Текст книги "52-е февраля"

ПРОШЛОЕ. МЕЖДУ 5-М И 6-М «Б»

Целовались в то лето они и правда редко и случайно. И никому об этом не говорили, даже себе. Не потому что стеснялись – просто не о чем тут говорить. Словами это не описывается. И кому скажешь? Маме? Если сказать маме, что у тебя вдруг сердце начинает прыгать по телу туда-сюда, или что воздух кончается, но тебе это не мешает – что скажет мама? Правильно, поведет к врачу. И хорошо, если к кардиологу, а не к психиатру.

Целовались обычно в щеку. Попробовали один раз в губы, «как в кино», – не понравилось. Губы уперлись друг в друга, слюной вымазались… Бррр…

Но после острова им уже и целоваться не надо было – хватало просто до пальчика дотронуться.

Остров располагался посреди Верхнего озера. Того самого, на которое папа по утрам таскал Сашу ловить рыбу. Рыбалки Саша не понимал, но грести ему нравилось. Папа когда-то отслужил четыре года на флоте, поэтому быстро научил правильно орудовать веслами.

– Не топи их так глубоко! – покрикивал он. – Только зря силы теряешь… А теперь слишком мелко, впустую работаешь! Погружай в меру, чтобы верхний уголок лопасти из волны торчал! И не только руками греби, а спиной, спиной!

Сын почти всегда выпрашивал право дойти на веслах до места рыбалки. Потом приходилось долго терпеть над поникшими удочками, пока папа не решит, что на сегодня всё, – и наградой был путь домой.

А между рыбалками лодка бесполезно болталась на цепи у деревянных мостков.

Однажды он взял из сарая ключ от лодочного замка и позвал Тишку кататься. На сей раз удалось погрести вдоволь, он даже устал. Но на берег возвращаться не хотелось, и они причалили к острову. Саша привязал лодку к кусту, а потом они бродили по острову (сто шагов в ширину, двадцать – в длину) и болтали обо всем на свете.

Когда солнце стало отчетливо клониться к дальнему лесу, решили вернуться, выбрались через кусты к лодке… и лодки не обнаружили.

– Наверное, завязал плохо, – он старался бодриться, хотя ему сразу стало холодно.

Она кивнула.

– Ничего, лодку все знают! Обязательно найдут, когда ее к плотине прибьет. Тут между озерами плотина, помнишь? А когда найдут лодку, то и нас искать будут, вертолет пошлют!..

Он много и горячо успокаивал ее (и себя), а она только кивала.

А потом они легли на песчаном берегу и стали смотреть в небо. Может, ждали вертолет, может, по какой-нибудь другой причине. Они не помнили.

Лежали и смотрели. Небо было такое голубое, что казалось нарисованным. Птиц на острове не водилось, а с берега звуки не долетали. Скоро он понял, что весь мир состоит из неба и слабого плеска волн в камышах. И его, маленького человека Сашки. Стало сразу восторженно и ужасно. И ужасно восторженно. Показалось, что он падает в небо, прицепив для тяжести к спине Землю.

Тогда он сдвинул руку в сторону – и ее пальцы вцепились в его ладонь. Мир сразу стал спокойным и безопасным.

Он вскочил и принялся прыгать вокруг, вопя что-то радостное. Жить было хорошо до слез. Он нарезал вокруг нее круги, а она сидела и молча следила за его прыжками и воплями. Постепенно увеличивая радиус, он выскочил на соседний пляжик, где мирно покачивалась их лодка.

На обратном пути он тоже молчал. Только улыбался, глядя в ее глаза. Она улыбалась в ответ, но как-то растерянно. Когда причалили, сказала вдруг:

– А мы когда-нибудь умрем, ты знал?

…Влетело ему тогда основательно. Его три дня не выпускали из дому, а папа даже достал ремень (но так им и не воспользовался).

52.02.2013. 20:01. ДИНКА

– Мы с тех пор стали гораздо меньше болтать, если оставались одни, – продолжила мама, рассеянно глядя на Дину. – Кстати, ты зачем опять оделась? Замерзла?

– Мам, я к метро на час, – сказала Динка.

– Ты что, с ума сошла?

– Я быстро.

– Дина, в стране штормовое предупреждение! Люди на улицах замерзают, самое время прогуляться!

Мама возмущенно ткнула пальцем в экран ноутбука, где тревожно мигали последние сообщения чата.

– Мам, мне нужно идти.

– Но ты же понимаешь, что я не могу тебя отпустить, – мама уперла руки в боки.

– Маааам, – закатила глаза Динка, – мне пятнадцать лет, я взрослый человек!

– Да? Может быть, взрослый человек будет за собой посуду мыть и одежду в шкаф убирать?

– Мама! – у Динки из глаз брызнули слезы. – При чем тут одежда?

– А при том, что взрослость – это не только права, но и обязанности. У тебя обязанности есть?

– Мама! Мне! Нужно! Выйти! Снег кончился! Со мной ничего не случится!!!

– О’кей, – выдохнула мама и постаралась взять себя в руки. – Я тебя отпущу, если ты мне внятно объяснишь, зачем и куда ты идешь.

И тут Динка разревелась уже по-настоящему.

– Я не могу ничего объяснить, – прорыдала она, – я не буду ничего объяснять!

Динке не хватало воздуха, она самозабвенно ревела, размазывая кулаками тушь по лицу. И когда успела накраситься?

– Дин, хочешь, я схожу с тобой? – спросила мама.

– Нет!!!

– Дин, ну если это так важно для тебя…

– Отстань!!!

– Дин…

Мама попыталась обнять Динку, но та выдралась, схватила куртку и, хлопнув дверью, вылетела на лестницу.

ПРОШЛОЕ. 6 «Б»

Родители были не против нашей дружбы. В целом не против. До тех пор, пока мы не решили, что у нас любовь.

То есть мы знали, что у нас любовь, с самого начала, но не говорили об этом даже друг с другом и уж тем более не обсуждали с окружающими.

Мы дружили. Все. Точка.

Но лето между пятым и шестым классами многое изменило. Уезжали мы на каникулы друзьями, а вернулись в официальном статусе пары. То есть практически любовниками.

В шестом классе мы много говорили про любовь. Говорили про поцелуи, говорили про то, что жить друг без друга не можем. Говорили про то, что муж и жена спят в одной постели. И мы тоже знали, что будем спать в одной постели. Мы не представляли зачем. По крайней мере, я не представляла. Ну да ладно, сейчас не об этом.

Мы были влюблены, нам все завидовали, а мы горели желанием осчастливить весь мир. Хотя бы Светлану Петровну, учительницу математики, молодую и красивую. Сашка мне однажды сказал, что если б не я, он бы в нее влюбился. Я даже не ревновала. Потому что я б тоже в нее влюбилась.

Она была маленькая и одинокая. Мы каждый день смотрели, как она, сгибаясь под тяжестью тетрадок, понурив голову, идет домой.

План по осчастливливанию учительницы родился внезапно, как и все хорошие планы. Однажды мы увидели, как на крыльце школы наша Светлана Петровна прощается с Пал Сергеичем, и сразу поняли, что они созданы друг для друга. Павел Сергеевич вел географию в восьмых классах, носил пиджак с портфелем и был мечтой всех девочек-десятиклассниц. Но мы решили, что девочки перебьются, потому что Светлане Петровне нужнее, она уже совсем старая, ей скоро двадцать пять лет, а она все еще совсем одна таскает домой тяжелые тетрадки.

План был простой. Сначала мы хотели отправить их на наш остров, ведь именно там мы поняли, что всегда будем вместе. Но, во-первых, остров был далеко, а во-вторых, была зима. Поэтому мы решили организовать остров под крышей школы.

В самый романтический кабинет школы, в кабинет биологии, мы притащили приемник, чтоб на нем можно было поймать приятную музыку, конфеты в красивой тарелке и бутылку «Буратино». На наш взгляд этого было выше крыши для того, чтобы между двумя людьми вспыхнуло самое настоящее чувство.

Павлу Сергеевичу мы попросили передать, что его зовет Светлана Петровна, Светлане Петровне сказали, что ее вызывает завуч, а когда они оказались в кабинете, закрыли их снаружи, а ключ выбросили в большой мусорный ящик в двух кварталах от школы.

Потом мы до позднего вечера сидели во дворе и представляли себе, чем там сейчас занимаются наши влюбленные. Вот они открыли лимонад, вот едят конфеты, вот уже целуются. А потом… А потом… Тут наши сердца начали биться часто-часто, мы взялись за руки и надолго замолчали.

Собственно, вспоминать все это гораздо веселее, чем то, что нам устроили родители.

Я тоже, хлопнув дверью, ушла тогда из дома, потому что мама ничего, совсем ничего не поняла…

* * *

52.02.2013. 21:19. ТЁМКА

Папа так долго пялился в окно и улыбался чему-то своему, что Тёмка открыл тетрадку и попытался решить. Не потому что испугался. Просто… Пусть папа видит, что сын не глупее его! И извинится! Тёмка полистал учебник, посмотрел пример, который решали в школе… и вдруг понял, что такое дискриминант! Это посредник, ну как папина фирма! Если он дает прибыль – то есть больше нуля, – то с ним можно работать, да еще и двумя разными способами. Если прибыль в ноль – тоже можно, но тут вариант всего один. А если дискриминант… то есть прибыль отрицательная, какой смысл торговлю затевать? Про торговлю папа часто рассказывал, особенно во время застолий. Про дискриминант – ни разу, даже сильно выпив.

Тёмка дописывал последнюю задачу, когда папа очнулся и посмотрел через плечо. Хмыкнул, но ничего не сказал. Значит, все решено правильно. Но и не извинился.

Тёмка дописал и демонстративно сунул тетрадь отцу под нос.

– Ну вот… – сказал папа. – А сразу нельзя было решить?

– Да у нас училка тупая!

– А может ты? – и папа снова попытался поймать что-нибудь в эфире.

Тёмка понял, что злость никуда не делась. Она просто притаилась ненадолго, а теперь снова начала его душить. Он даже сказать ничего не смог. Молча развернулся и вышел. Отец ничего не сказал – уткнулся в свой телефон.

«Уйду пешком! – думал Тёмка, наворачивая шарф на шею, как будто собрался вешаться. – Направление знаю! Если что – спрошу у кого-нибудь! А попробует остановить… я ему… я его…»

– О! – раздался из-за плеча бодрый голос отца. – Ты уже одет? Хорошо. Пора машину откапывать! Снега уже, кажется, не будет, а полный привод – он и в Африке полный привод. В смысле – в Антарктиде!

Папа рассмеялся собственной шутке, а Тёмка чуть не подавился яростью.

Вместе они вышли из офиса и остановились на пороге. На улице стало совсем-совсем безжизненно. Только цепочка следов уходила в темноту между домами – ее, видимо, оставил доброволец, который ушел звонить по таксофону. Обратной цепочки не было. То ли он смог добраться до метро, то ли таксофон не работал и добросовестный гонец пошел искать другое средство связи. А может, добрался и даже успел дойти до своего дома.

Занесенные машины превратились в детали пейзажа. В черных дырках окон соседних домов мелькали иногда какие-то огоньки (свечки? мобильники? фонарики?).

Отец шагнул с крыльца первым, Тёмка – за ним. Сразу же провалились чуть ли не по пояс. Папа сунул Тёмке лопату, припасенную в багажнике, а сам отправился посмотреть, как выехать. Тёмка набросился на сугроб, как на врага – в общем, так оно и было. Он успел полностью освободить задние колеса, когда показался повеселевший отец.

– «Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет!» – произнес он почему-то с армянским акцентом.

Тёмка недоуменно нахмурился.

– «Кавказская пленница»! – укоризненно сказал отец. – Эх ты, потерянное поколение… Короче, обычным путем не проехать, но снега навалило столько, что нам теперь любой бордюр не бордюр!

В четыре руки пошло еще веселее, Тёмка с папой даже куртки сбросили. Разгребли снег, как смогли, сели в теплый салон (отец заранее врубил мотор, чтобы печка поработала) и поехали. Двигались тяжело, иногда приходилось брать бордюры с наскока. А однажды папа даже посадил Тёмку за руль:

– Вспоминай: сцепление отпускать плавно, без рывка! А я подтолкну.

Тёмка вспотел больше, чем пока снег разбрасывал, но не опозорился, не заглох.

Когда добрались до выезда на улицу, их ждал приятный сюрприз – улицу успели слегка расчистить. Правда, правый ряд превратился в огромный сугроб, нашпигованный брошенными машинами, но посередине вполне можно было ехать. Медленно – потому что снегоуборщики оголили лед – но все-таки!

И Тёмка, и отец повеселели. Тёмка вытащил мобильник и незаметно для папы на него поглядывал. Да, он безнадежно опаздывал, но теперь появилась надежда попасть в зону работы вышек, позвонить… Нет, отправить эсэмэску.

Папа врубил какую-то веселенькую станцию, которая передавала концерт в честь Дня внутренних войск, подсвистывал мелодии. Грянул «Гангнам стайл», в котором из знакомых слов Тёмка уловил только «секси лейди». Это снова заставило вспомнить о том, чем он мог бы сейчас заниматься, если бы не снегопад!

Тёмка очень удивился, если бы узнал, что папа в этот момент думает о том же самом. О сексе.

ПРОШЛОЕ. 6 «Б»

В шестом классе все мальчики знали про секс, хотя использовали для его обозначения совсем другие слова – грязные и тухлые, как забытые в холодильнике яйца.

Источники были самые разные: книга «Мужчина и женщина», которую родители прятали в условно недоступных местах; мутные фотокопии игральных карт капиталистического производства; иллюстрации и статьи из «Большой Советской энциклопедии»; схемы и чертежи в кабинках общественных туалетов.

Но чаще всего о сексе узнавали из разговоров. Это могли быть анекдоты, пересказы историй типа «мне один пацан рассказал про своего брата» или неясные слухи о «Светке из шестой квартиры». Особенно ценились откровения старшеклассников. Они ведь такие взрослые, эти старшеклассники, многие уже курят. И пьют. И занимаются… ну, этим. Ну, всё об «этом» знают!

Потом, когда Саша получил собственный опыт в сексе, он понял, какую чудовищную и физиологически невозможную чушь несли «старшие мальчики». А тогда он мог только стоять, слушать и не задавать слишком глупых вопросов.

Например, до шестого класса он был совершенно уверен, что заниматься сексом (другое слово, совсем другое) – это плохо и ужасно, а дети рождаются просто так… Не аист, конечно, их приносит в капусту, но и «это» тут ни при чем. Когда он попытался озвучить эту версию в компании восьмиклассников, они подняли его на смех и авторитетно заявили, что и сам Саша появился на свет в результате занятия стыдного и грязного.

Он дня три ходил как пришибленный. Трудно было поверить, что и его папа с мамой… ну… это самое… И, как его уверили, они до сих пор этим занимаются!

Не успел он привыкнуть к этой ужасной мысли, как его поразила другая – им с Наташей тоже придется… Он даже мысленно не мог заставить себя произнести этот глагол.

Он снова начал отираться вокруг старшеклассников и попытался выведать – обязательно ли влюбленным… заниматься этим?

– А как же! – уверили его. – Вот появится у тебя девка, тоже будешь ее…

И сказали что, заставив вздрогнуть.

– А у меня уже есть, – зачем-то сказал он.

– И как? Уже пробовали?

Саша помотал головой.

– Первый раз, значит?

Старшеклассники оказались душевные. Они щедро поделились сведениями о первом сексуальном опыте (сплошной бред, как выяснилось позже) и даже вручили резиновый кругляшок в бумажном пакетике. И объяснили, что это для безопасности. Чтобы детей не было.

Он не мог убежать, чтобы не прослыть «сопляком» и «маменькиным сынком», стоял и слушал. От ушей можно было прикуривать. Между лопаток струился холодный пот. Но он стоял и кивал.

Кругляшок выкинул, как только отошел подальше. Эта штуковина казалось ему ядовитой таблеткой. Дома долго пил холодную воду, опустив голову под кран и лакая, как соседская кошка Муська. А ночью ему приснилось все то, что рассказывали старшеклассники. Может, не все, но ему хватило.

Проснулся от громового стука собственного сердца. Было мерзко и жутко.

Назавтра, когда они шли из школы, он спросил у Наташи:

– А что ты думаешь про секс?

Все-таки сказал «секс», а не все те слова…

Наташа вздрогнула и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

Он тут же поправился:

– Про текст! Нам на английском текст задали учить. Он как, сложный?

Она, кажется, успокоились. В следующий раз к этому вопросу они вернулись только через год.

52.02.2013. 21:30. ДИНКА

Мама грызла сухарик и смотрела в уснувший экран монитора. Она отследила Динку до тех пор, пока та не скрылась за углом соседнего дома, постояла у окна еще минут десять, в надежде, что дочь одумается и вернется, а теперь сидела и пыталась собрать разбегающиеся мысли.

Пару месяцев назад она случайно (правда, случайно) залезла в дочкин «Вконтакте» и обнаружила там виртуальный секс с каким-то парнем из соседнего города. Сначала был шок. Руки затряслись, в глазах потемнело. Потом пришел страх. Страх, что кто-то может совратить и обидеть. Потому что в сети куча гадов, насильников и педофилов. Потому что Динка еще маленькая девочка, и она не может этого знать и хотеть. Динке всего пятнадцать! Всего пятнадцать!

И тут память, как назло, начала подкидывать воспоминания. Своего седьмого класса. И восьмого. И девятого. Мама пыталась убедить память в том, что «время было другое», но воспоминания отказывались уходить.

– Мне просто везло! – убеждала мама саму себя.

– Я любила! – убедительно говорила она своему отражению в зеркале.

Отражение смотрело скептически. «А Динка что, любить не может?» – как бы спрашивало отражение.

– Это другое! – отмахивалась мама. – Я любила живого человека! А это какая-то пошлятина! Копируют куски чужих эротических фантазий. Это не чувство!

Внутренняя борьба разрывала маму до тех пор, пока она не узнала, что Динка собирается встречаться с этим парнем. И вот тут стало совсем худо.

От одной мысли о том, что Дина, ее Дина, ее маленькая нежная девочка может делать то, что она пишет у себя «Вконтакте», сердце сжалось и отказалось разжиматься. Сегодня с утра мама провернула целую операцию. Она вычислила этого парня. Она даже позвонила ему, придумав для этого целую легенду о социологическом исследовании. Парень оказался наивным, с готовностью отвечал на все вопросы. Студент. Давно уже абонент этого сотового оператора. Да, не женат. Да, не имеет детей. Да, живет дома с родителями. То есть не педофил, не растлитель малолетних, не фрик и не старая сволочь. Обычный парень. И он действительно приехал на день в город по каким-то своим студенческим делам.

И, возможно, именно сейчас, в этот самый момент, он и Дина уже целуются где-то у метро. Пока только целуются…

Мама набрала Динкин номер. Недоступна.

Опять связь легла. Или Динка телефон отключила. Чтоб не мешали. Или они едут в метро. Он снял квартиру, и они едут в метро, чтобы там…

Тут мама поняла, что нужно отвлечься, иначе она тихо сойдет с ума, разбудила компьютер и уткнулась в «Фейсбук».

Официальная сводка гидрометцентра рассказала, что сегодня на территории страны выпала месячная норма осадков. В данный момент снег временно закончился, но штормовое предупреждение сохранится еще, по крайней мере, на сутки.

Сводка городской ГАИ сообщила, что полностью парализовано движение на всех основных магистралях города. Въезды и выезды из города перекрыты.

На этом официальные сообщения закончились и начались сообщения неофициальные.

О том, что огромная пробка скопилась на въезде в город с юга. Сотни машин стоят уже несколько часов. И им очень нужны вода и бензин.

О том, что городской автобус стоит возле стелы на проспекте. Проехать не может, дорога забита. В автобусе пятеро детей до трех лет. Им срочно нужна помощь!

На 34-м километре Восточного шоссе стоит свадьба. Еды нет, есть багажник водки. Зовут всех желающих присоединиться!

Аэропорт закрыт, в ближайшие сутки никаких рейсов не предвидится.

Западное шоссе – пробка 50 километров.

Говорят, что на борьбу со снегом вывели 10 000 единиц техники.

Почти сто комментариев. Все пытаются представить себе 10 000 единиц техники. И пробку из этих 10 000 единиц, которая окончательно закупорит все движение.

Организованы первые пункты горячего питания и временного ночлега для тех, кто застрял на подъездах к городу. Спасибо откликнувшимся добровольцам!

Бойкие поздравления доблестным бойцам, которые отмечают сегодня свой внутренний праздник. Самый лестный комментарий звучал как «Спите спокойно, товарищи военные!». Дальше непечатно.

Горячая линия помощи, организованная самими горожанами – «ПомогиСам».

Ага, это Кирюхин друг. Лента событий бежит быстро, десятки людей на линии, сухие репортажи с места событий, быстрые благодарности, списки необходимого, списки привезенного. А вот и сам Кирюха! Пишет, что нужна помощь и лопаты, чтоб расчистить выход из станции метро «Кунцевщина».

Мама схватила трубку.

– Кирюха, ты занят? Ты у метро? У меня к тебе просьба есть. Нет, никто не замерз, ехать никуда не нужно. Просто мы с Динкой поругались, и она ушла проветриться. Да уж… Погодку выбрала отличную. Ты не мог бы посмотреть за ней? Нет, я не лезу в ее жизнь, я просто боюсь, что она… Я просто за нее боюсь. Спасибо.

Мама уперлась лбом в окно и смотрела на одинокую цепочку следов, уходящую от подъезда. В нескольких домах выше по улице не было света, там в окнах видны были отблески свечей. Снег практически перестал, хотя ветер завывал еще порядочно. Даже от стеклопакета тянуло холодом. В соседнем дворе несколько человек откапывали машины.

Запел мобильный телефон. Мама схватила трубку, но не этого звонка она ждала.

– Да? Здравствуйте. Спасибо за добрые вести. Да, конечно, мы будем сидеть дома и никуда не пойдем, так ему и передайте. Спасибо! И привет ему!

Мама положила трубку и уставилась на телефон.

– Врать нехорошо, но не могу же я рассказать, что мы всю ночь гуляем, – сказала она телефону.

Словно пытаясь поддержать разговор, мобильный запел еще раз. На этот раз это был ожидаемый звонок.

– Да? Да, Кирилл. Ты ее видишь? Стоит у метро? Спасибо.

Мама засуетилась, забегала по квартире, но быстро взяла себя в руки. Села и попыталась успокоиться.

Что будет, если Динка с ним встретится? А если она с ним переспит? Интересно, она предохраняться умеет?

Давно нужно было с ней на эту тему поговорить, да все как-то неловко. Между собой мы на тему секса говорить уже научились, а с детьми все еще неловко.

И тут маму осенило. Она схватила компьютер и открыла новый документ.

Динка!

Мне страшно начать этот разговор, хотя давно уже пора. Тебе уже 15, и я боюсь, что опоздала.

Самое страшное, что я не знаю, что говорить. Я не умею разговаривать с детьми о сексе. Я не знаю, как это делается. Со мной об этом не говорили, со мной об этом даже не молчали…

Динка, я тебе сегодня целый день что-то рассказываю, но на самом деле у меня полный сумбур в голове.

Я не знаю, что я должна тебе сказать.

Наверное, что «Ай-яй-яй!».

А на самом деле – что «Ай-яй-яй!»? Я помню себя в 15 и помню, что все запреты не имеют никакого значения, потому что хочется.

И хочется так, что голову сносит.

Не буду врать, что я в твои годы о сексе не думала. Думала, и еще как. Но мне кажется, что я была умнее и ответственнее, а ты совсем еще ребенок. Не обижайся, ладно? Вот твоя бабушка до сих пор считает ребенком меня.

Динка, милая! Я очень за тебя боюсь. Боюсь, что тебя кто-то обидит, боюсь, что тобой воспользуются, боюсь, что ты сделаешь что-то такое, о чем будешь жалеть.

А с другой стороны, это же и есть жизнь. Если бы мы все всегда поступали правильно, то никогда бы не узнали, что правильно на самом деле.

Я сейчас с трудом привыкаю к тому, что не проживу жизнь за тебя. Не смогу уберечь от всего. И, наверное, нужно смириться с тем, что ты имеешь право наделать своих ошибок.

Но я хотела с тобой о сексе поговорить…

Единственное, что пока приходит мне в голову – рассказ о том, что нужно предохраняться.

Потому что… Ай, не буду тебя грузить. Я думаю, ты и сама все понимаешь.

И главное.

Я буду тебя любить независимо от того, спишь ты с кем-то или нет.

И еще главнее.

Со всеми проблемами ты всегда можешь прийти ко мне.

Это ломает шаблоны, да?

Но мне кажется, что их нужно ломать. Их давно нужно сломать…

Я тебя люблю!