге от полетов – шумно, трясет, зато здорово экономит время. К тряске, если у тебя нормальный вестибулярный аппарат – можно привыкнуть, а шум скрадывается шлемом.

На свежем льду Белого озера, еще неприкрытом снегом, яма, проделанная взрывом, не особо и впечатляла. Вернее – вовсе не впечатляла. Посмотришь сверху – самая обычная полынья, метров двадцать в диаметре. Рыбаки такие бить не станут, но мало ли, кому понадобилось расколоть лед. Может, заплыв «моржей» организовывали? Глядя на слегка парившую воду, сложно было представить, что сейчас в подземелья льются тонны воды, растекаются по галереям и щелям, затапливая цвергов и их старших сестер. А я ожидал увидеть бурлящую водяную яму, как в фильме, если корабль опускается на дно…

– Слабовато, – разочарованно бросил я. – Может, стоит еще одну бомбу кинуть?

– Ты подожди, – услышал я в наушниках голос генерала, – день-два и будет Ниагара.

Впрочем, я и сам знал, как это должно выглядеть. Не зря же мы почти месяц моделировали ситуацию, терзая гидрологов и геологов, слушая математические выкладки о скорости текущей воды, о времени заполнения подземных полостей. Так и вспоминается задачка о бассейне и трубах. Кажется, шестой класс? Или, пятый? Какую долю бассейна наполнит первая труба за один час… Известна скорость, с которой вода вытекает, известна заполняемая площадь. У нас же – все достаточно условно, даже скорость воды и сечение «трубы». А уж объем пустот – сплошной икс. Мерили, считали, прикидывали, но все равно, очень уж велика погрешность. А если окажется, что этот «икс» больше, чем мы себе представляли и вода, «украденная» из Белого озера и иных рек, бесцельно растечется под землей, нам с генералом наступит очень большой «Х». (Это «икс», если кто не понял.) Виктору Витальевичу еще не забыли погибшую группу спецназа, а уж обмеление рек и озер, загубленный Волго-Балтийский канал, ГРЭС нам никто не простит. Конечно, со временем природа возьмет свое – отверстие, пробитое в дне озера, забьется песком и илом, восстановится поголовье рыбы, вода опять поднимется до судоходного уровня. Но мы с генералом можем и не дожить до этого времени. Мне легче, сбегу в Застеколье. А Унгерну куда деться? Хотя, никуда я не побегу. Если этих «малоросликов» (простите, сэр Джон!) вода не проймет, возьмем с генералом по автомату и полезем в подземелье…

– База, я вертушка. Давай второго, – услышал я вдруг в наушниках. Покосился на Унгерна, а тот, словно бы оправдываясь, сказал: – Подумал – одной мало. Пусть еще разок долбанут.

Пока наш вертолетик летел к берегу, над Белым озером показался еще один «бомбер». Хотя, что я говорю? Никакого «бомбера» мы не увидели и, лишь столб воды, всплеснувший метров на двадцать вверх, отметил, что еще одна мишень приняла в себя еще один «Дюрандаль»[7]7
  Автор знает, что «Дюрандаль» – это не только название меча Роланда, но и наименование бетонобойной бомбы. Правда, не российской и, изрядно устаревшей, зато – название красивое.


[Закрыть].

Повинуясь кивку генерала, вертолетчики подлетели к очередной пробоине.

– Теперь лучше, – констатировал Унгерн.

И впрямь – эта была гораздо солиднее – метров в пятьдесят, потому вода начала сбегать вниз гораздо веселей. Жаль было белозерских судаков, щук и прочую живность, но я надеялся, что рыба не погибнет от падения с высоты, потом пристроится в какие-нибудь подземные реки, а там, авось, где-нибудь и всплывет.

Вода уходила четыре дня. Резко обмелела Шексна и ее притоки, а реки, впадающие в озеро, несли и несли новую воду. Рыбаки, правдами и неправдами пробиравшиеся на реки, матерились, пробивая лунки, а иной раз, проваливались вместе с рухнувшим льдом. Хорошо, если высота была небольшая…

Все подозрительные места, где подземелья под Белым озером могли иметь выходы на поверхность – их не так уж и много, были оцеплены. Но тут и там приходили сообщения, что за пределами оцепления, из под земли вдруг начинала вытекать вода, а кое-где принимались бить фонтаны. Это были хорошие новости – стало быть, вода заполнила все полости. А уж совсем хорошую весть нам принесли из поселка Шексна – в одноименной реке образовалась полынья, в которой плавало несколько маленьких трупов. Местные жители забили тревогу – уж не детей ли убили? – но приехавшие «специалисты в штатском» выловили все тушки. Когда трупики цвергов обнаружили даже в Волге, было решено прекратить операцию.

И тут началось второе действо. С ближайших аэродромов на Белое озеро потянулись тяжелые вертолеты. Словно трудолюбивые шмели, переносящие на лапках пыльцу, они тащили на тросах бетонные блоки, бросая их вниз. Работа ювелирная, потому что попасть многотонным грузом в дыру очень сложно. Но, как-то умудрялись попадать, даже без сложной системы наведения, а ориентируясь лишь на глаз пилотов. Поначалу была идея залить дырки цементом, но решили, что это лишнее – вода, протекающая сквозь блоки, сама нанесет ил и грязь. Зима обещала быть снежной, стало быть, воды весной будет много. А там еще и Вытегра через шлюзы «поделится». Цвергов, конечно же, топить надо, но и водоемы губить нельзя. Всякие твари приходят и уходят, а Белое озеро останется…

Впрочем, второе действо я своими глазами не видел. Да и не дело Полпреда Президента заниматься работой, с которой справится обычный прораб (ну, пусть и не совсем обычный, а с погонами). Наши дела более значимые – сидеть на совещаниях, важно надувая щеки, мягонько журить губернаторов, ездить по «значимым социальным объектам» и раздавать обещания. Но в Застеколье, где я представляю Президента, нет ни заседаний, ни губернаторов, ни объектов. Зато – физической работы навалом, а если не хватает, всегда можно придумать.

Короче говоря – мы разгружали вагоны. Давненько я этим не занимался, аж со студенческих лет (до сих пор помню, что самый поганый груз, это не удобрение и, даже не ящики со стеклом, а фанера!). А тут пришлось. Рядом со мной трудилось десятка два дедов – мне незнакомых, но бодрых. Почему Ярослав взял на работу лишь стариков, было понятно, равно как и то, что он поначалу долго орал, увидев меня. Поорать поорал, но опыта в обращении с подчиненными у нашего князя было меньше, чем у генерала, и отстранить меня от работы он не смог. Да и не мог бы он без меня обойтись, как ни крути.

Длинные тяжелые ящики, которые мы выгружали, были не красного и, даже не черного, а вполне себе милитаризированного защитного цвета, но все равно, напоминали гробы. Я догадывался, что в них должно быть, но именно – догадывался, а не знал.

Железнодорожная ветка, «отпочковавшаяся» от главной дороги Москва-Архангельск, начиналась у разъезда Мясниковка. Если глянуть на нее неискушенным глазом – самое обычное российское разгильдяйство! Ну, проложили спьяну километров пять пути, ухнули казенные деньги. Бывает и не такое. Как-то, говорят, ошиблись топографы и дорога, должная связать городок А. с поселком Б., ушла в тайгу на тысячу километров. Но там тайга. А тут – вполне себе цивилизованные места, начальство ездит. Теперь бы, хотя бы рельсы снять, да использовать для настоящей дороги (или, хотя бы в металлолом сдать – все польза!), а шпалы в топку пойдут, так нет… Лениво, вишь, русскому человеку, вот и уходит кусочек «железки» в кусты, хотя на самом-то деле ветка уходила в «никуда», за которым пряталась сопредельное пространство. Все «неживое» эта дыра в пространстве (язык не поворачивается обозвать это затасканным словом «портал») пропускала, а вот людей – увы и ах. Посему, вагоны вначале отцепляли, давали им «ускорение», а потом наблюдали, как они исчезают в воздухе. Зрелище, скажем так, не для слабонервных. Хотя, о чем это я? С нынешними компьютерными технологиями, даже нетрезвый тракторист решит, что перед ним – иллюзия и обман зрения.